Протокол № 69

Протокол № 69

Создание атомного оружия — работа нудная, скучная и весьма бюрократическая. Об этом свидетельствуют Протоколы заседаний Специального комитета при Совете Министров СССР.

Для человека стороннего чтение опубликованных документов «Атомного проекта», конечно же, особого интереса не представляет. Что ему скажут малоизвестные фамилии, непонятные термины или будничные распоряжения?! Однако если ты хотя бы слегка знаком с персонажами и событиями той драмы, которая стремительно развивалась сразу после войны, то сухие строки Протоколов Спецкомитета превратятся сразу же в чтение увлекательное и необычайно интересное, так как они приоткрывают страницы истории нашей страны совсем по-иному, чем представлялось ранее.

К примеру, остановимся лишь на одном Протоколе заседания, которое случилось 15 сентября 1948 года. Я взял его наугад, потому что невозможно что-то специально выбирать из сотен документов и заседаний — все они «на одно лицо», да и происходили регулярно — раз в неделю или три раза в месяц. «Повестка дня» такого заседания чаще всего определялась самим председателем Спецкомитета, то есть Лаврентием Павловичем Берией. А вернее его немногочисленными помощниками, которые вместе с ним работали по «атомному проекту».

Небольшое отступление. Все документы и все заседания носят гриф «Совершенно секретно. Особая папка». Казалось бы, что еще можно придумать?! Но тем не менее записи Протоколов заседаний Спецкомитета несет несколько иной гриф: «Строго секретно. Особая папка». Значит, понятия «совершенно секретно» и «строго секретно» чем-то разнятся?

Протокол № 69 относится к «строго секретным» документам…

Итак, 15 сентября 1948 года в Кремль приехали не только члены Специального комитета — Берия, Маленков, вознесенский, Ванников, Завенягин, Махнев и Первухин, но и некоторые министры, их заместители, работники Совета Министров СССР, Госплана СССР и Специального комитета. Из ученых были Александров и Минц (оба будущие академики).

Каждый из приглашенных участвовал только в обсуждении того вопроса повестки дня, к которому он имел отношение. Все толпились в приемной, ожидая приглашения в зал заседаний.

Как обычно, вел заседание Специального комитета Л.П. Берия.

Ни он, и никто другой в течение нескольких часов ни разу не произнес слова «уран», «плутоний», «атомная бомба». Стороннему наблюдателю, попади он сюда, могло показаться, что речь идет о чем-то абстрактном, будничном… впрочем, пункт первый повестки дня, конечно же, настораживал: «1. О дополнительных мерах по сохранению секретности сведений, относящихся к «специальных работам».

Проект постановления Совета Министров СССР, представленный Ванниковым, Абакумовым, Федотовым и Селивановским, обсуждали только те, кто обеспечивал секретность работ. Берия был краток:

«Проект Постановления Совета Министров СССР по данному вопросу представить на утверждение Председателя Совета Министров Союза ССР товарища Сталина И.В.»

Любопытно, что каждое решение по тому или иному пункту повестки дня заканчивалось именно такими словами. И уже к вечеру того же дня Сталин был подробнейшим образом проинформирован о все решениях Спецкомитета. Создавалось впечатление, что он присутствует на заседании — по крайней мере, все делалось только с его согласия!

По второму вопросу докладывал А.П. Александров. Речь шла о проектировании и строительстве на комбинате № 817 второго реактора. Ученый сказал, что производительность его будет «200–300 условных единиц в сутки с единовременной загрузкой в реактор 200–250 условных единиц А-9».

Первый реактор производил «100 условных единиц», то есть 100 граммов плутония в сутки. Новый реактор должен быть намного мощнее — до 300 граммов плутония в сутки, но для этого требовалось загружать до 250 тонн урана (это был «продукт а-9»).

И вновь решение Спецкомитета должен был утвердить Сталин.

Следующие пункты повестки дня заседания напоминают ребус. Принимается решение по цеху «Д» на комбинате № 817, по изготовлению нестандартного оборудования по заказу № 1859, определяется место строительства второго металлургического завода (дублера завода № 12) и так далее. Во время обсуждения присутствуют только те специалисты, для которых ничего не надо расшифровывать, а потому разговор на заседании идет быстро без шероховатостей.

Пожалуй, лишь на обсуждении контрольных цифр к плану специальных работ на 1949 год возник спор. Но к общему мнению пришли быстро. В решении записано: «1. Принять в основном предложенный тт. Ванниковым, Первухиным, Завенягиным и Борисовым проект Постановления Совета Министров СССР «О контрольных цифрах к плану специальных работ на 1949 год», поручив тт. Борисову (созыв), Ванникову, Первухину, Круглову и Завенягину в 3-дневный срок на основе состоявшегося обмена мнениями:

а) проверить возможность сокращения проектируемых лимитов по строительству по Первому главному управлению и особенно по другим министерствам и ведомствам за счет исключения излишеств в строительстве и сокращения вложений по отдельным второстепенной важности объектам;

б) согласовать контрольные цифры намечаемого плана строительно-монтажных работ по МВД СССР…»

Денег на «Атомный проект» не жалели, однако учет их был очень строгий.

