2.3. 30-летний генерал и его дивизия
2.3. 30-летний генерал и его дивизия
Строго говоря, до своего 30-летия генерал-майор Сергей Александрович Черных не дожил три месяца и одну неделю – его расстреляли 16 октября 1941 г. Генералом же он стал 4 июня 1940 г., а звания Герой Советского Союза лейтенант Черных был удостоен в неполные 25 лет. Указ Президиума ВС СССР от 31 декабря 1936 года, Золотая Звезда Героя номер 21. Награждён за мужество и героизм, проявленные в воздушных боях в небе над Мадридом. Начало войны этот молодой лётчик-истребитель, за четыре года превратившийся из лейтенанта в генерала, встретил в должности командира 9-й САД Западного ОВО.
Дивизия была непростая – самая крупная в составе советских ВВС (четыре истребительных и один бомбардировочный полк, 416 лётчиков), получившая до начала войны самое большое количество «истребителей новых типов» (235 МиГ-3). Бомбардировочный полк дивизии (13-й БАП) одним из первых в советских ВВС начал перевооружаться на пикирующие бомбардировщики – сначала Ар-2, а затем Пе-2 (к началу войны в полку числилось 22 Ар-2 и 8 Пе-2), к началу войны на Ар-2 самостоятельно летало 40 экипажей. (223) И район базирования этой дивизии был непростой – на острие «белостокского выступа», и оказалась она одной из двух (наряду с 10-й САД) дивизий в составе ВВС западных округов, истребительные полки которой действительно находились не далее 50 км от границы (а оперативный аэродром 129-го ИАП в Тарново, в 12 км от границы, так и вовсе мог бы быть обстрелян артиллерией противника).
Советский пикирующий бомбардировщик Ар-2
Элитный (выражаясь сегодняшним языком) статус дивизии, видимо, не самым лучшим образом повлиял на командиров и лётчиков. «Излишняя самоуверенность среди лётного состава, переоценка сил лётчиков руководящим составом, отсутствие повседневной требовательности в строгом выполнении Наставлений, Уставов и приказов… Штаб сколочен, управлять, учить и руководить частями может. Имеется некоторое зазнайство» – так в мае 1941 г. оценивали состояние дел в 9-й САД составители отчёта штаба ВВС Западного ОВО. (210)
А зазнаваться-то было не с чего. За четыре месяца (с января по апрель 41-го г. включительно) общий налёт в дивизии составил 4335 часов, что даёт всего лишь 12 часов на экипаж (фактически – ещё меньше, так как кроме 352 «летающих самостоятельно» было ещё 64 молодых лётчика, которых вводили в строй). Даже если полностью исключить три холодных, снежных месяца (январь, февраль, март) и отнести весь налёт ко вполне тёплому в Восточной Польше апрелю, то и тогда цифры не впечатляют. Ещё хуже обстояли дела с собственно боевой подготовкой. Если верить упомянутому выше отчёту, четыре истребительных полка за четыре месяца провели всего 68 учебных воздушных боёв и 431 воздушную стрельбу (т.е. в среднем – 1,3 стрельбы на одного лётчика). (211) В графе «бомбометания» для 9-й САД стоит ошеломляющий прочерк.
Не приходится удивляться тому, что при столь «щадящем режиме» лётной подготовки в дивизии за четыре месяца произошло 51 лётное происшествие, одно из которых закончилось катастрофой (т.е. гибелью самолёта и лётчика); правило в авиации известное: мало летают – много ломают. Новые истребители МиГ-3, поступление которых в дивизию началось ещё в январе, не были толком освоены ни лётным, ни техническим составом вплоть до 22 июня[17]. И довоенный отчёт, и составленные уже после разгрома дивизии «объяснительные записки» содержат жалобы на то, что вооружение «мигов» не отрегулировано должным образом и пулемёты дают многочисленные задержки при стрельбе. Из 226 лётчиков, «летающих самостоятельно на МиГ-3», боеготовыми считались (если верить составленному уже в июле 41-го докладу) лишь 76 человек – примечательно, что в майском отчёте таковых было 100, а за маем следовало ещё 20 дней июня… (212)
При таком уровне лётной и стрелковой подготовки экипажей 235 новейших, только с завода, истребителей (две полнокомплектные истребительные эскадры по меркам Люфтваффе) представляли собой весьма сомнительную боевую ценность. Ситуация усугублялась тем, что остававшиеся в полках в значительном количестве «ишаки» были сильно изношены. На 15 мая 1941 г. в дивизии числилось 84 И-16, из которых 67 – морально и физические устаревшие модификации с мотором М-25 (ветераны испанской войны), доля исправных среди которых не превышала 50%. Полноценно оснащённым «истребителями старых типов» мог считаться один только 129-й ИАП (тот самый, который встретил начало войны на аэродроме Тарново у границы), в котором числились 52 И-153 в хорошем техническом состоянии. (203)
17 мая 1941 г. вышел приказ, в соответствии с которым «для приближения боевой работы частей к боевым условиям в летний период и в связи с развёртыванием строительства на стационарных аэродромах части ВВС округа со второй половины мая месяца переходят на оперативные аэродромы в районе дивизий». (213) В частности, в 9-й САД самый «старый» и опытный истребительный полк (41-й ИАП) перебазировался из Белостока на аэродром Себурчин, 124-й ИАП – из Белостока на аэродромы Высоке-Мазовецк, Пятково, Вылины-Русь, 126-й ИАП – из Вельска на аэродромы Рудка, Долубово, 129-й ИАП – из Заблудово на аэродромы Тарново, Ломжа. Бомбардировочный полк дивизии (также «старый», принимавший участие в финской войне) перелетел с аэродрома Россь в Борисовщизну (см. Карту № 4). Перечисленными выше 13 аэродромами вовсе не исчерпывалась вся аэродромная сеть 9-й САД. «В районе дивизии имеется 26 аэродромов, из них: постоянных 4, оперативных 11, кроме того, 11 оперативных аэродромов требуют расширения. ВПП [бетонные] строятся на 4 постоянных и 6 оперативных аэродромах… К 1.11.41 г. в районе дивизии будет 4 постоянных и 61 оперативный аэродром». (214)
Если посмотреть на карту, то становится вполне понятным – для решения какой задачи самая мощная (в теории) авиадивизия округа оказалась там, где её застал неожиданный удар противника («На 3-й день операции подвижными частями овладеть Седлец и на 5-й день переправами на р. Висла… В дальнейшем иметь в виду действия на Радом… Для обеспечения главного удара фронта нанести вспомогательный удар в направлении Белосток – Варшава»). В районе Белостока развёртывался 6-й мехкорпус (самый мощный не только среди мехкорпусов Западного ОВО, но и во всей Красной Армии), в районе Вельска – 13-й МК. Вот их наступление и предстояло прикрыть с воздуха истребителям 9-й САД. Для немцев же полоса, в которой находилась 9-я САД, была всего лишь пассивным участком фронта, на котором несколько дивизий вермахта должны были своими отвлекающими действиями сковать главную группировку советских войск.
