Глава 31. Плохое про Мадейру
Глава 31. Плохое про Мадейру
Англичанин Питер Рой написал книгу: «Мадейра: плавучая куча дерьма» (Madeira: The Floating Dungheap). Название пародирует традиционные титулы многочисленных восторженных книг и справочников типа «Мадейра: клумба в океане».
В аннотации сказано: «это первая в истории книга, открывающая миру темную изнанку плавучего сада». Автор, проведший на острове пять лет, обещает рассказ о «коррупции, инцесте и выстрелах в ночи».
На самом деле книга скучная, плохо, по-дилетантски написанная и, видимо, представляет собой акт злой мести, возмездия за неприятности, выпавшие конкретно на долю мистера Роя. Другие англичане, обожающие Мадейру, тут же ринулись на защиту любимого острова. «Автор не может сдержаться, приклеивая злобные и пренебрежительные ярлыки… Мадейра, наверно, вздохнула с облегчением, когда он уехал», – пишет один рецензент. «Эта книга – позор и сплошное мерзкое брюзжание», считает другой. «В жизни не читал такой предвзятой чепухи», соглашается третий. Особняком стоит рецензия некоего Сэма, прожившего почти 16 лет на Мадейре. Сэм, так же как и автор «Кучи…», пытался заниматься на острове бизнесом и строительством. Он, знающий Мадейру изнутри, тоже выносит книге суровый приговор: «бешеная злоба и напыщенная, ксенофобская брань». Но, в отличие от всех остальных, Сэм нашел в произведении Питера Роя и некое рациональное зерно, если не по форме, то по существу. Сэм пишет: «Многие причины, заставившие автора обрушиться на жителей Мадейры с такой горечью и обидой, резонируют с моим выбором: после почти 16 лет, проведенных на острове, я предпочел уехать в место, где существует более здоровая, более открытая атмосфера, свободная от своеобразных черт мадерьянского менталитета. А менталитет этот сформирован физической изоляцией, высокой концентрацией населения (330 человек на квадратный километр), жесткой классовой системой, железной хваткой католической церкви (особенно в сельских районах) и удушающим политическим режимом. У меня есть мадерьянские друзья, но, родившись и получив там воспитание, они не знают ничего другого… Эта среда создает крайне искаженное представление о реальности, где влияние, связи и система „взаимных услуг“ часто оказываются важнее профессиональных и человеческих достоинств».
Что я думаю по этому поводу? Думаю, что «злобную бешеную брань» мистера Роя я цитировать не буду – зачем терять время? А вот точку зрения Сэма надо принять во внимание, поскольку в ней есть изрядная доля истины. Но именно что доля. Начнем с конца. Есть ли на острове система связей и «взаимных услуг» («рука руку моет»), что-то вроде нашего родного блата? Безусловно, есть. Не в тех масштабах, конечно, что на нашей с вами родине, но это существует, и отрицать это невозможно. Патриархальные традиции и огромная роль семейных, родственных, а вслед за ними и дружеских связей имеют огромные плюсы, но, как и во всем в жизни, есть и минусы. Я и сам, заведя множество друзей и знакомых, можно сказать, этими традициями воспользовался – в интересах написания книги. Другое дело, что бизнесом я здесь не занимался, никому дорогу не переходил, а потому не испытал на себе сплоченности местной элиты, весьма неохотно подпускающей к источникам дохода чужаков. Сам не испытал, но от других слышал всякие подобные истории. Слышал и другое: что все же пробиться можно, если сильно постараться и если чуть-чуть повезет. То есть наладить здесь свой бизнес в итоге нелегко, но, может быть, все же легче, чем в некоторых других странах.
Есть ли на Мадейре коррупция? А как же! Где же ее нет? Но на повседневном уровне ее не видишь. Дать взятку полицейскому совершенно немыслимо, как и в Англии. Да и на уровне мелкого и среднего бизнеса ее не видно. Мне рассказывали, в том числе и соотечественники, что они, привыкнув к такому в России, ждали, что непременно явится какая-нибудь местная санэпидемстанция или пожарная охрана и будет требовать положенного. Но ничего подобного. Инспекторы приходят и проверяют достаточно строго, но решения принимают в основном справедливые, которые к тому же можно обжаловать, причем с реальными шансами добиться справедливости. И, сколь это ни поразительно, никакой взятки никто не ждет. Похоже, им даже в голову это не приходит.
