«Всем духом своим на родине…»

«Всем духом своим на родине…»

Неразрывна была духовная связь Ленина с Россией. Вынужденная эмиграция только усилила ее.

Очень характерны в этом смысле воспоминания И. Ф. Попова — большевика, который жил с 1908 года в Бельгии и осуществлял по заданию Ленина связь ЦК РСДРП с Международным социалистическим бюро (МСБ), членом которого Ленин был с 1905 года.

МСБ находилось в Брюсселе. Ленин несколько раз приезжал туда. Вот что рассказывает Попов о встрече с Лениным во время одного из таких приездов: «С момента, как только Ленин поздоровался и заговорил, у меня родилось вначале смутное, а затем все более усиливающееся ощущение, что гость приехал не из такой же заграничной эмиграции, в какой жил я сам, а прямо из России… казалось, что за границу он только что приехал и что за границей он только временный, случайный гость, а всем духом своим на родине, в огне непрекращающейся битвы. Круговорот эмигрантской жизни по мог подчинить его себе. Его ощущения и оценки русских явлений оставались свежими, точными, и по всем своем обхождении с людьми он сохранял какой-то русский лад»1.

Эту же черту Ленина, неразрывную духовную связь его с Россией, подчеркивает в своих воспоминаниях и Горький. Когда Ленин приезжал к нему на Капри, они однажды, стоя на берегу моря, наблюдали, как осторожно итальянские рыбаки распутывают сети. Ленин сказал: «Наши работают бойчее». А услышав сомнение Горького, заметил: «Гм, гм, а не забываете Вы России, живя на этой шишке?»

«Он был, — писал далее Горький, — русский человек, который долго жил вне России, внимательно разглядывал свою страну, — издали она кажется красочнее и ярче. Он правильно оценил потенциальную силу ее — исключительную талантливость народа, еще слабо выраженную, не возбужденную историей, тяжелой и нудной, но талантливость всюду, на темном фоне фантастической русской жизни блестящую золотыми звездами»2.

Он очень тоскует по родине, по Волге. Прекрасная природа Франции, Швейцарии, Италии не может затмить в памяти Владимира Ильича реку его детства, его юности. В письмо М. Т. Елизарову он признается: «Здесь так оторванным себя чувствуешь, что… рассказы о впечатлениях и наблюдениях „с Волги“ (соскучился я по Волге!) — бальзам настоящий»3.

М. А. Ульянова, нежно любившая сына, присылает ему из Саратова в Париж «гостинец» — рыбу. Он пишет ей: «Дорогая мамочка! На днях получили мы еще гостинец от вас… Мerci большое. Едим теперь эти деликатесы, лакомимся и вспоминаем Волгу»4.

«Как-то у вас весна на Волге? Все ли здоровы? Я привык теперь, по „Речи“, смотреть каждый день погоду в Саратове, и вижу, что у вас холодно еще»5,— пишет Владимир Ильич матери 7 апреля 1912 года, и грусть человека, насильственно оторванного от родины, невольно проскальзывает в строках этого письма.

Это одно из многих чудесных писем Ленина, адресованных матери, писем, о которых впоследствии Мария Ильинична Ульянова в своем предисловии к сборнику «Письма к родным» (он был издан в 1930 году) скажет так: «…письма Владимира Ильича к его родным имеют главным образом значение и интерес для характеристики его как человека (конечно, характеристики далеко не полной и в силу полицейских условий несколько односторонней). В этом смысле они вносят, на наш взгляд, ценный вклад в литературу о Владимире Ильиче, и остается лишь пожалеть, что так много из его писем как к родным, так и к товарищам погибло»6.

Переписка Ленина с родными шла легальным путем, хотя тоже, конечно, урезалась из-за полицейских условий. Деловая же переписка, связи с местными комитетами РСДРП осуществлялись строго конспиративно.

«Ленин жил в Париже в самые тяжелые годы реакции. Жизнь его протекала в неустанном труде… — вспоминает Д. 3. Мануильский, работавший в Париже одновременно с Владимиром Ильичем. — Отсюда он откликался животрепещущими статьями на события, происходящие в России, отсюда вел систематическую переписку с партийными организациями и с отдельными товарищами. Его сестры, находившиеся в России, были передатчиками ого указаний, советов и директив, а верный друг и жена Надежда Константиновна Крупская была его неизменным помощником в деле установления новых связей с Россией»7.

