Глава 4 Всем смертям назло
Глава 4
Всем смертям назло
7 января 1995 г. Грозный. Войска Российской армии ведут захват города. Небольшие штурмовые группы прорываются в захваченные боевиками дома, уничтожают бандитов и закрепляются в одном из зданий. Через некоторое время к ним подходит подкрепление, и дом превращается в крепость. Одной из таких групп стал взвод разведбатальона восьмого армейского корпуса, который был усилен подразделением огнеметчиков под командованием лейтенанта Ильи Панфилова. Разведчики получили обычное задание – взять соседний дом. Как только один из бойцов попытался перебежать улицу, в него попала пуля снайпера.
Илья Панфилов, Герой России, начал свой рассказ:
«Оно сильно простреливалось, мы не могли перебежать дорогу. Снайперы простреливают. То есть одного подстрелят, второй бежит его вытаскивать, тут же кладут второго. Третий когда идет – троих клали сразу. А задача была поставлена. Мы дождались сумерек. Командир батальона говорит: ну давай, химик, придумай что-нибудь, чтобы нам улицу перейти».
В арсенале у лейтенанта Панфилова нашлось несколько дымовых гранат. Химики накрыли белой завесой всю улицу и рванули к нужному дому. В скоротечном бою штурмовая группа из шестнадцати бойцов уничтожила засевших в здании боевиков и заняла оборону. Оставалось только дождаться подкрепления, и задание выполнено. Но прошло несколько часов, а подмоги все не было. Боевики начали окружать дом, где засели разведчики. Связи с командованием нет, рация вышла из строя. Необходимо срочно что-то предпринять. Иначе боевики перегруппируются и нападут на отряд разведчиков.
«Честно говоря, мы не знали, что делать дальше, – говорит Илья. – Назад дороги нет, вперед тем более. Впереди площадь Минутка, дворец дудаевский».
Илья Панфилов вместе с командиром взвода разведки решают идти вперед. Самым логичным в этой ситуации было бы вернуться к своим, но боевики только этого и ждут. Разведчикам пришлось поступить наперекор логике. Под покровом темноты они вышли по направлению к дворцу Дудаева. На рассвете разведчики укрылись в здании пекарни. Они оказались прямо у самого логова боевиков. Пара сотен метров отделяла их укрытие от дворца Дудаева и гостиницы «Кавказ», где засело не меньше полутора тысяч боевиков.
«Они первые сутки не знали, что мы находимся у них под боком. Мы сидели в подвале, слушали их песни, пляски, они ходили мимо нас, разговаривали и не подозревали, что мы находимся прямо рядышком. Случайно кто-то из боевиков решил зайти в это здание, и нам пришлось его обезвредить. После этого они узнали, что мы здесь», – рассказывает Илья.
Подвал находился на перекрестке, подобраться к нему было сложно. Разведчики быстро организовали круговую оборону и приготовились к атакам боевиков. Дудаевцы не заставили себя долго ждать. По разведчикам открыли шквальный огонь. Однако атака быстро захлебнулась. Боевики не могли выйти на открытое место, сразу попадали под ответную стрельбу солдат Российской армии. И тогда бандиты решили измотать разведчиков. Им предлагали сдаться, обещали золотые горы. Но ребята решили: пока они живы, пока есть патроны, они никуда не уйдут и сдаваться не станут!
Под непрерывным снайперским огнем разведчики провели весь день. Запасы еды и воды кончились. Наладить радиостанцию не получалось. И самое страшное: командование не знало, где находятся разведчики. Их уже считали погибшими. Боевикам оставалось только дождаться, когда солдаты ослабнут от голода и жажды, и взять их живыми без боя. Но разведчикам повезло, в пекарне нашлась еда.
«В старой хлебопекарне осталось три мешка арахиса. И вот этим арахисом мы трое суток жили, – смеется Илья. – Если честно, я его до сих пор есть не могу. Мы его и жарили, и варили, и что только не делали. И кусок сахарной пудры. Воды не было, была вода в батареях, пили оттуда, простреливали».
Однако оставаться в подвале и ждать, пока на тебя наткнутся свои, возможности не было. Нужно было срочно подать сигнал командованию. На совещании Илья Панфилов и командир взвода разрабатывают сумасшедший план. Ночью группа разведчиков выбирается из подвала и направляется в сторону гостиницы «Кавказ». Неожиданно они врываются в здание гостиницы и пробегают ее насквозь. По пути они забрасывают комнаты с боевиками гранатами и расстреливают ошалевших часовых. Боевики не ожидали, что горстка молодых ребят, самому старшему из которых был всего двадцать один год, может напасть на превосходящие силы противника.
«Мы завязывали бой, они на связь выходили, мол, кто-то у них там под носом творит безобразия, – продолжает Илья Панфилов. – А наши перехватывали эти сообщения. И так они узнали, что по нашим данным никаких наших подразделений там не должно быть. А так как мы там нашумели хорошенько. Все-таки старались больше пошуметь».