На более высоком уровне есть, конечно, подозрительные факты. Как это Мадейра исхитрилась наделать таких космических долгов? Ну да, развитие было потрясающе быстрым, много чего построили, но не на такие же миллиарды (6,3 миллиарда евро, если быть точным)! На отдельные проекты порой вроде бы ассигнуются несуразно большие суммы. Но подозрения остаются подозрениями. Или вот известный бизнесмен вроде бы обанкротился, остался должен массу денег своим клиентам, но в то же время – очень разбогатела его жена, у которой вдруг нашлись немалые средства для вложения в новый, многообещающий проект. Поинтересовались ли власти источником такого обогащения? Молва утверждает, что нет. А почему? А сами догадайтесь. Но это все разговоры, а доказательства где? Так что я не спешил бы с выводами: все же неплохо какие-то факты на руках иметь, прежде чем гневно обличать весь остров, смешивая его с дерьмом (см. название книги Питера Роя).
Удушающий политический режим? Да, режим не сахар… Мои местные друзья почти все его клянут – и те, кто в целом за правящую партию, и те, кто против нее, – разница только в интенсивности проклятий… Кстати, долго не мог привыкнуть к тому, что социал-демократы здесь – ярко выраженная правая партия. Вот так да! Везде они – левые, умеренные социалисты, а здесь – правее центра. Но, в конце концов, если в некоторых странах могут существовать и прекрасно себя чувствовать крайне правые националисты под названием либеральных демократов, то почему бы и социал-демократам не поправеть?
Ясно, что президент Жардим, много сделавший в свое время для острова, выбивший средства из ЕС и добившийся огромного скачка в экономике, развитии инфраструктуры, туризма и так далее, теперь изрядно всем надоел. Ну, куда это годится: 37 лет в президентском кресле?! Невозможно не надоесть. За такой период и народу ты непременно опротивеешь, и связь с реальностью потеряешь. Вот почти вслух уже называют имя человека, который, как уверена вся Мадейра, реально всем управляет от имени престарелого президента, и при этом с каждым годом становится все богаче и богаче…
Вся штука в том, что президент избирается не населением, а местным парламентом, а там все эти годы господствуют правые социал-демократы. Вот смог народ сказать свое слово, и мэром Фуншала выбрали недавно оппозиционера, социалиста (а соцпартия здесь то, что в других европейских странах как раз социал-демократами называется, – сторонники социального государства). Я с мэром Паолу Кафофу немного, шапочно совсем, знаком, виделись на тусовке местного Ротари-клуба. Он обещал дать мне интервью, но так и не дал: то ли действительно так занят, то ли испугался, что я с его идейными противниками близко общаюсь (а я со всеми интересными людьми стараюсь общаться, и их партийная принадлежность мне безразлична). Не дал, несмотря на то, что у меня сильнейший блат был: наша девятилетняя юная леди среди своих подружек числит родную племянницу мэра. Так и сказала мне: «Не беспокойся, я все устрою». Но, видно, переоценила свое влияние.
Так вот и получилось, что с бывшим мэром социал-демократом Мигелем де Альбукерком и его братом я наобщался вволю, а с храбрым оппозиционным социалистом – нет. Но я честно старался!
Дона Мигеля, кстати, знающие люди прочат на смену Жардиму, так что когда эта книга, ошала, выйдет из печати, глядишь, мой знакомец станет на острове самым главным. Хотя один очень хорошо осведомленный местный обозреватель (осведомленнее не бывает) предрек: «Да, будет Мигель. Но ненадолго. Партия заплатит за эти 37 лет. Дорого заплатит».
