ПРШИБРАМ

ПРШИБРАМ

Было прохладное весеннее утро. В лагере подрывники готовились к ночной диверсии, и местную разведку встречал Виктор.

— Кругер готовит второе наступление на партизан, — оповестил Индра. — На этот раз облава намечается в направлении другого лагеря, где собраны пленные.

Это были последние сведения из кабинета Кругера, которые передавал Крижек.

Соединение немедленно начало отходить в глубь леса. Самое тяжелое положение было с госпиталем. Погода стояла пасмурная, дождливая. В палатках разместили раненых, а бойцы даже не успели выкопать себе землянки. Они заняли оборону около высотки. Подрывники пошли на диверсию к железнодорожному мосту под Вишневой.

Олешинский решил заманить карателей в глубь леса и там дать бой. Последними вышли из лагеря связные. Не успели они дойти до штабного отряда, как услышали собачий лай.

Несколько власовцев и эсэсовцев торопились за овчаркой к покинутому лагерю. Впереди бежал долговязый обер-лейтенант. Он ругался и размахивал автоматом, подгоняя солдат, которые не успевали за своим командиром.

Вот овчарка выскочила на то место, где еще утром были партизаны, и, неистово лая, стала разгребать недавно копанную землю. Ей помогали солдаты. Добычей оказался старый брезент, пустые диски из автоматов и ненужные вещи. Солдаты сначала с ругательствами потоптали все ногами, а потом сложили в кучу и подожгли.

Как только над лесом поднялся столб черного дыма, заговорили партизанские пулеметы. Бой продолжался несколько часов.

Власовцы не торопились удирать, надеясь на подкрепление. Этого подкрепления ожидали и хлопцы Эмиля в Малой Буковой. Они заминировали дороги к лесу и заняли боевые позиции. Малая Буковая впервые вступила с врагом в открытый бой.

И вторая облава полковника Кругера потерпела поражение.

Под Малой Буковой дорога раздваивается: одна ведет направо, другая — налево. После разгрома гитлеровцев и власовцев, которые принимали участие во второй облаве, штаб соединения «Смерть фашизму!» перебазировался в Малую Буковую. На развилке дорог Олешинского встретил Вацлав Крижек. Он был в гражданском, но, как всегда, стройный и подтянутый.

— Товарищ капитан, — сказал он, поздоровавшись, — прибыл в ваше распоряжение. Едва удрал. Кругер дал приказ арестовать меня.

— Очень рад, товарищ Крижек, что вы прибыли. Ваша «работа на немцев» очень нам помогла, — Олешинский тепло улыбнулся. — Долго будут гадать, кто им бил горшки. У вас радостное настроение, наверное, подготовили все для работы штаба в Буковой?

— Это еще до меня сделали Эмиль с Ружечкой и Тышляром. А в доме пани Матисовой вас ожидает сюрприз.

Причиной радостного настроения всех был Олег, приехавший из Праги. Партизаны обнимали его, оглядывали со всех сторон, весело шутили по поводу его наутюженного костюма и галстука.

— Был партизаном, а стал франтом. Ну и принарядился, настоящий лорд.

— Конспирация… — отшучивался Олег, а в это время с противоположной стороны комнаты на него смотрели серые, счастливые глаза Либуши.

Друзья сели за стол. Олег оживленно рассказывал о том, как ему удалось связаться с пражским подпольем, и о плане подготовки восстания в Праге.

— Какой помощи просят товарищи? — спросил капитан.

— Оружия.

— Будет оружие, друг, будет. Наш штаб отныне тут, в Малой Буковой… Временно, — подчеркнул Олешинский. — Потом будем в Пршибраме.

Вошла захлопотавшаяся Ружена, стала расставлять тарелки, щеки ее краснели от радостного волнения.

— О, сыны мои, дети наши, как приятно видеть вас снова за столом. — Она уже обращалась к партизанам по имени: — Михаил, ты бы побрился.

— У меня, мамо, кроме ножа, ничего нет, — ответил Манченко, и все засмеялись.

— Гонза, ты же был мо?лодцем на весь Пршибрам, а теперь ходишь с бородой.

Поднялся Матисов:

— Не нужно, Ружена, корить бородатых, дай время, пекарь Матисов станет и парикмахером, а наши сыновья сразу помолодеют.

Снова стало тихо, партизаны слушают Олега.

— А как там гауляйтер поживает? — басом поинтересовался Карел Падучек. — Еще не смазывает пятки?

— Вчера гауляйтер выступал по радио. — Олег вышел на середину комнаты и артистически выбросил вперед руку: — «Немецкое командование имеет огромные силы. Они способны уничтожить врагов — большевиков!»