На такие рейды они выходили всю ночь. При этом постоянно меняли план действий и атаковали противника с разных сторон. Боевикам никак не удавалось перехватить группу разведчиков. А наутро было уже поздно. В район дворца Дудаева вышли отряды морской пехоты и вытащили измотанных, но живых бойцов из подвала. Однако работа была не закончена.
Подразделению Ильи Панфилова приказали помочь морпехам штурмовать дворец Дудаева. Конечно, серьезной огневой поддержки усталые разведчики оказать не смогли. Но за три дня в окружении Илья Панфилов и его бойцы умудрились тщательно изучить оборонительную систему дворца и прилегающих зданий. Эта информация очень сильно помогла при штурме здания…
А В ЭТО ВРЕМЯ…
Группе морпехов северян поступил приказ сменить на передовой роту Псковского парашютно-десантного полка, который держал оборону в центре Грозного. Морпехи двинулись вперед, чтобы соединиться с разведчиками из дома Панфилова. Впереди был дудаевский дворец, который надо было взять во что бы то ни стало.
Оставшиеся в живых 27 из 76 псковских парней рассказали новичкам, что пришлось им пережить. Ночной Грозный встретил морпехов минометным огнем. Это было первое боевое крещение в Грозном.
Рассказывает Дмитрий Полковников, Герой России:
«…Сразу же раскрылось, кто есть кто, поняли, что не боги горшки обжигают, что они способны воевать, способны отражать нападение. Не зря же говорят, что морпех теряет берет только вместе с головой».
Несколько дней непрекращающихся обстрелов в центре Грозного. Тогда казалось – взять дворец, и военный конфликт исчерпан. Полковников возглавляет разведгруппу из 10 человек. Ей поручено найти подземный ход во дворец. Предполагалось, что тоннель начинается в подвале одной из панельных пятиэтажек. Там заметили только несколько снайперов, и было решено взять здание штурмом без предварительной артподготовки. Дмитрий со своими ребятами должен был занять крайний подъезд и, пройдя через крышу, встретиться с парашютно-десантным взводом, который «зачищал» дом с другого конца. Но вторая группа так и не смогла прорваться к зданию из-за внезапно начавшегося пулеметного огня. В это время Полковников со своими ребятами уже ворвался в первый подъезд. О том, что подмоги ждать неоткуда, он не знал.
«Как впоследствии выяснилось, это была школа дудаевских снайперов, – поведал мне Герой России Дмитрий Полковников. – Вели они себя очень тихо и скрытно. Поэтому наличие такого количества боевиков для нас было неожиданностью. Мы попали как раз вот в эту мясорубку».
Поднявшись на 2-й этаж, группа Полковникова нарвалась на отряд боевиков. Бойцы распределились вдоль лестницы и, прикрывая друг друга, стали выбивать боевиков. Единственной потерей в группе Полковникова была рация. Ее прострелили, и Дмитрий не мог узнать, что с другой стороны дома ему никто не идет навстречу. Морпехи продолжали действовать по первоначальному плану. Прорваться в соседний подъезд через крышу не удалось – там четко действовал чеченский снайпер. Тогда Дмитрий принял решение – идти прямо через стену. Для этого выстрелили по ней из гранатомета. Образовалось небольшое отверстие.
Двое бойцов с ломами встали по бокам от пробоины и начали разбивать стену. Они не знали, что там за стеной их ждала засада:
«А через стену нас уже поджидала достаточно большая группа боевиков, – продолжил Дмитрий. – Был установлен пулемет ПК на сошках, готовый к обстрелу. Нам стоило только туда сунуться – нас бы, наверно, там всех оставили».
Дмитрий Полковников
В ответ на автоматную очередь из проема Полковников метнул туда две гранаты и рванул со своей группой наверх, чтобы через чердак перейти в другой подъезд…
Здесь они и должны были соединиться со своими, идущими им навстречу. Радости не было предела, когда ребята из подвала услышали русскую речь.
«Горячка боя, у нас припасы на исходе, раненые уже на руках, связи с нашими нету, подкрепления нету, – пряча эмоции, вспоминает Дмитрий Полковников. – По большому счету, оставалось только молиться Богу и надеяться на товарищей. И тут, когда с подвала услышали: «Братишки! Балтийцы! Мы северяне там, все». У ребят такая эйфория сразу началась!»
Один из разведчиков группы Полковникова бросился навстречу товарищам. Но получил пулеметную очередь почти в упор. От смерти его спас только рожок автомата, в котором застряла пуля. Оказалось, что бойцами русской группы «Север» притворились украинские наемники, проходившие обучение вместе с чеченскими снайперами. С таким количеством боевиков морпехи справиться уже не могли.
Дмитрий Полковников принимает решение отходить, потому что сдержать натиск превосходящих сил уже нет никакой возможности.
Вернувшись в первый подъезд, Полковников принимает решение уводить группу на улицу. Но только 7 бойцов из 10 успели выпрыгнуть. Снайперский огонь не давал выйти на улицу остальным. Под непрекращающимся пулеметным огнем Дмитрий подозвал одного из своих парней и объяснил план действий:
– Собирай боеприпасы у кого есть. Нам хотя бы 4 магазина сложить на двоих. Будем прорываться – надо ребят вытаскивать оттуда. А все остальные, парни, чем сможете, тем и прикрывайте.
