ГЛАВА VIII. НЕДЕЛЯ БЕЗ ВОЙНЫ

ГЛАВА VIII. НЕДЕЛЯ БЕЗ ВОЙНЫ

Перекинув через плечо два вещевых мешка — «сидора», Хамид миновал привокзальную площадь и с тяжело бьющимся сердцем зашагал по улице Тараса Шевченко. Знакомый и незнакомый город!.. Много явно приезжих, не ташкентцев. Длинные, с вздернутыми «подватенными» плечами легкие пальто из лодзинского материала в елочку — у мужчин. Женщины с широко расклешенными коротковатыми юбками в крупную клетку. Поверх одних — тоже пальтишки с «плечами», колоколом; на других — стеганые ватники. А там, где на тротуаре разгребли снег, непонятный перестук, вроде как лошади в денницах цокают копытами. Присмотрелся — на многих мужчинах и женщинах туфли, ботинки на деревянных подошвах.

У большинства прохожих лица изнуренные, с темными кругами под глазами. На каждом шагу — инвалиды. Кто без руки, кто без ноги. Большинство инвалидов в видавших виды шинелях и стоптанных кирзачах (кому есть на что надевать их), но встречаются и ребята в прокопченных в сталинградском горниле добротных полушубках.

Веселый, улыбчивый Ташкент исчез куда-то. Взамен его город суровый, угрюмый, хотя уличной суеты из-за нахлынувших сюда беженцев прибавилось. И погода не ташкентская. Хамид надеялся прогреть немного косточки после полярной стужи, а тут, пожалуй, ничуть не меньше снега, чем в Ваенге, и солнышко светит, да не греет. Суровая легла на город зима.

И все равно родной город!.. По правую руку показалось здание химфака САГУ, похожее на крепость. Хамид пересек Узбекистанскую и вышел на площадь, которая когда-то называлась Воскресенским базаром. Теперь здесь что-то затевали строить[13].

Вот и улица Кирова. В конце ее пересекает Сталинская — там и отчий дом!

Совсем стало не по себе младшему лейтенанту, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Однако совладал с нервами. На чугунных ногах перешел дорогу, шагнул в калитку... И глазам своим не поверил: во дворе развешивала белье... Таня Баранова!

Так уж как-то вышло, что, словно в легковесном романе, Таня оказалась не фантомом, не фикцией, а живой и здоровой девушкой, живущей с матерью в квартире Сарымсаковых. Как только грянула война, отца Тани перевели в Москву на ответственную работу. Фашисты осадили Одессу. Таню с матерью эвакуировали морем. После долгих скитаний они очутились в Ташкенте. Знакомство между семьями Барановых и Сарымсаковых давно уже стало на прочную основу. К тому же дядя Хамида со стороны матери, Шамсутдинов, тоже связал свою судьбу с Одессой. В гражданскую он сражался в бригаде Котовского. Встретил в Одессе девушку — и потерял покой и сон. Родственники девицы были категорически против («Иноверец, инородец, босяк. Пошуткует неделю-другую, а потом сядет на коня — и прощай, Одесса-мама!»). Сама же суженая была категорически — «за». И тогда лихой котовец явился делать предложение в красных кожаных галифе, перетянутый кавалерийской портупеей, при шашке и маузере, а в руке граната-лимонка. Смысл марьяжной речи влюбленного был примерно такой: дескать, мы друг дружку полюбили — и баста! А ежели что, так вот и все нежные чувства, а заодно и враги любви, превратятся в дым и пламя.

Легко понять, что согласие на брак было немедленно получено. Молодые жили дружно, счастливо. Перед войной переехали на жительство в Ташкент. Так что личные контакты Ташкент — Одесса были давно налажены. Мама Хамида жила в квартире одна (отец работал в одном из районов Ташкентской области). Узнав о приезде Барановых, она с радостью приняла их под свой кров.

