Базарные разборки // Торговые войны

Базарные разборки // Торговые войны

В 1963 году завершилась «цыплячья война» между США и их союзниками по НАТО. Война имела интересный сюжет, но была бескровной – американские производители курятины пытались захватить европейские рынки. Однако в истории подобных конфликтов есть и совсем другие эпизоды, ужасные и кровавые.

Пряное дело

Принято считать, что в международной торговле получает преимущество тот, кто может предложить рынку товар лучшего качества по более низкой цене. Отчасти это действительно так, однако борьба за рынки никогда не велась по строгим, но справедливым правилам, и здесь часто побеждает не тот, у кого товар лучше, а тот, кто просто действует хитрее и жестче.

В доиндустриальную эпоху существовало два основных способа завоевания зарубежного рынка – политическая интрига и военная сила. Например, в 1171 году уроженцам Генуи и Пизы удалось убедить императора Византии Мануила I Комнина в том, что все проблемы его империи происходят от происков венецианцев, которые были главными конкурентами пизанцев и генуэзцев. После этого все граждане Венеции, находившиеся на территории Византии, были арестованы, а все их имущество конфисковано в византийскую казну. Венецианцы отомстили в 1204 году, высадив у стен Константинополя участников Четвертого крестового похода, которых они изначально обещали подбросить до Палестины. После чего, как известно, византийская столица была разграблена и сожжена, а генуэзцы и пизанцы лишились своих покровителей при византийском дворе. В результате торговля с Восточным Средиземноморьем на долгие годы оказалась в руках «морских разбойников с Адриатики», как именовали венецианцев византийцы, торговля Генуи была подорвана, а Пиза вскоре вовсе утратила роль великой торговой державы.

И в эпоху Великих географических открытий сочетание дипломатии и военного нажима открывало для торговой державы, желавшей рыночного господства, богатые возможности. В XVI веке самым перспективным направлением бизнеса была торговля специями, и какое-то время здесь доминировали португальцы. В 1511 году они захватили город Малакка на территории современной Малайзии и тем самым получили важный опорный пункт в непосредственной близости от «островов пряностей», как впоследствии называли Молуккские острова. В 1512 году португальский корабль, которым командовал друг Магеллана Франсиско Серрао, разбился возле острова Тернате, неподалеку от острова Сулавеси (территория современной Индонезии). Местные жители спасли португальцев и доставили их ко двору местного султана. Тут-то Серрао с компаньонами и узнали, откуда берутся самые ценные восточные пряности. Оказалось, что мускатный орех произрастает только на двух островах – Тернате и соседнем Тидоре, причем султаны Тернате и Тидоре люто ненавидят друг друга и почти постоянно воюют. Ситуация оказалась почти идеальной для европейских торговцев. Серрао сумел войти в доверие к султану Тернате Абу Лаису и даже сделался его советником. Вскоре в распоряжении Абу Лаиса был отряд португальских наемников, который доказал свою эффективность в столкновениях с тидорийцами, а португальцы располагали крепостью и факторией на территории Тернате. В результате они подмяли под себя европейский рынок пряностей. Португальцы лишились своих позиций лишь в 1575 году, когда их выставили с острова, устав от назойливых миссионеров. В начале XVII века в борьбу за специи вступили испанцы и голландцы, причем испанцы сделались союзниками Тидоре, а голландцы – Тернате. Голландцы оказались ловчее и сильнее, и в середине XVII века испанцы были вытеснены с «островов пряностей» и, как следствие, из торговли ими.

Между тем помимо военной силы и политических интриг все большее значение приобретал менеджмент. Больше шансов преуспеть в борьбе за рынки оказывалось у того, кто умел лучше управлять бизнесом, и в этом смысле преимуществом владели голландцы. Португальская заморская торговля, например, была фактически монополизирована государством, а вольные купцы должны были платить в казну налоги, порой доходившие до 50 % прибыли. Голландия же была республикой, которой управляли купцы, так что предпринимателям в этой стране жилось значительно комфортнее. Именно голландцы в 1602 году создали первое в мире акционерное общество – Голландскую Ост-Индскую компанию, которая взяла в свои руки торговлю с Востоком. Такая организация дела помогала добиваться преимущества в конкурентной борьбе, поскольку риски распределялись равномерно между всеми акционерами. Если купец-одиночка терял свой корабль, что в те времена случалось довольно часто, ему нередко грозило разорение; если же корабль теряла компания, то каждый акционер нес относительно небольшие убытки, которые с лихвой покрывались доходом от тех судов, которые все-таки добирались до пункта назначения и затем до родины. Впрочем, первое в мире АО также отдавало предпочтение в первую очередь силовым методам и вело себя за морем ничуть не лучше каких-нибудь конкистадоров.