Бойцы снова вернулись в подъезд. Но прежде чем нырнуть во мрак полуразрушенного дома, Дмитрий заметил во дворе постройку, из которой один за другим появлялись боевики. Он догадался, что именно там и был подземный ход, который искала его разведгруппа. К этому времени удалось починить рацию. Чтобы уничтожить подземный ход, морпехи вызвали минометный огонь на себя! Шум выстрелов затих, и Дмитрий, как он мне рассказывал, услышал свист мины, смертельно опасный, если находишься в бетонной коробке полуразрушенного здания.
«Услышал я, что летит эта мина. Бойцов успел из колодца этого выгнать. Сам уходил последним. Ну а сам взрыв и все остальное – не помню».
…Взрывом накрыло всю группу.
В штабе ребят уже не ждали.
«Вошли на КП батальона. Все, кто нас увидел, – все были в шоке, – делится воспоминаниями Дмитрий. – Нас считали погибшими, а тут мы выходим! Ну, все раненые. Трое тяжелых, но, главное, живые!»
Звезду Героя Дмитрий получил только через несколько лет. Представление на награду было подано посмертно, так как из штаба послали сообщение, что вся группа погибла.
В то время, когда Полковников вышел на КП, три разведгруппы десанта приблизились к зданию Грозненского университета с задачей занять позицию.
За группами выдвигаются основные силы – рота пехоты. По данным разведки, боевиков в здании практически нет. Их основная часть сосредоточена в школе, находящейся недалеко от университета. Однако разведка ошиблась, боевики ждали десантников. Завязался ожесточенный бой. Как выяснится позже, здания школы и университета были соединены между собой подземным переходом.
Командир одной из разведгрупп лейтенант Александр Думчиков первым ворвался в помещение университета. И почти сразу же со всех сторон по ним был открыт огонь из автоматов.
«Притаился, смотрю, бой утих. Тишина. – Так начал свой рассказ Герой РоссииАлександр Думчиков. – Ну, они ходят туда-сюда… И вот один из них как заорет: «Аллах акбар», и они изо всех щелей, где кто есть, поддерживают. Смотрю, рядом где-то. Ну это сейчас я улыбаюсь, а тогда ух…»
«Аллах акбар» кричат где-то совсем рядом, и Думчиков, высунувшись из своего укрытия, видит снайпера боевиков. Тот выбирает в оптический прицел очередную жертву. Медлить нельзя, и лейтенант Думчиков нажимает на курок. В следующую секунду он уничтожает из подствольного гранатомета пулеметчика. Все выходы боевиками уже заблокированы, и единственный шанс на спасение – выпрыгнуть из окна. Уже на лету Александр чувствует удар.
Разведрота после боя. 1995 год
«Как кувалдой ударили по ноге. Понял, что ранили, – продолжает Герой России Александр Думчиков. – По инерции как-то еще метр проскочил. За угол заполз. Начали они стрелять активно с фланга. Отползал. Вел стрельбу, потом раз – и рука отнялась. Я даже вначале не понял, в чем дело. Рикошетом задело. Не могу ничего сделать. Все, что было в рожке, оно все вылетело. Не могу разжать ничего. Ну, притаился, лежу. Тут хлоп. Меня аж подкинуло. В лопатку. Тоже от асфальта рикошетом. Примета у меня была. У меня часы были, пока они у меня, все было нормально. А когда упал, отползал, они у меня раз, слетели. Тут, по идее, надо назад ползти. Все равно сползал за ними».
С тремя пулевыми ранениями, истекая кровью, Александр Думчиков отбивался от боевиков, уже и не надеясь на помощь. Но оглянувшись, он увидел начальника разведкикапитана Пегишева, который вел перестрелку с боевиками из воронки от минометного снаряда. В коротком затишье между стрельбой Пегишев услышал стоны раненого лейтенанта и бросился к нему на помощь. Несмотря на простреленные бедро и колено, капитан Пегишев под пулями боевиков втащил в свое укрытие Думчикова.
Офицеры оказались в ловушке. Свои совсем рядом, но пробраться к ним невозможно: всюду снайперы. Шансов выжить у них практически не было: на улице мороз, минус двенадцать градусов, а из одежды только летний камуфляж. На двоих всего один автомат, и оба офицера тяжело ранены.
Продолжает Герой РоссииАлександр Пегишев:
«Я лежал, Сашка на мне лежал. Грели телом друг друга. Короче, чья кровь, моя или его – непонятно было. Жгуты перевязывали, примерно время знали, отпускали жгуты. Могли посчитать время, что два часа прошло, жгут отпустили, передвинули, опять завязали. Весь промедол, который был, ушел на Сашку – у него ранения более тяжелые были, я не стал себе колоть. Молодец, удержался».
Минометная воронка, в которой укрывались капитан Пегишев и лейтенант Думчиков, не позволяла спрятаться полностью, их в любой момент могли подстрелить. И тогда раненые офицеры решили углубить воронку и практически голыми руками начали окапываться прямо в замерзшем асфальте. Землю выдалбливали пустыми рожками от автомата и штык-ножами. Битое стекло и острые камни вонзались им в руки, доставляя дополнительные мучения. Боевики продолжали поливать их огнем.
