Глава 3. Великий кризис XIV в.: от феодализма к капитализму

Рабовладельческое общество, как отмечали многие исследователи, подарило нам государство. Оно защитило интересы собственников, постепенно превратившись в машину сохранения эксплуататорского строя. Оно обзаводится поставляющей рабов армией, судами и тюрьмами. Однако как показывают столетия римской истории, предшествовавшие кризису III в., государство это нашло (не без признаков революции) способ стабилизировать общество и расширить класс рабовладельцев, создав заодно широкий рынок. Государство не только установилось, но и стало ареной борьбы различных группировок, включая партию сословия всадников и плебса. Эта борьба привела к появлению упорядоченной бюрократии, сводов законов и строго установленных налогов. Она пережила кризис III в., трансформировалась, но не исчезла, а была сломана или ослаблена в других частях бывшего «римского мира» в более позднюю эпоху.

В VII веке Европа окончательно пришла в состояние упадка. Он коснулся городов, ремесел и торговли. По всей видимости, еще более упала производительность труда. Но новый тип хозяйственных отношений дал позднее возможность ее роста вместе со всем развитием общества. Распалась не только Римская империя. Распался Китай. В 220–280 годах здесь боролись три государства (эпоха троецарствия), к этому моменту страна была разорена восстаниями и междоусобными конфликтами. В 184–204 годах в Китае развернулось мощное Восстание желтых повязок. Это было грандиозное по масштабам народное выступление. Оно было направлено против китайского издания колоната, закрепления земледельцев за «сильными домами». Условиями движения были истощения почв, голод из-за неурожаев и чума. Происходило усиление знати и ослабление императорской власти (династия Хань). После его подавления император был убит, а полководцы империи вступили в борьбу друг против друга. В 265 году была установлена единая династия Цзинь, но на севере страны возникло 16 варварских государств (304–439). Их создали пять племен. Все это напоминало ситуацию в Римской империи после кризиса III столетия. И, как и в Европе, в Китае ощущалось давление извне. С начала IV в. начались мощные вторжения племен с севера. Это и обусловило переход от трех государств к общей державе Цзинь. Однако она не обеспечила устойчивости власти, стабильности общественной жизни или удачных реформ.

В 420 году Китай накрыла новая волна кризиса. Государство распалось. Период с этого момента по 589 г. обозначается как время южных и северных династий. Характерно, что, как и в Европе, примерно в одно с ней время, Китай распался на протофеодальные государства. Третий – седьмой века – эпоха экономического упадка. Земли пустели, деградировала культуры их обработки на огромных территориях, особенно на севере страны. Вместе с тем возникла угроза вторжения в страну тюрок. Они создали в середине VI в. огромную кочевую империю. Угроза новых бедствий помогла династии Суй объединить Китай. Были сконцентрированы ресурсы, часть из которых пошла на укрепление Великой Китайской стены. Империя базировалась на труде закабаленных крестьян. Такой способ мобилизации человеческих ресурсов провоцировал восстания и не мог защитить государства от тюрок.

Династия Суй была свергнута в результате заговора. Вспыхнула гражданская война. Новая династия Тан смогла установиться при поддержке кочевников в процессе подавления крестьянских восстаний и сепаратизма феодалов. Она опиралась на степняков и военное сословие держателей земли, первоначально в основном северян. Они получали налоговые льготы и должны были нести службу в территориальных войсках (Фубин). Имелись постоянные и вспомогательные войска. На их наем и содержание нужны были деньги, а значит, требовалась система их сбора. Династия создала обширную бюрократию. Чиновники рекрутировались в нее на основе экзаменов. Для взимания налогов были определены численность населения и размеры его имущества. На 609 год имелось 9 млн домовладений и 50 млн жителей[23]. Позднее население еще выросло в процессе экономического подъема.

В Европе Византийская империя шла тем же путем. Казалось, на этот пусть встала франкская империя Карла Великого и возникшая после ее распада Священная Римская империя. Однако производительность в сельском хозяйстве Китая, в силу природных условий, была значительно большей, чем в Европе. С другой стороны, Китай и континентальные евразийские страны периодически подвергался нашествиям кочевников. Фактор кочевых империй играл огромную роль, то мобилизуя общество, то отдавая его под власть сильного степного народа. В результате, как это видно из средневековой истории Китая, Центральной Азии и Ближнего Востока, феодальная раздробленность то возникала, то преодолевалась. В итоге же она не приобрела тех черт, что имела в Европе. Бедный европейский феодализм, таким образом, смог в плане социальных структур и отношений уйти гораздо дальше богатых восточных держав уже к XIII в.

