Из-за калош ли ссора?

Отставленный по возрасту от преподавания в американском университете и вернувшийся в новую страну, писатель Василий Аксенов снова грозит России отлучением от себя любимого. На сей раз, как с плохо скрываемой тревогой сообщили нам «Известия», произойдет это, если в России вдруг появится памятник Сталину, Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР в годы Великой Отечественной войны. Не знаем, как и избежать такого трагического поворота событий. Совсем было пригрелся бывший беглец на российских просторах – и фильмы по его бездарным романам ставят, и в букеровское жюри приглашают, и интервью берут наперебой. И теперь нате вам – объявляет, что может умчаться восвояси. Выдержит ли подобной удар во второй раз российская культура – вот в чем вопрос. Самое забавное, что подобные угрозы некоторая часть российских демо-либеральных СМИ склонна воспринимать всерьез. А вернее, хочет, чтобы мы воспринимали это серьезно. Что вынуждает меня вспомнить свое письмо в журнал «Москва» 15-летней давности. Многое ли изменилось с тех пор? Судите сами.

* * *

Полосным интервью приветствовал «Московский комсомолец» приезд в Россию писателя Василия Аксенова. Начиналось оно рассказом о разочаровании бывшего нашего жителя, испытанном при встрече с Москвой, и жгучем желании вернуться в благословенную Америку, а там облачиться в спортивный костюм и побегать по ухоженным дорожкам полюбившихся ему американских парков. Дальше интервьюируемый самыми последними словами разносил в пух и прах поэта Иосифа Бродского, лишенного, по его мнению, какого-либо таланта и возглавляющего мафию по борьбе с писательскими проявлениями Аксенова, одно из которых чуть было не получило титул бестселлера года в Америке. Напомнил визитер нам, что русские писатели всегда отличались стремлением ссориться из-за калош в передней. Фамилии писателей не указаны, но, вероятно, он имеет в виду споры между Тургеневым и Достоевским, несложившуюся встречу Бунина и Набокова и другие разногласия великих классиков, в чей разряд не прочь попасть и сам, только вести себя будет в отличие от собратьев по перу прилично. В конце интервью вскользь упомянуто о старом отце, доживающем свой век в Казани, куда турист из Америки не преминул съездить на прощание.

Вернувшись с постылой Родины в обетованную Америку, Аксенов тут же опубликовал в газете «Новое русское слово» впечатления о поездке с изящным названием «Не вполне сентиментальное путешествие». Очарованная встречей с прославленным писателем, редакция «Московского комсомольца» не преминула перепечатать фрагмент этих мемуаров путешественника в разделе «Политклуб «МК». Аудитория». Отрывок занимает немало места на полосе, поэтому позволю себе остановиться на программных, я бы сказал, акцентах, следуя порядку их расположения.

«Если меня спросят, что я назвал бы самым отвратительным в современном СССР, отвечу без промедления: писательский нацизм и антисемитизм.

В сравнении с оголтелыми «деревенщиками» даже вождь пресловутой «Памяти» Васильев выглядит респектабельно… В отличие от Васильева писатели-нацисты почти без исключения члены КПСС, народ, чрезвычайно обласканный в самые мрачные годы так называемого брежневского «застоя». Когда арестовывали диссидентов и выпихивали за границу нежелательных, «деревенщики» получали свои государственные премии и заседали в президиумах…

…Русского же и в самом деле, как тот же немец сказал, любого потрешь и найдешь татарина. И не только татарина – и грека, и скандинава, и поляка, и француза, и уж, конечно, и еврея, и немца… Происхождение у всех у нас весьма сомнительно в смысле расовой чистоты. Главные русопяты – и те под вопросом. У Куняева фамилия сугубо татарская, у Распутина внешность тунгуса, даже и у самого «теоретика» при скандинавском имени фамилия звучит весьма по-еврейски. Шафаревич, как ни странно, стоит близко к ненавистному Шапиро».

Постараюсь сдержать эмоции и ответить в том же порядке. Аксенов знает, что с правовыми нормами у нас в стране дело обстоит, мягко говоря, далеко не лучшим образом. В противном случае за не подкрепленное юридически обвинение в нацизме его непременно привлекли бы к суду.