«Одна пуля задевает воротник камуфляжа, одна под мышкой проходит, – продолжает Александр Пегишев. – Одна проходит спереди, то есть сзади стреляли, попадает в палец. Автомат вылетает, как пропеллер, метров на пятнадцать. Я потом за ним пополз. Штык-ножом поковырял. Он без крышки ствольной коробки. Проверил – стреляет. Одна проходит вдоль бронежилета, разбивает гранату «ЭФ-1» в снаряженном состоянии на три части, которую мы бинтом перевязали и использовали по назначению… Повезло. Боженька отвел».
В какой-то момент заклинивает единственный автомат, сдвигать затвор капитану Пегишеву приходится ногой, упирая приклад в землю. Тяжелораненый Думчиков, истекая кровью, отслеживает ситуацию, предупреждая друга о приближении боевиков. Периодически он теряет сознание. До самого вечера Пегишев и Думчиков сдерживают натиск боевиков. К ночи у них заканчиваются патроны и становится ясно: нужно выбираться к своим, иначе воронка в асфальте станет для них братской могилой. Пегишев пытается нести Думчикова на себе. Но стоны раненого лейтенанта привлекают внимание боевиков. И тогда капитан прячет товарища в другой воронке и один отправляется за подмогой.
«Попрощались, обнялись, – рассказывает Александр Пегишев. – Думчиков спрашивает, что ты не успел в этой жизни сделать? Говорю ему, что девять месяцев машину делал, да так и не покатаюсь на ней. А он говорит, у меня в Рязани девчонка, не приеду, скажет, мол, урод, а не мужик!»
Ком в горле. Но мы продолжаем беседу.
База разведгруппы находилась всего в 60 метрах от воронки. Под обстрелом боевиков это расстояние Пегишев преодолел только к утру. Он ранен, но от медицинской помощи отказывается, берет единственный уцелевший танк и пытается прорываться за лейтенантом, оставшимся в воронке.
Лейтенант очнется только в госпитале, а капитан Пегишев, несмотря на серьезные ранения, от госпитализации откажется. Он останется вместе со своей бригадой. И лечить его будут в полевых условиях.
«У нас врач был, подполковник Маслов, он окончил академию имени Кирова, – продолжает Герой России Александр Пегишев. – Анестезии у нас не было. Надо было вытащить пулю. Сделали что: стакан водки налили. Наложили одеяло на голову и ударили большой сковородкой. Потом два тела легли на правую руку, два тела на левую. А Маслов там каким-то шомполом ковырялся, плоскогубцами и еще какими-то подручными средствами. Что там было… И мат, и все остальное. Я потом ему сказал, не попадайся мне на глаза. Иначе я тебя сам прибью к чертовой матери».
После этих событий капитан Пегишев встал в строй. Вскоре ему присвоили звание Героя России. Его боевой товарищ Александр Думчиков был отправлен в госпиталь и через месяц, получив звание старшего лейтенанта, тоже получил Золотую Звезду Героя.
…А в это время в Аргунском ущелье воздушная разведка обнаружила крупные формирования боевиков.
Рассказывает Герой России, командир полка, полковник Сергей Борисюк: «Самолет начал выводить на солнце, но увидел в перископ, что по мне идет «Стингер». А за ним шлейф такой серый, вращающийся. «Стингер», по правилам всем, на солнце не идет. И я понял, что мне никак с этой ситуации не выйти. Получил удар. Посмотрел в перископ, киль был разбит. Он попал в двигатель, двигатель горит. Ну я понял, что ситуация для меня критическая».
До базы полковник не дотянул всего пару десятков километров. У штурмовика отказало управление, и Сергею Борисюку пришлось катапультироваться. Приземлился на берегу реки Аргун. Аварийный маяк заработал, значит, с минуты на минуту нужно ожидать подмогу. На выручку Борисюку отправляют спасательную группу, командует которой лейтенант Дмитрий Елистратов. Когда пять вертолетов федеральных сил влетают в ущелье, боевики открывают по ним шквальный огонь.
«Увидел, прямо надо мной пролетел «Ми-8», – говорит Сергей Борисюк. – И тут в ущелье началось что-то невероятное. И снизу и сверху началась стрельба по вертолету. Я сразу понял, что попал в отряд. И думаю, что конец мне пришел и карьера моя летная окончена».
Основной удар принял на себя Дмитрий Елистратов. Его вертушка получила такие повреждения, что по всем канонам не могла лететь дальше.
«Потом я у борттехника спросил, что произошло, – начал свой рассказ Дмитрий Елистратов. – Он сказал, что случай один на миллион, но пуля пробила стык, где сходятся основная и дублирующая гидросистемы вертолета. То есть системы, которые отвечают за управление вертолета».