Европейская раздробленность была сродни раздробленности греческих полисов. Она была необходимым условием ускорения хозяйственного, технического, культурного и научного прогресса, поскольку давала достаточно свободы личности в условиях постоянного соперничества государств. Европа максимально использовала возможности новой – феодальной – системы, вновь показав предел возможностей формационной эпохи, как Римская империя показала вершины развития общества на основе эксплуатации рабского труда. Структуры феодального общества также достигли максимума развития в Европе. В условиях меньшего плодородия почв только формирование феодальной лестницы европейского образца (с мелкими вассалами-рыцарями в ее основе) давала возможность наиболее эффективной и притом сравнительно мирной эксплуатации крестьян. Лишь кризис XIV в. породил в Европе волну крестьянских восстаний. Разделение природными преградами областей этой части Евразии привела к созданию множества государств на площади близкой к той, что занимал Китай. Изобилие водных путей способствовало развитию государств в условиях долгого соперничества. Таким же образом конкурировали города, различные подходы к управлению и ведению войны. Таковы были основы европейского «чуда», которые отмечает Павел Уваров и другие российские ученые[24].

Бедность европейского общества постоянно подталкивала знать и купечество на поиск новых путей к богатству, не связанных с эксплуатацией труда земледельцев. Одним из решений была распашка новых земель, другим – крестоносная экспансия на Восток, включая и европейский восток.

Феодалы Западной Европы поощряли торговлю, стараясь заводить рынки и ярмарки. В борьбе с жадной до денег и легкой на злоупотребления королевской властью они вступали в блоке с городами. Так было в Англии, где в 1215 г. бароны заставили короля Иоанна Безземельного подписать «Великую хартию вольностей». В борьбе немалую роль сыграли купцы и города. Они получили и свои выгоды. Еще более интересен и важен для развития Европы пример борьбы итальянских городов против власти германских императоров, особенно активной в XII–XIV вв. Города вели эту борьбу во главе с Папой Римским. Их партия получила название гвельфов, ее противники назывались гибеллины. Победа гвельфов, как бы ни порицал их Данте, предопределила великую роль Италии в XV в. Однако еще до этого северная часть страны сделалась центром европейского капитализма. Таким образом, борьба против архаичной централизации были способом развития новых отношений.

Когда в ряде передовых стран нужда в централизации возрастет, монархи должны будут искать опору в представителях сословий. Так появится английский Парламент и французские Генеральные штаты. Распределение мест (большинство имели светские и церковные феодалы) в этих новых органах власти отражало классовый баланс сил. Много позднее его поставят под сомнение революции, прежде же буржуазия найдет опору в сильной, а потом и абсолютной монархии. Монархия эта не будет аналогом азиатской протофеодальной или полуфеодальной деспотии. Она возникнет совсем в иных исторических условиях. Подготовлены же они будут развитием феодализма.

Основу производственных отношений в развитом европейском феодализме составили собственность помещика (феодала) на землю и неполная собственность на работника крестьянина. Последний имел домашнее хозяйство, простейшие орудия и скот. Это создавало некоторую заинтересованность его в труде. Но у крестьянина не было основного средства производства феодализма земли. Она принадлежала феодалу. Зато он был избавлен он военных обязанностей. К XI–XII векам сословная система прочно вошла в жизнь Европы, хотя переход из одного сословия в другое не был закрыт. Европейское общество отличала относительно высокая социальная мобильность. Крестьянин мог уйти в город и избавиться от феодальной эксплуатации. Помогал улучшить жизнь и переход на новое место, где можно было заключить договор с хозяином земли. Так происходило заселение многих областей Восточной Европы. Позднее, как отмечал Михаил Покровский, уходя от феодальной эксплуатации, крестьяне добрались до пустынных берегов реки Волги.

В «золотой век» европейского феодализма за пользование землей крестьяне несли повинности. Часть земли крестьяне обрабатывали самостоятельно, отдавая долю результатов своего труда феодалу (оброк). Ту часть земель, что оставил за собой феодал (как правило, лучшую), тоже обрабатывали зависимые крестьяне, они также работали в других областях хозяйства господина. Например, их труд использовался в строительстве замков. Работу на феодала принято называть барщиной. Постепенно по мере развития орудий труда, роста городов и распространения товарно-денежных отношений доля оброка в Западной Европе возрастала, а доля барщины сокращалась, пока последняя не исчезла совсем, а первая не была заменена в большой мере денежным оброком взамен натурального. Процессы эти были характерны для Европы XIII–XIV вв. и отражали развитие денежных отношений и рынка. Однако развитие капитализма в странах Западной Европы привело позднее ко «второму изданию» крепостного права в Центральной и Восточной Европе. Здесь в XVI–XIX вв. барщинное хозяйство являлось товарным. Собственник крестьян был заинтересован в эксплуатации их на своей земле. Ему было малоинтересно повышение эффективности крестьянских хозяйств, что отличало эпоху классического феодализма, когда (вплоть до кризиса XIV в.) было мало крестьянских восстаний. Интерес помещика привел к восстановлению или усилению личной зависимости крестьян.