Содержание писем Ленина парижского периода (декабрь 1908 — июнь 1912 года) отражает его гигантскую практическую деятельность по руководству партией. Они показывают, как тесно был связан Ленин с партийными организациями, как превосходно он знал обстановку на родине.

Интересы повседневного руководства деятельностью комитетов РСДРП, вынужденное местопребывание Большевистского центра за границей определили особое значение организации постоянных связей с местами. Нелегальную почтовую канцелярию Большевистского центра пришлось создавать, преодолевая значительные трудности. Царское правительство ввело самую жесткую цензуру. Зная, что Ленин и Большевистский центр находятся за рубежом, цензоры обращали пристальное внимание прежде всего на переписку, которая велась именно с Парижем.

«Дорогие друзья! — пишет Ленин в адрес Бюро ЦК РСДРП в России 16 апреля 1912 года, — ради бога, давайте нам побольше связей. Связей, связей, связей… Без этого все шатко»8.

Это письмо, как и многие другие, написано рукой Крупской. Она стала ближайшим помощником Ленина в деле налаживания связей с российскими партийными организациями и как член хозяйственной комиссии. В функции этой комиссии, избранной на заседании Большевистского центра перед августовским Пленумом ЦК РСДРП в 1908 году, входило заведование финансовыми средствами, транспортировка нелегальной литературы, переписка и т. д.

В июне 1909 года, когда Большевистский центр на совещании расширенной редакции «Пролетария» был реорганизован, Крупская вновь была избрана в хозяйственную комиссию (кроме нее туда вошли А. И. Любимов и В. К. Таратута) и в секретариат по сношению с Россией (вместе с А. И. Любимовым). В октябре 1909 года Ленин составил письмо-директиву для хозяйственной комиссии Большевистского центра, где подробно перечислил все статьи расходов, в том числе и на экспедицию9.

По поручению Ленина Надежда Константиновна постоянно информировала партийные организации России о важнейших событиях в партии, запрашивала о состоянии работы на местах и т. д.

Цитированное выше письмо Ленина от 18 апреля 1912 года было написано химическим способом. Охранка перехватила письмо. В Центральном партийном архиве хранится позитив: перлюстрация (подлинная) с проявленного текста, написанного рукой Крупской. Химическим текстом были написаны очень многие письма — например, письмо старой большевичке, профессиональной революционерке Лидии Михайловне Книпович10. Явный текст этого письма имеет совершенно легальный, так сказать, светский характер, и только после расшифровки можно понять, что письмо конспиративное.

Крупская в совершенстве знала шифровальное дело, она была очень осторожным и искусным конспиратором. 30 мая 1912 года она пишет Г. Л. Шкловскому из Парижа: «В Питере были такие большие провалы, что я не решаюсь дать ни одной из имеющихся у меня явок. По всей вероятности, они провалены. Новых еще не получила. Сделайте вот что. Свяжите его с нами шифром. Пусть будет шифром Унив. Библ. № 330 Уайльд, „Счастливы“ принц», стр. 33-я. Пусть он по приезде сообщит мне свой адрес, а я ему сообщу (химией и шифром) явку, как только ее получу"11.

Именно к Крупской обращаются товарищи с просьбой связать Большевистский центр с местными организациями. Характерна маленькая записка на ее имя, датированная 4 октября 1909 года. Автор записки Малакия (Торошелидзе) пересылает письмо из Баку от товарища Семенова, который бежал из ссылки и работает уже два месяца в Баку. В письме Семенову говорится: "Мы, бакинцы, совершенно отрезаны от нашего центра, хотя и получаем "Социал-Демократ" и "Пролетарий", но не имеем адресов, чтобы писать, и чувствуем себя как на острове (прежние адреса, оказывается, все провалились, как об этом нам сообщала Землячка из Киева).

Мы хотели послать корреспонденции, наши резолюции насчет редакционных разногласий в "Пролетарии", нашу газету "Бакинский пролетарий" (в августе выпустили уже 2 номера — 6 и 7), листки и т. п., но как послать, когда не знаешь адреса? Поэтому мы просим тебя (то есть Малакия. — Р. К.) устроить и сообщить нам адреса для сношений с фракционным центром" (имеется в виду Большевистским центр. — P. К.). И далее Малакия пишет, обращаясь к Крупской уже от своего имени: "Таково это письмо. Надеюсь, Вы примете меры, чтобы исполнить просьбу бакинцев, и. пошлете им адреса"12.

