Абвер лишается Канариса
Абвер лишается Канариса
Пока разыгрывались все эти истории, в ОКВ и в других местах против Канариса начало накапливаться недовольство из-за неудовлетворительной информированности абвера.
Так, Кессельринг уже заранее предсказывал англо-американскую высадку в Италии, а другие военные эксперты – где-нибудь в Средиземноморье или в Африке. В течение многих недель длилась подготовка союзников. Канарис перед высадкой находился в Италии. Здесь он дал главнокомандующему войсками «Юг» противоречивейший и самый поразительный прогноз, цитируя «особенно хорошо информированного посредника», имени которого, несмотря на настойчивые требования генерала Дейхмана, так и не назвал. Он ссылался на существующее в абвере правило не раскрывать имена источников.
Однажды он сумел сообщить о высадке противника на западноафриканском побережье с последующим маршем через Африку. Большое скопление судов в Гибралтаре позволило ему предположить, что высадка последует на Корсике, затем в Южной Франции и, наконец, даже на Балканах.
Маршал Кессельринг, главнокомандующий войсками «Юг» в Италии, логично считал, делая вывод из имеющихся фактов, что высадка возможна лишь в Северной Африке. На это он и ориентировался и соответственно своим взглядам распределил силы. В противоположность его взглядам у главного командования вермахта, благодаря донесениям Канариса, сложилось мнение, будто союзники высадятся в Южной Франции. В этом был убежден и Гитлер.
Еще 7 ноября 1942 года Геринг в телефонном разговоре заявил маршалу Кессельрингу: «Ваша оценка ситуации ошибочна. В штаб-квартире фюрера твердо убеждены, что нападение будет совершено на юг Франции. Я делаю вас ответственным за срочную передислокацию всего 2-го воздушного флота».
8 ноября 1942 года союзники высадились в Северной Африке.
За этими ложными донесениями о высадке союзников последовала история с Аме, которая страшно разозлила Гитлера, о чем он ясно дал знать Кейтелю, в подчинении у которого находился абвер.
Канарис хорошо знал прежнего шефа итальянской службы разведки и контрразведки генерала Роатту, а с его преемником, генералом Аме, даже был дружен.
Здесь следует отметить, что Канарис – что можно объяснить его происхождением – всегда был большим другом итальянцев. Он всегда питал добрые чувства к этой стране. Так, в начале войны на папке с докладом одного из своих офицеров о низкой боеспособности итальянской армии он разгневанно начертал: «Парень несет полный вздор, он ничего не смыслит в Италии».
Со спокойным, невозмутимым Аме Канарис был в добром согласии. От него и других итальянских офицеров контрразведки еще в августе 1941 года он знал, что против Муссолини складывается оппозиция, ядро которой сформировалось в армии. Говорили, диктатор скоро будет свергнут. Канарис знал, что предстоит смена режима, но не доносил ничего конкретного, в результате чего Гитлер и, главное, командование вермахта на деле не имели никакого представления о грядущих событиях.
Муссолини, к великому удивлению большинства профессиональных германских наблюдателей, 25 июля 1943 года был свергнут. Гитлер усмотрел в этом полный поворот итальянской политики, которая – даже ценой пожертвования союзниками – была готова капитулировать. Он чувствовал себя обманутым.
Тогда и заговорили о предстоящем отпадении Италии. Об этом доносили офицеры отделов I из германских главных штабов. Но им не верили, поскольку сведения шли не от Канариса, о тесных отношениях которого с Аме было известно.
Совершенно исключено, чтобы генерал Аме до апреля 1943 года не знал, что готовится в итальянских вооруженных силах. Так же как исключено, чтобы он не знал, что Италия перейдет на сторону союзников. Его предшественник Роатта принимал активное участие в подготовительных переговорах по отпадению Италии.
Еще весной Канарис вел длительные переговоры с Аме в Венеции. Тогда он и должен был получить сведения как о запланированном перевороте, так и о предстоящем выходе Италии из оси. Даже германские резидентуры абвера в Риме сразу после переворота доносили, что германской стороне не следует слишком доверять заверениям Бадольо. В обозримом времени Италия прекратит борьбу с союзниками и переметнется на их сторону. Эти и подобные доклады также поступали и Канарису.
Нам неизвестно, пересылал ли он их Кейтелю и, если он это делал, какими комментариями их сопровождал. В любом случае, об этом нет никаких свидетельств.
В первых числах августа Канарис снова поехал в Венецию и снова встречался там с генералом Аме.