«Второе издание» крепостничества имело место за границей средневековой истории. Оно произошло вне феодализма как формационной эпохи – в эру торгового капитализма, наступившую в результате кризиса XIV в. До ее начала трудно отыскать не только мощные крестьянские восстания, но также важные сведений для понимания рыночных кризисов. На этом фоне пример кризис III в. выступает не только драматичным примером экономической истории, но и примером кризиса, из которого рыночное хозяйство не смогло выйти с победой. Римский «капитализм», имевший аграрную основу, пал. Наступило время римского «феодализма». Однако было бы неверно делать из этого апокалипсический вывод для современности. По итогам начавшегося в 2008 г. кризиса не мог выйти ни новый феодализм, ни новое Средневековье, сколько бы этим не пугала желтая пресса. Миру также не грозила гибель трети населения в результате эпидемий – спутников кризисов III и XIV в.

Первый по научной важности вывод, который можно сделать из двух этих кризисов, упредив рассмотрение событий XIV в., таков: смена формационных эпох, где имеет место эксплуатация человека человеком, происходит под влиянием огромной силы экономических потрясений. Не борьба классов рождает эти кризисы, а они дают ей толчок. При этом господствующий класс не погибает, будучи сброшенным угнетенными слоями, как этого следовало бы ожидать в соответствии с вульгарно-марксистским пониманием истории, а видоизменяется. Под влиянием кризиса III столетия класс рабовладельцев в сельской местности стал классом, эксплуатирующим лично свободного работника, самостоятельно ведущего хозяйство. Этот вид работника (колон) произошел от свободных (на основе договора) арендаторов, а также из массы рабов. Римские законы привязывали колонов к земле и хозяевам, но не отменяли в сути своей феодальных отношений колонов и собственников земли – магнатов.

Ни кризис III, ни кризис XIV в. не развивались по логике: спад, осознание его причин, продуманные действия власти по перестройке экономики и устранению преград роста. Такая реакция на кризисы стала возможной лишь в XX столетии, и то под влияние Великой депрессии 1929–1933 гг. В предшествовавшие же капитализму эпохи государство и правящий класс были способны самое большее на защиту своих структур и материальную подпитку за счет угнетенных слоев. Кризис, таким образом, обрушивался на общество как стихийное бедствие, как невидимый и непостижимый ураган. Он надвигался тихо, порождая медленное ухудшение жизни трудящихся, а после – эпидемии, гонения на недовольных членов общества и войны. Реакцией «низов» становились восстания. Они направляли свой удар на несправедливости без понимания того, что же породило ее в столь вопиющем виде и почему ранее терпимая эксплуатация, налоговый и прочий гнет вдруг стали столь тягостны и возмутительны.

Кризис преодолевался стихийно, путем болезненных трансформаций в обществе и изменения характера власти. Но было еще кое-что важное, о чем стоит упомянуть вновь. Кризис III в. не был преодолен, как преодолеваются промышленные кризисы при капитализме. Он обрушил экономику. Ее стабилизация при императоре Диоклетиане (284–305 гг. правления) произошла на основе принятия изменений в экономике. Бюрократия умножилась в силу роста значения натурального хозяйства. Империя отказалась от полностью наемной профессиональной армии, посадив на землю большую часть солдат и сохранив как оплачиваемых профессионалов лишь мобильные, полевые войска. Последующая натурализация хозяйства в IV–V вв. ослабила этот контингент, что фактически привело к замене его нанятыми на время отрядами варваров.

Кризис XIV столетия Европе удалось преодолеть без упадка городов, запустения торговых путей и развала рыночных отношений. В отличие от кризиса III в. ростки капитализма пробили себе дорогу. То, как это произошло, должно рассматриваться нами в качестве смены формационной эпохи с присущим этому процессу изменением социально-экономических отношений и политических конструкций, пусть даже феодальные отношения в деревне исчезли тогда только в ряде областей Северной Италии и Фландрии и лишь там возникли вполне буржуазные государства. Однако европейский (фактически же мировой) капитализм обрел свой первый центр. Он укрепился уже не в отдельных областях, но в некоторых небольших государствах, таких как Флорентийская и Венецианская республики.

