Злата

Злата

Злату я часто видела на пляже вместе с ее беременной командой. Однажды я подошла, попросила об интервью. Злата сказала: «Ох, да я вряд ли что-нибудь интересное вам расскажу…» Но не отказала. Мы встретились ветреным мартовским днем за столиком ресторана «Вайланканни» и пару часов поговорили под развеселую музыку, которую повадились ставить хозяева. Потом я часто вспоминала эту беседу, особенно то ее место, где Злата рассказывает о своих взаимоотношениях с материальными благами. Надо сказать, что после этого у меня почти совершенно прошел страх остаться без денег, хотя я на тот момент не работала и вообще никакого регулярного дохода не имела.

В моей жизни было очень много аспектов, которые совершенно не предполагали, что я окажусь в Индии (а я тут уже 10 лет). Живу я вообще-то не в Гоа, а в ашраме Шри Сатьи Саи Бабы в Путтапарти. Туда меня привел путь, который я начала 20 лет назад с медитации. По образованию я тележурналист, но по специальности работала всего два года. Училась в Москве, закончила журфак МГУ, потом вернулась в Алма-Ату, работала на городском телеканале, в новостях. Мне тогда было неполных 24 года (сейчас 43).

Была очень успешная жизнь, все давалось довольно легко, не было вообще никаких жизненных проблем, кроме ощущения неполноты. Не было удовлетворения от жизни. Однажды пришел красивый молодой человек (мой будущий муж) к нам на канал снимать рекламный ролик про медитацию и кардинальным образом изменил мою жизнь в самую лучшую сторону. Тогда я впервые услышала само это слово: «медитация». У нас завязался роман. Это было поворотным моментом: я тогда бросила работу, уехала с ним на Украину, училась там в Ведическом университете, потом сама обучала людей трансцендентальной медитации. Благодаря мужу стала вегетарианкой.

С мужем мы благополучно развелись через полтора года после рождения доченьки, но если бы этого не случилось, то я бы не была сейчас здесь и не представляла бы собой то, чем я являюсь. И я бы, честно говоря, наверное, ничего не поменяла в своей жизни… Муж сыграл очень важную роль в моей судьбе (и я ему очень благодарна), а потом ушел за ненадобностью. После развода я уехала сначала в Астану, там создавала центр трансцендентальной медитации.

Техника простая, прекрасная. Она дала ту полноту жизни, которой мне недоставало. Эта полнота – она не во внешней стороне жизни человека: не в том, чем он занимается, не в детях, не в мужчинах, не в социальном статусе. Жизнь становится завершенной, только когда ты обретаешь контакт со своим внутренним Божественным началом. Это начало есть абсолютно у всех. Для меня мир – исключительно Божественное творение, и ни в одной части того, что создано Богом, не может быть небожественного, что бы это ни было: свет или тень, добро или зло, с точки зрения человека, – на мой взгляд, это все проявления Божественной энергии.

А потом я услышала от друзей, что на Землю пришел Аватар[28]. У индийцев есть представление о том, что Господь в теле человека 10 раз спускается на Землю. И вот 10-й Аватар Кали-Юги, Шри Сатья Саи Баба сказал, что он является таким воплощением Божественного начала. Это чистое проявление Божественной энергии, но так как ее ни увидеть, ни потрогать, ни понюхать нельзя, а необходимо, чтобы ее восприняли, то нужно прийти в облике, подобном человеку, – тогда люди это воспринимают. И Саи Баба – такой Бог во плоти. В 2002 году я в первый раз поехала в ашрам к Саи Бабе.