Когда Канарис вернулся в Берлин, он – как это обычно делал время от времени – устроил обед для сотрудников Главного управления имперской безопасности. Здания абвера на Тирпицуфер, 74–76 были разбомблены во время авианалета 19 апреля 1943 года. Адмирал разделил огромный аппарат на несколько бригад и оставил в Берлине лишь небольшую руководящую часть. Большая часть службы была эвакуирована в Цоссен (Цеппелин), запасной командный пункт главного командования сухопутных войск.
Кальтенбруннер появился на ужине в штабном здании в сопровождении многих своих высших сотрудников. Разговор вращался вокруг переворота в Италии и возможного ее отпадения. При этом Канарис очень сожалел об аресте доктора Мюллера. «В лице доктора Йозефа Мюллера, – сказал он, – я потерял своего лучшего осведомителя!» Он поведал Кальтенбруннеру о сборе информации: все сведения об этом мятеже поступали от доктора Мюллера.
Затем Канарис сказал следующее: «В Венеции я разговаривал с Аме. По впечатлению, которое я вынес из разговора с ним, исключено, чтобы Италия предприняла что-нибудь для выхода из войны».
Несколько недель спустя, 8 сентября 1943 года, отпадение Италии стало свершившимся фактом. Потрясение в штаб-квартире фюрера было полным. Там приняли радиосообщение Бадольо о капитуляции. Йодль вечером позвонил Кессельрингу и хотел узнать, насколько это сообщение соответствует действительности. Кессельринг не имел представления и приказал узнать у Роатты, что же происходит на самом деле. Итальянец назвал все сообщения о капитуляции Италии чистейшим надувательством. Только поздним вечером он позвонил Кессельрингу, чтобы объявить ему, что информация соответствует действительности и что будто сам он просто поражен…
И снова Канарис дает обед. Присутствовали: Канарис, Бентивеньи, подполковник Йенке, Шелленберг[21] и Хуппенкотен. В данном случае можно доверять свидетельствам Шелленберга – мы говорим об этом, поскольку сегодня установлено, что к его показаниям следует относиться с большой осторожностью. Его так называемый дневник кишит фальсификациями – в соответствии с этими свидетельствами Канарис будто бы предъявил штандартенфюреру Шелленбергу множество донесений, из которых следовало, что абверу уже давно было известно о выходе Италии из войны. Эти сообщения Канарис посылал Кейтелю. Генерал-фельдмаршал будто бы не передавал их дальше, чтобы «не рассердить фюрера».
Тем временем обнаружилось некоторое несоответствие в высказываниях адмирала, которое не осталось незамеченным РСХА. Менее месяца до того Канарис сам заявил, что капитуляция Италии исключена. Теперь же он говорит, что абвер обо всем знал и предупреждал об этом.
Если Канарис действительно передавал донесения Кейтелю, то мог давать им такую личную оценку, что Кейтель отказался докладывать о них Гитлеру.
Но вполне возможно, что Кейтель вообще не видел ни единого из этих донесений.
И все же осмелился ли бы Кейтель утаить столь недвусмысленные и бесспорные сведения большой важности от Гитлера? Это было совсем не в характере опасливого генерала. Из многочисленных разговоров внутри самого ОКВ ему было хорошо известно о том роковом эффекте, который должно было произвести отпадение Италии на главное командование группы «Юг». В случае внезапной капитуляции это было бы списано прямо на ОКВ.
Поэтому нельзя допустить, чтобы Кейтель утаивал сообщения подобной важности от Гитлера.
Позднее Кессельринг неприятно поразил Канариса. После выхода Италии из войны ему наконец удалось развернуть фронт под Кассино. Здесь маршал вступил в бои с превосходящими силами противника. К тому же Кессельринг опасался новой высадки союзников в своем тылу, например в районе Рима. Подобная высадка, по его мнению, была бы связана с наступлением на Южном фронте. У него имелась информация, которая укрепляла его предположения. Потому маршал отдал приказ о формировании четырех моторизованных дивизий в качестве резерва. Две дивизии были дислоцированы в районе Рима на случай возможной высадки противника.
В середине января 1944 года противник превосходящими силами перешел в наступление на участке Южного фронта в районе Карильяно и добился серьезного успеха. 10-я германская армия оказалась под сильной угрозой. В этой опасной ситуации Кессельринг попался на донесение Канариса. Оно уверяло, что не стоит опасаться высадки союзнических войск на юге в тылу немецкого фронта.
В тяжелейшем положении, стараясь воспрепятствовать отходу правого фланга 10-й армии, Кессельринг отдал приказ срочно перебросить обе дивизии из района Рима на участок прорванного фронта у Карильяно, чтобы остановить продвижение врага.
Трое суток спустя союзники высадились в тылу германского фронта в районе Рима под Неттуно.