Детищем кризиса были некоторые буржуазные революции и народные выступления. Они сыграли немалую роль в формировании европейского мира XV–XVI вв. и происходили под влиянием волн экономического кризиса.

Ранние буржуазные революции в Европе можно отследить еще в XIII в. Во многих вольных городах буржуазия находилась у власти и ранее. Но особое значение в утверждении торгового капитала во власти имела борьба гвельфов и гибеллинов в Италии XII–XIV вв. В конфликте римских пап и германских императоров первая партия стремилась ослабить императорскую власть, что было выгодно Риму, а вторая – сохранить господство императоров. Ряд городов Италии, включая Геную, поддерживали то одну, то другую партию. В итоге они все равно воспользовались освобождением региона от власти императоров.

Борьба за освобождение Италии из-под власти феодального монарха была очень важна для развития капиталистических отношений. Флоренция и некоторые другие города в этом процессе пережили свои буржуазные революции. В ходе них прослеживаются демократические взрывы, термидоры в виде установления власти богатых горожан (в союзе с землевладельцами) при подавлении народных движений, периоды героического «бонапартизма», своеобразные реставрации «аристократического» правления и движение за восстановление пусть умеренной, но республиканской формы правления. Фазы эти внешне хаотично чередуются. Вызвано это, видимо, волнами кризиса и военно-политическими обстоятельствами.

В XV веке всюду мы находим тираническую власть или олигархические республики. Связано это как с успехом развития экономики Северной Италии, где богатая часть буржуазии усилилась и полностью овладела государством в условиях относительной социальной стабильности (кризис миновал), так и с изменением окружения. В других странах Западной Европы города и монархи находят общий язык. В результате возникают единые рынки, местные купцы и производства получает протекцию. Складывается тип власти и классового консенсуса, который станет типичным для всех веков торгового капитализма. К такому же результату приходит и гуситская революция в Чехии. Начавшись как широкое антифеодальное, антигерманское и антикатолическое движение, она в итоге создает протестантскую монархию с опорой на буржуазию и связанную с рынком знать. Однако успех революций в Чехии и Тоскане (создание большой Флорентийской республики) не гарантировал сохранение преимуществ. Не избавил он и от возрождения феодальных отношений. Случилось это по мере того, как крупные монархии провели свои буржуазные реформы: создали сильную бюрократию, постоянные наемные войска с сильным национальным компонентом, упорядочили таможенную и денежную политику. Случилось это под влиянием мощных народных движений как в городе, так и в сельской местности. Во Франции важную роль сыграла Парижская коммуна под началом Этьена Марселя в XIV в. Но движение это не переросло в революцию, подобную тем, что пережила Флоренция. Парижская буржуазия стремилась скорее к сделке с королем, чем к созданию государства нового типа на большой территории. К этому через внутреннюю борьбу и войны с соседями пришла Флоренция. Успех этот оказался временным: потеря Северной Италией своего центрального для экономики Европы знамения привела к обратному движению. Не только Флоренция, но Милан, Венеция и даже Папское государство были вынуждены возвращаться к уже, вроде бы, побежденным старым отношениям. В результате откатившейся назад и потерявшей прежнее международной значение Италии в XIX в. потребуется новая модернизационная революция.

Это никак не отменяет исторической важности первых, во многом достигших цели буржуазных революций – победивших в XIV–XV вв. Особенно интересен пример Флоренции. Здесь в 1292–1293 гг. под напором массы цеховых ремесленников и торговцев прошли конституционные реформы Джано делла Беллы. Магнаты были лишены власти и даже избирательного права. Республика вела борьбу за расширение своей области и начала искать опору во внешних феодальных силах, в результате ее сеньором стал сын неаполитанского короля Карл Калабрийский. После его смерти республиканская форма управления была восстановлена, борьба партий возобновилась с новой силой. Как только города почувствовали, что Германская империя более не угрожает, началась война против Папского государства. Она вошла в историю под названием Войны восьми святых (1375–1378) и была направлена против усиления Рима, стремившегося расшить свое государство и с помощью протекционизма показать соседним государствам экономическую целесообразность вхождения в его состав. На деле независимость в условиях отсутствия внешней угрозы была для них экономически выгодней. Флоренция соединилась с Миланом, создала совет восьми «святых» по ведению войны. К союзу присоединилось порядка 80 городов. Никто не испугался интермедиата и проклятий с церковных кафедр. Привлеченным к делу наемникам это было совсем безразлично. Война поспособствовала началу Великого западного раскола церкви (1378–1417), когда истинных пап оказалось сразу несколько. Когда мир между городами и Римом был заключен, Флоренция и другие города могли подвести итоги всей борьбы за независимость от Священной римской империи германской нации и Рима.