Со своей стороны и Крупская делает все, чтобы расширить связи. "Дорогие друзья, — пишет она 15 сентября 1910 года в Женеву В. А. Карпинскому и его жене, — у меня большая к Вам обоим просьба. Наши решили издавать в ближайшем будущем популярную газету (имеется в виду "Рабочая газета". — Р. К.)… в ней будут также принимать участие и партийные меньшевики… Время теперь такое, что без популярной газеты не обойдемся. Но необходимо, чтобы над газетой как можно интенсивнее работали сами рабочие, для этого нужны связи, связи, связи… Написала по этому поводу массу писем в Россию, но надо использовать решительно все зацепки.

И Вы, и Ольга видаете женевскую публику, поговорите с более серьезной большевистской публикой, постарайтесь достать побольше связей с Россией. Это необходимо для постановки переписки с Россией, не организационной — таковая относится к ведению ЗБЦК1*, а, так сказать, литературною характера. Нужны корреспонденции, сообщения с мест, нужен простой обмен мнений, наконец, с местными работниками но поводу самых разнообразных вопросов.

Важны связи даже не столько с организациями, сколько с отдельными товарищами, стоящими в гуще жизни и имеющими возможность наблюдать ее. Интереснее всего связи с рабочими, конечно. Очень прошу Вас обоих сделать все, что возможно, в этом отношении. Как живете-можете? Крепко жму руки. Н. К."13.

У Крупской одно время был помощник в организации переписки с Россией — В. Н. Манцев. Когда 19 января 1933 года в Москве состоялся вечер общества педагогов-марксистов, посвященный памяти В. И. Ленина, Крупская сказала, что "тов. Манцев работал вместе с Владимиром Ильичем в годы второй эмиграции… он был в нашей парижской группе и в дальнейшем работал вместе с Владимиром Ильичем".

Из большого выступления Манцева особенно привлекает следующее место: "Надежда Константиновна, наверное, немало здоровья потратила на очень кропотливую, но совершенно необходимейшую работу, в которой одновременно и я ей помогал, для того, чтобы находить одиночек партийцев-большевиков в ссылке, связываться с ними и посылать им нашу газету… сообщать им о делах партии, получать от них весточки и через эту кропотливую, незаметную, мелкую работу выковывать железную партийную организацию, которую не могли разбить ни жандармские усилия, ни громадные аресты, ни сеть провокаций, которые были направлены против них"14.

Письма на имя Ленина приходили со всех концов России, в частности и от ссыльных социал-демократов. Одно из них послано из села Манзурка Верхоленского уезда Иркутской губернии 28 февраля 1912 года. Автор его Стефан Тымовский пишет Ленину и Крупской: "Привет, товарищи! Группа политических ссыльных (марксистов) нашего села обращается к товарищам с просьбой посылать нам по прилагаемому адресу выходящие номера "Социал-Демократа". Мы очень давно лишены возможности стать в курсе партийных дел благодаря отсутствию нашей литературы…"15

Известно, сколько усилий приложил Ленин для вызволения из ссылки арестованных депутатов 2-й Государственной думы… Депутаты писали Владимиру Ильичу в Париж, ища у него поддержки и совета. "Глубокоуважаемый, дорогой Владимир Ильич! — пишет В. А. Анисимов 8 мая 1910 года. — Давно я хотел писать Вам, и нужно было, но различные обстоятельства мешали этому. Обращаюсь к Вам за помощью и содействием; обращаюсь к Вам, ибо верю, что отнесетесь участливо и внимательно; такое впечатление осталось у меня, хотя и не часто встречались с Вами за краткосрочную деятельность 2-й Г. думы. Нуждаемся в помощи духовной. Не хочется отставать от жизни, обидно выходить в тираж. Хотелось бы годы тюрьмы превратить в годы учения, проделать ту теоретическую работу, которую не успели выполнить раньше. Хотелось бы выйти с лучшей подготовкой, с твердым мировоззрением… Нужно руководство, нужны книги… очень многого мы не успели прочесть, кроме того, текущая работа мысли нам почти не знакома, между тем за эти годы ведь сделано много в области теории. Мы почти совершенно не знаем, какие вопросы стоят в настоящее время (и в недалеком прошлом) на очереди, какие водоразделы разделяют ныне группы и как группируется публика; а знать это весьма интересно и нужно бы. Если бы Вы время от времени писали нам об этом, для нас было бы большим благом… Привет всем Вам! В. Анисимов… Мой адрес таков: село Александровское Иркутской губернии. Александровская центральная каторжная тюрьма. Бывшему депутату 2-й Государственной думы В. Анисимову"16.

