Реальная работа для русских

Реальная работа для русских

Плох тот иммигрант, кто не хочет стать Свивом Джобсом. Но в Америке мало кого ждет начальственный стол в большом кабинете и приличный оклад. Приходится рассчитывать на другую работу. В русскоязычной газете, а такие издания выходят почти во всех крупных городах, мне встречались объявления, которые начинались словами: «Реальная работа для русских…» Что это такое помогли понять две встречи в пути.

Эту ночь мы проводим в туристическом кемпинге, разбитом на невысоком холме, прямо в лесу.

Наша новая знакомая Наталья, приехала и жила в Америке по студенческой визе, которую продляла, пока училась в колледже. Она работала официанткой в кафе, вечерами мыла полы на вокзале, это отнимало где-то около трех часов. В субботу и воскресенье работала в детском бассейне. Ну, это даже не работа, а чистый отдых. Надо сидеть на высоком стуле и наблюдать, чтобы никто из детей и взрослых, заплывавших на глубину, не утонул.

Но учеба закончилась, Наташу взяли на должность бухгалтера в небольшой частной компании, конечно, платили меньше, чем платят на той же работе американцам. Но денег хватало, чтобы снять небольшую квартиру в Квинсе и посылать деньги в Россию матери и младшему брату, который тогда учится в школе. Через полгода должность Наташи сократили, она снова осталась без работы.

В очередной раз подала документы на продление визы, но американцы отказали. О том, чтобы вернуться в Россию, Наташа не думала. Она не видела для себя перспектив в том провинциальном городке, откуда уехала. Накопленных денег хватит, чтобы полгода платить за квартиру и кое-как питаться. Но что дальше? Надо было что-то придумать. Конечно, можно было устроиться в пекарню, стоять у печи за десять долларов в час. Это значит – полмесяца работать только на то, чтобы снять крошечную квартирку.

Она позвонила в одну из многочисленных посреднических контор, которые устраивают на работу русских нелегалов. Как правило, выбор невелик: требуются люди, чтобы сидеть с детьми или ухаживать за больными стариками. Зарплата от восьми до десяти долларов в час. Наташа хотела попасть в семью, которая помимо оплаты за работу предоставит ей комнату.

При встрече посредник, немолодой мужчина, выходец из Одессы задал только один вопрос: в каком состоянии ваш английский? И очень обрадовался, когда понял, что Наташа понимает английскую речь и худо-бедно может говорить. Как раз нужен человек в американскую семью, чтобы посидеть с женщиной преклонного возраста, очень милой добродушной старушкой. Забот будет немного. Приготовить обед и немного с ней поболтать, вот, пожалуй, и все. Старушка компанейская, любит в компании посмотреть телевизор и сыграть в карты. За услуги посредника оплата стандартная – половина первой месячной зарплаты.

Тем же вечером бывший одессит посадил Наташу в машину, довез до бензоколонки возле какого-то поселка на границе штата Нью-Йорк и Нью-Джерси. Там уже стояла другая машина, в которую Наташа пересела. Она очень боялась, что в этой машине с затемненными стеклами сидят бандиты, которые отвезут ее в какой-нибудь притон, сделают сексуальной рабыней. И при первой же попытке бежать – убьют. Но за рулем сидела немолодая женщина американка. Она задала несколько вопросов по-английски. И, убедившись, что девушка действительно понимает язык, отвезла ее в свой дом.

Посредник утаил, что старушка больна раком горла, испытывает страшные боли и живет на уколах. Следующий год Наташа сидела у постели больной, готовила еду, стирала, мыла посуду. Выполняла все работы по дому. Но, главные проблемы начинались ночью, старуха не спала, ворочалась, просыпалась, когда начиналась боль, и кричала так, что было слышно в соседних домах.

– Я думала, что сойду с ума, – рассказывала мне Наташа. – Или умру раньше, чем умрет старушка. Уставала так, что стоило мне днем присесть на стул, – и бороться со сном не оставалось сил. Все это было ужасно. Но мои труды даром не пропали. Это была приличная семья, хорошие люди. Позднее они помогли мне получить вид на жительство. Через год стану гражданской США.

Для Наташи все кончилось неплохо. Последние пять лет она работает экономкой в одной богатой семье, получает двадцать долларов в час. Убирается, следит за порядком. У нее медицинская страховка, два года назад она внесла первый взнос за квартиру. Встретила любимого человека и собирается замуж. На деньги, которые она отправляла в Россию, брат получил высшее образование. Сейчас он живет в Москве и зарабатывает больше сестры.

* * *

Среди людей, согласных на любую низкооплачиваемую работу, много выходцев из Украины, депрессивных регионов России, где нет работы, а если ее и найдешь, все равно будешь едва-едва сводить концы с концами. В последнее время на том же Брайтоне стало встречаться все больше и больше выходцев из Средней Азии. Получив Российское гражданство, они с этого трамплина прыгнули дальше и оказались за океаном.