Война усилила экономические проблемы Флоренции и подорвала веру в неизменность якобы божественно правильно устроенного мира. В июле 1378 г., после мятежей враждующих партий, в городе вспыхнуло восстание чомпи, вошедшее в историю как едва ли не первое мощное выступление пролетариата, рабочих шерстяных мастерских, ни в какие цеха не объединенных. Владения республики к тому времени включали почти на всю Тоскану, за исключением Пизы – важного для торговли порта. Цеха и участие в правительстве – вот чего желали восставшие. Они добились создания трех цехов (красильщики, портные, чесальщики шерсти), права избирать трех из девяти приоров республики. Это прорыв низов в политическую элиту. Восстание было подавлено при участии других цехов. Цех черпальщиков был распущен. В этой точке флорентийская революция, видимо, завершила свое восхождение. А 1382 год принес мятеж магнатов. Они отстранили младшие цеха от управления. Власть вернулась к старшим цехам. Так республика стала олигархической.

В дальнейшем разворачивается борьба Флоренции с Миланом, где род Висконти установил сильную власть. Владения Милана окружили Флоренцию, и даже Пиза была в их числе. Флоренция героически боролась за независимость, а в ходе войны 1405–1406 гг. получила Пизу. Власть над этим портом укрепила позиции правящей крупной буржуазии, ведшей торговлю, владевшей мастерскими, банками и землями. На смену череде оборонительных и экспансионистских войн пришло сравнительно мирное правление банковского дома Медичи. Оно было подготовлено, с одной стороны, успехом всей прежней политики, с другой, достижением ее предела. Смене власти способствовала неудача в последней войне с Миланом за Лукку (1429–1433). Она показала, что «бонапарт» республики – ее правитель Ринальдо Альбицци – довел бюджет до огромного дефицита и не может более выигрывать в войнах, как его отец Мазо Альбицци, также державший в руках олигархическую республику.

Установление власти Медичи можно считать своеобразной реставрацией в рамках одной из первых буржуазных революций. Экспансия закончилась. Все было сделано для обеспечения длительного мира, пусть это и потребовало еще раз сразиться с Миланом в союзе с Венецией. Висконти были окончательно вытеснены из Тосканы, а власть в Милане не без помощи флорентийцев перешла в руки кондотьера Франческо Сфорца. Для обеих держав настал «золотой век». Экономика Флоренции при этом обрела окончательные черты: капитал сдвинулся от производства к финансовой деятельности. По сути, Флоренция надолго стала главным финансовым центром Европы. Вместе с Миланом, осуществившим подобный переход, она по итогам великого кризиса XIV в. образовала центр всей системы торгового капитализма. Производство было во многом уступлено другим странам, более крупным, но менее развитым. В итоге же именно они – королевства Пиренейского полуострова, Франция, Англия и австрийское государство Габсбургов – изменили статус этого центра и заняли положение соперничающих центров торгового капитализма.

Замечательную картину всех этих событий дают «Новая хроника, или История Флоренции» Джованни Виллани, «История Флоренции» Никколо Макиавелли, «История Флоренции» Джона Наджеми и другие работы далекого прошлого и близкого к нам времени[25]. Однако историки видят в первую очередь сами событий, тогда как интересно и то, почему они привели к определенному финалу. Флорентийская революция закончилась неудачей в том смысле, что она не позволила стране закрепиться в положении буржуазного центра на многие века. В конце XV в. в Италию пришли французы, за ними появились испанцы и германцы. По сути, державы полупериферии явились с оружием для того, чтобы взять центр европейской экономики в свои руки. Это привело к «славной революции» во Флоренции: республика была восстановлена и попыталась спасти особое положение страны в европейской экономической системе. Она пыталась быть более эффективной в политическом и военном плане, чем нагрянувшие в страну с наемными армиями монархии. Это проблемы замечательно отразил Макиавелли в работах «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» и «О военном искусстве»[26]. Как сделать республику сильнее, какую стратегию выработать, как наилучшим образом использовать ее людские и материальные ресурсы в условиях постоянных внешних вторжений в Италию и разгрома Милана? Успехом усилия не увенчались. Не помогла и попытка относительно мягко вернуть к власти Медичи (1512–1527). Это привело к взятию страны под контроль Папой и народному восстанию 1527 г. Республика была окончательно уничтожена в 1532 г. после успешной осады Флоренции имперскими войсками. Последовали казни и высылка республиканцев. Медичи вернулись к власти. Статус их в международной системе был намного ниже, чем в XV в. Флоренция осталась городом банкиров, но ее значение резко упало. Тоскана была обречена на деградацию. Таков был финал самой яркой и глубокой буржуазной революции, вызванной кризисом XIV в.

