Глава 29. Кто они такие

Глава 29. Кто они такие

Однажды в Нижнем Канису, в супермаркете, я встретил двух совершенно потрясающе красивых девушек. Как увидел их, так и застыл: стою, глаз не могу отвести. Одна – еще совсем подросток, но вторая – хоть сейчас покорять лучшие подиумы. Золотые волосы, еще красивее, чем у Нини Андраде. Ярко-голубые, сияющие глаза… Я не выдержал, подошел познакомиться. Заверил: не пристаю, но любопытствую. «Из какой вы страны? С севера, наверное, откуда-нибудь?», – вежливо спросил я. Красотка улыбнулась сдержанно, наверное, привыкла к таким вопросам.

Нет, никакой Скандинавии. Она оказалась стопроцентной португалкой мадерьянского разлива… Чудны дела твои, Господи, откуда берутся такие типажи в этой субтропической, очень южной, почти африканской стране! И это далеко не такой уж редкий случай. Сплошь и рядом видишь светлые, рыжие, золотистые островки в море каштановых, а часто и иссиня-черных голов… Да что там далеко ходить за примерами: наша синеглазая подруга Филипа совсем не похожа на средиземноморскую женщину. А тоже ведь имеет много поколений мадерьянских предков.

«Поскребите любого из нас, – говорит мой друг Октавиу, – и вы обнаружите не только кельта (это уж самой собой), но итальянца, или испанца, или еврея маррану (потомка сефардов-иудеев, которых насильственно крестили и заставляли переходить в католичество в Средние века). А то и чернокожего раба или араба или даже представителя экзотического племени гуанчей из расы большеголовых голубоглазых мехтоидов. Мадейра веками была плавильным котлом. Но то, что в итоге сплавилось, оказалось на удивление гомогенным, несколько десятков семей британских мадерьянцев – не в счет».

Евреев, например, на Мадейре нет. Совсем. Генов еврейских, попавших в эту странную смесь, судя по всему, сколько угодно. Но людей, ощущающих себя хоть в какой-то мере евреями в этническом, а тем более в религиозном смысле, – нет как нет. Поэтому одна моя знакомая русская пара любит эпатировать мадерьянцев заявлениями, что они – евреи (что наполовину, может быть, и правда). И это вызывает любопытство, смешанное с уважением. А вот феномен антисемитизма мадерьянцам непонятен.

В конце тридцатых годов и во время Второй мировой войны губернатор Мадейры мечтал заманить на остров еврейских беженцев из континентальной Европы. Губернатор исходил из христианских и гуманистических принципов и еще, как говорят циники, надеялся, что евреи принесут с собой на остров деньги и интеллект, усилят связи с европейскими и американскими элитами. Эти мечты вступили в конфликт с официальным курсом правительства в Лиссабоне. В результате дело дошло до открытого столкновения губернатора с полицией. Между тем диктатор Салазар, может быть, и был фашистом, но никоим образом не антисемитом. Он просто боялся, что беженцы принесут с собой коммунистическую заразу. Тем не менее некоторое число беженцев все же на остров попало. Но после войны подавляющее их большинство Мадейру покинуло, а остальные растворились, ассимилировались без следа.

Португалия была чуть ли не единственной страной Европы, где антисемитизма в новейшее время не было даже на бытовом уровне. Вот и глубоко верующий, рьяный католик Салазар считал его нехристианским явлением и официально предупредил правительство Третьего рейха, что Португалия не признает дискриминацию по расовому признаку. Мало того, до войны он написал трактат, доказывающий языческую сущность нюрнбергских расовых законов.

При этом Салазар как огня боялся «красных» и не совсем безосновательно полагал, что если широко открыть ворота страны для беженцев, то с ними вместе неизбежно придет немало людей с левыми атеистическими взглядами. А потому отношение к этим беженцам было неоднозначным, но все же в итоге десятки тысяч спаслись, проследовав через Португалию в Северную и Южную Америку.

Во французском Бордо португальский генконсул Аристидеш де Суза Мендеш вопреки официальной инструкции тысячами выдавал визы евреям и неевреям: всем бежавшим от немецкой оккупации. Разразился скандал, Мендеша пришлось уволить. Официально – без пенсии, но в действительности ему тихонечко продолжали платить зарплату. В Будапеште португальский посол Сампайу Гарриду буквально, фактически дрался с полицейскими, пытавшимися арестовать скрывавшихся в его резиденции евреев, и подобных случаев было не так уж мало.