Там, в Индии, происходило самое главное. Об этом очень трудно говорить… Мы приехали тогда в ашрам с маленькой дочкой. Многие люди там собираются до сих пор, тысячи и тысячи людей со всего мира. Я даже и подумать не могла, что меня что-то подвигнет остаться: я приехала – ну, как в отпуск, на три недели: побыть, походить на даршан – это когда есть возможность общения со святым человеком: видеть его, разговаривать с ним. То, что там происходит, очень трудно описать. Люди приезжают к Саи Бабе с разными целями: в основном решать какие-то свои личные проблемы, потому что Он исцеляет, Он даже оживляет (был такой случай), Он дарит материальные блага, решает личностные проблемы, – то есть на интервью с Ним можно было попросить все, что угодно, – это все исполнялось и исполняется до сих пор, хотя Он уже ушел из тела. Он не создавал никакой своей религии, к нему приезжали люди с самой разной религиозной основой, там было очень много христиан, мусульман, индусов; в ашраме празднуются абсолютно все праздники: и Кристмас, и Рамазан – все-все. Он всегда говорил: «Неважно, каким именем вы зовете Господа: если ваша молитва искренняя, то Я всегда отзовусь».

Ему можно было писать письма, Он говорил: «Если вы Мне пишете, значит, Я уже удовлетворил все ваши просьбы». А я, впервые услышав о Нем, начала чувствовать какую-то внутреннюю близость и написала Ему письмо. Там у меня был какой-то список просьб к Нему. И мое письмо Он сразу же забрал. Когда Он приходит на даршан, там сидит много-много людей, Он идет по дорожке и собирает эти письма у кого хочет. А у кого не хочет, у того не забирает; считается, что Он обладает полным всезнанием. А я никогда в этом не сомневалась, потому что без Его ведома мне не удавалось в жизни совершить ни одного шага, – ну, вот такой у меня канал связи с Ним, так я Его ощущала…

Саи Баба тогда еще дочку мою вылечил. У нее были проблемы с кишечником – почти с рождения непрекращающийся дисбактериоз. А я Его даже и не просила об этом: Он Сам всегда все знал. Просто мы приехали, и через несколько дней она заболела: температура поднялась и из кишечника начало такое выходить… А потом поправилась – и больше проблем не было.

Меня потрясло то, что там происходило: это был очень глубокий, очень мощный внутренний опыт: опыт радости, опыт любви, опыт близости к Богу, опыт близости к Богу в себе, – то есть это неописуемо…

На следующий год приехала одна, тоже на три недели.

Там было много прекрасных чудес… Очень романтичная поездка. Любовь с Господом: ты о чем-то думаешь – и тут же это проявляется. Идешь, допустим, по улице: хочу роз, соскучилась по розам, – поворачиваешься, и вдруг в индийском городе, где розы никогда не продаются, – розовый букет! Постоянно встречаются люди, дают именно те знания, которые тебе нужны… Такой постоянный фееричный калейдоскоп событий…

На даршане, когда я ожидала Саи Бабу, я все время находилась в состоянии благодарности за то, что все так прекрасно, что я имею шанс Его видеть, все это проживать и чувствовать… Сидела, благодарила: так все хорошо, так все хорошо… И вдруг мне внутренний голос говорит: ну, раз так все хорошо, то оставайся. Это был точно не мой голос: такая мысль в мою голову прийти не могла. Я ужасно испугалась, стала сопротивляться, ругаться: да что Ты, это невозможно, а как же моя дочь, а как же моя работа, и вообще: какая Индия?

Я – очень цивилизованный человек, и хотя я Индию сразу очень полюбила, но это не повод для того, чтобы в ней жить. Но меня никто не послушал, и через полгода мы с дочерью переехали в ашрам. А чисто внешним поводом для меня было образование для дочери, потому что при ашраме есть бесплатные школы и институты, и тот способ, которым там подаются знания, меня очень устраивал. Я очень не хотела отдавать дочку в государственную школу. Это был манипулятивный ход со стороны Бабы: затянуть меня таким способом в Индию.