Имеется в виду, что еще через год, на всеобщих выборах, социал-демократы наконец потеряют свою монополию. А то, видите ли, уже чем-то похоже на Советский Союз.
Одна из моих самых удачных острот в молодости, в 70-е годы, была такая: рассказали мне, что общий знакомый вступил в партию; «В какую?» – с серьезным видом спросил я, и все захохотали как сумасшедшие. Долго успокоиться не могли.
Но вот на Мадейре в наши дни мой в высшей степени просвещенный и осведомленный обозреватель говорит: «Партия. Партия заплатит». Машинально: так же все говорят. Для подавляющего большинства мадерьянцев партия на острове всегда была одна-единственная. Остальные существовали на бумаге, но не имели никакого значения. Но, кажется, этому приходит конец. И это правильно, это здор?во, с ударением на втором слоге. Хотя симпатичного и обаятельного дона Мигеля жаль. Но что поделаешь…
Кстати, моя ирландская приятельница Ким рассказывает, что одно время тесно общалась с доном Мигелем, поскольку дружила с его тогдашней подругой Элизабет. Бывала у него дома регулярно и поражалась тому, как скромно мэр живет. Ничуть не лучше владельца какого-нибудь магазина или ресторана средней руки. И вообще – ни малейших следов коррупции. Правда, есть еще знаменитая семейная усадьба-кинта, доставшаяся по наследству… Но с кинтами часто больше расходов, чем доходов, и большая головная боль… Теперь, правда, у дона Мигеля новая любовь, молодая и очень красивая. Но если бы вы видели, какой он сам голливудский красавец в свои 53 года! Посмотрите в интернете на его фотографии с Софией Фернандеш… Причем фотографии не передают эффекта, который производит с близкого расстояния пронзительный взгляд его голубых глаз. И квартирой он тоже теперь обзавелся пошикарней. Но на это он заработал уже в частном секторе, где, надо думать, связи ему сильно помогают.
Так что не надо преувеличивать. Есть и коррупция, есть и система связей. Но чтобы «удушающая»? Ну, нет… Как же тогда назвать то, что происходит в некоторых восточно-европейских странах?
Как бы там ни было, у авторитарных тенденций есть мощный сдерживающий фактор: Лиссабон. Там-то уж подлинная демократия, свобода и плюрализм. Уж в тамошних газетах и Жардиму, и его партии достается по полной и регулярно. Местная «Диариу ди Нотисиаш» тоже может иногда что-то такое нелицеприятное напечатать, но у нее с президентом все же есть некое неписаное джентльменское соглашение, устанавливающее границы допустимой критики. А президент, в свою очередь, не может журналистов газеты уж слишком гнобить. И владельцы, английская семья Блэнди, газетой от него защищаются. Причем, как уверили меня журналисты, англичане в редакционные вопросы никогда не вмешиваются. Но приятно иметь некий «занесенный меч»: если объявишь нам войну, то берегись… Происходит эдакий танец вокруг друг друга с периодическим наступанием на ноги. А вот лиссабонские СМИ врезают без всяких сдерживающих ограничителей. Местная интеллигенция читает это все в Интернете и друг другу (да и мне иногда) пересказывает… Может, и хотел бы Жардим стать мадерьянским Салазаром, да кишка тонка, и Лиссабон не позволит. Несмотря на то что острову предоставлена широчайшая автономия, есть предел, за который португальское правительство зайти не позволит. Может, поэтому и мечтал Жардим когда-то о независимости острова… Но тому не бывать.
И кстати, Сэм пишет в завершении своей рецензии на книгу «Плавучая куча…», что если бы Питер Рой владел португальским языком, то, даже просто читая лиссабонскую прессу, гораздо глубже понял бы все про Мадейру и ее жителей, и книга его тогда могла стать не кучей бешеной ругани, а серьезной, глубокой критикой.
Теперь о католической церкви. Это правда, что она – все еще большая сила на острове. И это, опять же, и хорошо и плохо. Хорошо, потому что церковь поддерживает нравственность в обществе, помогает бедным и не дает власть имущим совсем распуститься. Плохо потому, что способствует искусственной консервации статуса-кво, сдерживает прогресс. В частности, это выражалось и в том, что, неизменно поддерживая социал-демократов и лично президента Жардима, церковь несет большую долю ответственности за то, что остров почти остановился в своем политическом развитии.