Вот ведь как иногда бывает в жизни!

Не стану описывать радость встречи Хамида с Таней, счастливые слезы мамы героя-штурмана, плохо скрываемый восторг отца, приехавшего из района.

Слез радости было много. Хамид, как водится, приехал не с пустыми руками. Наученный умудренными житейским опытом людьми, где-то под Оренбургом выменял на тушенку целый «сидор» соли. Да-да, обыкновенной соли, которая в войну была страшным дефицитом. Привез матери цыганскую шаль, купленную в Москве на вокзале у шустрого человека, выдававшего себя за инвалида, подвижного и стремительного, как боксер на ринге. Пригодились и продукты, которыми штурмана снабдили боевые друзья, отправляя в дальний путь. Отцу же Хамид преподнес полный комплект полевой сухопутной формы. Ее морским летчикам выдали. Был приказ переодеть морскую авиацию в сухопутную форму. Да разве «морская душа» отречется от тельняшек и темно-синих кителей!.. Никто в эскадрилье не «предал» старенькую, но такую дорогую форму военно-морского летчика!

А Газиз-ака был счастлив, — подарок сына! — щеголяя в новенькой, с иголочки, гимнастерке, шароварах и пилотке набекрень, которая его молодила.

Как водится, накрыли скромный, военных времен, стол. Хамид привез также небольшую канистру спирта. Собрались соседи, пришли девчата-одноклассницы. Застолье получилось и радостное, и горькое. Пятидесятая школа, как, впрочем, и другие, дала фронту много воинов, почти юношей, иные из них так и не воспользовались бритвой. Соседские мальчишки — тоже на войне.

Комментарий повествователя

«Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии», — сказал поэт. Позволю добавить: жизненные подробности тоже видятся на расстоянии много лучше. Ну что могли знать собравшиеся за столом в доме Сарымсаковых люди сорок третьего о судьбах товарищей, сражающихся на фронтах Великой Отечественной?.. От кого-то нет вестей, а тот ранен и так далее.

Мне же, автору этого повествования, многое известно теперь в точности. И поскольку, рассказывая об одиссее Хамида Сарымсакова, я поставил себе также задачей, сколько возможно, поведать и о судьбах его школьных товарищей, сделаю, быть может, несколько пространный комментарий, который, однако, я убежден, необходим. Ибо, пробежав его, читатель еще раз убедится, какое прекрасное орлиное племя были юноши и девушки, родившиеся в начале 20-х годов, не пожалевшие своих жизней, крови своей во имя победы над фашизмом!

Поэтому давайте сейчас оставим Хамида за «пиршественным» столом с его близкими, друзьями и подругами, не станем измысливать диалогов, возгласов и т. д. Все это безвозвратно кануло во мгле десятилетий.

Я приведу лишь факты: выдержки из писем, официальных документов, воспоминаний.

НИКОЛЬСКИЙ Олег Борисович.

Разносторонне талантливый юноша. Занимался легкой атлетикой, стрельбой. В 39-м году поступил на стройфак Ташкентского индустриального института. В январе 1940 г. призван в ряды РККА. Вот отрывок из письма с почтовым штемпелем от 27.6.41 г. «Здравствуйте, дорогие мама и папа! Идем пешком. Двинулись на запад. Немцы изредка бомбят... Вы не волнуйтесь, все будет в порядке. Сейчас уходим с привала, поэтому спешу. Знаю, что мыслями вы все с нами. Да и весь народ сейчас против немцев... Напишите Гале (сестре — О. С.), а то она, поди волнуется. Всех целую. Олег. Привет соседям. Жив и здоров буду до конца».

«3.2.42.

Ув. тов. НИКОЛЬСКАЯ Галина Борисовна.

