Русскоязычный австралиец

Из Сиднея выехали по Нью-хайвэю в сторону Мельбурна. Приближаясь к центру Канберры по двухрядному шоссе через лес, который постепенно переходит в городской бульвар, мы неожиданно попали в зону величественных зданий, находящихся на приличном расстоянии друг от друга. Очень странный город, скорее огромный лесопарк, внутри которого спрятаны городские здания.

В Австралии нас женщины подвозили чаще, чем мужчины. Одна из них и привезла к дверям православного Иоанно-Предтеченского храма. После окончания службы мы подошли к отцу Александру Морозову.

– Можно нам поставить палатку во дворе церкви?

– Зачем? – удивился он. – Мы вам откроем зал. Там вам будет гораздо удобнее.

Мы уже взялись распаковывать свои рюкзаки, когда одна русская семья пригласила нас к себе. Джордж, говоривший по-русски с сильным акцентом, оказался настоящим чистокровным австралийцем. В 1982 г. на кинофестивале он посмотрел фильм «Москва слезам не верит» – на русском языке, с английскими субтитрами. Ему тогда было уже 30 лет, в Перте, в Западной Австралии, он работал учителем в школе. Но звучание русского языка его так потрясло, что он стал его изучать на вечерних курсах – три раза в неделю. Через два года Джордж понял, что и через десять лет таких занятий не сможет заговорить по-русски. Он написал в советское посольство письмо с просьбой помочь попасть в Институт русского языка имени Пушкина. В Москву Джордж прилетел в 1988 г. на два семестра. Жил он в общежитии в одной комнате с двумя немцами. Скоро у него появилось много русских знакомых. Одной из них была Ольга, его будущая жена. Вместе с ней он вернулся в Австралию. Джордж перешел с учительской работы на государственную службу, и супруги переехали в Канберру, где у них родилось двое детей. По-русски они понимают (Джордж с Ольгой говорят дома только на языке Пушкина и Тургенева), но отвечают исключительно по-английски.

Утром я позвонил по телефону, который мне дали в русской церкви, сказав, что он принадлежит приехавшему из России писателю – Владимиру Кабо. А попал на Леонида Петрова. Он закончил отделение корейского языка Ленинградского института восточных языков, затем работал в Корее переводчиком.

– Однажды в Китае, в Корейском автономном округе я познакомился с русским эмигрантом. Владимира Иннокентьевича Давыдова там зовут на корейский манер Пак Сын Мин (а китайцы – Пяо Шенмин). Сейчас он китайский гражданин и единственный официально зарегистрированный во всем автономном округе русский по национальности. Его дед был начальником почты в Омске; отец Иннокентий Владимирович Давыдов пошел в военное училище в Петрограде и во время Гражданской войны оказался в полку генерала Семенова; а мать – кореянка из Сеула. Познакомились они в Маньчжурии, куда его отец, офицер белой армии, попал в начале 1920-х гг. В Китае Иннокентий Владимирович служил офицером в специальном горном батальоне, сформированном генералом Чжан Дзюньчаном из бывших российских офицеров, а выйдя в отставку, стал работать на почте в Фушуне, где и познакомился с дочерью Пак Юн Суна – одного из лидеров корейского движения за независимость – министра здравоохранения корейского Временного правительства в эмиграции.

В 1931 г. после прихода в Китай японцев и образования марионеточного государства Маньчжоу-Го была создана общественная организация «Сихэхуэй» из представителей русских, монголов, уйгуров и других нацменьшинств. Под ее эгидой Иннокентий преподавал русский язык в отделе образования в Хайларе. Вечером 7 августа 1945 г. (за два дня до официального разрыва Москвой пакта о нейтралитете с Японией) советская военная авиация неожиданно начала бомбить дороги Маньчжурии. Всем стало ясно, что вступление советской армии в Китай произойдет со дня на день. Родители Владимира бросились в дорогу, успев лишь посадить на телегу своих пятерых детей да прихватив таз с солеными огурцами, которые стали единственным провиантом для семьи на несколько недель. С большими трудностями все же добравшись до Харбина, его семья оказалась в городе, где транспорт был парализован, продуктов не было совсем, а все нацменьшинства опасались погромов со стороны китайцев. Они забаррикадировались в одном из каменных домов, где собралась большая группа корейцев во главе с Хан До Хуном – владельцем фирмы по экспорту сои. После того как в город вошли советские войска, мать устроилась переводчиком в штабе одной из частей, была поставлена на довольствие и кормила семью, а отец был вынужден скрываться от чекистов. Однако его все же арестовали и как изменника Родины приговорили к смертной казни. Но тут же предложили выбор: либо расстрел, либо работа на компетентные органы. Полтора года Иннокентий Владимирович в форме чекиста колесил по Маньчжурии, работая переводчиком с корейского, китайского и японского языков. Воспользовавшись всеобщей неразберихой, когда уходящая Советская Армия назло Мао Цзэ-дуну передавала занятые территории гоминьдановской армии Чан Кайши, они раздобыли грузовик и с документами сотрудников НКВД и вместе с одним из бывших офицеров Квантунской армии сбежали из советской зоны оккупации.

В 1947 г. была закрыта граница между охваченным гражданской войной Китаем и оккупированной СССР Северной Кореей. Отец Владимира Давыдова остался в Китае, а его мать с братьями и сестрами – в КНДР. И только перед самым началом Великой пролетарской культурной революции семья смогла воссоединиться в Китае. В Пхеньяне остались лишь старшая сестра Елена, вышедшая замуж за известного корейского поэта Ким Чхоля, да брат Валерий, ставший военным. Елена (ее корейское имя Пак Мен Сун) работала переводчицей в книжном издательстве. В 1964 г. ее муж был обвинен в причастности к попытке покушения на Ким Ир Сена. Тогда одна из политических группировок Трудовой партии Кореи действительно попыталась взорвать самолет премьера во время его посадки в Пхеньянском аэропорту, но в последний момент самолет сел на запасном аэродроме. Всех заговорщиков (а также, как водится, совершенно непричастных людей) немедленно арестовали и приговорили к различным изощренным наказаниям. Поэт и его жена оказались в подземной тюрьме близ города Хочхон, на самом севере страны, в провинции Северная Хамген. Одиннадцать лет они прожили в подземелье, не видя дневного света. Там же, в тюрьме, у них родилось двое детей, которым изредка разрешалось выходить на поверхность, чтобы погреться на солнышке. Так бы они и окончили свои дни в тюрьме, если бы не стремление молодого маршала Ким Чен Ира заработать себе авторитет тем, что он реабилитирует тех, от кого его родной отец Ким Ир Сен в свое время упорно пытался избавиться. Среди отобранных для этой цели бывших «врагов народа» оказались поэт Ким Чхоль с женой.

Та же часть семьи Давыдовых, которая оказалась в Китае в самый разгар «культурной революции», раскололась. Иннокентий Владимирович был арестован по подозрению в шпионаже в пользу СССР и просидел несколько лет в тюрьме. В это же самое время брат Владимира возглавлял хунвэйбинскую дивизию (после смерти Мао Цзэдуна, во время суда над «бандой четырех» и его привлекли к ответственности), а он сам проходил специальную подготовку в качестве северокорейского секретного агента (когда в начале 1990-х гг. отношения между Северной и Южной Кореей потеплели, его отправили в Китай).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.