Я Бабе написала письмо с просьбой разрешить мне остаться. Это была такая форма игры: я приняла Его волю и теперь прошу разрешения. А там такая система: народу очень много, и для того, чтобы иметь к Нему доступ, люди утром занимают очередь, садятся в такие длинные ряды, и первый человек тянет номерок. Если выпадает первый номер человеку, то все, кто за ним, садятся в первый ряд: по дорожке пройдет Баба и будет их видеть. У Него было три ашрама, мы находились в моем любимом, рядом с Бангалором, он очень интимный. Ведь Баба в каждом ашраме по-своему Себя вел. В Путтапарти Он мной воспринимался как учитель, как отец, очень строгий, жесткий; много было болезненных, тяжелых уроков. А в другом ашраме, во Вриндаване, возле Бангалора – там Он был как любящая мать: много нежности, много внимания, много прекрасных чудес, мягких, чудесных трансформаций, много любви…

Как только я написала это письмо, тут же мы попали в первый ряд, и Баба подошел Сам, из моих рук взял это письмо, и у Него было очень счастливое лицо, как у матери, которая долго своему ребенку что-то вталдычивает, а ребенок: нет, нет, не хочу, и когда вдруг ребенок понимает, что надо, и сдается, – так вот, у мамы моей Божественной такое было лицо, как у этой матери: счастливое, Он очень был доволен моим решением. Другого выбора мне все равно никто не дал, но Он был рад, что я это приняла.

– Как вы начали работать с беременными, принимать роды?

– Прежде всего, я сама родила дома. Беременность – это не болезнь, роды – это естественный, физиологичный процесс. В больницах рожают, когда болеют. А здоровые человеческие дети пусть рождаются дома.

Первые роды я приняла у своей знакомой еще в Казахстане, прямо перед отъездом в Индию. Не зря говорится, что акушерками становятся тогда, когда приглашают в роды.

– Что это за система родов, которой вы следуете?

– Движение за естественные роды началось в 60-х годах прошлого века: одновременно везде. Многие открытия совершаются в одно и то же время в разных странах, потому что такова потребность времени. Если брать нашу страну, то еще в начале прошлого века было очень много женщин, которые рожали естественно. Если учесть, что в России первый мединститут в Петербурге был построен около 300 лет назад, то медицинскому родовспоможению не больше 300 лет, а то и гораздо меньше, то есть люди всегда рожали дома. В России столпом движения за естественные роды считается Игорь Борисович Чарковский, врач-физиолог. Уже как минимум 50 лет все это существует, у нас общая база, мы постоянно учимся друг у друга. Выделился так называемый «русский метод», который привнес Игорь Борисович. Это не только роды в воду, но и закаливание ребенка в первые дни жизни: грудничковое плавание с заныриванием и динамическая гимнастика. Когда я родила свою дочку, акушерка принесла нам все это знание, и я с дочкой все это делала.

Теперь я работаю немного по-другому. Для меня, например, самое главное – это подготовить женщину даже не столько к родам, сколько к материнству, потому что культуры родительства у нас сейчас просто не существует. Этому нигде не учат. Семьи стали маленькие, мамы сами выросли в отсутствие маленьких детей, не видели ни как их рожать, ни как воспитывать. Пересохла эта культура, инстинкт задушен, знаний мало.

Моя задача – объяснить мамам, что роды – это абсолютно естественный процесс, в котором они могут быть полностью ориентированы на себя, на свои ощущения, могут сами помочь себе и своему ребенку.

Ну а техники – это дыхание, пение, потому что женщины всегда звучат в родах, такова наша физиология: шейка матки и шея, горло – это один и тот же орган. Насколько зажата шея, настолько зажато и все внизу. Насколько сильно мы сжимаем зубы, настолько и наше влагалище неэластично. Женщине достаточно хорошо расслабиться в родах, чтобы почувствовать свою природу, отдаться ей и жить в ней. Та часть мозга, которая регулирует родовой процесс, – это древний мозг, его называют «мозг рептилии», и это абсолютно инстинктивные реакции: чем меньше в них вмешиваешься, тем беспроблемнее все проходит.

Мы делаем водные упражнения. Когда мы плаваем, мы можем расслабиться, убрать все зажимы из тела, делать упражнения для того, чтобы контакт в парах был максимальным. Залог успеха в родах – это глубокие взаимоотношения, в первую очередь с собой, а потом – со своим партнером и со своими родителями.