... Не следует думать, что если Никольский Олег Борисович пропал без вести, то это значит, что он погиб... Нет оснований считать его погибшим... Мл. сержант Никольский О. Б. 15.10.1941 года, выполняя боевое задание, пропал без вести в районе Артельное Харьковской области... Не беспокойтесь, все будет хорошо, после войны и Олег, по-видимому, найдется. С боевым приветом. Лейтенант Скрыпник».

Нет, не сбылись добрые пожелания лейтенанта Скрыпника.

«21.9.45.

Уважаемая семья Никольских!.. Вы просите, чтобы я написал все подробно... Он погиб 10 октября при ожесточенном бою с танками... Он мог бы спастись, но не послушал население... Я его сам поховал на нашем кладбище 11 октября 1941 г. Звание его сержант, командир орудия. Похован он на гражданском кладбище села Красная Долина. Вам писал лейтенант, что в районе Артельного пропал без вести. Это верно, Артельное от нас 4 км. С тем до свидания, пишите ответ, с приветом к Вам — Н. 3. Озерний.

Если желаете приехать, то наша станция Орелька от Лозовой 20 км, Харьковской обл. Сахновщанский р-н Аполлоновского с-совета, к-з «Перемога».

САБИНИН Роман Иванович.

Все оставшиеся в живых однокашники Сабинина, выпускники пятидесятой школы 1939 года, единодушно говорят о замечательных душевных качествах Романа и о его ярко выраженном даровании радиокоиструктора. После школы он поступил в Московский институт инженеров связи. В том же году его призвали в армию. Хамид ценил Романа также и как стрелка.

В моем распоряжении обстоятельные письма с рассказами о Романе Сабинине. Написали их одноклассник и закадычный друг Романа И. Аршавский, подруга-одноклассница Э. Кунцевицкая и дочь его — Таня (так она подписала свои воспоминания об отце). Полностью опубликовать письма у меня нет возможности. Поэтому приведу лишь несколько выдержек, а некоторые повторяющиеся в письмах факты перескажу своими словами.

В армии Роман был помощником командира взвода связи, а затем ему присвоили (за боевые заслуги) звание младшего лейтенанта, и он командовал взводом связи.

После успешных для нашей армии боев под Ельней вновь наступили тяжкие времена. Часть Р. Сабинина в числе других частей и соединений попала в окружение под Вязьмой. Прорваться на Восток не удалось. Раненый Роман очутился в деревне Батищево Смоленской области. Здесь патриоты приютили его под видом сына крестьянина Михаила Кулакова. Предатели — полицаи, староста и другие прихвостни — не выпускали из поля зрения «крестьянского сына». Предателей прислали из западных земель и потому они не знали, кто именно этот молодой парень. Но ранение его зажило. И тут же Романа угнали в Германию.

О своем пребывании в плену он впоследствии просто не мог говорить. На расспросы только и отвечал: «Тяжко даже вспомнить». Просто и проникновенно пишет об этом его дочь: «... Прошло много лет, как окончилась война, но события тех лет всегда оставались свежи в Памяти моих родителей. Это я очень остро почувствовала однажды, когда, будучи в Москве, мы с отцом посетили Музей Советской Армии. Переходя из зала в зал, мы с интересом рассматривали экспонаты, но когда дошли до зала с табличкой «Концентрационные лагеря», папа вдруг отказался туда идти, и у него было такое лицо, что я все сразу поняла».

Разумеется, у читателей возникает вопрос: да когда же Роман Сабинин успел жениться?

«В 1943 г., — читаем в письме дочери Сабинина, — во время налета американской авиации отец был ранен осколком бомбы в колено... подвергся ампутации правой ноги. Во время болезни, продолжавшейся несколько месяцев, отец близко познакомился с ухаживающей за ним медсестрой, Тамарой Яковлевной... угнанной в Германию из Новочеркасска, ставшей его женой. С ней он прожил всю жизнь».