Классовая система. Да, она присутствует. Причем созрела уже до степени лицемерия. Когда виду не подают, но… Со всеми знакомыми дамами принято со второй встречи целоваться (что мне очень нравится, знакомые у меня в основном очень симпатичные). Но не с женщинами, находящимися явно ниже тебя по социальному статусу. Причем хороший тон – им вежливо улыбаться. Спрашивать: туду байн? Все хорошо? Даже можно поинтересоваться делами семьи. Коробочку конфет подарить на Рождество. Но целоваться – ни-ни!
Мало того, тут подруга Филипа нас просветила. Мы, оказывается, чуть не попали впросак. Заочно, к счастью, назвали нашу чудесную квартирную хозяйку «сеньорой Лурдеш». Филипа замахала на нас руками: что вы, что вы, так говорить нельзя! А как надо? Только – дона! Дона Лурдеш! А сеньора – это так к уборщице надо обращаться.
А ведь словарь этого не подскажет. Там это синонимы: и то и другое значит «госпожа». Ан нет, госпожи, оказывается, бывают разные.
В любом случае, иностранец с этой теневой стороной не столкнется, она останется там, где ей и положено быть – в тени. И кстати, никакой ночной стрельбы я ни разу здесь не слыхал, и преступность смехотворная. Насчет инцеста ничего не знаю, но почему-то думаю, что здесь этот смертный грех случается все же реже, чем в других, более «передовых» обществах. Что же касается скученности, о которой упоминает Сэм, то я просто не понимаю, что он имел в виду. Например, предлагали мне купить половину виллы на холме, над Санта-Крузом. Так вот, мне там показалось как-то слишком уединенно… А ведь это один из самых заселенных районов Мадейры! Горные же районы, начиная с определенной высоты, плоскогорье Паул да Серра, некоторые участки на северном берегу и вовсе производят ощущение безлюдья, пустынности. Ну и столица, Фуншал, в сравнении с мегаполисами континента кажется вполне себе расслабленным и не слишком переселенным городом.
А что думают о мадерьянцах мои итальянские друзья Джанни и Лидия? Наш разговор на эту тему начался с доны (не сеньоры!) Нини Андраде, которая произвела на меня неизгладимое впечатление. Итальянцы относятся к ней тоже с большим уважением. Да, она, конечно, прекрасный дизайнер, и человек тоже, личность яркая… но вот Жак…
Жак? Какой еще Жак?
И вот какую историю они мне рассказали. Оказывается, был рядом с Нини один такой человек, Жак, швейцарско-бразильский финансист. Они были очень эффектной парой, звездной, можно сказать. Она – со своими светло-золотыми дивными волосами, пронзительно голубыми глазами и правильными чертами лица, и он, жгучий брюнет, человек чрезвычайного обаяния, которому, рассказывают мне друзья, просто невозможно было сопротивляться. Говорил на шести языках, в том числе и по-русски. Общественное мнение считало, что он чрезвычайно, фантастически богат, мультимиллионер, если не миллиардер. Но каждому мадерьянцу было понятно: наша прекрасная, гордая Нини не может быть с ним из-за денег, да ведь она и сама более чем состоятельна. Может быть, ревновали слегка свою звезду к счастливцу, везет же некоторым: и деньги, и внешность, и здоровье, а теперь еще и такая женщина.
Но – вот как проходит мирская слава! – в один момент вдруг оказалось, что ничего этого у него больше нет. Ни денег, ни здоровья. Не стало и женщины.