Я общаюсь с парой не только для того, чтобы передать им какие-то знания (сейчас все можно найти в Интернете), для меня самое главное в подготовке к родам – это взаимоотношения с парой, взаимное доверие. Если это есть, тогда есть шанс помочь. Я на 90 процентов воспринимаю роды как психологический процесс, а не только физиологический, и, когда мы общаемся, многие вещи можно предугадать, понять, прочувствовать.

– Но ведь бывают же тяжелые, сложные роды, когда требуется медицинское вмешательство. Как вы тут выходите из положения?

– В таких случаях мы просто переезжаем в больницу. А если есть какая-то патология, то желательно об этом, конечно, узнать до родов.

В нашей культуре к вопросам жизни и смерти сейчас относятся по-другому, чем в древности. Мы слишком мало рожаем, стремимся к повышенной комфортности. Все, что для человека дискомфортно, идет под знаком «минус». А это очень вредит человеческому развитию, потому что дискомфорт для нас – всегда источник прогресса: и физического, и душевного. Это не негатив, а возможность достичь чего-то большего. И вопрос о смерти в традиционных культурах всегда был абсолютно нормальным моментом, это вопрос перехода на другой уровень, в другую ипостась, – и это сопровождалось определенными традициями, чтобы прожить, прочувствовать, отпустить, смириться с этим. А у нас сейчас покойников даже не забирают домой, чтобы попрощаться, а отвозят в морг. И у нас повышенно нервозное, взвинченное отношение к предотвращению смерти. Конечно, это страшная утрата, не дай бог это пережить, но это же момент человеческой жизни! Есть вещи, которые мы не можем ни предотвратить, ни как-то изменить.

– А бывало, что вам потом предъявляли какие-то претензии?

– Да, уже появились такие случаи. Но я воспринимаю это как нормальный рабочий процесс. Это еще и моя недоработка, потому что у меня нет опыта приема тысяч родов (я с 2004 года принимаю роды, больше 60 деток у меня родилось, это не так много). И я считаю, что не имею права отказывать женщинам, которые обращаются ко мне за помощью, тем более здесь: в Москве или в Питере можно и других специалистов найти, а в Гоа нас считаные единицы. Поэтому до какого-то времени у меня был безотказный прием. А сейчас уже немножко приходится фильтровать. И теперь я более внимательно отношусь к тем людям, которые приходят. Если они со мной на одной волне, то, как правило, в таких случаях роды проходят просто великолепно.

– А что за люди к вам приходят?

– В основном это так называемые дауншифтеры, которые полгода живут в Азии, полгода в России. Это люди, свободные от социума, находящие другие способы материального обеспечения, помимо работы. Они, как правило, очень открытые, у них большое сердце, широкие взгляды на жизнь, они очень любят жизнь, любят своих детей, понимают, что семья – это ценность, что детей рожают не для того, чтобы сразу же отдать их в общество: в детский садик или в школу. Нет, раз они – родители, то они и ответственны за жизнь, комфорт и счастье ребенка.

У меня есть страничка в Интернете; там, правда, не написано, что я повитуха, но каким-то образом меня находят. Рекламу я себе не делаю. Мне неинтересно количество, важно качество. С каждой парой хочется работать очень глубоко: до родов, во время родов, после. В Гоа мы остаемся на несколько месяцев, встречаемся, смотрим, как растет ребеночек, что ему нужно.

– Сколько вы уже в Гоа?

– Четвертый сезон. Когда в апреле 2011 года Саи Баба ушел из физического тела, я была здесь, принимала свои вторые роды. Раньше мы всегда ездили за Ним, куда бы Он ни перемещался. А у меня с Ним такой коннект, что я сразу поняла: раз Он меня выслал, значит, Он что-то подразумевает. Я поняла: Он хочет, чтобы я продолжала принимать роды. Привязанности к телу уже нет, так что нет необходимости сидеть в ашраме.