Потеряв управление, вертолет «Ми-8» камнем падает на землю с высоты в пятьдесят метров. Но происходит невероятное: экипаж и 18 спасателей остаются в живых. Дмитрий Елистратов мгновенно оценивает обстановку и отдает своим бойцам команду покинуть разбитый вертолет. Но к «Ми-8» уже успели подобраться шесть боевиков. Двое из них набрасываются на лейтенанта. Завязывается рукопашная, в которой Дмитрию удается справиться с нападавшими. Но на подходе основные силы бандитов. Дмитрий приказывает организовать круговую оборону. Силы не равные. Восемнадцати бойцам Елистратова противостоит несколько сотен бандитов. В ущелье в то время хозяйничала банда полевого командира Хаттаба. Разведчикам Дмитрия приходится брать не числом, а умением.
«Сделал выстрел – сменил позицию, еще один сделал – снова сменил, – поясняет Дмитрий. – Таким образом и передвигались. Не давали пристреляться по нас. Постоянно перемещались».
Пока бойцы Елистратова отбивали атаки боевиков, полковник Сергей Борисюк пытался найти безопасный проход через Аргунское ущелье. Вооружившись ножом, он стал медленно пробираться по лесу. Путь на север к федеральным силам был закрыт. Там находились чеченские блокпосты. Такая же ситуация была и на юге. Сергей оказался в плотном окружении бандитов. Но они пока не обращали на него внимания. Боевики были заняты уничтожением команды спасателей.
Дмитрия Елистратова и его группу обложили со всех сторон. Над бойцами кружат вертолеты, которые пришли на подмогу. Но боевики ведут ураганный огонь и не дают им возможности забрать группу. Только через полтора часа один из «Ми-8» смог приземлиться. Первыми уносили раненых. Короткими перебежками, под непрестанным огнем боевиков. Приземлившийся вертолет получил около шестидесяти пробоин. На борт он взял более тридцати человек. Шансов взлететь почти нет. Но пилоту удается поднять машину в воздух и довести ее до базы.
Вернулись к своим без Сергея Борисюка. Он по-прежнему где-то в Аргунском ущелье, в самом логове боевиков. Безопасной тропы через заставы противника ему найти не удалось. Тем временем на горы спустились сумерки, и температура воздуха упала до минус пятнадцати градусов. Чтобы выжить на морозе, Сергей отыскал свой парашют.
«Соорудил палатку, а вокруг слышу чеченскую речь. И наверху, и внизу. Слышу, как они принимают пищу. Мы почему их не могли ночью найти, потому что они костры не жгут, запаха пищи нет, а тут слышу даже как ложки стучат, а ни запаха, ни костров, ничего нет. Я сижу наверху и смотрю на них. Река Аргун протекает и вымывает шхеры в горах, и они довольно глубокие. Высота у них метра полтора, метр восемьдесят.
На следующее утро спасательная бригада Дмитрия Елистратова снова вылетела на помощь Борисюку. Боевики успели узнать, кого они сбили. Накануне российские средства массовой информации разнесли новость о том, что в Аргуне катапультировался Герой России, командир полка, полковник Сергей Борисюк. Теперь бандиты бросили все силы на его поиски. Утром они окружили его в небольшой роще. Несмотря на то что при нем был только автомат и пара пистолетов, он дал боевикам яростный отпор. Сослуживцы не зря говорили о Борисюке: «Вооружен и очень опасен». Боевики опомниться не успели, как полковник подстрелил несколько из них. Тогда они отступили и применили другую тактику.
«Вижу, сверху спускается группа боевиков с собаками, – вспоминает Сергей Борисюк. – До них расстояние метров тридцать – пятьдесят. Я стреляю с автомата, со «стечкина». А они идут в полный рост, даже не прячутся. Почему? Потому что они умеют воевать в горах. А автомат «5 – 45» неэффективен в таких условиях. Там тонкий орешник, хоть и видно через него людей, но пуля не пробивает. Я сначала даже подумал, что у меня холостые патроны в автомате».
Ситуация была критической. И тут неожиданно подошла подмога. В небе появились несколько вертолетов и штурмовики. Спасатели засекли местоположение Борисюка. Сергей связался с ними по рации и попросил нанести удар по приближающимся боевикам.
«Я прошу «грачей» отработать передо мной. От факела на запад 30–50 метров, но никто не решается, это очень близко, – рассказывает Сергей. – Один из летчиков решился на это. Сергей Рапотан, замкомандира полка, тоже Герой России. Прямо передо мной отстрелялся. Я увидел точное попадание. Тут мне стало полегче. Собаки, кустарники, помогающие боевикам укрываться, – все это разлетелось в клочья».
Полковник Борисюк обозначил себя дымовой шашкой. Но он в лесу, и до открытого места ему никак не добраться. Дмитрий Елистратов принимает тяжелое решение – поднимать летчика прямо из леса на тросе. Вертолет зависает прямо над деревьями. На вертушку Елистратова обрушивается огненный шквал. В любую секунду из-за любого дерева может вылететь ракета и сбить вертолет спасателей. Лейтенант приказывает солдатам открыть заградительный огонь и вызывает на помощь авиацию. Некоторое время боевикам не дают поднять головы.
«Визуального контакта с противником не было, – комментирует Дмитрий Елистратов. – Поэтому шел заградительный огонь. Если будешь сидеть ждать, пока он появится, всякое может произойти. Либо из гранатомета выстрелят, либо, опять же, собьют».