Голландская Ост-Индская компания смогла добиться монополии в торговле специями благодаря одному из своих менеджеров, которого звали Ян Питерсон Кун. В 1617 году Кун был назначен губернатором всех владений компании на территории современной Индонезии. С самого начала он делал ставку на силу оружия и террор. Явившись в Джакарту в 1618 году, Кун сразу же приказал окружить торговые склады компании крепостной стеной; сама же Джакарта была разрушена. В 1621 году Кун узнал, что жители островов Банда, обещавшие продавать голландцам мускатный орех по заниженной цене, отдают его англичанам, которые посулили больше. Кун вторгся на острова и сурово наказал их население. Захваченных мужчин в возрасте старше 15 лет убивали, старосты деревень были четвертованы. До вторжения голландцев на островах проживало около 15 тыс. человек, а после экзекуции осталось не более 600. Жестокость Куна производила на современников угнетающее впечатление. Многих, например, поразила его расправа над дочерью одного из менеджеров компании, которую застали в объятиях молодого солдата. Кун приказал отрубить солдату голову, а девицу утопить, но потом сжалился и велел высечь ее кнутом.

С конкурентами голландцы и вовсе не церемонились. В 1623 году на острове Амбон местный губернатор арестовал представителя Английской Ост-Индской компании Габриела Тауэрсона, девятерых его сотрудников, а также служивших ему японских наемников-самураев. Арестованные были обвинены в заговоре, подвергнуты пыткам и казнены. В Европе это преступное самоуправство вызвало бурю негодования, однако подобные жесткие действия позволили голландцам вытеснить конкурентов с рынка пряностей. В результате цена акций Голландской Ост-Индской компании ежегодно росла на 10 %, и ее акционеры души в ней не чаяли.

«Разрушают разом предприятие»

Промышленная революция на первых порах мало что изменила в стратегии захвата рынков. Многие коммерсанты по-прежнему смотрели на войну как на лучшее средство изменить соотношение сил в свою пользу. В частности, идея знаменитого и овеянного романтической славой похода Наполеона в Египет родилась вовсе не у будущего императора французов. С этой идеей выступил Шарль Магеллон, крупный французский торговец, много лет живший в Каире и ставший лидером французской общины в Египте. Магеллона и его компаньонов беспокоило активное проникновение английских товаров на египетский рынок. Поскольку они были дешевле французских, выдавить англичан из Египта методом честной конкуренции не представлялось возможным, и Магеллон задумал покорить этот рынок с помощью французских штыков.

Вскоре после революции Магеллон был назначен генеральным консулом в Египте и использовал свое положение для того, чтобы донести свою мысль до Талейрана, который как раз возглавил Министерство иностранных дел. В своем меморандуме Магеллон указывал, что «Франции уготовано либо утратить позиции в Египте, либо утвердить их силой». Большой любитель взяток, Талейран счел, что поход в Египет соответствует интересам Франции, и убедил Бонапарта взяться за это предприятие.

Египетский поход Наполеона закончился катастрофой, однако за этим поражением последовала череда военных триумфов, установившая господство Франции почти над всей Европой. Наполеон сделал все для того, чтобы не допустить английские товары на континентальные рынки, но после крушения его империи Британия буквально завалила их своей промышленной продукцией.