Соответственно с этим распределялись и авиагруппы Люфтваффе. 2-й авиакорпус своими главными силами должен был поддержать прорыв танков Гудериана через Брест, Кобрин на Барановичи; именно там будут действовать пикировщики эскадры StG-77 и истребители Мёлдерса (эскадра JG-51). Отвлекать от решения основной задачи значительные ресурсы немцы не могли, и для удара по аэродромам 9-й САД у них фактически оставались лишь «горизонтальные» бомбардировщики эскадр KG-3 (аэродром Демблин), KG-53 (аэродромы Радзынь, Радом и Груец) и многоцелевые Ме-110 из эскадры SKG-210 (Радзынь, Рогожничка).
Выявленные документы всё ещё не позволяют достоверно и полно реконструировать события последних предвоенных дней. Строго говоря, к разряду оперативных документов можно отнести лишь доклад начальника 3-го отдела (военная контрразведка) 10-й армии Западного ОВО, составленный 13 июля 1941 г., т.е. уже после состоявшегося разгрома. В докладе сказано, что «9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, получила приказ быть в боевой готовности с 20-го на 21-е число». (215) И это не опечатка – именно так, с 20 на 21 июня.
Примечательно, что та же самая дата, 20 июня, появляется и в мемуарах командира 10-й САД полковника Белова: «20 июня я получил телеграмму с приказом командующего ВВС округа привести части в боевую готовность, отпуска командному составу запретить, находящихся в отпусках – отозвать в части…» (216) Впрочем, самое странное происходит потом – Белов утверждает, что в 16.00 21 июня он получил новую шифровку из штаба округа, в которой приказ от 20 июня о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков был якобы отменён!
Следы столь странного распоряжения обнаруживаются и в мемуарах подполковника Цупко (перед войной – пилота бомбардировщика в 13-м БАП 9-й САД); он пишет, что «на воскресенье 22 июня в 13-м авиаполку объявили выходной, все обрадовались – три месяца не отдыхали». Дальше – ещё «интереснее», если верить рассказчику, «накануне зенитная батарея была снята с позиции и уехала на учения». (217) А вот в мемуарах подполковника Рулина (накануне войны – замполит 129-го ИАП 9-й САД) никаких следов субботней расслабленности не наблюдается, скорее наоборот: «21 июня в Белосток вызвали всё руководство полка. В связи с началом учения в приграничных военных округах предлагалось рассредоточить до наступления темноты всю имеющуюся в полку материальную часть, обеспечить её маскировку. Когда в конце дня с совещания в лагерь вернулся командир полка, работа закипела. Все самолёты на аэродроме рассредоточили и замаскировали…» (218)
Нечто среднее между оперативным документом и героической легендой представляет собой содержимое альбома под названием «История 126-го истребительного авиаполка». Подписана эта история 25 апреля 1942 года командиром полка майором Найденко, стиль изложения порою бывает таким: «Через разрывы облаков просвечивают отдельные звёзды. Воздух чистый, сырой, насыщен парами недавно прошедшего дождя. Под плоскостью одного из самолётов собралась небольшая группа людей, это лётный состав эскадрильи старшего лейтенанта Арсенина…» И тем не менее за отсутствием лучшего следует пристально изучить и этот альбом. Последние предвоенные дни в нём описаны так:
«Вероломное нападение немецких фашистов на нашу социалистическую Родину застало личный состав полка в напряжённой боевой учёбе в лагерной обстановке на аэродроме Долубово (18 км от госграницы, Западная Белоруссия). Близость аэродрома к границе и напряжённая международная обстановка держали лётный состав полка в полной боевой готовности каждую минуту. Командованием полка был проведён ряд мероприятий по усилению боеготовности, как то: было сделано рассредоточение материальной части по всему аэродрому, наведена телефонная связь от КП полка с командирами эскадрилий, вырыты щели возле стоянок самолётов и [мест] концентрации личного состава…» (219)
Печально знаменитая Директива № 1 (та самая, где вместо простого и ясного приказа на введение в действие окружных планов прикрытия предлагалось «не поддаваться на провокационные действия» и одновременно с этим «быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев») поступила в штаб Западного ОВО в час ночи (по другим документам – в 1.45). 22 июня и в период с 2 по 2.30 передана в штабы армий (никто в высоких штабах в ту злосчастную ночь не спал). (221) Стоит отметить одну важную и не получившую по сей день внятного объяснения деталь: штаб (трудно даже сказать, штаб чего: округа или уже фронта?) всё ещё находился в Минске – тогда как штабы Северо-Западного и Юго-Западного фронтов были уже выведены (или находились в процессе выдвижения) на полевые командные пункты, соответственно, в окрестностях Паневежиса и Тарнополя; для Западного фронта полевой командный пункт готовился на станции Обус-Лесна (в районе Барановичей), но штаб фронта и штаб ВВС фронта так туда и не попали[18].