Еще несколько слов об Антониу ди Оливейра Салазаре. Фигура эта остается для португальцев знаковой, и до сих пор идет много споров: был он фашистской сволочью или эффективным менеджером? Мне самому приходилось слышать рассуждения типа: ну да, диктатор, но времена были другие и вообще, никаких массовых репрессий, казней и тому подобного не было. Экономику вытянул. Порядок навел. В некоторых опросах большинство даже называет его величайшим португальцем всех времен. Интеллигенция же приходит от такого народного гласа в отчаяние.

Все мои инстинкты подталкивают меня согласиться с интеллигенцией. Но все же надо признать, что по сравнению со своими «коллегами» тех времен Салазар действительно выглядит эдаким вегетарианским вариантом диктатора. Да, сажал инакомыслящих, но совсем, категорически не в тех масштабах, что в Германии, Италии или СССР. И действительно никого не казнил, хотя его КГБ – секретная служба ПИДЕ – совершала иногда тайные убийства, уничтожая наиболее опасных противников режима, ведших против него вооруженную борьбу.

В общем, какая страна, такая и диктатура.

Один тот факт, что Португалия первой в Европе отменила смертную казнь, о многом, по-моему, говорит. Причем в большинстве европейских стран общественность и в наше время не возражала бы, если бы «высшая мера» вернулась в судебную практику. Не то в Португалии. Здесь за смертную казнь выступает только 1,5 % населения, а 51,6 % опрошенных считает, что государственному убийству ни при каких обстоятельствах нет оправданий.

Почти бескровными были обе главные революции: республиканская 1910 года и «революция гвоздик» 1974 года. Мало того, у Португалии случилась в середине 70-х годов прошлого века и своя гражданская война. Называлась она Processo Revolucion?rio em Curso, «продолжающийся революционный процесс».

Это была, конечно, война по-португальски, совсем не похожая на то, что происходило в аналогичных случаях в других странах. Хотя идеологическое противостояние было при этом не менее острым, противоборствующие стороны были глубоко убеждены в своей правоте и для торжества своего дела готовы были на любые жертвы и отчаянные поступки. Кроме одного – убивать они не хотели. Поэтому главный «левак», марксист, мечтавший строить социализм советского типа, премьер-министр Вашку Гонсалвеш, убедившись, что его радикализм не находит поддержки, не стал применять революционного насилия. Мне особенно нравится проникновенное письмо, направленное Гонсалвешу одним из командующих португальской армии, генералом Отелу ди Карвалью. Своего рода политический ультиматум, но не просто вежливый. Нежный.

«Советую вам отдохнуть, выспаться, успокоиться, поразмыслить и почитать на досуге. Вы очень нуждаетесь в продолжительном и заслуженном отдыхе после такого марафона революции, который продолжался для вас до сегодняшнего дня… Вы заслужили это вашим патриотизмом, вашей самоотверженностью, вашим духом самопожертвования и вашей революционностью».

И главный марксист (тоже, кстати, генерал) сказал: «Ну ладно, обидно, но что же поделаешь, извините, тогда я ухожу, раз уж так». И смирно, тихо ушел, подал в отставку. А контрреволюционное правительство назначило ему пожизненную пенсию…

Представляете себе Ленина, мирно и добровольно уходящего на пенсию, назначенную ему Деникиным или Колчаком? Нет? Вот и мне воображения не хватает.

Какая страна, какой народ, такая и гражданская война.

На Мадейре до сих пор существует – теоретически – подпольная организация FLAMA, которая уже упоминалась в этой книге. Это ловко придуманная аббревиатура, складывающаяся в красивое слово, на старопортугальском означающее «пламя». Но вообще это «Frente de Liberta??o do Arquip?lago da Madeira», «Фронт освобождения архипелага Мадейра». Сепаратистская организация, провозгласившая своей целью отделение Мадейры от Португалии. Но не беспокойтесь: никаких терактов и нападений на острове не бывает. Несколько неприятных эпизодов имело место лет сорок назад, когда вся Португалия была охвачена послереволюционной лихорадкой. В то время многие на Мадейре опасались Гонсалвеша и вообще левацкой власти, попадания страны в сферу советского влияния. Самые радикальные из этих опасавшихся решили, что перед лицом такой опасности Мадейре лучше стать независимой. Дерзким действием стало нападение на одного из профсоюзных лидеров. Однажды захватили радиостанцию и передали в эфир изложение своей сепаратистской программы. Какие-то хлопушки взрывали, которые не причиняли особого вреда, но пугали население. В остальном же деятельность «Пламени» сводилась к разбрасыванию листовок и вывешиванию в публичных местах флагов «независимой Мадейры».