В первой половине XIX века Англия, как практически единственная индустриальная держава мира, почти не ощущала конкуренции со стороны других стран. Когда же во второй половине столетия давление конкурентов стало расти, англичане оказались к этому хорошо подготовлены, поскольку уже обладали развитой инфраструктурой, позволявшей эффективно действовать даже на самых удаленных рынках. В 1910 году русский экономист Аркадий Петров подробно описывал, каким образом англичанам удается удерживать торговое лидерство: «Не надеясь на официальных знатоков (консулов) туземных рынков, английские коммерсанты уже с начала прошлого столетия организовали свои собственные коммерческие палаты повсюду, где только есть английские торговые и промышленные интересы. В этих палатах объединенные английские коммерсанты выработали всю современную коммерческую систему Англии, развили кредит, изыскали средства к его поддержанию, воспитали целые поколения коммерсантов, изучили все рынки мира, выработали торговую этику… Что же касается коммерческих палат в странах Дальнего Востока, то следует заметить, что англичане из политического такта и некоторой общности европейских интересов в Китае и Японии открыли двери своих палат для всех желающих, хотя общее руководство работою палат осталось в их руках. Такой маневр англичан многими европейскими коммерсантами рассматривается как хитрый прием англичан быть в курсе предприятия других европейских наций и, учитывая слабости их, развивать свою деятельность… Немцы и американцы, поняв в чем дело, постепенно уходят из этих международных (английских) палат, боясь закабалить себя в английских руках, так как английские синдикаты на Дальнем Востоке нередко охотно идут бедным немецким капиталистам навстречу кредитом, а затем в критический момент, нажав на коммерсанта, разрушают разом его предприятие или переводят под себя. В этих палатах на Дальнем Востоке англичане нередко организуют защиту «европейских коммерческих интересов», скрывая этим часто своих за спиною других – подчас мало и даже совсем не заинтересованных членов палаты, принадлежащих к другим нациям, отклоняя всю злобу туземцев от себя и направляя ее по адресу наций, по существу, мало заинтересованных в данном вопросе».

Подобная политика довольно долго помогала британским предпринимателям выдерживать напор набиравших силу индустриальных держав, таких, как США, Германия, Япония и Италия.

Неджентльменский набор

Между тем конкуренты бывшей «мастерской мира» не дремали. Немцы, например, уделяли вопросам пропаганды ничуть не меньше внимания. Товарищ министра торговли и промышленности России Павел Миллер, который несколько лет проработал в Германии, писал, что немцы выработали собственный метод прорыва на иностранные рынки: «Германская система характеризуется широтой плана, рассчитанного вперед на несколько лет. Политическая система Германии доказывает туземцам, что из всех государств только одна Германия не имеет здесь никаких политических целей и выгод коммерческих и преследует только мирные культурные цели, устраивает школы, больницы, железные дороги, а в коммерческом отношении развивает вывоз туземных произведений, а не ввоз туда своих. Развитие вывоза постепенно поднимает культуру страны, увеличивает эксплуатацию естественных богатств, покупательную силу населения и его потребность. Так подготовляется все растущий рынок для Германии вследствие популярности в стране немцев, знакомств и торговых связей. Свою задачу она видит в объединении купцов и избегает вмешиваться в их связи, направляя лишь общую политику».

Однако мероприятий пропагандистского характера было явно недостаточно, и немецкие предприниматели разработали комплекс мер, которые помогали им закрепляться на зарубежных коммерческих территориях. В частности, внедрению немцев на турецкий рынок, на котором безраздельно господствовали англичане, предшествовала работа по изучению местных условий. Представитель российской фирмы «Товарищество П. М. Рябушинского с сыновьями» И. Капусткин отмечал в 1908 году, вернувшись из командировки в Турцию, «бедность, малокультурность и низкий уровень потребностей турецкого населения», вследствие чего «в Турции идет по преимуществу товар, сработанный из низкого по качеству материала, дешевый по цене, но хорошо отделанный и красиво убранный». Немецкие предприниматели пришли к такому же выводу лет за десять до Капусткина и принялись наводнять турецкий рынок низкокачественными, но дешевыми и яркими тканями. Далее Капусткин указывал, что «Италии и Германии для завоевания турецкого рынка пришлось прибегнуть к самым энергичным мерам в борьбе с конкурентами. Пришлось допустить широкий кредит, открыть банки, удешевить товары (понизив их качество), завести сеть вояжеров и агентов и проч. Германия с целью распространения в Турции своих товаров устроила в Стамбуле особый музей образцов, который вначале субсидировался правительством, а ныне продолжает функционировать на средства синдиката фабрикантов… Борьба с конкурентами идет одновременно с завоеванием путей сообщения. От Константинополя железнодорожная линия, идущая в Анатолию, принадлежит немцам, тогда как железные дороги, идущие в глубь Малой Азии от Смирны, принадлежат двум компаниям – английской и французской. Между английской и немецкой ж.-д. компаниями идет грандиозная борьба по завоеванию малоазиатского рынка, изобилующая столкновениями и инцидентами».

Ожесточенные столкновения шли на рубеже веков и за рынки других стран, причем конкуренты применяли самые разные приемы захвата и удержания. Прежде всего, прекрасно работали методы экономического характера. Так, итальянцы сумели в начале ХХ века перехватить у французов вывоз шелковичных коконов из Персии. Для этого они организовали доступное кредитование для персидских шелководов, устроили в Милане крупные склады для хранения коконов, а главное, сделали их ввоз беспошлинным.