Из показаний, данных в ходе следствия арестованным 4 июля 1941 г. командующим Западным фронтом Д. Г. Павловым, следует, что в 2 часа ночи 22 июня «Копец (генерал– майор, командующий ВВС округа. – М.С.) и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом Наркома Обороны…» (222) Схожие по времени сообщения встречаются и в мемуарной литературе. Так, упомянутый выше командир 10-й САД полковник Белов пишет: «Около 2 часов ночи 22 июня даю сигнал «Боевая тревога». Он передаётся по телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трёх полков о получении сигнала и его исполнении…»
Особого внимания заслуживают воспоминания В. И. Олимпиева. В июне 41-го сержант Олимпиев служил командиром отделения телефонистов штаба 9-й САД и поэтому, несмотря на столь скромное звание, видел и знал довольно много; стоит отметить и то, что по своему образованию (в армию его призвали после первого курса Ленинградского кораблестроительного института) сержант намного превосходил своего командира дивизии. Описание первых часов 22 июня в воспоминаниях Олимпиева вполне стандартное: «Вернувшись с дежурства в казарму поздно вечером 21 июня 1941 г. с увольнительной на воскресенье в кармане, я уже задремал, когда сквозь сон услышал громкую команду – «в ружьё». Взглянул на часы – около двух ночи. Боевая тревога нас не удивила, так как ожидались очередные войсковые учения… Почти рассвело, когда наш спецгрузовик, предназначенный для размотки и намотки кабеля, достиг военного аэродрома на окраине города. Всё было тихо. Бросились в глаза замаскированные в капонирах вдоль лётного поля 37-мм зенитные орудия (вот это, к сожалению, не столь «стандартно». – М.С.), вооружённые карабинами расчёты которых были в касках…»
Через несколько минут после этого началась война.
Советский истребитель И-16
Архивное дело «Оперативные сводки штаба 9 САД» (ЦАМО, ф. 208, оп. 2589, д. 59) содержит всего 27 страниц. В качестве первой «оперативной сводки» присутствует листок коричневой бумаги, на котором чёрным карандашом написано: «Белосток – бомбят все аэродромы – уничтожен 16 – бомбят группами от 5 до 55 – положение». Подпись – Назаров (полковник, начальник штаба 9-й САД). Происхождение листочка не вполне ясно – над текстом написано красным карандашом: «Из Белостока», а под текстом надпись тем же чёрным карандашом: «Друскеники». (224) Скорее всего, это запись сообщения, переданного «кружным путём» из Белостока через какой-то узел связи (или штаб) в Друскеники (ныне Друскининкай, Литва) в штаб ВВС фронта в Минске.
Ещё труднее однозначно расшифровать слова «уничтожен 16». В составе 9-й САД не было полка с таким номером; был 13-й БАП (действительно прекративший своё существование в первые же часы войны), а в составе 11-й САД был 16-й БАП, базировавшийся на аэродроме Черлена в 15 км от аэродрома базирования 13-го БАП и разгромленный в том же темпе (обо всём этом будет рассказано далее). Единственное, что можно сказать со всей определённостью, так это то, что 55 немецких самолётов в одном налёте не могло быть, потому что не могло быть никогда. Как правило, в налёте на один объект участвовало не более одной эскадрильи (штаффеля), что даже при полной укомплектованности исправными боевыми машинами (о том, как с этим обстояло дело во 2-м Воздушном флоте Люфтваффе, отмечено выше) даёт 12 самолётов. Теоретически не исключена (хотя мне не известно ни одного подобного случая, подтверждаемого документально) возможность участия в налёте на один объект всей авиагруппы, но в составе 2-го В.ф. ни одна группа (хоть истребительная, хоть бомбардировочная) не имела более 38 исправных самолётов.
Следующая страница Дела № 59 – это листок серой бумаги в половину стандартного А4 (вероятно, телеграфный бланк), на котором чёрным карандашом написано: «Из Белостока. Командующему ВВС. Истребители уничтожены все. Прошу помощи.Черных». Время передачи сообщения – 10 часов 31 минута. (225) Принимая во внимание, сколько истребителей было в составе 9-й САД и сколько часов прошло с момента начала боевых действий, можно было бы усомниться не только в достоверности сообщения командира дивизии, но и в подлинности самого серого листочка. Однако по счастливому стечению обстоятельств мне удалось обнаружить в архивном фонде трофейных документов (ЦАМО, ф. 500, оп. 12462) перевод разведсводки штаба 2-го Воздушного флота Люфтваффе, где отмечено, что 22 июня в 9.31 (по берлинскому времени) была перехвачена переданная открытым текстом (!) в штаб ВВС Западного фронта радиограмма командира 9-й САД следующего содержания: «Все истребители уничтожены. Прошу оказать помощь.Черных». (226) Как видим, даже после двух переводов (с русского на немецкий и с немецкого на русский) фраза сохранилась в точности, с точностью до минуты совпадает и время передачи панической радиограммы.
Страница 3 в Деле отсутствует, она бесследно пропала, о чём работниками архива сделана соответствующая запись 16.10.1951 года. На странице 4 чёрным карандашом записано последнее (из сохранившихся) донесение командира 9-й САД, отправленное из Белостока:
«15.45, 22.6. Командующему ВВС Западного фронта.
Генерала Болдина (заместитель командующего Западным фронтом. – М.С.) принимаем, посадка в ограничениях Белостока.
Преимущество у противника на направлении Белосток 7 – 8.
На направлении Ломжа артиллерийская подготовка противника.
Черных». (227)
Следующее донесение (на этот раз написанное красным карандашом на листочке в клеточку из школьной тетради) составлено тремя днями позже, вечером 25 июня. К этому моменту Герой Советского Союза генерал-майор Черных с остатками штаба своей дивизии перебазировался из Белостока в Могилёв – стремительный бросок на 450 км. Ногами столько за три дня не пройдёшь. Судя по воспоминаниям Олимпиева, «в конце дня все авиационные части получили приказ немедленно покинуть город и уходить на восток… поздним вечером 22 июня длинная колонна машин покинула Белосток и уже ранним утром понедельника была далеко за городом…». Добравшись до Могилёва, генерал Черных и полковник Назаров подписывают упомянутый выше листок в клеточку, в котором сказано: «Наши потери в воздушных боях не более 5 самолётов[19]. Все остальные сожжены на аэродромах». (228) Кем сожжены – не сказано.