Роман Сабинин вернулся в Ташкент. Тяжелы были душевные и телесные травмы. Но он не пал духом. Получил высшее образование. Работал в Минэнерго УзССР. Э. Кунцовицкая пишет: «... В службе автоматики очень скоро завоевал всеобщее уважение и любовь... Узбекская энергосистема одной из первых внедрила АСУ. И в этом огромная заслуга Романа Ивановича. Никогда не приказывающий и не повышающий голоса, он был идеальным руководителем... Смерть застала его на рабочем месте, за столом».

Скончался он скоропостижно, едва перевалив за полустолетие, в 1971 году.

Кто сказал, что отгремели пушки на войне?!.

... Но тогда, в квартире Сарымсаковых, вспоминая школьных товарищей, о Роме Сабинине было известно лишь то, что он — «Пропал без вести».

К сожалению, я не располагаю сведениями о некоторых других выпускниках «пятидесятой» 1939-го года, кроме кратких — печальных или радостных — сообщений:

ТУХМАНЬЯНЦ Гурген Артемович.

Был командиром танкового экипажа. В мае 43-го тяжело ранен. Став инвалидом второй группы, демобилизовался и уехал в Челябинск строить танки. Работал слесарем-сборщиком. Вновь очутился в госпитале. После лечения вернулся в Ташкент. Получил диплом юриста. Занимал ряд ответственных постов. Ныне — адвокат.

А тогда, сорок с лишком лет тому назад, за столом Сарымсаковых о Гургене было сказано коротко: «Танкист. Воюет где-то».

Глеб ГАВРИЛЮК, Лиля РАЙХШТЕЙН, Тамара МАСЛОВСКАЯ, Ама НАХЕЙМАН, Роза САФАРОВА — военные врачи. Спасали жизни раненым войнам в медсанбатах, фронтовых эвакогоспиталях.

РЫБАКОВ Борис — погиб на фронте.

РУСАКОВ Владимир — погиб на фронте.

ГАСПАРЯН Давид — погиб на фронте.

ДРОЗД Яра (Ярослав) — погиб на фронте...

Валерия КАМЕНСКАЯ пережила ленинградскую блокаду, окончила курсы медсестер и была направлена в эвакогоспиталь № 88. Ныне с мужем, тоже фронтовиком, живет в Чирчике.

К моменту встречи школьных друзей у Хамида Сарымсакова было известно лишь то, что Измаил Аршавский «где-то воюет». Теперь же можно сделать уточнение. Вот выдержка из письма, написанного, к счастью, не другом-однополчанином, а самим Измаилом: «Весной 1941 г. нашу часть передислоцировали в район города Г., где из наших и других частей сформировалась 6-я противотанковая бригада РГККА (Резерва Главного Командования Красной Армии)... Я находился на фронтах Отечественной войны с 22 июня 1941 г. по 11 февраля 1944 г. — день тяжелого ранения, после которого пожизненно стал инвалидом...»

И. Аршавский не из тех, кто, получив инвалидность, считает, что все, жизнь кончилась, надобно теперь лишь доживать. Выйдя из госпиталя, он с отличием окончил Ташкентский Индустриальный (Политехнический) институт, стал инженером-электриком. Сначала работал на заводе, затем — в проектной организации и вот уже более 30 лет увлеченно занят проектированием электроснабжения объектов сельского хозяйства.

АРУТЮНОВ Аркадий (так в школе называли его товарищи, а в паспорте его имя — Арутюн). Артиллерист. Воевал под Москвой, на Волховском фронте, день Победы встретил в Германии. Был ранен. После войны прошедший огонь и воду воин стал... врачом!

БЛЮМБЕРГ Юрий Ильич — погиб в бою за Днепропетровск 17 октября 1943 г., похоронен в братской могиле у с. Пушкарева Днепропетровской области.

БУРНАШЕВ Фарид — погиб на фронте.

МАЛЫШЕВ Ростислав Александрович — погиб в 1942 году под Ржевом.

ФИЛАТОВ Василий. Танкист. Погиб на фронте.