Заявлять, что вождь политического объединения лучше писателей, так же бестактно, как предпочесть лидера сионистской организации его соплеменнику, снимающему модные фильмы или играющему на театре.

Были ли писатели-«деревенщики», они же, по Аксенову, нацисты, обласканы в эпоху застоя так, как был обласкан сегодняшний неистовый Савонарола – Аксенов? Думать так может лишь несведущий читатель. В то время как комсомольский баловень, автор нашумевших повестей «Коллеги», «Звездный билет» и «Затоваренная бочкотара» пожинал плоды сиюминутного успеха, разъезжая с представительными делегациями по экзотическим странам; под восторженными взглядами завсегдатаев занимал лучшие места в домах журналистов, кинематографистов и театральщиков; покорял сердца «профессиональных» отдыхающих творческих домов Ялты, Гагры и Пицунды, – «деревенщики», среди которых были Распутин, Астафьев, Белов и другие, зарабатывали на хлеб насущный в редакциях провинциальных газет и журналов. Не жалуясь на судьбу и не завидуя похождениям советского «плейбоя» Аксенова, писали они неповторимые страницы «Прощания с Матерой», «Царь-рыбы» и «Привычного дела», сразу же ставших классикой не только отечественной, но и мировой литературы. И не Федор Абрамов и Борис Можаев, не Николай Рубцов отсвечивали с бокалами прохладительных напитков в руках на приемах в респектабельных посольствах, где всегда желанным гостем был Аксенов.

Когда насильно увозили за границу Солженицына, Аксенов в это же время готовил себе комфортабельное отбытие из ненавистной России. И преспокойно продолжал общаться с теми, кто получал государственные премии и заседал в президиумах. Да только ненавистных ему «деревенщиков» в президиумах тех лет среди них не было.

Ставя под сомнение расовую чистоту русских, Аксенов ссылается на «того же немца». Ему недосуг, профессорствуя в Америке, почитать последние труды замечательного нашего историка Л.Н. Гумилева. Устыдился бы он своего невежества, ознакомившись даже с популярным изложением гумилевской теории о пассионарности, о связях русского и татарского народов.

Лицо Распутина напоминает русофобу Аксенову внешность тунгуса, над чем он злорадно ехидствует. Так же когда-то «стоящие у трона», среди которых были и литераторы, подтрунивали над неприятными им лицами Пушкина (эфиопа), Лермонтова (шотландца), Гоголя («хохла»). Да забыли потомки о хорошо одетых и модно причесанных временщиках, а вот образы не пришедшихся к их столу, неуклюжих и неугодных стали символами лучших проявлений отечественной культуры.

Я приветствую наше время, когда все печатают и все показывают. Слава Богу, теперь каждый может разобраться в многообразии творческих проявлений писателей, художников, философов и историков. Думаю, что поймет современный читатель, почему автор сочинения «В поисках грустного беби» Аксенов так ненавидит Распутина и Бродского.

P.S. По выходе в свет этого письма либерально-демократические элементы Советского фонда культуры во главе с назначенным на должность «совести нации» господином Лихачевым попытались вывести меня из членов президиума, отстранить от сопровождения крупной выставки частных коллекций в Венецию (а я был председателем Клуба коллекционеров), обвиняли меня в сотрудничестве с Ампиловым, которого я не знал и посейчас не знаю. И теперь, по прошествии пятнадцати лет, выбрасывают во всех без исключения газетах и журналах упоминание о той нацистской выходке Аксенова, будь то рецензия на последнюю книгу В. Распутина или реплика по поводу телепамфлета Сванидзе против декоративного революционера-циника Лимонова, где борцом с нацизмом предстает на всех каналах сервируемый Аксенов. Такова уж она, демократия российская, сотворенная ярославским господином Яковлевым, многие годы игравшим роль несгибаемого ленинца. Раньше его цековское ведомство водило нас всех на поводке с помощью правоохранительных органов, а сегодня функции либеральных держиморд взяли на себя вопящие на каждом углу об ущемлении свободы слова верные яковлевские клевреты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.