Информация Канариса оказалась ложной.
В январе 1944 года новая гроза разразилась над абвером.
В сентябре 1943 года у фрейлейн фон Тадден собралось небольшое общество за чаем: госпожа Ханна Зольф, вдова бывшего посла в Японии; Артур Жарден, бывший помощник статс-секретаря в имперском министерстве финансов; Шерпенберг, зять Шахта; Фанни Куровски и доктор Отто Кип, бывший генеральный консул в Нью-Йорке, а также известный доктор Рекцех, врач отдела имперского здравоохранения. Вскоре разговор повернул в запретное русло, стали обмениваться мнениями о предстоящих политических изменениях. Обсуждались важные связи, имеющиеся в Швейцарии, в том числе с бывшим рейхсканцлером Виртом. Желание изменения режима было всеобщим.
«Чайные беседы» на одном из дней рождения оказались роковыми.
Один из присутствующих гостей донес имена участников и содержание разговоров в тайную государственную полицию. Но та не стала сразу производить аресты. Полиция начала прослушивать телефонные разговоры участников. Особенно Принц-Альбрехт-штрассе интересовали разговоры супругов Кип и фрейлейн фон Тадден.
Внезапно телефонные звонки прекратились. Тайная полиция сразу насторожилась: скорее всего, это означало, что собеседники были предупреждены.
Адвокат граф Гельмут Мольтке служил в абвере кригсфервальтунгсратом. Он узнал от капитана Гере, который работал в III отделе абвера, что супруги Кип и фрейлейн фон Тадден в огромной опасности.
– Откуда у вас эти сведения?
– В «Исследовательской службе» работает один мой друг, обер-регирунгсрат Блас. Он обратил внимание, что их телефонные разговоры прослушиваются.
Граф Мольтке тепло поблагодарил капитана за важный намек и тотчас предупредил этих людей. Но было уже поздно. Вскоре после этого участники праздничного чаепития были арестованы.
Поступок Мольтке имел для него самого печальные последствия. События произошли только после 20 июля 1944 года.
Постоянно повторяющийся вопрос следователей арестованным гласил:
– Кто вас предупредил?
Они долгое время крепились. Пока в январе 1944 года кто-то не проговорился. Всплыло имя Мольтке.
Тем самым его судьба была предрешена. Он был арестован. Гиммлер решил, что арестованного следует держать в тюрьме, но не отдавать под суд. Он не хотел, чтобы внучатый племянник всемирно известного фельдмаршала предстал перед судом. Так он считал до 20 июля 1944 года.
Когда гестапо схватило Гельмута Джеймса графа Мольтке, ему было около 38 лет. Под два метра ростом, с благородной внешностью, умным лицом, он был неординарной личностью и на любого человека производил сильное впечатление.
В начале войны Мольтке поступил на службу в абвер в качестве консультанта по международному праву. Когда его арестовали, тайная государственная полиция не имела ни малейшего представления о важности этого ареста. А в ее руках оказался не кто иной, как руководитель «Крайзауского кружка».
Хотя внимание тайной государственной полиции с момента задержания Догнаньи и отстранения от должности Остера и привлекали удивительные вещи, она все еще не знала, что абвер образовывал становой хребет заговора.
На деле и тайная государственная полиция имела слабое представление о происходящем, так как она все еще придерживалась пражского соглашения и не вмешивалась в компетенцию абвера. Да и в остальном указание Гиммлера «Оставьте меня с вашим Канарисом в покое!» оказывало сильнейшее сдерживающее влияние. Поступающие или обрабатываемые сведения сразу же направлялись в абвер или в отдельные ведомства вермахта. Поэтому тайная государственная полиция из разрозненных высказываний против режима или отдельных событий, известных им, никак не могла сложить цельную картину. Информация об этих высказываниях или событиях никогда не сосредотачивалась в одних руках или в одном месте. Наоборот, эти факты воспринимались различными службами как разрозненные процессы и без обобщения передавались в абвер.
Лишь расследование доктора Рёдера впервые позволило вермахту – но не РСХА – заглянуть в организационную структуру Сопротивления.
Равным образом Канарису благодаря Кейтелю и Гиммлеру еще раз удалось спасти то, что еще было возможно спасти, и Гитлер не узнал об этом деле.