Он мне дал напутствие (не буду говорить, каким способом). У него очень много афоризмов, и вот Он меня отправил в люди с такими словами: «Руки, которые помогают, более святы, чем губы, которые шепчут молитвы». И моя мама захотела к нам приехать в Гоа, говорит: не хочу больше в вашу деревню, что мне там делать (это же маленькая индийская деревушка, ни природы, ничего нет, кроме Бога), я, говорит, хочу на море. И я посоветовалась с семьей, говорю: мама хочет на море, хочет приехать надолго, наконец-то: давайте уж поедем в Гоа, может, там роды будут. Не успела я приехать, а тут и роды подоспели. И пошло, пошло, и до сих пор продолжается… Вот сейчас у меня уже есть заказы на следующий сезон.

Самое главное для меня – духовная сторона жизни. Мой истинный позыв – сидеть в храме и медитировать. Это мое подлинное состояние, то, чего мне хочется. Утром мне хочется проснуться, принять душ, надеть сари или другую красивую одежду (в храм ходят нарядными) и пойти по дороге, по которой я ходила много-много лет, где меня знает каждая собака, где я знаю каждый камень, где каждая торговка мне улыбнется и скажет: «С добрым утром!»… Зайти в храм, посидеть там час и потом начать жизнь. Жить в активном социуме, много быть на людях – это для меня немножко… противоестественно.

Дочке сейчас 15 лет. Мы занимались домашним образованием, которое у нас мягко перетекло в анскулинг (это просто ничегонеделание). Я за нее не беспокоюсь, я как-то очень сильно в нее верю. Она умная, красивая, душевная – очень хороший человечек растет. Я хочу, чтобы она была настолько сильной, чтобы ей было все по плечу. А что там ей будет по плечу, она всегда выберет сама. Я ее готова поддерживать на любом этапе: материально, физически. Она любит музыку, слушает ее постоянно, много читает, пишет рассказы: своеобразные, непривычные, на мой взгляд, но это очень красиво. Она рисует. У нее очень славные руки, она научилась делать аюрведический массаж. Я надеюсь, что она моих женщин будет гладить после родов. Их надо гладить, любить, восстанавливать, а у меня же на это не хватает ни физических сил, ни времени.

Я не считаю информативный подход в образовании первичным. Вот я с золотой медалью закончила школу, я – выпускница одного из самых престижных вузов страны, а сижу в Гоа и принимаю роды. Из тех знаний, которые я получила, мне ничего не пригодилось! Так что жизнь – непредсказуемая штука…

Конечно, все пути абсолютно неслучайны. Вот надо было мне, например, поучиться в Москве на журфаке, чтобы потом встретить в Алма-Ате своего первого мужа… Все развивается прекрасно, и нет ничего лишнего в узоре жизни.

Когда я развелась с мужем, я жила очень скудно, аскетично. Но я договорилась с Господом, сказала: это не моя роль – женщины – заботиться о финансах в этой жизни. Ты меня родил, пустил в свет – вот, пожалуйста, и обеспечивай меня материально. Он сказал: хорошо, и с тех пор у меня нет вопросов: я не знаю ни сколько зарабатываю, ни куда трачу деньги. Эти деньги просто у меня есть.

– То есть вы обычно задаете вопрос Богу и слышите ответ?

– Я бы так не сказала. Я не слышу голосов. Это какое-то интуитивное понимание, которое всегда сопровождается чувством радости. На самом деле мы всегда знаем, как правильно и как неправильно, что нам нужно и что не нужно, но очень трудно повернуть в сторону того, что реально нужно, потому что возникает страх. А если мы не боимся, то это всегда сопровождает чувство радости. Если же мы в чем-то сомневаемся, долго решаем – это не то.

– Вы сказали «Я посоветовалась с семьей». Из кого еще, кроме дочки, состоит ваша семья?