Другие методы были откровенно незаконными. Так, немцы завоевывали персидский рынок с помощью контрабанды. Российский автор начала ХХ века Герасим Тер-Гукасов сообщает: «Константинополь служит транзитным пунктом для многочисленных провенансов (в данном случае грузов) из Европы, адресованных в Персию, которые, прежде чем быть направленными на Трапезундо-Эрзерумский тракт для дальнейшего следования вьючным способом, переупаковываются и снабжаются фактурами местных комиссионеров, вследствие чего товары эти в персидских таможнях регистрируются как продукты турецкого происхождения. Поэтому-то в статьях персидского привоза из Турции мы находим ткани бумажные, шерстяные и полушерстяные, краски, галантерею, которых, собственно говоря, Турция для экспорта не выделывает и которые являются исключительно изделиями германского или австрийского происхождения… Можно с уверенностью сказать, что ценность ввоза германских товаров гораздо выше, чем показана в отчетах персидских таможен». В результате если в первые годы ХХ века Германия стояла на десятом месте в списке государств, ввозящих товары в Персию, то к началу Первой мировой войны она была уже на четвертом.

Похожим образом действовала Япония, которая после победы в Русско-японской войне начала теснить на маньчжурском рынке Америку. В 1908 году американский консул на севере Китая свидетельствовал о «массовом контрабандном ввозе японских товаров мимо таможни», который способствовал «выдавливанию с маньчжурского рынка американских товаров».

Наконец, использовались мелкие хитрости вроде подделки товарных знаков. Об этом свидетельствуют материалы Московской торговой экспедиции в Монголию, которые были изданы в 1912 году: «В середине прошлого столетия на монгольских и китайских рынках русские сукна пользовались прочной и вполне заслуженной славой… Но уже начиная с 80-х годов или даже раньше торговая статистика стала отмечать медленное, но неуклонное падение вывоза русских сукон в Монголию и Китай… Влияло усиление конкуренции иностранных фабрикантов, преимущественно немцев и англичан, которые вырабатывали не только сходное с русским по качеству сукно, но даже копировали в точности внешнюю отделку, фабричные клейма и этикетки у русских фабрикантов».

Невидимые тарифы

Первая мировая война была, как известно, войной и за рынки сбыта. Однако по-настоящему радикальный передел рынков произошел после Второй мировой, когда силы европейских колониальных империй были необратимо подорваны и на арену вышли две сверхдержавы – США и СССР. Поначалу некоторым казалось, что мировая торговля теперь будет неукоснительно вестись по новым, единым правилам. И действительно, в 1948 году появилась организация под названием ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле). Она должна была следить за тем, чтобы торговля развивалась свободно и чтобы страны больше не закрывали доступ на свои рынки с помощью запретительных тарифов и тому подобных мер. Такая постановка вопроса вполне устраивала США, которые, будучи ведущей индустриальной державой мира, рассчитывали заполнить мировые рынки своими товарами.

Вскоре после войны США взяли курс на захват рынков зашатавшейся Британской империи. Для этой цели было, например, использовано эмбарго в отношении коммунистического Китая, которое США навязали своим союзникам. В Лондоне не могли не заметить, что это эмбарго больно бьет по британским интересам. В частности, депутат от лейбористской партии Том Драйбери утверждал в 1953 году: «Разумеется, Британия и другие страны, входящие в Содружество наций, хотят торговать с Китаем. А почему бы и нет? Препятствуя этой торговле и поддерживая захват японцами других бывших британских рынков в Азии, американцы разрушают благополучие Британии и Содружества наций». Но никакие парламентские речи уже не могли остановить американскую экспансию. Когда же европейцы пытались защитить свои рынки от американцев, те жаловались в ГАТТ.

Так случилось, например, в 1962 году, когда страны Европейского экономического сообщества решили положить конец нашествию американской курятины. США в то время год от года наращивали куриный экспорт в Европу: в 1959 году они перевезли через океан курятины на $19 млн в тогдашних ценах, в 1960 году – на $30 млн, а в 1961-м – на $50 млн. В 1962 году страны Общего рынка единовременно подняли таможенные тарифы, и американский импорт курятины за год упал на 67 %. США пожаловались в ГАТТ, и она признала правоту американцев. Отменить куриный тариф европейцы отказались, но зато им пришлось смириться с тем, что США обложили дополнительной пошлиной французское спиртное, продукцию голландской химической промышленности и т. д. В 1963 году «цыплячья война», как ее прозвали наблюдатели, завершилась, но это было только начало серии торговых войн, со стороны Европы имевших целью ограничить ввоз американских товаров.