Успех австрийских Габсбургов, французской, испанской и английской короны оказался возможен благодаря рыночным изменениям. Собственники земли с аристократическими корнями и без оных (посткризисное дворянство) не исчезли как «пережиток феодализма», а уверовали в рынок. Это помогло создать новую основу для возражения сильной государственной власти. В итоге только две страны в эпоху торгового капитализма – измененные революциями Нидерланды и Англия – полностью ликвидировали феодальные отношения, никогда не возвращаясь к ним как государства старого центра. В остальном центр мировой экономики торгового капитализма активно опирался на такой ресурс, как зависимые крестьяне.

В XIV–XV веках в наиболее развитых областях Европы землевладельцы спрашивали с зависимых крестьян только деньги, возвращая их в состояние римских арендаторов. Те могли бежать в города, а новая форма отношений являлась выгодной. В других местах феодалы принуждали крестьян самих выращивать товарные культуры или работать на землях хозяина. То были уже признаки «второго издания» крепостного права, как охарактеризовал этот процесс Энгельс. Примеры такого рода практики дают германские земли, Речь Посполитая, Венгрия, Дания, а позднее и Россия. Возрождение зависимости земледельцев пережила и Северная Италия, некогда так преуспевшая и давшая пример первых буржуазных революций, по сути своей, модернизационных. В деталях о великих революциях, начиная с эпохи, последовавшей за кризисным переворотом XIV в., речь пойдет во второй части книги. То были революции, случившиеся после создания европейцами мирового рынка.

В последовавшую за кризисом-революцией XIV в. эпоху причиной нового закрепощения крестьян в ряде областей всякий раз являлась ориентация дворянства на растущие иноземные рынки сбыта зерна, конопли, льна и других культур в Западной Европе. Вместе с ориентацией на рынок пришло широкое потребление дворянами привозных и местных товаров, доходившее до мотовства. Купечество активизировало накопление и поиск возможностей выгодного вложения денежных средств. Тут годилось все, что обещало прирост состояния, включая и финансирование государства. Наступила эра торгового капитализма. Она продлилась до кризиса 1770-х гг., одного из самых важных в мировой истории и имевшего не только экономические последствия, но также народные восстания и революции[27]. В результате капитализм был обновлен и стал промышленным. Развитие же его продолжилось и после потрясений 2008 г. и последующих лет, когда неолиберализм сменился новым меркантилизмом.

Общую картину проблем и потрясений 1300–1400-х гг. дает в первом томе книги «Мир-система Модерна» Иммануил Валлерстайн. Он пишет: «Мы рассмотрели кризис западного феодализма XIV–XV веков как основу, прелюдию европейской экспансии и экономического роста XVI века». По его оценке, проблемы климата, почв и эпидемий не была первичной для кризиса[28]. Валлерстайн анализирует позиции ряда ученых и приходит к выводу, что все эти явления стали факторами кризиса, но не были его первопричинами. Суть же кризиса не может быть сведена к ним. «В промежутке между 1150 и 1300 годами рост в Европе происходил в рамках феодального способа производства – это была одновременно географическая, торговая и демографическая экспансия. Примерно между 1300 и 1450 годами на тех же трех уровнях (география, торговля, демография) происходило обратное движение». По мнению ученого, «сжатие, следовавшее за экспансией, стало причиной «кризиса», который был заметен не только в экономической, но и в политической сфере, где двумя главными симптомами этого кризиса стали междоусобные войны между знатью и крестьянские восстания». Кризис коснулся и культуры[29]. Но главным было «создание сравнительно сильных государственных аппаратов там, где появятся государства центра (ядра) капиталистического мира-экономики»[30]. Добавим – буржуазных аппаратов, лишь внешне походивших на бюрократию деспотий Востока, но рожденных из совершенно иных социально-экономических обстоятельств.