Других документов штаба 9-й САД, описывающих события первых дней войны, обнаружить не удалось. Немногим помогут нам и доступные документы штаба ВВС фронта. Оперативная сводка № 01, составленная к 12.00 22 июня, сообщает лишь следующее:
«1. Части ВВС ЗапОВО приведены в боеготовность № 2 [к] 4.00 22.6.41 г. Полки 9, 10,11 САД с этого времени начали боевые действия [по] отражению воздушных атак авиации противника и используются по плану командующих ВВС армий…
4, 9 и 10 САД – проводная связь нарушена, связаны только [по] радио. Сведений о состоянии частей и конкретно выполняемых ими боевых задач по плану командующих ВВС армий нет…» (229)
Тем не менее даже из этого «отсутствия сведений» следует, что к полудню 22 июня радиограмма «Все истребители уничтожены», полученная даже противником, или не дошла до сведения штаба ВВС фронта, или же была там проигнорирована (сочтена недостоверной). Оперсводка № 02 штаба ВВС фронта – кстати сказать, всё ещё именующего себя «ЗапОВО», – составлена к 20.00 22 июня (передача её по телеграфу была завершена в 0.15 23 июня). В ней уже категорически утверждается следующее: «9 САД. Вся материальная часть 41, 124, 126, 129 ИАП уничтожена противником на аэродромах Себурчин, Мазовецк, Тарново, Долубово. Сведений о потерях личного состава не имею…» (230)
Итак, перед нами документ, настоящий, первичный, АРХИВНЫЙ документ, подтверждающий традиционную версию советской историографии – а если быть точным, так и превосходящий её с точки зрения количественной оценки ущерба, нанесённого неприятелем. Однако подводить черту под дискуссией ещё рано. Дело в том, что первыми на телеграфной ленте Оперсводки № 02 стоят такие слова: «Передаю опер. сводку, но неполную, так как связи с тремя авиадивизиями не имею и оперативных сводок от них до сих пор добиться не смог», а фраза «сведений о потерях личного состава не имею» имеет продолжение: «отсутствием всякой связи с 9 САД с 9.30». Т.е. документ-то есть, но записанные в нём слова отражают не более чем предположения, догадки заместителя начальника оперативного отдела штаба ВВС фронта майора Бескаравайного о том, что же может означать гробовое молчание командования дивизии.
Теперь обратимся к оперативным документам авиаполков, входивших в состав 9-й САД. На первый взгляд, шансы найти что-либо ничтожно малы – какие документы могли остаться от разгромленных в первые же часы войны полков? В фонде самой 9-й авиадивизии (ЦАМО, ф. 20048А, оп. 2) хранится единственная «Штатно-должностная книга учёта офицерского и сержантского состава». Процитированные выше донесения, написанные карандашами на клочках бумаги, сохранились в архивном фонде вышестоящей инстанции – штаба ВВС Западного фронта. И тем не менее документы, и не в единственном числе, существуют. Существуют и опубликованные воспоминания очевидцев и участников событий.
Начнём с выше уже упомянутой «Истории 126-го ИАП». События первого дня войны описаны там следующим образом:
«Первая внезапная атака самолётов противника на аэродром Долубово не имела успеха. 22.6.41 г. в 8 часов 15минут (т.е. спустя 4 часа после начала боевых действий на границе, от которой аэродром отделяло всего 18 км. – М.С.) на высоте 800 м в 5 км севернее аэродрома Долубово появилось 23 самолёта Ю-88 с курсом на восток. Вылетевшая девятка самолётов МиГ-3 под командованием заместителя командира 4-й эскадрильи лейтенанта Алаева Г. И. вступила с группой бомбардировщиков противника в воздушный бой. В результате воздушного боя 2 самолёта Ю-88 были сбиты и упали в районе аэродрома, остальные самолёты противника были рассеяны, своих потерь не было.
Через 10 минут после воздушного боя с бомбардировщиками в районе аэродрома появилось 10 самолётов Me-109 и 9 самолётов Ме-110. Самолёты Me-110 начали штурмовку аэродрома, а самолёты Me-109 завязали воздушный бой с нашими самолётами МиГ-3, прикрывающими аэродром. В результате воздушного боя один Me-109 был сбит и упал в районе аэродрома. Командир звена младший лейтенант Панфилов, ведя воздушный бой на высоте 600 м с двумя Me-109, отрубил винтом своего истребителя хвост Me-109 и, будучи подожжён вторым Me-109, оставил самолёт и выпрыгнул с парашютом (6-я эскадрилья JG-51 в 7.26/7.35 по берлинскому времени вела воздушный бой с советскими истребителями, после которого заявила 3 сбитых И-18 (так немцы в первые дни войны называли «миги») без собственных потерь – М.С.). Приземлился благополучно в районе местечка Боцки.
Неожиданное нападение фашистской авиации вызвало целый ряд затруднений в боевой работе полка, связь с вышестоящим командованием и с внешним миром была прервана, противник предпринимал яростные беспрерывные штурмовки аэродрома. Несмотря на это, личный состав проявил выдержанность, устойчивость и стремление дать отпор зарвавшимся фашистам. Механик по радио воентехник 2 ранга Никулин В. Я., увидев, что 1-й номер расчёта зенитного пулемёта выведен из строя, стал сам у пулемёта и вёл огонь до тех пор, пока фашистские «асы» не ушли; сбитый им самолёт Me-109 упал в 500 м от зенитной точки.