Когда пара вдруг распалась, это была сенсация, шок. Произошедшее обсуждалось по всему острову, излагались разные версии. Прежде всего предполагалась измена Жака, которую «наша Нини» простить ему, конечно же, не могла и не должна была! Другие говорили: он ее не ценил, не понимал ее душу, недооценивал талант. Он слишком любит себя, свои дорогущие сигары, сибаритский образ жизни. Жить с ним невозможно. Законченный эгоист, зачем ей такой? И так далее… В любом случае, мадерьянцы были на стороне своей Нини. А этот фат, да пусть он катится, убирается в свою Швейцарию, Бразилию или куда там еще!
И он убрался. В Бразилию. Но заодно выяснилось, что после его исчезновения в финансах его холдинга образовалась огромная дыра.
Проблема эта досталась в наследство моим итальянским друзьям и для начала обрушилась на женские плечи. Лидия незадолго до этого только закончила университет, только начала работать в сфере финансовой отчетности, аудита и бухгалтерии и намеревалась провести несколько месяцев, стажируясь в компании Жака. И попала, как говорится, как кур в ощип.
Компания специализировалась на оптимизации налогов. То есть, говоря по-человечески, на легальных схемах ухода от них. На Мадейре существует особая зона свободной торговли (Industrial Free Trade Zone), зарегистрированные в ней бизнесы облагаются налогом по льготным ставкам от пяти до пятнадцати процентов (существует три разных схемы, по одной из них, действовавшей с 1982 по 2012 год, компании и вовсе были от налога освобождены). Но при этом огромное преимущество Мадейры в том, что она никогда не фигурировала ни в каких «черных списках», которые составляют борющиеся с оффшорными прибежищами и злоупотреблениями международные организации. Здесь, в зоне свободной торговли, могут владеть мадерьянскими филиалами панамские, например, анонимные компании, получающие возможность оперировать внутри ЕС и обретающие тем самым легитимность.
Десятки компаний со всего мира доверили Жаку свои деньги. И вот когда стажер – совсем юная в то время Лидия – совершенно неожиданно для себя оказалась де-факто во главе его компании, выяснилось, что эта структура должна клиентам порядка 2,6 миллионов евро, исчезнувших неизвестно куда. Канул в бразильские глубины и сам Жак: говорят, что он болеет. Якобы потерял память. В общем, вернуть его в Португалию не удается уже много лет.
Первым порывом Лидии было, конечно, бежать без оглядки. С какой стати она должна была принимать на себя чужие грехи и долги? Но, с другой стороны, Мадейра ее покорила. Очень скоро возникло странное ощущение, что вот здесь ее дом. Здесь ей уютно, здесь проще, легче, приятней строить семейный быт. И вообще, «можно не особенно следить за тем, хорошо ли застегнута твоя сумочка» (в отличие от родной Италии, да и большинства стран мира).
Кроме того, появился азарт – а как она справится с этой невозможной ситуацией? Ведь это ее профессия, в конце концов, – распутывать запутанные финансовые клубки. Разбираться, наводить порядок, находить решения. И Лидия с головой погрузилась в разгребание наваленной Жаком кучи. И разгребла. По крайней мере, стало ясно, за что, кому и сколько его компания должна. Ее муж Джанни, имевший к тому времени 15 лет опыта работы в этой области, помог. Какие-то долги удалось реструктурировать, какие-то списать, но по каким-то пришлось платить.
Тем временем Джанни стал одним из главных (если не главным) специалистов по налоговой оптимизации на Мадейре. Путь к этой позиции тоже не был легким, его тоже, мягко говоря, подвели его работодатели, «кинули», как сказали бы в России. Попросту говоря, не заплатили ни цента за огромную работу. Но ничего, эта дружная, удивительная семья все выдержала, не дала себя утопить. В 2010 году Лидия и Джанни создали теперь уже свою собственную компанию финансового консультирования, которая набирает обороты: у них уже 27 вполне солидных клиентов, при том, что они могут позволить себе быть разборчивыми. «Если я чувствую, что речь может идти об отмывании преступных денег, я такого клиента обхожу за версту», – говорит Джанни. Работы – выше крыши, знай успевай поворачиваться. А еще ведь двух дочерей надо воспитывать. И при этом, знаю по своему опыту, случись что, возникни у тебя проблема, наши итальянцы не заставят себя долго просить о помощи: только намекни – примчатся, помогут. И странное такое хобби у неугомонной Лидии – печь дивные торты для чужих детей (ну и для своих тоже). Печь по ночам, за счет сна, потому что никакого другого времени у нее для этого нет, из-за чего она часто пребывает в состоянии сильного недосыпа. Более теплых, отзывчивых людей мы, пожалуй, и не встречали.