Ввод Валлерстайна таков: «кризис феодализма» одновременно был и отражением конъюнктуры вековых трендов, и собственно циклическим кризисом, и климатическим спадом»[31]. Стоит уточнить: феодализм оказался уничтожен как политическая система, но экономически в своих «пережитках» был поставлен на службу капиталистическому развитию.

Многие события XIV в. рассмотрены в работе Бориса Кагарлицкого «От империи к империализму». Сделанные наблюдения помогают уловить характер более поздних связей торгового капитала и торгового феодализма. Кагарлицкий подчеркивает, что частное предпринимательство не формировалось стихийно. Достигнув определенной зрелости, средневековая буржуазия (крупный торговый капитал) вступила в союз с властвующей знатью. Направляемое интересами негоциантов и дворян, прочно вошедших в рынок, государство устремилось завоевывать новые зоны планеты и принуждать подданных к участию в товарном обмене. Эта особая роль государства определила будущие успехи Европы в деле покорения мира и развития капитализма[32]. Как и в другой своей книге «Периферийная империя», Кагарлицкий следует за Валлерстайном, а вместе с тем продолжает дело Михаила Покровского, крупнейшего русского историка-марксиста, посмертно «разоблаченного» и осужденного сталинскими идеологическими работниками[33].

Не протестантская мораль или приверженность свободной конкуренции делает Запад мировым гегемоном, а соединение государства и капитала. Так создаются первые торговые монополии, которые лишь спустя столетия (в конце XVIII в.) начнут уступать свои позиции напору сторонников свободной торговли. До этого момента большие акционерные компании преобразуют мир. Их деятельность фактически создаст мировой европоцентричный рынок. Но для того чтобы это стало возможным, Европа должна была выйти из кризиса XIV в. более сильной в техническом плане. Это и произошло. Но произошло не само собой, а в результате общих успехов научного и культурного развития Европы, о чем немало сказано в работах Фернана Броделя.

Каким же был этот кризис?

Кризис XIV в. был вызван аграрным перенаселением Европы. Почвы были распаханы и зачастую истощены, многие леса исчезли в результате их постоянного «ограбления». Таковы были результаты экстенсивного экономического развития, замечательно описанного Эдмоном Поньоном[34]. Сельское хозяйство, насколько могло, уже применяло такие новшества, как колесный плуг, трехполье и тесное соединение земледелия со скотоводством. Пшеницу убирали серпом, а оставленную на полях солому поедал рогатый скот, заодно удобряя почву своим навозом. Человек средневековой Европы существовал сообща с животными многих видов. Они давали разные продукты: мясо, молоко, кожи, шерсть, жилы и щетину. Отходы не пропадали. Их поедали свиньи, значение которых возросло по мере увеличения ориентации хозяйств на нужды города. Во многом сама кормилась и домашняя птица. Все это не спасло миллионы сельских жителей от голода, когда климатические условия в Европе ухудшились. Насупил очередной пессимум (климатическое угнетение, похолодание), вошедший в историю под именем малого ледникового периода. Все проблемы сразу обострились. Выяснилось, что города слишком людны, а деревня недостаточно производительна и (также было в III столетии) нет быстрых решений, чтобы изменить ситуацию.

Наступил кризис. Голод и чума 1346–1353 гг. придали ему поистине апокалипсические черты. Естественно, хронисты не сообщали о нем – как целостное явление он для современников не существовал. Даже сейчас еще не выделены его волны, не исследованы многие частные причины и вызванные ими изменения. Нельзя точно сказать, когда этот кризис завершился. Однако очевидно: Европа обрела по его итогам в XV в. не только деятельный союз капитала и феодалов, жаждущих расширить торговые горизонты, но и технические новшества. Одним из них была португальская каравелла-латина (caravela latina). Явным был прогресс в мореплавании и сопутствующих ему науках.

Крайне важным оказалось развитие технологии добычи и обработки металла. Улучшились способы плавки железа, производимой в печах. Туда воздух направлялся с помощью мехов. В движение их приводила водяная энергия. Появились механические молоты[35]. Они давали серьезные преимущества при ковке металла и повышали ее качество.

Когда Фернандо Магеллан взял с собой в экспедицию груз дешевых немецких ножей, он погрузил на суда и нечто большее – цену производства изделий из железа. Добыча руды, выплавка и ковка являлись направлениями технологического прогресса в Европе, обеспечившими преодоление кризиса XIV в. Вышедший из него торговый капитализм может быть назван детищем гидравлического молота, появившегося в тот период, тогда как промышленный капитализм был назван Карлом Марксом детищем паровой машины.

