Образовательный Макдоналдс

Образовательный Макдоналдс

"Литературная газета" 

Чиновничий произвол, утилитаризм, коррупция – суть реформ в научной сфере

Линия на упрощение университетской подготовки и уменьшение в ней фундаментальных дисциплин, на разрыв с российской традицией образования – это то, о чём следующие поколения будут с тоской и укором вспоминать.

Загадочная цикличность российской истории содержит компонент, который требует рационального осмысления, – неспособность общества осмыслить уроки истории. Главный невыученный урок – нетерпение, желание стремительных и чудодейственных сдвигов, неверие в эволюцию, в реформы, восприятие последних только как радикальных перемен в любую, в сущности, сторону.

У нынешних властных «носителей истины» это проявляется как презрение к теоретическому знанию, как приверженность лишь к знанию повседневному. Они воспевают некий здравый смысл, объявленный главным достижением человеческого разума. Поклонение утилитаризму приносит печальные результаты во всех сферах, но в науке и образовании оно просто катастрофично.

Передо мной две страницы Болонской декларации – короткого документа о намерениях сделать европейский образовательный процесс более соизмеримым для стран Европы. Он должен стать способным к восприятию именно англосаксонской модели образования. В декларации в мягких выражениях предлагается распространить систему бакалавров и магистров в связи с потребностями Европейского рынка труда «в качестве соответствующего уровня квалификации».

Предложена система кредитов (набранных очков), при определённом количестве обеспечивающих мобильность студентов, их возможность обучаться в университетах других стран при условии достаточности набранных кредитов. Другие условия такого обучения – визы, знание языков, источники финансирования – не описываются. Хотя для большинства студентов они могут стать непреодолимой преградой. Присоединение к Болонской декларации у нас лоббировала богатая часть депутатов Думы, у которых таких вопросов не возникает. Они хотят, чтобы их дети учились за границей, и для них визы и источники финансирования – не проблема. Через три поколения эти вопросы, возможно, смогут решить и другие российские семьи, а пока… Кстати, а поедут ли студенты из других стран учиться в Россию? Потоки тех, кто учился у нас, сегодня из-за перемен в нашей системе образования повернули в другие страны.

Надо заметить, что многие европейские страны, подписавшие Болонскую декларацию, сохраняют уважение к своим образовательным традициям и исходят из своих конкретных условий. Среди них Германия, Голландия, Финляндия. Здесь очень развита система непрерывного образования, получения новых квалификаций и переквалификаций. В основу экономических проектов и проектов образования в этих странах положены идеи человеческого, социального и культурного капитала. Суть их – сделать население не просто образованным, но и уважающим свои традиции.

В знаменитом Карлтонском университете в Канаде активно применяются принципы, изложенные в Болонской декларации, но проректор, рассказывавшая мне об обучении здесь, даже не знает о существовании Болонской декларации. Понятно, Канада не подписывала её – только европейские страны. Так что североамериканское образование не стандартизировано единым документом, не считает его догмой, обязательной к исполнению.

Формально преобразования в российском образовании направлены на восстановление потерянной в 90-е годы технологической основы, на прорывы в сфере высоких технологий. На базе ряда университетов создаются внедренческие зоны. Но источники прорывов сегодня – фундаментальные науки, а не кустарное изобретательство. Открытия зависят не только от величины университета, количества получаемых им денег, но в гораздо большей мере от того, что в Северной Америке называется креативным, творческим разнообразием.

Что нас отличает от Запада в вопросе образования? Во-первых, у нас была феноменальная традиция фундаментального образования, весьма необходимая в условиях рынка, ибо она легко допускала перепрофилирование. А проблема внедрения научных достижений была большей частью вопросом денег. Это наши учёные доказали, уехав за рубеж.

Во-вторых, у нас крупному учёному тяжелее всего в университете, особенно маленьком, где складываются управляющие корпорации без всяких идей и креативного разнообразия. Здесь настоящий учёный лишь помеха победным реляциям о «ненаучной» деятельности подобной корпорации-клана.

В условиях нынешнего экономического кризиса такая деятельность более всего опасна коррупцией при дележе денег, переданных теперь на местный уровень. Борцы с коррупцией недооценивает её размах. Вспомним, «Закон о предприятии» горбачёвской эпохи не сработал из-за непонимания психологии руководителей предприятий. Заработанные деньги они не стали внедрять в производство. Увеличивая цены на продукцию, предприятия «законно» раскрутили инфляцию. Сегодня так в условиях кризиса «законно» раскручивают коррупцию в образовании.