Джанни, ко всему прочему, дьявольски хорош собой: моя жена не может скрыть восхищения, на него глядючи. Лидии, наверно, нелегко приходится, но, смотря в ее жгучие очи, чувствуя излучаемую ею кипучую энергию, понимаешь, почему он в ней души не чает. К тому же он слишком занят работой и делами семьи, чтобы флиртовать с посторонними, а по ночам пишет докторскую диссертацию по своей специальности. Джанни тоже любит Мадейру, жить ему здесь комфортно. Но объективности ради надо сказать, есть отличия от Италии и другого рода, не только в том, что сумочку можно не застегивать, что здесь почти нет преступности или что здесь нет летом жары и холода зимой. «Здесь мне холодней в переносном смысле», – говорит Джанни. «Что ты имеешь в виду?» – спрашиваю я, пораженный. «Здесь между людьми есть некий, как будто северный, холодок. В Италии мы привыкли к полной прямоте, к открытости, живем нараспашку… здесь же – другое… есть на каком-то уровне закрытость. В глаза правду не всегда скажут, за спиной многое говорится… это не наш стиль».
Это для меня действительно было открытием. Джанни и Лидия тесно работают с португальцами, в то время как мы здесь всего лишь живем, наслаждаемся климатом, природой и цветами, и да, у нас совершенно не тот опыт общения с местными жителями. Ходить друг к другу в гости, вместе водить детей в школу, «выгуливать» их и так далее – это все же нечто совсем иное. Поэтому той, другой, их стороны мы, наверное, вовсе не видим… И потом, в сравнении с итальянцами кто угодно покажется холодным, скрытным и склонным к разговорам за спиной. Все в мире относительно. Если же сравнивать мадерьянцев с англичанами, немцами, скандинавами, да и русскими, то они еще какие теплые и открытые… И вообще, у каждого свои недостатки. Например, многим те же итальянцы кажутся излишне болтливыми, слишком восторженными, недостаточно серьезными людьми.
Но к нашим друзьям Джанни и Лидии это, конечно, не относится.
Что же касается Нини Андраде, то та давняя история с авантюристом Жаком никак не отразилась на ее репутации. Местная интеллигенция по-прежнему ее обожает.
С Нини, кстати, дружат и наши новые знакомые Татьяна и ее английский муж Чарльз. Я много с ними о ней говорил. Мы с Таней размышляли, насколько она здесь востребована. Все же остров маленький… С культурной жизнью – проблемы…
Действительно, если есть у обитания на волшебном курортном острове в океане какой-то серьезный минус, так это неизбежный культурный вакуум. Люди по-настоящему состоятельные имеют возможность по два-три раза в месяц летать на континент на выходные, ходить там на выставки, концерты и спектакли. Процитирую еще раз слова главного мадерьянского эксцентрика дона Жоао Карлуша Абреу, сказанные мне: «Свобода и простор – все внутри самого человека. Многие жалуются, что им здесь не хватает культуры. А я в лондонских театрах и музеях бываю чаще, чем мои постоянно проживающие в Британии друзья. Им-то ведь некогда». Ну да, все правильно. Но один маленький нюанс: надо обладать свободными средствами и временем, чтобы регулярно выбираться за пределы острова. Те, кому это не по карману (то есть абсолютное большинство), не могут не испытывать некоторого культурного голода. Поэтому появление на Мадейре даже заштатных артистов вызывает почти ажиотаж. Приедет какая-то наскоро сколоченная балетная труппа, и все население острова валом валит в Зал конгрессов. В такой вечер разрешается парковаться на тротуарах, и в радиусе нескольких сот метров все забито, еле протискиваешься между автомобилями. Даже на соседних улицах машины стоят плотными рядами. Или местный кружок самодеятельности поставит какой-нибудь старый, забытый у себя на родине английский водевиль, опять же, зал небольшого театра битком набит. И смешно, и грустно…