Заместитель командира 4-й эскадрильи лейтенант Алаев Г. И. во время штурмовки аэродрома вражеской авиацией завязал на высоте 150 – 200 м неравный воздушный бой с 5 самолётами противника и, имея малую высоту, зацепил левой плоскостью за постройку, погиб бесстрашным бойцом в воздушном бою». (231)
И это всё, что можно найти в «Истории 126-го ИАП». В следующем абзаце уже идут итоговые цифры (количество вылетов, воздушных боёв, сбитых самолётов противника) за период с 22 июня по 13 сентября 1941 г. О том, как и чем закончился для полка день 22 июня, где и как начался день 23 июня, – не сказано ни слова. Совместить этот архивный документ с архивным документом про «все истребители уничтожены» категорически не удаётся – упомянутая в «Истории» потеря двух «мигов» (из 50, не считая 23 изношенных «ишаков») на объяснение причины потери всей боевой матчасти полка не тянет…
От 129-го ИАП сохранился более серьёзный документ, нежели «история». Эту авиачасть ждала трудная и славная судьба – после разгрома и потери всех самолётов личный состав был выведен на переформирование в тыл, затем полк сражался в небе над Москвой, одним из первых получил звание гвардейского и закончил войну как 5-й Гвардейский Берлинский дважды орденоносный, а по числу сбитых (заявленных) самолётов противника вошел в десятку лучших истребительных полков советских ВВС. Но всё это будет позднее, пока же обратимся к первым двум страницам «Журнала боевых действий 129-го ИАП».
Летом 41-го документы с таким наименованием сплошь и рядом составлялись задним числом, а порой – и другими командирами (сменившими погибших или расстрелянных предшественников). 129-й ИАП и в этом смысле занимает особое место – ЖБД полка составлен явно по горячим следам событий. Итак:
«22.6.41 г.
Боевая задача: Прикрытие аэродрома Тарново от самолётов противника.
Время вылета: 4.05
Время действий: 4.08 (напомню, что аэродром находился в 12 км от границы. – М.С.).
Время посадки: (не указано. – М.С.).
Действия противника: Бомбардировочный налёт на г. Ломжа.
Результаты выполнения боевого задания: Сбито 2 самолёта противника типа Me-109, один самолёт сбил младший лейтенант Цебенко и один сбил старший политрук Соколов. Израсходовано 4000 патронов ШКАС и 1500 патронов БС (т.е. примерно 5 полных боекомплектов истребителя «мига». – М.С.). Всего выполнено 74 самолёто-вылета.
Потери свои: 1 самолёт МиГ-3 не вернулся с боевого задания, 1 сбит в воздушном бою…»
Вот и всё про «самый длинный день в году». Почти всё. На том месте, где я поставил многоточие, стоят ещё две цифры: 27 МиГ-3 и 11 И-153 потеряны на земле! Когда и при каких обстоятельствах потеряны – не известно; про какие-либо «действия противника», кроме отмеченного выше налёта на Ломжу, в ЖБД не сказано ни слова. Безостановочно следующие один за другим налёты вражеской авиации на аэродром Тарново появятся позднее, в послевоенных мемуарах. Зато в ЖБД полка есть отчёт о событиях следующего дня:
«23.6.41 г.
Боевая задача: Прикрытие аэродромов Добженовка (рядом с аэродромом Заблудово. – М.С.), Курьяны, Кватеры, Барановичи (последний пункт в 175 км восточнее Белостока. – М.С.).
Время вылета: (не указано. – М.С.).
Время действий: (не указано. – М.С.).
Время посадки: (не указано. – М.С.).
Действия противника: Штурмовой налёт на аэродромы Кватеры, Барановичи.
Результаты выполнения боевого задания: Произведено 4 воздушных боя над аэродромами Кватеры, Барановичи. Израсходовано 5000 патронов ШКЛС и 2500 патронов БС. Всего выполнено 53 самолёто-вылета.
Потери свои: На земле уничтожено 23 МиГ-3, 21 И-153, 8 учебных». (232)
Даже если не подвергать сомнению эти ошеломляющие цифры наземных потерь, приходится констатировать, что и к исходу дня 23 июня «все истребители» 129-го ИАП уничтожены не были – арифметический остаток должен был составить 5 МиГ-3 и 20 И-153[20]. Пройдут ещё один – два месяца, и 25 истребителей в одном полку будут расцениваться в советских ВВС как неслыханная роскошь (штатная численность будет снижена до 20 единиц), но в июне 41-го так, видимо, не считают. Следующая (после 23 июня) запись в ЖБД 129-го ИАП появляется только… 5 июля! Полк, находящийся в тот день неизвестно где, выполнил в период с 7.33 по 8.20 8 боевых вылетов, израсходовано 200 патронов к пулемёту ШКАС. Затем – ещё один перерыв в записях, на целых 10 дней.
15 июля полк прикрывает аэродром г. Орёл; выполнено 10 вылетов, «встреч с противником не было». Оно и понятно – в середине июля 1941 г. у Люфтваффе были другие заботы, нежели налёты на расположенный в глубоком тылу Орёл. Первое (после июня) упоминание о воздушном бое с самолётами противника появляется в ЖБД 129-го ИАП только 28 июля. Последняя запись в ЖБД датирована 25 января 1942 г. Полк к тому моменту уже стал гвардейским, на последней странице документа подпись начальника штаба 5-го ГвИАП майора Русанова. Самое, на мой взгляд, интересное – это то, чего в документе нет. А нет в нём ни одного упоминания хотя бы об одном самолёте, потерянном на земле после 23 июня! Видимо, немцы уронили и навсегда потеряли «волшебную палочку», при помощи которой они уничтожили на земле 82 самолёта 129-го ИАП за два первых дня войны.
Советский пикирующий бомбардировщик Пе-2
Как и следовало ожидать, в изданных в советские годы мемуарах странная история разгрома 129-го ИАП выглядит едва ли не героической сагой:
«…Фашисты с особой, свойственной немцам педантичностью, через равные промежутки времени наносили по аэродрому один бомбовый удар за другим. Наверно, решили стереть его с лица земли, уничтожитьвсёдо последней машины, до последнего человека. Наши лётчики поднимали свои машины в воздух под огнём вражеской авиации. Налёты следовали в нарастающем темпе. Командир полка собрал лётчиков и сказал:
– Обстановка сложилась тяжёлая. Связи с дивизией нет, сжатый воздух на исходе, а компрессор разбит. Принято решение: вывести полк из-под удара. Будем перелетать на другой аэродром, «миги» поведу сам, «чайки» – комиссар полка…
Он помолчал – слова давались ему с трудом. И в полной тишине добавил:
– Необходимо выделить команду для уничтожения всего оставшегося: боекомплектов бомб, снарядов, патронов и горючего.