Все засмеялись. Даже у всегда сдержанного Крижека от смеха запотели стекла очков.

Капитан не спеша расстелил на столе карту. Командиры склонились над ней. Это совещание было штабу крайне необходимо. В соединение ежедневно прибывали люди, их становилось все больше и больше. Новые отряды рвались в бой, а оружия не хватало. В боях были захвачены немалые трофеи, но теперь две сотни автоматов и десяток станковых пулеметов проблемы решить не могли. Нужно было идти на большие операции, активно наступать и добывать оружие.

— Пршибрам, Пршибрам, — прошептало несколько голосов сразу.

Капитан поддержал друзей. Да, настало время выкуривать немцев из Пршибрама, очищать Пршибрамский округ от врага.

Гитлеровцы оказывали бешеное сопротивление, торопясь как можно больше навредить, суетясь, как загнанные звери. Если бы удалось захватить Пршибрам, парализовать врага в районах Инце, Гостомице, Мнишека, Добржиша, то фашисты оказались бы в крепко завязанном «мешке». Это понимали все партизаны. Но прежде всего необходимо было решить несколько задач: как взять город, как отрезать врага от Праги и лишить его возможности перебрасывать туда подкрепления, наконец, как овладеть оружием. Причем ни на минуту нельзя было упускать из виду, что у немцев и власовцев имелись еще большие силы.

— Да, следует хорошо продумать тактику, — осторожно заметил Володарев и раскрыл свою папку.

Он рассказал об обстановке в Пршибраме, согласно последним данным разведки и связных. На карте появились оперативные пометки. Штаб продолжал свою работу.

Около полудня пришел Индра. Вид у него был довольно забавный: автомат через плечо, гранаты вокруг пояса, весь в мазуте, от одежды несет бензином.

— Товарищ капитан, — вытянулся он в струнку перед Олешинским, — примите трофейный «мерседес». Мы с хлопцами его отремонтировали и отдаем в распоряжение штаба.

— Ремонт надежный? — спросил, едва заметно улыбаясь, Олешинский. — «Мерседес» не рассыплется?

— Ну что вы, товарищ капитан! Пусть Виктор скажет, мы с ним уже ездили…

— Но у нас, кажется, нет шофера, — заметил капитан разочарованно.

— Как это нет? — вскочил Гонза. — Петр Гошек — первоклассный водитель!

— Насколько нам известно, — откликнулся Володарев, — Петр — шахтер.

— Он мастер на все руки! — пробасил Карел Падучек и так хлопнул Петра по плечу, что тот даже согнулся над столом.

Гошек, не полагаясь на гарантии Индры, все же вышел осмотреть трофейный автомобиль. Возвратился он к друзьям с новостью. Пришли связные от Вацлава Рубешки и рассказали, что возле Вишневой сельская оборона задержала какой-то неизвестный чешский отряд. Узнав об этом, навстречу ему вышли ребята Эмиля. Скоро все должны были вернуться. И действительно, через некоторое время во дворе Матисовых появились командиры неизвестного отряда.

— Пусть заходят, — Олешинский одернул на себе гимнастерку и поднялся из-за стола.

Дверь открылась, и вошли несколько человек. Впереди вышагивал сухощавый, затянутый в английский френч незнакомец с большим перстнем на правой руке, в щегольски надетой полувоенной фуражке и до зеркального блеска начищенных сапогах на толстой подошве. Незнакомец явно хотел казаться выше, чем он был.

— Мирослав Гледичек, — высокомерно отрекомендовался он, — командир партизанского отряда. А это мои советники, представители англо-американского командования.

Фамилий их он почему-то не назвал.

Олешинский поздоровался и представил присутствующих. Затем повернулся к Гледичеку.

— Простите, а как фамилии ваших спутников?

— О, вы говорите на чешском языке? — делая вид, что не расслышал вопроса, расплылся в улыбке Гледичек. — Это очень приятно… — И он что-то быстро пробормотал своим коллегам по-английски.

— Я все же хотел бы знать, с кем имею честь? — стоял на своем капитан.

— Это мои советники, пан капитан, а их имен я не называю из соображений конспиративных… — Гледичек слащаво улыбнулся.

— Ну что ж, — пожал плечами Олешинский. — Чем могу служить, пан Гледичек?

— Нам бы хотелось, чтобы вы, наши союзники, поделились с нашим отрядом трофейным оружием. Весь округ знает о ваших успешных боях с врагами, все восхищены храбростью вашего соединения. Мы…

— Благодарю за комплимент, — нетерпеливо оборвал словоохотливого гостя капитан. — А разве вот эти советники не обеспечивают вас оружием? Ведь мы тоже кое о чем знаем.