Лишь некоторые вожди Сопротивления составляли опасные протоколы всех совершаемых шагов. Большинство же считало, что любой письменный документ в случае чего может стать роковым для заговора. И они были правы. Позднее именно таким образом в руки тайной государственной полиции попали записи с именами членов Сопротивления, занимавших высокие посты. Уже 21 июля такие списки были обнаружены на Бендлерштрассе. Доктор Йозеф Мюллер, будущий баварский министр юстиции, через посредство Ватикана вел переговоры с западными державами и передал на Запад дату наступления, установленную германским руководством. Позднее у него начался конфликт с членами Сопротивления. Когда-то он передавал им все свои документы, а общий отчет был записан на квартире у Догнаньи. Доктор Мюллер высказал свое пожелание, чтобы все они были уничтожены, поскольку англичане, в свою очередь, уничтожили все германские документы. Он хотел «корректной» игры. Но его отчет был уже «подшит к делу». Доктора Мюллера обманули, заверив, будто все его документы уничтожены.
В конце 1942 года задумался и сам Остер. В его кабинете хранился весь материал по заговору. Он переговорил об этом со своим другом, подполковником Фридрихом Вильгельмом Гейнцем, и тот посоветовал ему где-нибудь спрятать этот архив. Он был готов даже принять в этом личное участие.
Сначала все документы были рассортированы. Затем с помощью подполковника Шрадера и водителя Керстенхана на двух легковых машинах бумаги отвезли к господину Шиллингу в Прусский государственный банк. Там их положили в подвальный сейф. Господин Шиллинг был сводным братом Гейнца.
Туда отвезли далеко не все документы. Через некоторое время Шрадер и Гейнц снова забрали архив и с водителем Керстенханом отвезли его в Цоссен, где документы принял некий офицер по фамилии Радке и поместил их на хранение в сейф, расположенный в подвальном бункере.
Радке, в наши дни заместитель начальника Федерального ведомства по охране Конституции, в то время в чине полковника служил в отделении Ic Главного командования сухопутных войск (Восток). Он утверждал, будто документы заговора, включая знаменитый дневник Канариса, прятал в штаб-квартире «Вольфшанце»…
Ситуация для абвера начала становиться все более неблагоприятной, и тогда наконец пришли к выводу, что документацию нужно будет срочно уничтожить, как только возникнет серьезная угроза.
В конце 1942 года этот момент наступил. Гейнц сказал Шрадеру:
– Положение угрожающее. Документы нужно уничтожить.
– Уже сделано, – ответил Шрадер. И Гейнц успокоился.
Удовлетворенный, он доложил об уничтожении компрометирующих бумаг Остеру, который, в свою очередь, доложил об этом Канарису.
Почему Шрадер сказал неправду, никто никогда не узнает. Возможно, он хотел использовать материалы в качестве документальной основы для своих будущих публикаций об абвере.
Позднее водителя Керстенхана арестовало гестапо. Он служил рядовым в Ратенове, а теперь должен был идти на фронт. Но ему не хотелось воевать, и, возможно, он думал, что ему дадут отсрочку, если он сообщит что-то важное. Керстенхан рассказал о документах, которые он возил, один раз из абвера в банк, а другой раз – уже из банка в Цоссен.
– Как звали сопровождающего?
– Его имя было с и кратким…
– Может, Гейнц?
– Вот-вот, его звали Гейнц!
– Как назывался банк? – спрашивал сотрудник гестапо.
– Названия я уже не помню, но оно оканчивалось словом «торговля».
Один из сотрудников тотчас же поехал с Керстенханом. Он предполагал, что это «Прусская морская торговля», но попытался намеренно ввести Керстенхана в заблуждение, когда они проезжали мимо здания. Но Керстенхан проявил твердость.
– Вот сюда мы привозили документы и отсюда же их забирали. Я в этом совершенно уверен.
Абвер должна была добить одна маленькая деталь, маленькая капля, если Канарис сфабрикованными или неверными донесениями и так уже не сформировал у Гитлера мнение, что абвером плохо руководят.
Дело Фермерена решило судьбу военной разведки и контрразведки. Но это скорее было формальным поводом. Истинная причина заключалась в ложных донесениях Канариса.
Тротт цу Зольц, как управляющий фондом Сесилии Роудс, выхлопотал своему другу Фермерену стипендию для учебы. Во время войны он продолжал опекать его и устроил ефрейтору Фермерену должность в организации абвера в Турции.
Уже в 1943 году Фермерен с помощью своих родных, отца, матери и сестры, артистки кабаре Изы, сумел ликвидировать свои счета в Германии и приобрести имущество в Турции. Затем он отправил свою жену в Анкару и сообщил родственникам, что собирается «сняться».
В один прекрасный день Эрих Фермерен со своей женой, урожденной графиней Плеттенберг, сел в английский самолет и улетел в Каир.
Объясняя свой шаг тем, что из религиозных побуждений он больше не может работать на Гитлера и к тому же опасается, что может быть арестована даже его жена, поскольку она была связана с католическими кругами Сопротивления, Фермерен передал английским службам секретные материалы. Произошло это в январе 1944 года.