Год спустя Ленин получил письмо от другого бывшего депутата 2-й думы Григория Белоусова:

"Усолье Иркутского уезда. 29 июля 1911 года. Уважаемый товарищ Ленин! Обращаюсь к Вам с просьбой — присылайте, пожалуйста, на мое имя по одному экземпляру "Рабочей газеты" и других выходящих и вышедших партийных изданий. Я кончил срок каторги, и по болезни меня поселили в Усолье, в 18 верстах от Алек. тюрьмы. С тюрьмой у меня сохранились связи, так как товарищи Аникин, Анисимов и Войтинский живут теперь вне тюрьмы, в так называемой "вольной команде". Как лично для меня, так и для них интересно будет прочесть все, что касается жизни партии, особенно для нас интересно получать орган, Вами редактируемый… Надеюсь, когда поправлю свое здоровье, то приступлю к работе. Будьте добры — дайте совет, с чего мне начать: остаться ли здесь и продолжать работу по мере моих сил и разумению или же уехать на время для ознакомления с партийной жизнью в центре… С тов. приветом Григорий Белоусов"17.

Из далекого персидского города Решта, где волей партии оказался Серго Орджоникидзе, идет письмо в Париж на улицу Мари-Роз. Оно датировано 4 (17) июня 1910 года. Серго сообщает о получении от Ленина письма и протоколов январского Пленума ЦК. "С большим удовольствием прочел дневники ("Дневник социал-демократа", выпускавшийся Плехановым. — Р. К.), — пишет Серго. — От души рад плехановскому повороту, но не могу не отметить, что он больше других грешен в том, в чем он обвиняет наших. Но без этого и не могло быть: нужно было же за что-либо ухватиться. Кто дипломатничал после II съезда? Кто в продолжении 7 лет шел рука об руку и вдохновлял российский ревизионизм в лице меньшевиков? Конечно, Плеханов, и никто другой. Но если в настоящее время он на самом деле останется па занимаемой позиции, безусловно плюс для партии. Но я должен признаться, что по отношению к нему я уподобился "неверующему Фоме". По-моему, "подкованные" ноги у нас всегда должны быть готовы… Впрочем, об этом Вы больше осведомлены, и, если бы поделились своим мнением, было бы приятно" 18.

Из большевистского подполья, из сибирской ссылки, со всех концов необъятной России шли письма в Париж. Рабочие-революционеры советовались с Лениным, как им жить и бороться. Вести от него вливали в них силы и бодрость, веру в победу. Одно из таких писем было послано Лениным 25 февраля 1912 года в Баку, где в центральной бакинской тюрьме был заключен в то время А. С. Енукидзе. "Дорогой друг Авель! — пишет Владимир Ильич. — Очень и очень рад был получить от Вас весточку. Горячо жму Вам руку и надеюсь, что Вы недолго пробудете в теперешнем Вашем местожительстве… Если есть еще общие знакомые, — горячий привет от меня и от моей жены. Желаю Вам и всем друзьям бодрости и здоровья. Ваш Вл. Ильин" 19.

Большевистский центр оказывал большую материальную помощь и партийным комитетам, и отдельным товарищам, попавшим в тяжелое положение, особенно политическим заключенным, ссыльным и их семьям. Имеются данные об оказании денежной помощи Бакинскому, Московскому, Петербургскому комитетам, областному бюро РСДРП Центрального промышленного района, отдельным работникам Одессы, Тюмени, Урала и других городов. Деньги в Россию пересылались различными путями, в том числе переводились через парижское отделение Лионского кредитного банка, где на имя В. И. Ульянова был открыт текущий счет и положены деньги большевистской фракции20.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.