Через несколько мгновений прямо над головой Борисюка завис спасательный «Ми-8». Спустили трос. Под огнем боевиков полковник успевает схватить его, а через секунду вертолет уже взмывает вверх, уходя из-под пуль бандитов.
Сергей продолжает говорить: «В правой руке автомат, левая нога в подъемном устройстве, за трос держусь… Когда меня чудесным образом подняли в вертолет, я никак не мог отпустить от троса руку. Доктор говорит, давай сделаем укол, но я сам разогнул пальцы. С большим трудом… а потом посмотрел по сторонам: в вертолете гильз было по колено».
Дмитрий Елистратов доставил боевого летчика на базу и передал его военным врачам. Эта история закончилась благополучно. А между тем на территории Чечни в окружении боевиков находились несколько десятков наших бойцов. Без еды, медикаментов и боеприпасов. И без надежды на спасение. А некоторым из них спешили присвоить ордена и звания.
«…Награжден посмертно…» Такие слова были написаны и в письме, которое получили родители Алексея Крупинова. Но он оказался жив. И сегодня помнит все до мельчайших подробностей. Однажды, после ночного обстрела снайпера, он осматривал позиции роты по периметру. Осторожно обходя свои мины, не заметил чужую. Взрыв. Осколки пробили живот, легкие, повредили руку. Сердце закрыл прижатый к груди автомат. Из операционной тело младшего лейтенанта Крупинова выкатили в соседнюю комнату и прикрыли простыней. Сестричка, что везла раненого офицера из предгорий, заплакав, повезла скорбную весть сослуживцам, в роту. И даже в Таманскую дивизию. А спустя полчаса произошло то, о чем восклицают: о, чудо!
Алексей Крупинов начинает свой рассказ:
«Я тут что-то закашлял, медсестра заходит, на меня смотрит, я ее спрашиваю:
– А живот-то… у меня в животе, говорю, еще осколок должен быть. Живот-то будете операцию делать?
Она кричит: «Доктор, он живой!»
Откуда-то доктор вышел. По-моему, он в перчатках был. Возможно, кому-то еще операцию делал.
Сначала помолчал. Смотрит на меня и ничего не говорит.
– Ну ты как?
Я говорю: «Да нормально», говорю. Из живота-то будете доставать или как там?
– Ну ты потерпи минут пятнадцать. Потерпишь?
Я говорю: «Да».
Алексей смотрит на меня глазами, полными жизни. Слушая его рассказ, действительно веришь в чудо! В любых условиях и при любых обстоятельствах.
И вновь операция. Он еще сам успел сказать врачам, что группа крови у него четвертая положительная. Впрочем, крови-то уже почти не было, но молодое сердце упрямо продолжало работать. После операции вновь очнулся. Уже на вертолетной площадке. Его уже погрузили вместе с остальными ранеными в вертолет, но потом выгрузили. И положили в тенек. Как безнадежного.
Алексей Крупинов продолжает:
«Вертолетчик, слышу, с врачами разговаривает: «Как, чего, что?»
А врачи сказали: «Не довезешь».
Он сам ко мне подошел и говорит:
– Ну что, выдержишь?
Я говорю:
– У тебя были на борту убитые, погибшие, умершие?
Он говорит:
– Нет, не было.
– Ну значит, не будет, – я говорю. – Я тебе слово даю.
Он:
– Тогда, – говорит, – везу. Выдержишь три часа?
Я говорю:
– Выдержу.
Меня опять грузят. Он говорит врачам:
– Я его везу.
Они говорят:
– Без толку везти.
Ну разговор-то у них идет. Обострение чувств, наверное, какое-то было. Я слышу. Они говорят это тихо, а я слышу».
Сначала был госпиталь в Ханкале, затем Владикавказ, Ростов, Купавна. Каждый раз – реанимация, сложнейшие операции, и каждый раз Крупинов был на грани жизни и смерти. Только спустя два месяца Алексей наконец-то вернулся в свою часть. И удивился, увидев, что сослуживцы как-то странно косятся на него.
«Петро косится подозрительно на меня и говорит: «Тебя же убили», – ведет свой рассказ Алексей. – А я ему: «Как убили?»
И Юрка мне говорит: «Да, тебя убили».
Я говорю: «Юр, шутишь!»
Он говорит: «Да серьезно! Тебя похоронная команда ездит вон… В Ростове, везде ездят тебя ищут. По всем моргам, по всем госпиталям. Где ты? – говорит. – На тебя документы пришли, что убит. Скончался».
Я говорю: «Да быть такого не может».
«Иди, – говорит, – к клубу, пойдем. Там увидишь».
Подходим к клубу, а там на стеле… Три стелы, и на одной стеле выбиты имена погибших в Чечне, и на одной стеле – мои звание и фамилия».
Та самая надпись на стеле в Таманской дивизии красуется до сих пор. Когда имя на ней хотели замазать, Алексей воспротивился: «Может, моя беда, – сказал он, – остановит другие беды». Так и случилось.
«После последней фамилии младшего лейтенанта Крупинова, слава богу, больше в полку боевых потерь, так скажем, не было», – говорит Олег Дорохов, заместитель командира части.