Если в давние времена торговцы, сражавшиеся за зарубежные рынки, использовали в основном военную силу, а в начале ХХ века все больше полагались на хитрость и знание рынка, то во второй половине столетия на первый план вышли всевозможные юридические ухищрения, которые помогали обходить правила ГАТТ и международные договоры. Особого успеха в этом деле добились японцы, которые не только потеснили американцев на своем рынке, но и закрепились в США. Формально японцы соглашались со всеми принципами свободной торговли, но на деле получалось иначе. Как однажды заметил вице-президент США в администрации Картера Уолтер Мондейл, «если вы захотите продать американский автомобиль в Японии, вам, чтобы высадиться на японском побережье, понадобится поддержка американской армии».

Японцы обставляли американский импорт таким количеством бюрократических придирок, что у бизнесменов быстро пропадало желание что-либо в Японию ввозить. В 1984 году американский писатель и публицист Стивен Шлосстейн иронизировал по этому поводу, называя японские таможенные правила «невидимыми тарифами»: «Итак, вы хотите ввезти в нашу маленькую изолированную островную страну несколько роялей? Нет проблем! Мы верим в свободу торговли и никаких квот или тарифов на рояли не имеем, но (следите за руками!) от вас потребуется соблюсти несколько таможенных формальностей. Во-первых, все документы должны быть заверены главным инспектором таможен, а он очень занятой человек… Во-вторых, все рояли нужно осмотреть. Никогда не знаешь, а вдруг их изнутри точит червь, который, чего доброго, набросится на наши местные рояли… К сожалению, мы маленькая страна, и у нас есть только два квалифицированных инспектора по роялям, и оба очень старые и больные люди…

Ну, думаю, вы все поняли. В общем, привозите к нам столько роялей, сколько захотите».

В ход пускались всевозможные уловки – в основном заявления, что американские товары не соответствуют каким-нибудь стандартам. Когда же американцы начинали давить на японцев, требуя увеличения импорта, японцы шли на уступки. В частности, в начале 1980-х годов было достигнуто соглашение, что США увеличат ввоз говядины и соков. Однако проблема была в том, что японцы традиционно едят больше рыбы и морепродуктов, так что американская говядина залеживалась в магазинах.

Зато японцы очень хорошо изучили американский рынок – пожалуй, даже лучше, чем некоторые американские производители. В начале 1970-х годов, например, в руководстве Ford и General Motors преобладало мнение, что уменьшать длину автомобилей не имеет смысла, поскольку потребитель этого не хочет. В 1973 году разразился нефтяной кризис, цены на бензин взлетели, автомобили, потреблявшие слишком много топлива, стали непозволительной роскошью, однако американские автогиганты, вместо того чтобы перестроиться, выкатывали на рынок все новые дрим-кары. Тем временем японцы предлагали в США малогабаритные экономичные машины, которые все заметнее теснили продукцию грандов американского автопрома. Результаты японского товарного наступления описывал упомянутый публицист Шлосстейн: «Вас будит будильник Sony, вы идете на кухню, где включаете кофемолку Sanyo… Вы смотрите на кварцевые часы Seiko… проверяете автоответчик Toshiba. Надеваете свою рубаху, сделанную из тончайшего хлопка, смотрите на этикетку – «Сделано в Японии».

И в последующие годы США в борьбе за рынки из атакующей стороны то и дело превращались в обороняющуюся. К примеру, если в 2002 году дефицит США в торговле с Китаем составлял $103 млрд, то в 2003-м он достиг $124 млрд и продолжает расти до сих пор. Китайцы захватывают американский рынок примерно так же, как в свое время немцы покоряли персидский и турецкий: заваливая США дешевым товаром сомнительного качества, часть которого ввозится контрабандой, часть – с этикетками фирм, не имеющих к этим товарам никакого отношения.

Сегодня в борьбе за рынки используется весь собиравшийся веками арсенал средств. Всякий раз, когда в мире поднимается скандал вокруг чьей-то некачественной говядины, генно-модифицированных продуктов, шумных самолетных двигателей или ядовитых игрушек, можно уверенно говорить, что это кто-то пытается прихватить ту или иную долю соответствующего рынка, а кто-то сопротивляется. Действительно, чтобы завоевать рынок, недостаточно располагать товаром лучшего качества и по низкой цене.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.