— Безусловно, господин капитан, — заспешил снопа Гледичек, — но все-таки его нам не хватает, особенно теперь, когда все чехи поднялись.

— Гм… гм… — Олешинский почесал затылок. — Если так, то давайте, пан Мирослав, решим дело, как говорят дипломаты, на взаимовыгодных условиях. Мы вооружим ваших людей при условии, что они примут участие в одной операции…

— В какой? — нетерпеливо спросил гость.

— В одной, пан Мирослав, в одной… Для конспирации…

— Вы не доверяете нам? — с жаром выкрикнул Гледичек.

— Извините, но если командир появился в штабе с неизвестными военными и не хочет назвать даже их фамилий, то сам бог велит молчать о плане операции.

— Мне нужно посоветоваться, — занервничал Мирослав. И, не обращая внимания на присутствующих, заговорил со спутниками по-английски.

Крижек нетерпеливо поднялся, собираясь сказать что-то, но Олешинский жестом остановил его. Наконец гости наговорились.

— К сожалению, мы ничем вам помочь не сумеем. Мы не можем действовать без указания из Лондона. Нам приказано ждать удобного момента…

— Что-то вы долго ждете удобного момента, — вмешался Манченко. — Советская Армия уже бьется на улицах Берлина, война заканчивается, а они все ждут.

— У нас инструкция, — Мирослав развел руками.

Олешинский сурово оглядел гостей.

— Оружие мы даем только тем, кто идет в бой с фашистами, а вам оно пока не нужно.

Гледичек присмирел:

— Тогда прикажите, чтобы партизаны пропустили наш отряд.

— Не могу! — отрубил Олешинский. — Мы не хотим, чтобы в нашем тылу слонялись военные группы, которые еще вчера стреляли нам в спину.

— Так с союзниками не обращаются! — вскипел Гледичек.

Олешинский подошел к нему:

— Союзники должны воевать против общего врага, а вы выжидаете удобного момента.

Гледичек заморгал глазами, а его советники, которые, видимо, хорошо понимали чешский язык, растерянно переглядывались и бросали просительные взгляды на командира партизанского соединения. Они поняли, что подделка под англичан не удалась.

— Нет, ни одного не пропустим, — стоял на своем капитан, — я прикажу задержать вас как пленных.

— Это безобразие! Вы не имеете права! — возмущался Мирослав.

— Чешский народ разберется в ваших делах и без нас, — сурово закончил капитан.

— Вояки! — сплюнул Крижек, когда пеструю компанию вывели.

— Ты видел такое? — басил Падучек. — Господа гледички взяли на себя высокую миссию освобождения чехов.

— А тактика курам на смех! — подхватил Олег. — Мы, дескать, будем ожидать, а вы, дураки, еще и оружие дайте.

— Капитан, зачем с ними нянчиться? — произнес Гонза. — Нам сейчас не до пленных.

Олешинский развел руками: решайте сами, друзья, это ужо сугубо чешские дела.

Он снова склонился над картой.

А задуматься действительно было над чем. Кроме войск, расположенных в окрестных селах и местечках, и школы СС в Инце, солдаты которой могли прийти гитлеровцам на помощь в любое время, в Пршибраме стоял довольно многочисленный гарнизон. Поэтому партизанская тактика внезапного нападения исключалась. Диверсии, бои в селах и на дорогах округа держали фашистов наготове. Они усилили охрану складов, станций, выставили дополнительные огневые точки, вели постоянную разведку вокруг города. Враг, или чувствуя, или же разгадав намерение партизан, подтягивал к городу свежие резервы.

Штаб решил действовать на психику фашистов: ведь у гитлеровцев были уже совсем не те нервы, что в первый год войны. Правда, в столкновениях они, как и раньше, лезли под огонь автоматов, а на допросах часто изображали из себя непобедимых.

Итак, вечером 2 мая, когда партизанские отряды подтянулись к городу, начальнику гарнизона в Пршибраме полковнику Кругеру был вручен от имени командования партизанского соединения «Смерть фашизму!» ультиматум, в котором в категорической форме требовалось немедленно и безоговорочно капитулировать, поскольку положение гитлеровской армии безнадежно и оказывать сопротивление бессмысленно.

Кругер молча прочитал ультиматум, зло улыбнулся и нажал кнопку. Вошли двое солдат.

— Возьмите вот этих! — приказал полковник. — Под строгую охрану!