– У меня есть муж. Вернее, он на самом деле мне никакой не муж, мы решили не церемониться: он мой возлюбленный – у нас такой статус. Мы познакомились с ним через два года после того, как переехали в ашрам. Вот 7 августа 2001 года я написала письмо Саи Бабе, и ровно через пять лет мы объединились с моим партнером по жизни. Баба исполнил все с течением времени, так что кончилось все присутствием рядом Саши. Он приехал в ашрам на месяц, у него был обратный билет, но больше он из Индии практически не уезжал, только поехал потом в Россию, чтобы собрать вещи и вернуться к нам. Он профессиональный музыкант, закончил училище по классу вокала, музыку пишет с 14 лет, гитарой владеет вообще нереально мастерски, и у него очень красивый голос. Он – три в одном: прекрасный гитарист, пишет свою музыку, и у него тенор просто запредельной красоты. Саша – совершенно уникальный человек. А музыка его – я не могу сказать, что она элитарна, она просто не на широкого потребителя. Но те люди, которые любят не развлечения, а духовную пищу, слушая его музыку, влюбляются в это творчество навсегда. Вот я – одна из них. Я влюбилась сначала в его творчество, а потом уже и в него самого. И мы восьмой год вместе.

– Каковы ваши отношения с официальными религиями? Вы из православной семьи?

– В нашей семье это не поддерживалось строго, мы ходили в церковь только на Пасху, на Крещение. Но иконы у нас дома всегда обязательно стояли, и веру в Бога я переняла от мамы, потому что «так надо». Я знала, что Бог есть и Он может помогать. Однако внутренней связи с Богом у меня не было, и Иисус для меня был просто формой, иконой на стене. И вот к окончанию школы у меня был уже абсолютный диссонанс: я знала, например, что ада не существует, я не могла поверить в страдание как в необходимую форму развития. На самом деле страдание – сейчас я уже это знаю – случается только тогда, когда человек отклоняется от своего пути. Это не как наказание, а как подспорье, чтобы мы не сбивались с пути. Страдания – это милость Господа, чтобы мы не уходили куда-то далеко. Это не основано на страхе. Господь к нам может относиться только с одним чувством – бесконечной Любви. И вот я никак не могла понять, что такое ад, я не чувствовала, что это есть, поэтому христианство я так и не приняла.

Потом я обучилась медитации и получила внутренний опыт общения с Богом. Это невыразимо в словах. Это не описано ни в каких текстах. Просто ты знаешь, что внутри есть Бог, и этот Бог – я, и это все. И тогда индуизм очень легко лег на мое мировосприятие, потому что он очень человечный и очень открытый, естественный. Пантеон богов, который представлен в Индии: я их всех люблю, они – мои друзья, я их чувствую, у меня есть с ними взаимоотношения, я понимаю, что они означают. Это все – ипостаси сознания, просто они обозначены личностью: Шива – разрушитель, Брахма – созидатель, Лакшми – любовь. Ну, это просто чтобы человеку было удобнее общаться с абсолютом. Ведь абсолют – это ничто, пустота. Но когда он в жизни себя проявляет, у него есть определенные грани, как вот у алмаза, – такие сверкающие грани, и у этих граней есть функции, есть названия, так человеку легче. В этом смысле индуизм мне очень близок. Все, что я узнавала от своего Учителя в Ведическом университете, было для меня абсолютно естественно. Мне очень понятно на глубинном уровне, как и почему создавалась и существует Вселенная, потому что эта Вселенная абсолютно неотделима от меня. Я прекрасно знаю, как я создаю миры, – это нормально.

– То есть ваш Бог – это не Бог какой-то конкретной религии?

– Нет. Господь – это Творец. Просто у каждого человека свой путь к этому Творцу, и он проходит уже через определенные ипостаси. А что за ипостаси: Иисус или Саи Баба – это уже частности. Баба говорил: неважно, каким именем вы Меня назовете, Я вас все равно всегда услышу. Господь – Он не тщеславен, для Него самое главное – чтобы человек поверил в свою собственную Божественную сущность, которую Он изначально вложил в нас, чтобы мы не терялись в мелочах, чтобы мы не думали, что «Я» – это просто тело или что это просто мои мелочные мысли. «Я» – это не какие-то мои психи, не какие-то мои устремления, «Я» – это гораздо больше. Это то, из чего все состоит. Все пронизано божественным сознанием: и каждая клеточка, и то, из чего эта клеточка состоит, и пустота в каждой клеточке – это все «Я», это все Бог и Творец.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.