ЛИТВИНОВ Владимир — погиб на фронте...

ХАНЕНСОН Соломон Борисович — погиб в боях за Сталинград 23 января 1943 года, похоронен в братской могиле на ст. Воропоново...

Разумеется, вспомнили и однокашников школьных, учившихся младше. Вот, к примеру, Георгий Вишневский. Он у Хамида тоже «ходил» в перспективных стрелках. И для Вишневского Хамид тоже представлял «персону грата». «Хамид был для нас не только «официальным» тренером, но тем человеком, чьи знания и авторитет были для нас безусловны». Вишневский, окончив Военное авиационное училище связи, служил в частях АДД (Авиация Дальнего действия).

О дяде своем, Сафаре Сарымсакове, узнал, что воюет с декабря 41-го. Соседский парень, Джафар Садыков — танкист, оборонял Москву.

(Могу дополнить, что этот воин сражался также на Курской дуге, участник штурма Кенигсберга. Ныне — сотрудник Минэнерго УзССР).

Да, радостной и печальной была та встреча в доме Сарымсаковых.

И таких встреч было тогда великое множество в нашей стране. Радовались победам и оплакивали гибель товарищей и подруг школьники всех школ Ташкента, всех школ страны нашей, люди повзрослее, — повсюду лились слезы счастья и тоски.

... Хамид не спал ночь. Поутру решил пройтись по родному городу. И вновь — тоска на сердце. Трудно живется в тылу — тем, разумеется, трудно, кто честно помогает ковать победу на фронте. Скудный паек, работа по двенадцать часов. Подростки у станков, которым бы еще в «л я игу» играть! Но попадаются на улице и откормленные рожи. Это, как он узнал, всякие «махеры» — мыловары, продавцы «молочного коктейля», всякие другие мерзавцы. Они тоже ждут Победы!.. Как это возможно?!.. Увы!.. Даже в самом святом, кристально чистом деле не избежать «бацилл». Вот потому и проводятся регулярно облавы на дезертиров и уголовников. Комендатуре работы хватает. Однажды, выйдя с Таней из театра им. Свердлова, услышал свистки, выстрелы... Подбежал патруль.

— Документы!

Хамид предъявил удостоверение.

— Троих в телогрейках не видели?

— Нет, а что такое?

— Бандиты. Переоделись в красноармейскую форму. Грабят!

— Неужели такое возможно?

— Бывает...

И патруль помчался дальше.

... Незаметно пролетели стремительные, как птицы, дни отпуска.

И настал день отъезда. Мама Хамида, по приезде сына и помолодевшая, и постаревшая, утирала украдкой слезы. Отец провел пальцами по сыновнему ордену Красного Знамени, вздохнул и сказал на прощанье:

— Сын мой, жду тебя в родной дом с Победой. Жду достойного сына. Не забывай, что род наш понес потери. Погибли Ахмед, Магруп, Рафкат... А сколько искалеченных!.. Ради чего?.. Чтобы победить. Очень прошу — победи!

А Таня сообщила другое:

— Я тоже уезжаю скоро на фронт. Я почему до сих пор в Ташкенте? Сильно болела мама. Теперь, кажется, ей получше.

Хамид потупился. Промолчал. Что мог он ответить?

Он просил родных и близких не провожать его до вокзала. К тому времени уже сложилась примета: если воин приезжает домой по ранению или просто на побывку — с фронта он не возвращается. Сотни тысяч примеров. Хамид не очень верил этому. А все-таки...

И он уехал, никем на вокзале не провожаемый.

И первое везение. Из Заполярья в Ташкент он добирался семнадцать дней. Пришлось сократить пребывание в Ташкенте. А назад — вдвое быстрее. Поздно вечером, 27 февраля он расположился отдыхать в своей «каюте». А рано утром — боевой приказ: бомбоудар по аэродрому противника Луостари.

И вновь началась боевая работа...