Нельзя презрительно называть людей «колбасной эмиграцией», якобы приехали сюда за толстым куском колбасы и длинным долларом, упрекать за то, что оставили родину. Часто для этих эмигрантов родина оказалась мачехой, а чужбина матерью, второй родиной. Если молодежь едет, чтобы получить образование и подняться на социальном лифте на следующий этаж, а там глядишь – еще выше, то люди, которым под пятьдесят и за пятьдесят, как правило, провинциалы, иллюзий не испытывают.

Большинство из них хорошо понимает, что в Штатах тротуары медом не намазаны, что в Америке их, по крайней мере, в ближайшей перспективе, не ждет ничего кроме тяжелой работы. Но лучше тяжело работать и видеть какую-то перспективу, не слишком радостную, но стабильную, чем годами упираться и не заработать пенсии, на которую можно будет кормиться в старости. Такова логика многих эмигрантов, и спорить с ней трудно, потому что у каждого из этих людей своя жизнь и своя правда.

* * *

Кое-кто, приехав из России или Украины, бросается с головой в местный бизнес. С одной из таких женщин мы встретились в кемпинге в штате Миссисипи. Мы разбили палатку, поужинали бутербродами и газировкой и сидели у костра. Вокруг огня сидели еще человек семь. Одна из женщин тронула меня за плечо.

– Слышу русскую речь, – сказала она. – Вы из России?

Разговорились. Женщину звали Ириной, она замужем за американцем, живет здесь одиннадцать лет. Сейчас путешествует по стране вместе со старшей сестрой Татьяной, которая приехала в отпуск из Владивостока. Отошли в сторону, чтобы не мешать людям разговорами. Рита напомнила, что в сумке ждет своей минуты бутылка десертного вина и пластиковые стаканчики.

Было еще довольно светло, солнце только опустилось за макушки деревьев. Вчетвером мы спустились к реке, сели на ствол поваленного дерева, выпили по глотку и стали смотреть на воду. Я спросил, как Ирина попала сюда, как ей живется на новом месте. Ирина, женщина пятидесяти дух лет, очень привлекательная и энергичная, рассказала свою историю. По большому счет все получилось почти случайно. Она познакомилась по интернету с будущим мужем Майклом, майором ВВС в отставке. Завязалась переписка, затем очное знакомство.

– По правде сказать, я ни на что не надеялась, – Ирина улыбается. – Наше знакомство мне казалось легким флиртом, но время шло. Мы продолжали переписываться… И вот результат – я здесь. Даже не верится. К моменту нашего знакомства я пережила два неудачных брака и, честно говоря, стала думать, что любовь, когда тебе сорок, – это красивая ложь. Из романтических книжек в бумажных обложках. Ложь для женщин бальзаковского возраста.

Ира достает из бумажника фотографию сухопарого мускулистого мужчины, приятное лицо, тронутые сединой волосы.

– Я, слава богу, ошибалась. Майкл – прекрасный человек. Он любящий и заботливый муж. Наверное, только с ним я поняла, что такое быть женщиной.

Ирина рассказала, что у Майкла небольшой дом в городке, что восьмидесяти милях от Атланты. Жена умерла, дети выросли, а он еще не стар, чтобы распрощаться с надеждами на любовь. Свадьбу Ира и Майкл сыграли в России, еще два года она сидела во Владивостоке, ждала так называемой визы невесты. За это время она дважды побывала в Америке, один раз приезжал Майкл, плюс общение по телефону и интернету. И вот чемоданы собраны, контейнеры отправлены, билет на самолет в кармане. Надежды были самые радужные, а планов не перечесть.

* * *

В России Ирина была совладелицей небольшой фирмы, которая занималась ремонтом и благоустройством загородных дач. Опыт работы, понимание технологии строительства, обширная практика… Ирину переполняла энергия. Первые месяцы жизни за океаном прошли в обустройстве дома и приусадебного участка. Она разбила несколько цветочных клумб, посадила кусты роз, персиковые и апельсиновые деревья. Больше дел не осталось. И незаметно к сердцу стала подкрадываться тоска.

Ирина представляла Америку страной небоскребов, хайвеев и суперсовременных технологий, способных творить чудеса. Но жить пришлось в маленьком городке. Все хорошо, чисто, гладко, симпатично. Но вокруг ничего не происходит. Вечно пустые тротуары, по которым изредка пробежит какой-то физкультурник, – и снова никого. Телефон не звонит, соседи друг к другу не заходят, – так принято. Поначалу эта тишина и размеренный быт заражают человека своим спокойствием, потом это начинает надоедать, потом от этой тишины звереешь… Разнообразие вносили воскресная молитва в церкви, телефонные разговоры с Владивостоком и уход за цветами на заднем дворе.