Редко, но бывает, что приезжают из Лиссабона музыканты международного класса, например пианист Антониу Розаду недавно играл с местным оркестром классической музыки. Исполняли Первый концерт для фортепиано с оркестром Бетховена, а там партия фортепиано такая, что ее можно играть или виртуозно, или никак. Вот мы сходили и получили большое удовольствие. Дирижировал признанный лиссабонский дирижер Педру Карнейру. Посмотрели мы заодно на состав оркестра и вот какие фамилии обнаружили: Кононенко, Пержан, Хачкалян, Прудников и Прудникова, Кириченко, Тарабан, Петряков, Левкович (Мыкола), Солдаткина и так далее. Страшно подумать: да был бы у Мадейры свой приличный оркестр, если бы не массовая эмиграция, прежде всего из Украины? Но вот, нет худа без добра, и музыкантам есть где пересидеть лихую годину, и вклад делают немалый в духовное развитие португальского острова…
Договорились мы с Татьяной до того, что образованных и всерьез интересующихся культурой людей здесь, к сожалению, немного. На один-другой балетный спектакль зрителей наберется, а на третий – не факт. Я кивал головой, потому что был с ней совершенно согласен. Поговорили мы и разошлись.
Но Таня, выросшая в семье третьего поколения российской интеллигенции, чей прапрадедушка был действительным статским советником, пришла домой, вспомнила нашу беседу и расстроилась. Послала мне срочное извинение – не передо мной, конечно, а перед мадерьянцами, которые даже и не подозревали, что их обидели. Вот тот текст, полученный от раскаявшейся Тани (привожу его без редактирования, только с незначительными сокращениями, ведь это живой, из самой души идущий документ):
«Андрей, чувствую себя не очень уютно, сказав вам, что мадейринцы не очень образованные люди. Это правда и не правда. Это как в любой национальности – в зависимости от того, с кем вы встречаетесь. Мне в целом повезло, с самого начала удалось повстречаться с удивительными, образованными и широко путешествующими мадейринцами с открытыми глазами. Но это – не самое главное. Мне хотелось бы поделиться с вами историей, которая, на мой взгляд, открывает и показывает характер и душу местных людей. Шестнадцать лет назад, когда мы начали наше жизненное путешествие на Мадейре, мы снимали квартиру в Calheta (деревенька на юго-западном побережье острова). И я только начала получать удовольствие от вождения машины здесь (после приличного опыта вождения в Москве), как у меня случилась авария – лобовое столкновение – моя машина оказалась на встречной полосе – нога сломана в четырех местах, рука в трех местах, короче, непередвигаема в 11 часов вечера, при этом Чарльз – в Лондоне и у меня на руках – маленькая собачонка. Мой португальский на нулях!!! И я в глубинке!!!
И теперь представьте себе: в 2 часа ночи мои португальские соседи (молодая пара, которая говорила по-английски) забирают меня из госпиталя Фуншала, покупают необходимые лекарства ночью и доставляют меня домой буквально на руках (ибо нога и рука в гипсе). На следующее утро другая португальская пара (соседи, которые не владели английским, и я при этом – ноль в португальском) без единого слова пришли ухаживать за мной и моей собачонкой – еда, уборка квартиры, выгуливание собаки – три полных дня без единого СЛОВА – полных любви и заботы о человеке (и собаке!!!).
Андрей, этот эпизод в моей жизни на Мадейре я не забуду НИКОГДА! Местные жители – удивительные, добродушные, гостеприимные, жертвенные, и при этом с чувством высокого человеческого достоинства люди (это – остров!)».
Как видно, Таня считает, что все же островная жизнь накладывает на жителей особый отпечаток, причем, с ее точки зрения, это скорее достоинство, чем недостаток. И вполне возможно, она права…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.