Беркаль (капитан Ю. М. Беркаль, командир 129-го ИАП) принял единственное возможное решение в сложившейся обстановке, но как тяжело сознавать, что оно единственное. Да, мы не представляли ещё до конца непомерной тяжести войны. Всем хотелось поскорее сесть за штурвал боевой машины и бить, бить фашистов (чем же их собирались «бить», бросая на аэродроме боевые машины, уничтожая боеприпасы и горючее? – М.С.). А пока, используя паузу между налётами врага, комэски быстро распределили оставшиеся самолёты между лётчиками. Двумя группами – сначала «чайки», потом «миги» – перелетели на аэродром Добженовка, расположенный всего в нескольких километрах от места постоянного базирования полка в Заблудуво. Там, на зимних квартирах, разместились семьи личного состава (вот это важное обстоятельство привычно упускается всеми из виду. – М.С.).
С нового аэродрома лётчики вылетали на прикрытие города Белостока и его железнодорожного узла (о чём в ЖБД полка нет ни слова. – М.С.). Из штаба дивизии прибыл связной. Он передал командиру полка приказ: всем самолётам до наступления темноты перелететь на аэродром Кватеры (65 км восточнее Белостока. – М.С.) … Нехотя догорал день. Спрятавшееся за горизонтом солнце долго кровавым заревом пылало на западе…»
Далее, чтобы решение о втором в течение одного дня перебазировании выглядело пристойнее, начинается остросюжетный рассказ про то, как «к аэродрому Добженовка уже рвались немецкие танки и мотопехота… рядом с аэродромом шёл встречный ночной бой, огненные всполохи подступали к аэродрому, охватывали его кольцом». Кто с кем воевал поздним вечером 22 июня в районе Белосток, Заблудово – понять решительно невозможно; ни танков, ни мотопехоты в тех местах не было вовсе, обычная же пехота вермахта подошла к Белостоку лишь 25 июня.
«А на аэродроме Кватеры готовились к боевым вылетам… На аэродром слетелись все уцелевшие за день самолёты на Белостокском и Гродненском направлениях, главным образом с приграничных аэродромов. Притихли машины, смолкли голоса уставших людей. Наступило затишье. И вдруг в воздухе раздался рокот чужих моторов. Прошло мгновение. С земли было видно, как на аэродром под крутыми углами с двух сторон пикировали две группы Ме-110. Они сбросили бомбы, затем стали поливать аэродром пулемётными очередями. Запылали Кватеры. Более пятнадцати минут продолжалась бомбёжка. А когда всё кончилось, снова наступила особенно ощутимая тишина (неужели это и есть тот самый эпизод, который в ЖБД описан как «произведено 4 воздушных боя над аэродромами Кватеры, Барановичи. Израсходовано 5000 патронов ШКАС и 2500 патронов БС»?). Лёгкий ветерок чистил аэродром от поднятой пыли, разгонял гарь.
Беркаль отдал распоряжение готовить к полёту «миги». Переливали из баков неисправных машин бензин, перестанавливали бортовые баллоны со сжатым воздухом для запуска моторов. Пять «мигов» перегнали на аэродром Барановичи (260 км восточнее Тарново. – М.С.), тоже забитый самолётами, преимущественно истребителями И-16 и И-15бис… Надо проявить выдержку и дисциплину, отойти в тыл и сберечь людей…» (218)
На этой доброй ноте, на решении «сберечь людей», отдавая неприятелю по 100 вёрст отнюдь не безлюдной пустыни в день, мы закончим наш явно не завершённый рассказ о событиях 22 июня в 129-м ИАП и перейдём к истории самого крупного в составе 9-й САД (если не всех ВВС Красной Армии) истребительного полка – 124-го ИАП. В полку числилось 85 лётчиков, в том числе 64 самостоятельно летающих на «мигах», 70 истребителей МиГ-3 и 29 И-16.
В архивном фонде 124-го ИАП хранится документ с заголовком: «Оперсводка № 01 к 12.00 22.6.41, штаб 124 авиаполка, Высоке-Мазовецк». Как было уже показано в предисловии к первому тому этой книги, фактически «Оперсводка № 01» была составлена задним числом, предположительно – 1 июля 1941 года, и писалась она в г. Орёл. По сути дела, перед нами «объяснительная записка», в которой командование полка пыталось описать те «обстоятельства непреодолимой силы», из-за которых оно оказалось без самолётов и в 950 км от аэродрома предвоенного базирования. Тем не менее даже этот весьма специфический документ напрочь опрокидывает версию о «внезапном уничтожающем ударе» немецкой авиации.
Советский бомбардировщик СБ
Вот полный текст Оперативной сводки № 01, от первой до последней буквы:
«Первое: Полк в течение 22.6.41 произвёл три боевых вылета в составе 48 самолётов МиГ-3 на уничтожение самолётов противника.
Первый вылет был произведён по боевой тревоге в 4.30 в составе 28 МиГ-3. Воздушного боя не вели, за исключением мл. лейтенанта Кокарева, которым был сбит один Ме-110.
В 5.25 один самолёт Ю-88 пролетел над аэродромом на высоте 800 м, после чего последовал налёт двух самолётов противника Me-109, в результате завязавшегося боя между нашими самолётами и самолётами противника сбит один самолёт МиГ-3, лётчик мл. лейтенант Жарков погиб.
В 5.35 группа в составе 18 бомбардировщиков в сопровождении 7 истребителей Me-109 сбросила бомбы в восточной части аэродрома 400м на опушке леса (так в тексте. – М.С.). В результате налёта авиации противника убито 3 человека из 156 батальона (батальон аэродромного обслуживания. – М.С.), ранено 26 человек, из них лётчик мл. лейтенант Артамонов, остальные – красноармейцы 156 батальона.