В-третьих, Болонский процесс вызвал к жизни бесконечное число чиновных людей, «заботящихся» о качестве образования. При этом многие из них не имеют того самого образования, о качестве которого заботятся. Например, при оценке качества подготовки студентов экономического факультета одного провинциального университета комиссия ввела такой тестирующий вопрос: «Кто был главным редактором «Знамени» в год вашего рождения?»

Впечатление, что партийные кадры вернулись в вузы, чтобы, не всегда зная предмет, иметь право навязывать свою стратегию. Сегодня работу учёного и преподавателя начали рассчитывать в баллах, применимых, пожалуй, лишь для оценки труда рабочего-сдельщика. Кстати, на Западе такие методы именуют «Образовательный Макдоналдс».

Профессор ничего нынче не значит в университете в сравнении с сонмом управленцев, которые всё решают и определяют, являя собой этакую вузовскую инквизицию.

В-четвёртых, в российской системе образования развивается примитивный утилитаризм, включающий лишь эффективность, предсказуемость, калькулируемость и контроль, как отметил американский социолог Дж. Ритцер.

Между тем ни одно великое деяние не было продуктом только здравого смысла.

Великая депрессия была преодолена проектом Франклина Рузвельта. Немецкое послевоенное чудо было проектом ордолибералов во главе с Людвигом Эрхардом, предложивших свою концепцию народного хозяйства. Японское чудо возникло как проект японских социологов, отрицавших либеральные реформы в оккупированной американцами Японии и призвавших использовать коллективную продуктивность населения, общин при смене курса государства с милитаристских целей на мирные, гражданские. Китайские реформы начал осуществлять Дэн Сяопин, соединяя практическое знание экономики с теориями модернизации, которые стали появляться в Китае. Глобализация создала наиболее успешные условия для развития Великобритании, так как Т. Блэр применил проект социолога Э. Гидденса, называемый «третьим путём», или «новым лейборизмом».

Если же мы обратимся к новым технологическим достижениям, то увидим, что авторами многих из них стали российские математики, вынужденные уехать из-за презрительного отношения новых утилитаристов к их способности создать нечто, внедряемое в своей стране.

В большинстве стран, переходящих на Болонскую систему, помимо бакалавров, магистров есть ещё специалисты. Трудно сказать при приёме на бакалавриат, сколько будет магистров, – они отберутся из лучших бакалавров.

У нас во многих вузах считают: незачем возиться со специалистами. Проще уволить кадры высшей квалификации, ликвидировать кафедры с предметами, сложными для бакалавров, которые в головах местных администраторов приравниваются к студентам техникумов и чуть ли не к учащимся ПТУ.

И это при том, что рынок труда в России плохо приспособлен для бакалавров в отличие от европейских рынков. Необходимо предварительно развить рынок труда для бакалавров, ввести реальные возможности пользоваться кредитной системой для лучших студентов, независимо от их материальной обеспеченности и родительской поддержки (например, введение государственных стипендий).

Теперь университеты под «болонскими» лозунгами всячески облегчают себе жизнь. Многие специальности и кафедры высшего уровня будут отброшены. Зачем, например, математические методы в экономике? Это для магистров. А будут ли они?.. Никто не знает. И это в условиях экономического кризиса, когда весь мир принял математические методы для анализа ситуации!

Математические методы в экономике включают в себя информатику, математику и экономику. Если таких знаний не будет у бакалавров, если университеты начнут готовить вместо научных работников кого-то типа бухгалтеров, возникнет проблема экономической безопасности для России. Она ещё больше усугубится тем, что наши экономисты не смогут читать книги, в которых есть математические обоснования. А таковыми являются сегодня книги не только по экономике, но и по урбанистике, социологии и пр. За этим последует снова утечка мозгов, самых высококвалифицированных и креативных кадров.

В целом линия на упрощение университетской подготовки, снижение в ней фундаментальных дисциплин, на разрыв с российской традицией фундаментального образования – это то, о чём следующие поколения будут с тоской и укором вспоминать.

Итак, что же мы сейчас видим в нашей реформируемой системе образования?

Радикализм и малограмотность, проявляющиеся в «макдоналдизации» образования, примитивном утилитаризме, устранении наиболее нужных сегодня стране специальностей.

Опасность раскручивания коррупции на местах, понижение роли науки и учёных в жизни общества.

И – бурный рост роли чиновничества в этой сфере.

Нужно немедленно приостановить такую реформу образования. Тем более в условиях кризиса.

Валентина ФЕДОТОВА, доктор философских наук, академик РАЕН

© "Литературная газета"