– Рано утром муж уезжает на работу, как и все тамошние мужчины, – говорит Ира. – Жизнь останавливается до вечера. Мой муж квалифицированный мастер по ремонту авиационных двигателей, но ни в нашем поселке, ни в Атланте для него нет работы. Он нашел место на одном частном аэродроме, обслуживает легкомоторные самолеты. Каждый день в одну сторону он проезжает шестьдесят миль. И получает всего-то тринадцать долларов в час. Возвращается, когда темно. Все как в России: ужин, разговоры ни о чем, телевизор, который стал окном в мир… И так изо дня в день. Серая лента жизни раскручивается перед тобой и уходит в никуда.

– Но ты ведь хорошо понимала, на что шла, – возражаю я. – Ты гостила у будущего мужа. Имела представление, чем он занимается, как устроен здешний быт. Представляла, что ждет на новом месте.

– Мне казалось, что жизнь можно изменить. Казалось: вот я приеду – и все пойдет по-другому. Но инерция быта, рутина человеческого существования, оказались сильнее меня.

Дальше – поиски работы, которые тянулись месяцами и закончились ничем. Джорджия – штат с высоким уровнем безработицы, наняться даже на место поломойки в больнице или школе – уже большой успех, чуть ли не взлет карьеры. Да, в интернете есть вакансии для людей с большим опытом работы в том же строительном бизнесе, беда в том, что российский опыт приусадебного строительства не имеет ничего общего с американской практикой.

* * *

Ирина не собиралась легко сдаваться, она учила язык, искала работу, – безрезультатно. Тогда она решила начать бизнес в Америке с нуля. На свои российские сбережения купила три дома в пригородах Атланты, наняла пятерых рабочих, сделала в домах капитальный ремонт и выставила их на продажу, но оказалось, что продать готовые дома куда труднее, чем купить дома под ремонт. Без разрешения местного муниципалитета ничего сделать нельзя, а власти тщательно проверяют жилье, выставляемое на продажу.

– Пошли бесчисленные комиссии, и у каждой свои замечания, которые надо исправить, – рассказывает Ирина. – Не горит лампочка. Нельзя монтировать в гараже раковины для умывания, – в этом районе не разрешают подводить воду в гараж. Нельзя ставить розетки вблизи рукомойника, туда попадет вода и будет замыкание. В одном из домов барахлит канализация, в другом слабое кондиционирование, в третьем – негерметичный подвал. К тому же там скапливается какой-то газ… Составили целый список недоделок, которые надо устранить. В России этого просто не может быть. Если покупателю нравится дом, даже если в нем есть недостатки, то этот дом все рано легко продать, сбавив цену. Но здесь – нельзя. Для начала дом должен понравиться муниципальным властям.

Несколько месяцев ушло на устранение дефектов. Наконец, все согласовали, но кончился сезон продаж. Пришла зима, а зимой жилье покупают вяло. Риэлтер советовал подождать несколько месяцев. С теплом пришел экономический кризис 2008-го года. Рынок обвалился, в то время казалось, что распродается вся страна, – недвижимость, земля, автомобили – причем по бросовым ценам.

У многих американцев деньги, отложенные на черный день, инвестированы в ценные бумаги, в том числе в рискованные активы развивающихся стран. Рынок есть рынок, можно потерять все. Волна распродаж росла, поднималась все выше. Чудом удалось продать один из домов, хоть и с убытком в сорок процентов. Муж нервничал, он не понимал, зачем Ира ввязалась в авантюру с ремонтом, вложив туда почти все сбережения. Ирина, не встретив понимания, готова была все бросить и уехать обратно в Россию.

Два других дома ждали своей очереди до начала 2013 года, когда банки рекордно снизили проценты по ипотеке, заработала президентская программа для небогатых семей, позволяющая взять ссуду на жилье под два процента годовых. Ирина потеряла на своем коммерческом предприятии двести сорок тысяч долларов плюс время и нервы. Когда рынок жилья начал подниматься, она купила еще один дом и, сделала в нем ремонт, получила первую прибыль: тридцать тысяч долларов. Теперь ее снова обуревают задумки и планы. Она сделала заявку на приобретение трех домов, изъятых у должников и выставленных на продажу банками.

– Главным достижением я считаю то, что все-таки смогла прижиться, – рассказывает Ирина. – Взрослый человек – это как старое дерево, тяжело приживается на чужой почве. Но как-то нашла себя. Мы с мужем создали семью и сумели сохранить ее, хотя порой было очень трудно. А свой бизнес здесь я еще построю.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.