Второе.В 8.40 два самолёта Ю-88 на высоте 5000м произвели разведку аэродрома, сделали два виража над аэродромом, после чего один самолёт улетел на запад и один – на восток.
В 10.20 на высоте 2500 м появились три группы бомбардировщиков – около 30 самолётов неустановленного типа произвели бомбардировку аэродрома В-Мазовецк. Наши истребители в составе 12 самолётов МиГ-3 произвели вылет, но воздушного боя не вели, ввиду того что бомбардировщики противника успели сбросить бомбы на аэродром и уйти на свою территорию. В результате бомбардировочного налёта загорелось бензохранилище, уничтожено большое количество автотранспорта, сожжено на земле до 15 самолётов МиГ-3. Убито 4 лётчика, 1 техник и 1 младший специалист, ранено 2 лётчика и 3 техника.
Третье.В 11.15 6 самолётов Ме-110 произвели бомбардировку с пикирования и штурмовые действия по самолётам, находившимся на аэродроме. В течение 20 минут налёта уничтожено до 12 самолётов МиГ-3, 2 И-16, 4 УТИ-4 и один И-16 был сбит в воздухе. В этом налёте наши истребители в составе 3-х самолётов МиГ-3 произвели вылет и завязали воздушный бой. Во время воздушного боя был сбит один самолёт противника Me-109 (так в тексте.) капитаном Кругловым.
Четвёртое.В 15.30 группа в составе 18 бомбардировщиков и 7 самолётов штурмовиков Me-110 произвела бомбометание и штурмовую атаку по самолётам и личному составу, находящемуся на земле. В этом налёте боевых действий полк не производил ввиду отсутствия матчасти (подчёркнуто мной. – М.С.). Оставшаяся в целости матчасть в количестве 6 самолётов МиГ-3 была перегнана на аэродром Россь.
В 16.20 9 самолётов До-17 в сопровождении 7 истребителей Me-110 произвели атаку аэродрома, в результате сброшенными бомбами наши самолёты были полностью выведены из строя.
Пятое.В результате боевых действий в течение 22.6.41 нами сбито два самолёта противника типа Me-110.
Полк имеет потери самолётов: 68 Миг-3, 5 И-16, 7 УТИ– 4, 9 УТ-1, 2 У-2; из них уничтожены на аэродроме Ломжа 3 И-16, на аэродроме Белосток оставлено в ангарах 9 самолётов МиГ-3; 6 самолётов МиГ-3 и 2 самолёта УТИ-4 уничтожены на аэродроме Россь. В воздушном бою сбит один самолёт МиГ-3 и один самолёт И-16. Остальные самолёты уничтожены противником на аэродроме В-Мазовецк.
Личного состава убито 9 лётчиков, 5 техников, 2 мл. авиаспециалиста. Ранено 6 лётчиков, 6 техников, 1 мл. авиаспециалист.
Полк, понеся большие потери в матчасти, изменил свою дислокацию в составе 45 лётчиков, 50 техников, 37 мл. авиаспециалистов и приступил к сколачиванию полка и получению матчасти для дальнейших боевых действий.
Нач. штаба майор Дрызлов (подпись)
Нач. оперотдела капитан Шагин (подпись) ».
Как видим, документ составлен весьма подробно, в нём отражены даже малозначимые детали событий («сделали два виража над аэродромом, после чего один самолёт улетел на запад, и один – на восток»). Очень может быть, что составлять его начали 22 июня, ещё до начала панического «перебазирования».
Простой вывод, который можно уверенно сделать на основании Оперсводки № 01, заключается в том, что «мирно спящим» 124-й ИАП вовсе не был – первый (и самый массовый) вылет истребителей полка произошёл в 4.30, за час до появления первых немецких разведчиков над аэродромом Высоке-Мазовецк. Второй, столь же очевидный вывод состоит в том, что первый вылет стал последним, в котором 124-й ИАП решал какие-то боевые задачи, выходящие за рамки самообороны собственного аэродрома. После 4.30 утра не отмечены хотя бы минимальные попытки что-то сделать: прикрыть от непрерывных атак вражеской авиации собственные наземные войска, прикрыть советские бомбардировщики, которые именно в эти самые часы десятками сбивали истребители эскадры Мёльдерса (JG-51), атаковать немецкие аэродромы. В частности, в 100 км к северу от Высоке-Мазовецка находились два аэродрома (Ожиш и Элк) бомбардировочной эскадры KG-2; немецких истребителей там не было, а базирующиеся на них ветераны испанской войны «Дорнье» Do-17 (такие же «скоростные», как и наши СБ) могли бы стать учебной мишенью для «мигов» 124-го ИАП.
Впрочем, и с задачей самообороны собственного аэродрома 124-й ИАП не справился. Это отчётливо видно даже из той информации, которую сообщают составители оперсводки. Для большей наглядности сведем её в нижеследующую таблицу:
Первые три налёта на аэродром оканчиваются (для немцев) безрезультатно, и во время налёта с участием большого (если верить оперсводке) числа бомбардировщиков и истребителей немцы беспорядочно сбрасывают бомбы и не попадают даже по лётному полю – но при этом истребительный полк практически бездействует, и на перехват самолётов противника в 5.35 не поднимается никто.
Лишь убедившись в том, что бомбардировка аэродрома Высоке-Мазовецк является не слишком опасным делом, немцы высылают (без прикрытия истребителей!) крупную формацию бомбардировщиков, которые в 10.20, через 6 часов после начала войны, основательно «утюжат» аэродром. Командование (если таковое к тому моменту существовало) и лётный состав 124-го ИАП терпеливо дожидаются завершения бомбёжки, после чего «12 самолётов МиГ-3 произвели вылет, но воздушного боя не вели ввиду того, что бомбардировщики противника успели сбросить бомбы на аэродром и уйти на свою территорию». Тут стоить напомнить, что МиГ-3 обладал, конечно же, многими недостатками, но это был самый скоростной серийный истребитель в мире, и для того, чтобы не догнать на «миге» тихоходный бомбардировщик, надо было дать тому возможность улететь достаточно далеко.