…К 10 января боевики начали выдыхаться и нести тяжелые потери. Казалось, еще немного, и их силы в центре города будут сломлены. Отдельные отряды боевиков даже начали спешно покидать Грозный. Однако за спиной военных российское правительство договорилось с командованием боевиков. В Грозном объявили 48-часовой мораторий на ведение огня.
Войска остановились. С улиц города убирали тела погибших. Боевиков, российских солдат, мирного населения. По самым грубым подсчетам, за полторы недели боев обе стороны потеряли свыше тысячи человек. И это без учета раненых и потерь среди мирного населения. Да и кто их тогда считал? Заваленный трупами город наполнился смердящим запахом – запахом смерти.
По сути, боевикам было дано время, чтобы перегруппировать свои потрепанные силы. И они воспользовались моментом. Дудаевцы подтянули в город подкрепление, боеприпасы. Среди офицеров сначала в штабах, а затем и на передовой вновь поползли слухи о предательстве.
Свидетельствует Константин Стоян, командир отдельного 91-го полка связи 57-го армейского корпуса:
«Когда уже войска начали достигать у нас какого-то успеха, последовала какая-то непонятная команда прекратить боевые действия. Вот наступило перемирие. Но почему оно наступило, когда войска достигли успеха и уже продвигались вперед?»
Эти слухи о предательстве подогревались и информацией, просочившейся по линии спецслужб. Примерно в это же время над стадионом «Динамо» в центре Грозного, занятого десантниками группировки «Запад», появился самолет без опознавательных знаков. Сбросив на парашютах два контейнера с оружием, он улетел в неизвестном направлении. В том, что это оружие предназначалось боевикам, никто не сомневался.
Валерий Ярко, командующий авиацией сухопутных войск группировки, вспоминает:
«Радист перехват ловит, и особист докладывает, что вот, мол, так и так, получил перехват. Дудаев разговаривает с Москвой. С кем конкретно, неизвестно. Говорит: «Помогай, а то больше не можем. Мы пропадаем». В 12 часов, ему отвечают, у вас все прекратится. Такое вот прямое предательство. Потому что ровно в 12 мы получили приказ: отойти на исходные рубежи. И так было 4 раза».
Недоумевали и солдаты на передовой. Почему им запрещают уничтожать противника? За короткий срок война выработала у них свою безжалостную логику: увидишь врага – стреляй.
Вот как вспоминает свои размышления в те дни Алексей Колесников, младший сержант 276-го уральского мотострелкового полка:
«Вот как я понимаю положение. У меня есть 18 бойцов во взводе. За их жизни я отвечаю. За жизни всех остальных окружающих здесь, населяющих эту землю, я не могу отвечать. Если с крыши дома работает снайпер, значит, надо выкатить танк и бить по первому этажу этого дома, пока он не рухнет вместе с этим снайпером. То, что при этом гибнут не только боевики, но и мирные чеченцы, ну, об этом должен думать тот, кто эту кашу заварил. Мы не МВД. Мы пехота. Мы в соответствии с тактикой действуем».
И действовали. По принципу «хочешь жить – стреляй первым». Поэтому с первых часов окончания моратория бои в городе возобновились еще с большим ожесточением.
Воевали 19-летние парни – вчерашние школьники, прибывшие в Чечню из самых разных уголков России. Здесь, на передовой, их командиры вновь вспомнили о том, что солдата надо беречь. Мало кто знает, что в процентном соотношении число погибших офицеров при штурме Грозного было несравнимо выше потерь среди солдат.
Рассказывает Игорь Цупиков, заместитель командира батальона 135-й стрелковой бригады:
«Война, она как-то людей делает одинаковыми. Как-то подравнивает. Нет разницы между генералом, допустим, и солдатом. Между нормальным генералом и нормальным солдатом, я имею в виду».
Ради сохранения жизни солдат их командиры порой шли на невыполнение приказа. Рисковали служебной карьерой и звездами на погонах.
«Неделю назад у нас уволили двух офицеров, настоящих офицеров, из вооруженных сил, – рассказывал мне в те дни один из участников боев. – Только за то, что они не захотели людей бросить под шквальный огонь, пацанов вот этих молодых, которым 18–19 лет, без артподготовки. На явную смерть. И за это их уволили. Это подполковник Канакин, заместитель командира бригады нашей, и подполковник Жуков».
На войне взрослеют быстро. За короткий срок эти ребята из пушечного мяса превратились в солдат. Начали воевать зло и дерзко. Шли в бой не за президента или конституцию, а мстили за погибших товарищей.
Рассказывает Валентин Прокопенко, заместитель начальника разведки ВДВ:
«Мы вышли в расположение одного подразделения, в котором осталось в живых 7 человек. И вот мы подошли, они там кашу греют возле костра, сели, начали с ними разговаривать: «Ну как, ребята, дела? Как с этим?» Да вот, говорят, немножко тут пощипали нас. Я говорю: «Ну как немножко?» Там где-то погибло у них человек около 60 в общей сложности. «Ну что, – говорю, – надо вас на переформирование». И вот был ответ такой: «А вы что, пришли нас отсюда выводить?» Знаете, такое сразу отношение – в штыки. Я говорю: «Да нет, не пришли выводить». – «Нет – тогда ладно. Мы пока за ребят не отомстим, мы отсюда не уйдем».