В МВД уже не хватало ни заключенных, ни строителей, а людей требовалось все больше и больше. И на этом же заседании Спецкомитета решено просить Совет Министров СССР (а точнее — Сталина) о том, чтобы МВД выделили солдат и сержантов «для пополнения существующих и сформирования новых военностроительных батальонов».

Специальные стройки на Урале — это прежде всего такие батальоны. Они выполняли наиболее квалифицированные работы, но рыли гигантские котлованы под атомные реакторы, конечно же, заключенные.

В Протоколе № 69 обсуждалась ситуация и с Советским акционерным обществом «Висмут». Речь шла и о расходах на лечебно-оздоровительные мероприятия, отпускной цене на руду, о поставке оборудования и о налогах. На заседании присутствовал начальник общества «Висмут» Мальцев. Его специально вызвали из Германии.

Дальше разговор зашел об урановых рудниках. Решено строить 3-ю очередь комбината № 6:

«…3. Поручить тт. Первухину (созыв), Завенягину и Борисову в двухнедельный срок рассмотреть вопрос об источниках обеспечения комбината № 6 в 1949–1951 гг. кальцинированной содой и, если возникнет необходимость, внести в Совет Министров СССР предложения о строительстве содового завода в районе деятельности комбината № 6».

Казалось бы, уже приняты принципиально важные решения. Для их выполнения потребуются усилия многих тысяч людей, многое придется начинать заново. Но заседание Спецкомитета продолжается… только познакомившись ближе с теми проблемами, что приходится решать, понимаешь, насколько масштабен и грандиозен «Атомный проект»:

«X. О строительстве промышленных предприятий в составе рудоуправления № 8»…

«XI. Об обеспечении заводов № 906, 814 и 544 Первого главного управления при Совете Министров СССР кадрами и создании материально-бытовых условий для них»…

«XII. О мероприятиях по подготовке к пуску и эксплуатации установки «М»…

«XIII. О системе оплаты труда работающих на строительствах, осуществляемых Главпромстроем МВД СССР»….

«XIV О заместителях начальника Лаборатории № 2 и научного руководителя комбината № 817»…

В данном случае речь шла об Игоре Васильевиче Курчатове. Вот текст этого решения:

«1. Считать необходимым иметь на комбинате № 817 двоих заместителей научного руководителя комбината акад. Курчатова.

2. Утвердить тт. Александрова А.П. и Мещерякова М.Г. заместителями т. Курчатова по научному руководству всеми работами Лаборатории № 2 и заместителями научного руководителя комбината № 817.

3. Поручить тт. Курчатову, Соболеву, Александрову и Мещерякову распределить работу т. Александрова по Институту физических проблем и Лаборатории № 2 и т. Мещерякова по Лаборатории № 2 и установке «М» с таким расчетом, чтобы на комбинате № 817 было обеспечено постоянное присутствие научного руководителя акад. Курчатова И.В. и одного из заместителей (тт. Александрова или Мещерякова).

4. Поручить т. Ванникову согласовать окончательный текст настоящего решения с т. Курчатовым».

Главные события теперь разворачивались на Южном Урале, где начинался заключительный этап пуска промышленного реактора и получения плутония для атомной бомбы. Естественно, что Игорь Васильевич Курчатов все это время находился на комбинате № 817. Именно здесь сейчас решалась судьба советского «Атомного проекта».

Кстати, именно поэтому на заседаниях Специального комитета, которые проводятся в Кремле, теперь чаще всего присутствует Анатолий Петрович Александров, а Курчатов приезжает в Москву редко и ненадолго — только по крайней необходимости.

Последний, 15-1 вопрос заседания Специального комитета 15 сентября 1948 года посвящен автомобильным авариям, которые случились по вине двух очень известных ученых. В Протоколе появилась такая запись:

«За последнее время в результате нарушения научными работниками Лаборатории № 2 АН СССР тт. Панасюком и Арцимовичем правил езды на автомашинах произошли две автомобильные аварии.

Научный сотрудник Лаборатории № 2 т. Панасюк взял у шофера служебной машины управление автомашиной, не имея на то права. В результате произошла авария, при которой сам т. Панасюк получил тяжелое ранение.

Зам. Директора Лаборатории № 2 т. Арцимович также взялся управлять автомашиной, что привело к аварии, в результате которой сам т. Арцимович не пострадал лишь случайно…»

И далее Спецкомитет для предотвращения подобных случаев приказал всем руководителям организаций, институтов и лабораторий «принять меры, исключающие возможность передачи шоферами управления автомашиной сотрудникам вне зависимости от их положения и наличия у них прав на вождение машин.» А следить за соблюдением этого решения должны были уполномоченные Совета Министров СССР.

Это распоряжение Спецкомитета действует в закрытых городах и на предприятиях атомной промышленности до сих пор…

Впрочем, ничего особенного в этом я не вижу, потому что все проблемы, которые обсуждались в Кремле 15 сентября 1948 года, были решены — ведь ставились точные сроки, назывались конкретные исполнители и жестко контролировался ход работ.

А разве иначе можно что-либо сделать?!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.