Час спустя прилетают 6 штурмовиков Ме-110, на отражение которых в воздух поднимается одно-единственное звено «мигов» под командованием капитана Круглова (как будет показано ниже, он в этот момент взял на себя обязанности командира полка). Все остальные (а к тому моменту на аэродроме должно было оставаться не менее трёх эскадрилий исправных МиГ-3) бездействуют, что позволяет немцам «в течение 20 минут налёта» расстреливать стоящую на земле технику.
После этого в 124-м ИАП что-то происходит. Что именно – можно только догадываться, но когда в 15.30, пообедав и отдохнув, немцы снова прилетают бомбить аэродром Высоке-Мазовецк, они уже не встречают даже малейшего сопротивления «ввиду отсутствия матчасти». А куда же она делась? Если верить составителям Оперсводки № 01, к тому моменту все потери «мигов» полка, в воздухе и на земле, составляли лишь 28 машин из 70. И это если вовсе не считать «матчастью» две дюжины «ишаков». Даже со всеми оговорками о возможных технических неисправностях, о наличии повреждённых во время утренних налётов, но не вошедших в перечень уничтоженных истребителей, нетрудно понять, что «отсутствие матчасти» может иметь только одно объяснение – матчасть сама не летает, а лётчиков на аэродроме Высоке-Мазовецк к тому времени или уже не было вовсе, или они были окончательно парализованы паникой.
Такой вывод, по мнению некоторых – «сенсационный и скандальный», вполне согласуется с выводом, который 70 лет назад был зафиксирован в Спецсообщении 3-го Управления НКО № 37928 от 15 июля 1941 года:
«Произведённым расследованием причин уничтожения фашистской авиацией всей материальной части в 41-м и 124-м ИАП 9-й смешанной авиадивизии установлено:
…Командир 124-го ИАП майор Полунин к моменту военных действий находился в отпуску и прибыл в полк только днём 22 июня, когда противник уже совершил два налёта на аэродром. После третьего налёта самолётов противника Полунин улетел на самолёте УТИ-4, не дав никаких указаний.
Помощник командира 124-го ИАП капитан Круглое, оставшийся за командира полка на время его отпуска, 22 июня утром при налёте фашистской авиации растерялся и не принял решительных мер по борьбе с ней. Все распоряжения Круглова носили неорганизованный характер. Самолёты выпускались в воздух не подразделениями, а одиночками, что не давало должного эффекта по отпору вражеским самолётам. У большинства истребителей «МИГ-3» не стреляли пулемёты, так как бригада завода № 1 не успела (не успела с февраля по июнь. – М.С.) отрегулировать их. Всё это привело к тому, что все самолёты полка были уничтожены…» (215)
Меньше всего информации мне удалось обнаружить по 41-му ИАП, а это был самый «старый» в составе 9-й САД кадровый авиаполк, принимавший участие ещё в советско-финской войне. В упомянутом выше Спецсообщении читаем:
«Командир 41-го авиаполка майор Ершов в момент налёта самолётов противника утром 22 июня растерялся и не мог организовать личный состав полка для отпора противнику. Несмотря на то что при первом налёте фашистских самолётов на аэродром Себурчин, где дислоцировался 41-й ИАП, противник не вывел из строя ни одного боевого самолёта, так как все они были рассредоточены и замаскированы (подчёркнуто мной. – М.С.), Ершов не принял самостоятельных действий по нанесению решительного удара [по] самолётам противника, ожидая указаний от командования 9-й АД.
Майор Ершов, имея в своём распоряжении боевой полк, вместо принятия решения действовать соединениями, высылал навстречу противнику по 1 – 2 самолёта, которые уничтожались противником. Таким образом были убиты лучшие лётчики полка: Солоха, Аксёнов, Чернявский и подбиты – Крутоверец, Коробков, Кукушкин и Киселёв.
Ершов, не имея необходимости перебазироваться (подчёркнуто мной. – М.С.) с аэродрома Себурчин, так как на этом аэродроме имелось всё для ведения боя, принял решение перебросить полк на аэродром Курьяны (7 км юго-восточнее Белостока. – М.С.), а затем вечером 22 июня перебазировался на аэродром Кватеры. Впоследствии вся материальная часть была уничтожена вследствие того, что самолёты на этих аэродромах не имели воздуха для заправки самолётов (снова компрессор, бессмысленный и беспощадный. – М.С.) и патронов к пулемёту БС, оказавшись небоеспособным». (215)
На первый взгляд – всё в 41-м ИАП «было как у всех», но есть, однако же, и одно существенное отличие. Открывая составленную в г. Орёл Оперативную сводку (б/н) штаба 9-й САД к 22.00 30 июня (это первая с начала войны сводка, которая напечатана на машинке, на нормальной бумаге), мы видим круглую цифру «0» в строке количества лётчиков 41-го ИАП. (234) Где же они? А они (не все, правда) воюют, и именно поэтому добежавший аж до Орла штаб 9-й САД ничего не знает про их местонахождение. Воюют лётчики 41-го ИАП, причём вместе со своим командиром майором Ершовым, в составе 43-й НАД – единственного истребительного соединения, оставшегося в составе ВВС Западного фронта после разгрома первых дней.
Судя по отчёту «О боевой работе 43-й авиадивизии за 6 месяцев Великой Отечественной войны», 41-й ИАП был 26 июня 1941 г. вполне официально включён в состав 43-й ИАД. На тот момент на вооружении полка числилось 12 МиГ-3. (235) К 29 июня в 41-й ИАП в строю всё те же 12 «мигов» и 52 лётчика (перед началом войны их было 79). (236) Судя по потерям (а это едва ли не единственный для ситуации лета 41-го года объективный критерий), полк воюет весьма активно: до момента вывода на переформирование (3 июля) 2 самолёта сбиты в воздушном бою, 2 «не вернулись с задания», 4 истребителя повреждены в авариях. В строке «уничтожено на аэродроме», как и следовало ожидать, стоит прочерк. (237)
Данный текст является ознакомительным фрагментом.