— Вы не имеете права! — запротестовали партизаны. — Мы парламентеры…

— Что?! — выругался Кругер. — Я вам покажу «парламентеров»! Заберите их!

Прошло установленное время, а гарнизон молчал. Парламентеры не возвращались. Капитан приказал обстрелять казармы из минометов.

Это, очевидно, подействовало, потому что вскоре посланцев освободили, и они возвратились с ответом. Начальник гарнизона отказался капитулировать, ссылаясь на то, что нужно время, чтобы согласовать этот вопрос с командованием. Видно, он оттягивал ответ, надеясь на помощь. Штаб направил второй ультиматум, в котором предупреждал, что в случае экзекуций над населением гарнизон будет уничтожен. Кругер отказался капитулировать.

В середине ночи начался решительный штурм. Группа партизан во главе с Барановым ворвалась на территорию казарм и забросала их гранатами. Смельчакам удалось отбить два миномета и огнем отрезать фашистов от артиллерии и складов с боеприпасами. На поддержку группе Баранова подоспело еще два отряда. Высоченный Сашко Гоцеридзе установил пулемет на крыше казармы и поливал огнем кругеровские засады. Капитан видел, как из-за длинных, вероятно складских, помещений выползли два танка. Бой становился слишком неравным, и Олешинский, оставив автоматчиков на Сергея Мордвинова, крикнул:

— Подрывники, за мной!

Во рвах, недалеко от казарм, залегли. Танки начали стрелять, и снаряды засвистели над казармами, но, видно, никак не могли попасть в крышу, где сидел Сашко с пулеметом. Вот уже совсем близко слышен металлический скрежет гусениц. Олешинский сжался, выбирая удобный момент, а в это время навстречу другому танку уже полз Владимир Груша. Взрыв всколыхнул землю, и танк вспыхнул. Капитан поднял голову: горел танк, шедший на Владимира. Олешинский быстро достал гранаты и, послав их во второй танк, припал к траншее. Когда пламя охватило металлическую громаду, капитан оставил подрывников и присоединился к группе автоматчиков, которые тоже прорвались во двор казармы. В это время крыша, с которой палил пулемет Гоцеридзе, продырявленная танковыми снарядами, упала. Так смертью героя погиб храбрый Шота, или, как его звали, Сашко Гоцеридзе.

Немцам с большими потерями удалось прорвать партизанское кольцо и отбить атаку.

Партизаны понесли тяжелые потери. Отряды быстро отошли от города, и гитлеровцы не преследовали их. Кругер решил дать своему гарнизону отдых.

Окутанный ночной темнотой Пршибрам притих, и только звезды на ночном небе беспокойно мерцали, будто неслышно всхлипывали над теми, чье сердце перестало биться в эту ночь.

Но вот на горизонте заалел рассвет, темень начала таять, большой диск солнца с отблеском красной меди властно выкатывался из своего ночного укрытия и поднимался над лесом. Солнце то исчезало за высоткой, посылая на землю скупые утренние лучи, то, опираясь на самые верхушки далеких деревьев, осторожно карабкалось вверх.

Олешинский из своего укрытия следил за дорогой и подступами к городу. Вот к капитану подползли разведчики. Он начал быстро советоваться с товарищами. Решили, что надо идти в атаку немедленно. Отряды наготове.

В небо взлетела ракета — сигнал новой атаки. Могучее «ура» разорвало утреннюю тишину.

Штурмовые группы Манченко, Крижека, Баранова, Падучека, Зденека и Мордвинова прорвались к центру города. За ними спешили другие отряды.

Гитлеровцы не ожидали такого стремительного и неотразимого удара и во второй половине дня капитулировали. Когда партизаны забежали в комендатуру, они застали там нескольких гитлеровских офицеров, которые испуганно толпились в кабинете полковника. На полу лежал окровавленный Кругер. Он застрелился.

Над пршибрамской городской ратушей заалели, затрепыхали на потру два флага — национальный чешский и советский.

В этот день партизаны хоронили тех, кто отдал свою жизнь в боях с гитлеровскими захватчиками. На городскую площадь медленно въехали машины. Они остановились возле ратуши. После короткого митинга партизаны в печальном молчании понесли к братским могилам тела боевых друзей. Среди них Владимира Грушу и Шота Гоцеридзе. Майский ветерок печально ворошит черный шелк волос Сашко. Владимира Грушу узнать трудно. В поединке с «тигром» он израсходовал все гранаты и, уже когда полз к укрытию, погиб от разрывной пули.

На волнующую радость победы печалью упали слезы матерей, вдов и друзей.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.