Порох и пушки, мощные арбалеты и цельнометаллические доспехи также входили в арсенал посткризисного времени. То были инструменты, при помощи которых разговор «о торговле» в любой части мира становился более серьезным. Добыча и обработка железа обернулись не только восхищением полученными изделиями в развитых средневековых странах – Индии, Китае и Японии, а также ужасом для индейцев, но и улучшением средств производства. Металлические изделия в Европе становились дешевле и доступней для крестьян. Это в конечном итоге повышало эффективность сельского хозяйства. Союз феодального государства и торговой буржуазии на Западе не мог бы сложиться без материальной основы просто в силу чумы, продолжительных войн, мятежей и усталости от хаоса. Эта материальная база была. Без нее повышение ценности работника, в немалой мере из-за убыли населения во время эпидемий, не привело бы к развитию свободного труда, а обернулось бы новым закабалением, как это было по итогам кризиса III в. В этом плане итоги внешне сходных кризисов были для Европы различными.

Кризис XIV в. улучшил государственную машину, побудил к созданию профессиональных и дисциплинированных наемных войск. Уже в начале XVI в. они были пущены в дело Францией, Испанией и Священной Римской империей в интересах взятия под контроль богатейшей и долгое время остававшейся центральной для европейского капитализма Северной Италии. Это стало возможно благодаря тому, что менее развитые хозяйственно, чем государства этого региона, державы по итогам кризиса XIV в. обладали современной финансовой системой, лучшими войсками (например, жандармы, швейцарская пехота, современная артиллерия и шотландские лучники Франции), а также более сильным и амбициозным блоком торгового капитала и ориентированной на рынок знати.

Ухудшение климата после 1300 г. помогло промышленно-торговому развитию Европы и ускорило внедрение новых технологий и общественных правил. Именно по итогам этого кризиса Западная Европа превратилась в центр мировой системы, ее лидера, сердцевину расширяющейся глобальной экономики. Что же касается Италии и Фландрии, то эти регионы недавнего центра местного европейского капитализма оказались к 1500 г. всего лишь ценными областями более сильных игроков – монархий Франции и Испании. К этому моменту известный европейцам мир необычайно расширился, чему помогли новые океанские суда, а также различные технические средства и знания. Во всем этом и состояло революционное значение кризиса. В Евразии он имел место почти повсеместно, включая крах монгольской династии Юань в Китае, но лишь в Европе породил устойчивый блок двух богатых классов – землевладельческого и торгово-финансового.

Окончание кризиса принято относить к первым десятилетиям XV в. Был ли это кризис феодализма или Валлерстайн справедливо ставит это слово в кавычки в соседстве с понятием «кризис»? Вне сомнения экономические, социальные и политические потрясения в Европе положили конец феодализму как системе развития. Они выявили проблемы раздробленности и запустили процесс создания единых государств даже там, где их не было. Флорентийская революции была нацелена на превращение города-государства в державу с обширным сельским окружением и морскими портами. Аналогичную задачу, но в отношении менее развитых экономически областей в это время начали решать другие центры, включая монархов Франции и Московии. То была политика централизации на новой хозяйственной и технической основе. Развитие торговли и укрепление связей между ранее обособленными землями делало все это возможным. Потому феодализм как государственная форма, столь важная прежде для развития исчерпал себя и начал заменяться новой государственной системой. Это могла быть тирания или узкая олигархическая республика в буржуазной Италии, централизованная монархия в регионах с огромным по численности зависимым сельским населением или нечто среднее, как в Чехии после гуситов. Все это включало в себя феодальные отношения, но ставило их в подчиненное положение. Феодальная формационная эпоха с тем была закончена, и настало иное время.

Кризис XIV в. изменил мир посредством преобразования Европы. Здесь ранее возникли передовые формы эпохи рабовладения, а после развились передовые формы феодализма. На этой основе и был совершен переход к торговому капитализму. Весь остальной мир должен был в открывшуюся эпоху подчиниться этой европейски выраженной тенденции развития.

Краткое обобщение. Феодализм смог максимально реализовать свой потенциал в Европе, что случилось благодаря раздробленности, а ее преодоление происходило уже на базе усилившихся буржуазных отношений и под влиянием нового великого кризиса; кризис XIV в. дает еще один пример смены формационной эпохи, где существовала эксплуатация человека человеком. Этот кризис являлся социальной революцией, экономические потрясения огромной силы дали в XIV–XV вв. толчок буржуазному (включая научно-техническое и культурное) развитию Европы, что сделало ее центром мирового рынка, а феодальная знать и купечество создали здесь блок.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.