Выглядят они так: три широкие вертикальные полосы, по бокам – две темно-синие, а по центру – желтая. На этой, центральной – четыре синих щита с пятью белыми пятнышками на каждом. Я этот флаг так подробно описываю потому, что теоретически вы можете увидеть его воочию. Много десятилетий ФЛАМА не давала о себе знать, и все уже подзабыли о ее существовании. Но несколько лет назад, в связи с обострением экономического кризиса, она снова о себе напомнила. Были разбросаны листовки с призывом: «Свободу Мадейре! Долой удавку португальских самодовольных болванов – ничтожных рабов Евросоюза! FLAMA навсегда!»

Никто всерьез этого выступления не воспринял. Многие винят в экономических тяготах Европейский Союз, но мало кто готов всерьез помышлять об отделении от него. Неплохо, с другой стороны, власти слегка попугать призраком «Пламени». Пусть знают: если что…

В общем, какая нация, такой и терроризм с сепаратизмом.

И я вот думаю: ну ведь не то чтобы они такие уж были всегда и во всем мягкие и пушистые. Нет, бывают в чем-то очень даже упрямы. И драки среди молодежи редко, но случаются. Но вот каким-то удивительным образом сложилось, и давно уже, вот это: общее отвращение к насилию, а тем более – к убийству. Восприятие индивидуальной жизни как огромной ценности. Говорят, это христианский, католический взгляд на вещи. Но кроме Португалии хватает на свете и других христианских и католических стран, которые почему-то имеют в своей истории совсем другие революции и гражданские войны.

Вот уже 14 лет мы наблюдаем за мадерьянцами с близкого расстояния и поражаемся тому, как быстро они меняются. В лучшую ли сторону? Внутренне – не факт… но внешне – безусловно. Просто глазам своим не веришь, какая перемена случилась за эти годы. Раньше преобладающий тип был – низкорослые, с отвислым тазом, какие-то почти гномы… По крайней мере, среди крестьян такой тип преобладал. Городское население отличалось, но все же видно было, откуда они вышли, откуда, извините за грубоватый каламбур, ноги растут.

Теперь же каждый день видишь на улицах изумительно красивых девушек. Вдруг стало много стройных и длинноногих. А глаза, а кожа… Дух захватывает. Впрочем, моя жена уверяет меня, что особенно хороши стали именно юноши. То есть сильно прибавили в привлекательности оба пола, и это кажется логичным. Есть ли минусы? Как и во всем! Например, те прежние, неказистые, всегда уступали места в автобусе пожилым людям или даже просто взрослым женщинам… Теперь же это происходит далеко не всегда. Молодежь явно стала более эгоистичной и развязной. И это видно не только по поведению в автобусе.

Но сразу хочу подчеркнуть: все равно местные подростки на порядок вежливей и лучше воспитаны, чем их сверстники в хорошо известных нам странах: Англии, Франции, Испании, России. Например, подросткового вандализма на острове не существует.

Однажды наша юная леди справляла свой восьмой день рождения. На «парти» пришли 18 детей, в основном ее сверстников и сверстниц в диапазоне от семи до десяти лет. И это мероприятие стало для меня потрясением.

Я и не подозревал, что дети бывают такими. Какие слова подобрать? Послушными? Хорошо воспитанными? Умеющими вести себя подобающим образом? Да, наверное, все это так и есть, но больше всего меня поразило сочетание нормальных детских желаний и порывов с каким-то удивительно взрослым, ответственным поведением. Может, и не все они такие замечательные, но было среди них несколько «заводил», неформальных лидеров (все сплошь девочки, между прочим), которые без крика и шума, тихо и незаметно, направляли поведение коллектива.

Любят ли эти дети сладкое? Еще как! Наши гости основательнейшим образом приложились к тортам, которые были приготовлены нами в качестве угощения. Но как это происходило? Дети чин чином, не толпясь, подходили к столам, накладывали себе в тарелки сласти и отходили с ними в сторону. Настоящий фуршет! Или прием в посольстве?