И они не уходили. Стояли до последнего. Даже когда не было надежды, и боевики в обмен на жизнь предлагали оставить позиции. И часто странным образом знали имена и звания наших командиров.
«Давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведите ребят, – звучало в эфире. – Алик, не делайте это. Не делайте, не надо».
«А я такого выбора не имею, – отвечал наш офицер. – У меня есть приказ, и я его выполню в любом случае».
Рассказывает Олег Дьяченко, командир 1-й роты сводного батальона морской пехоты:
«Мы выдвинулись на вокзал железнодорожный, который находился перед площадью Минутка, и по условиям задачи я должен был подождать еще одну роту. И когда мы вышли на вокзал и ждали подходящее подразделение, я получил задачу выдвигаться. Я отказался выдвигаться, поскольку понимал, что очень высока вероятность окружения. 10 минут мне пришлось вести перепалку с начальниками, вплоть до генерал-майора, который лично мне ставил задачу выдвигаться. Я приказал своему связисту сказать, что у нас садятся батареи. И я хочу сказать, что то состояние, в котором я находился, не дай бог кому пережить. У меня сердце просто вылетало, я не знаю, из глотки».
Чуть позже за такую строптивость командиру 1-й парашютно-десантной роты Дьяченко задержали присвоение очередного звания. Но в тот момент было сделано главное: рота без потерь дошла до Совмина.
Здание Совмина. В его развалинах, находящихся менее чем в 100 метрах от дворца Дудаева, закрепились штурмовые отряды десантников из группировки «Запад». Еще вчера они сражались за каждый этаж этого здания, за каждый лестничный проем. Им на помощь прорвались рохлинцы, мотострелки 276-го полка и 74-й юргинской бригады. Лишь после этого удалось выдавить боевиков, закрепиться в здании и перейти к круговой обороне.
Именно здесь, на площади перед Совмином, разгорелись самые страшные бои. Блокировав здание, боевики в очередной раз шли в атаку. Силы обороняющихся таяли. Вскоре сюда подоспела 2-я рота моряков-североморцев.
Вспоминает Олег Дьяченко, командир 1-й роты сводного батальона морской пехоты:
«Второй роте, конечно, досталось больше всего, я бы так сказал. Им была поставлена задача выдвинуться в здание Совета министров и поддержать десантников, которые там находились. Конечно, десантников там оставалось – на пальцах можно пересчитать. Подразделение, которое первоначально захватило это здание, почти полностью погибло. Вот там на самом деле был сущий ад».
Это был ад. Только за три дня боев в Совмине 2-я рота морпехов потеряла 25 человек. Высокая интенсивность боев лишала возможности эвакуировать погибших и раненых. Каждый день назначался новый командир роты взамен убитого. За три дня три командира. То есть каждый из них командовал менее суток. Силы оборонявшихся в Совмине таяли с каждым часом.
Олег Дьяченко, командир 1-й роты сводного батальона морской пехоты, продолжает:
«Первый человек, который погиб в моей роте, в моем подразделении, это был, конечно, очень сильный шок. Но я был вынужден, я перешагнул через труп этого человека. И я сказал всем после этого, что так будет с каждым из вас, если вы не будете думать, если вы не будете смотреть по сторонам, и если вы не поймете, что здесь убивают».
Тем временем в центральные кварталы к Совмину прорывались все новые части группировок. Боевики выдыхались. Уже было очевидно: внутренний рубеж обороны противника окончательно прорван.
В это утро разведчики и морпехи-североморцы из группировки «Север» захватили президентский дворец. Дворец, который рассматривался боевиками как символ непобедимости, пал.
По информации спецслужб, к этому времени Дудаев был ранен в руку. Чтобы избежать полного окружения и уничтожения, он со своими сторонниками накануне ночью покинул здание.
В этот же день командующий объединенной группировкой Квашнин прибыл в Моздок, где доложил Павлу Грачеву о выполнении задачи. Но Грозный после этого не пал. Бои в чеченской столице продолжались еще вплоть до 26 февраля. До тех пор, пока последние отряды боевиков не были выбиты из южного пригорода Грозного.
«Я говорил уже раз, еще раз повторяю, – говорил в те дни перед телекамерами один из офицеров группировки. – Матери, простите, что я привез сюда 105 человек, увожу 65. Что у меня 40 человек потери, из них 11 безвозвратных потерь. Я сделал все, что мог. Они сделали все, что могли. Никто ни за кого не прятался. Они погибли с достоинством и честью. Так, как вы их воспитали».
Казалось, что с взятием чеченской столицы конфликт в Чечне решится сам собой. Но первая чеченская война продлится еще два долгих года. Затем будет вторая.
Во время этих войн боевики не будут испытывать недостатка в вооружении и боеприпасах. Спрашивается: откуда в республике так много оружия? И почему его запасы все время пополняются? И что по этому поводу думало наше командование?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.