Любят ли эти мадерьянские дети поболтать? Разумеется. И над залом собраний нашего кондоминиума, где проходило мероприятие, стоял ровный гул голосов. Но стоило мне обратиться к ним, как в ту же секунду «аудитория» почтительно замолкала и доброжелательно и внимательно слушала. Наевшись сладкого, напившись соков и лимонадов, публика быстро и организованно разделилась на группы по интересам. В одном углу раскладывали паззлы, в другом танцевали, в третьем играли в загадочные португальские игры. Но настал момент, и общественность ощутила необходимость порезвиться. Ко мне была выслана делегация в составе двух старших девочек с вопросом: нельзя ли что-нибудь придумать в этом отношении? Я счел, что в нашем дворе есть подходящий для этой цели прямой отрезок метров в двадцать длиной, и предложил организовать на нем соревнование по бегу. Предложение было горячо поддержано. Я стоял и смотрел, пораженный, просто даже не веря своим глазам, как дети сами быстро делятся на пары, стремясь к тому, чтобы в каждой были представлены примерно равные силы. Одна из старших девочек взяла на себя роль рефери, и по ее сигналу – «на старт… внимание… марш!» – забеги начались. Они сопровождались громким гомоном, аплодисментами и улюлюканьем болельщиков, и я с тревогой оглядывался по сторонам: как реагируют на шум жители кондоминиума? Но никто никак не реагировал: мадерьянцы исключительно терпимы к детям.

Участники забегов старались изо всех сил. Победители прыгали от радости, одна проигравшая девочка заплакала. Старшая тут же отвела ее в сторону для сеанса психотерапии: твой соперник старше, ты ему еще покажешь, когда подрастешь…

Но вот соревнования закончились, и дети дисциплинированно гуськом потянулись назад в зал. Я смотрел им вслед и поражался: что это, как это? Что происходит, вообще?

Потом были еще игры, например «музыкальные стулья», причем опять неформальные лидеры вызвались взять на себя организационную часть. Ко мне подошла юная красотка Биа, сказала участливо: «Вы не волнуйтесь, мы знаем, что делать, сейчас все организуем сами». Я только радостно и благодарно кивал…

И наконец мероприятие подошло к концу. Настало время, когда родители должны были подъезжать на своих машинах к воротам кондоминиума за своими чадами. В ожидании этого момента дети чинно расселись вокруг ворот с внутренней стороны.

Я вдруг вспомнил, как после больших официальных приемов в Москве церемониймейстер смешно выкрикивал в громкоговоритель: «Машину посла Басурмании к подъезду… машину посла Сурбанамии к подъезду…» и так далее, по очереди. Но здесь, наоборот, мне впору было вещать: «Машина Конштанс у ворот… машина Мафалды у ворот…»

Кстати, насчет этого последнего имени. Я впервые столкнулся с ним, когда читал романы о Гарри Поттере. Во второй книге цикла главный герой получает письмо из Министерства магии, подписанное высокопоставленной чиновницей – Мафалдой Хонкерк. Тогда я подумал: какое странное имя, наверное, Джоан Роулинг его просто выдумала для смеха. Читая книгу во второй раз, вслух нашей юной леди, я уже ничего странного в нем не находил, поскольку слышал это имя дома по несколько раз в день. Так звали лучшую подругу леди, с которой они вместе обучались в Международной школе Мадейры. Имя это оказалось достаточно распространенным среди мадерьянок, в истории Португалии было несколько принцесс с таким именем. Считается, что происходит оно от «Матильды», что, в свою очередь, на старогерманском значило «твердая в бою».

Мафалда – в полном соответствии со своим именем – девица боевая, с характером, с собственным мнением, не очень легко управляемая. Но и очень способная, особенно в математике.

В ожидании своих экипажей принцы и принцессы принялись петь. Пели они мелодичные португальские песни, и было сплошное удовольствие их слушать: какой же великолепный слух практически у всех, как стройно, как красиво поют… «Почему это так?» – думал я. Может быть, дело в том, что португальский язык, особенно в его мадерьянской версии, это настолько фонетически сложная штука, что без абсолютного слуха применять его почти невозможно – эту гипотезу я уже высказывал в предудыщей главе.

Хор постепенно редел, девочек и мальчиков забирали: я только, знай, открывал ворота. Голосов становилось все меньше… И вот уже никого не осталось.

Неужели это мне не приснилось? Просто волшебство! Впору ждать письма от тезки девочки Мафалды из Министерства магии.

С детей все и везде начинается. И не только на Мадейре.

Да, надо признать, в гости к нам приходили отпрыски благополучных семей среднего класса. Плюс все они – в прошлом или настоящем – ученики совершенно замечательной школы, о которой я тоже должен сказать несколько слов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.