Этот переход на другую сторону приобрел огромный резонанс у союзников и в нейтральных странах и нашел своих последователей.
Так исчезла супружеская пара фон Клечовски, уже давно работавшая на абвер в Турции, а затем небезызвестный Паулус, родом из Вены.
Перебегали агенты абвера и в Швеции, и в Швейцарии. Побег Фермерена и Клечовски в английских газетах подавался под огромными заголовками. Вся организация абвера в Передней Азии была парализована, поскольку перебежчики сообщили о ней точную информацию. В Северной Америке организация абвера была провалена еще в 1941 году.
Судьбе было угодно, чтобы начальником Фермерена по службе был доктор Пауль Леверкюн, которого Гитлер недолюбливал. В 1943 году он позволил себе некоторое самоуправство. С одобрения Канариса он начал мирный зондаж, и об этом узнала СД. Гитлер назвал попытки Леверкюна свинством и рассвирепел на людей Канариса. Когда он получил донесение о перебежчике Фермерене, чаша терпения его переполнилась. Гитлер вызвал к себе Гиммлера:
– Быстро составьте предложения о создании единой разведывательной службы!
Гиммлер обсуждал проблему с Кальтенбруннером, шефом политической разведки Вальтером Шелленбергом и гестаповцем Мюллером.
Шелленберг выступал за то, чтобы весь абвер подчинить СД. Но против этого были Кальтенбруннер и Мюллер. Они имели представление о характере деятельности СД. Им было хорошо известно, что нельзя доверять ни методам работы, ни донесениям этой службы. Шелленберг, который не обманывался насчет некомпетентности и недостаточной подготовленности своих людей, нередко пытался переманить к себе в управление сотрудников тайной государственной полиции, но Мюллер постоянно пресекал это. Шелленберг не сдавался, и тогда пришли к следующей договоренности.
Необходимо создать единую германскую секретную «службу сбора информации». Гиммлер и начальник штаба Верховного главнокомандования должны подумать, как трансформировать службу военной разведки в секретную «службу сбора информации».
Пока шли эти обсуждения, Кейтель и Йодль проинформировали Канариса в его штаб-квартире в Цоссене, что абвер передают в РСХА. Тем самым военная разведка и контрразведка ускользали из рук адмирала.
Мгновенным следствием была отправка Канариса в феврале 1944 года в отпуск и последующее увольнение со службы. Несколько месяцев он провел «в отпуске» в одном замке во Франконии с ограничениями свободы, которые внешне вроде бы были неприметны.
Удаление Канариса и подчинение абвера Гиммлеру не было победой СС, поскольку он был завоеван с большим трудом. Гиммлеру абвер достался без всякой борьбы. Во многих случаях он сам покрывал Канариса («Оставьте меня с вашим Канарисом в покое!»). Канарис пал не как другие генералы – с позором и срамом. Вскоре он был назначен начальником особого штаба по ведению торгово-промышленной войны в Эйхе под Потсдамом (в июле 1944 года).
Новая служба не удовлетворяла деятельного человека. Только на вынужденном покое он заметил, насколько он не в ладу с самим собой.
С заговорщиками адмирал уже не поддерживал контактов. Теперь многое представлялось ему противоречивым. Внутриполитическая ориентация Штауфенберга и Крейсауэра ему, монархисту и немецкому националисту, совершенно не нравилась. Также он чувствовал, что техническая подготовка к покушению была недостаточно тщательной и разработка ее началась слишком поздно. Равным образом он больше уже не верил в то, что покушение произвело бы на союзников большое впечатление, в особенности после Касабланкской конференции в январе 1943 года, требовавшей безусловной капитуляции Германии. Также он знал, что зондаж мира немцами, который еще в 1943 году через Швецию пытался предпринять в Англии советник министерства иностранных дел Тротт цу Зольц, натолкнулся на жесткий отказ.
Тем временем Гиммлер и вермахт в лице генерала Винтера вели переговоры о передаче абвера в аппарат Кальтенбруннера. Был согласован перевод I отдела в Главное управление имперской безопасности. Оба этих отдела там получили новое название – управление Мил[22]. Полковник Хансен, энергичный, благосклонно воспринятый шефом тайной государственной полиции начальник секретной службы сбора информации, стал руководителем этого военного управления. Управление Z Остера было распущено. Половина групп отошла к управлению IV, часть влилась в управление Мил.
Армии была оставлена лишь та часть III отдела, которая занималась разведкой и контрразведкой непосредственно в войсках. Руководство ее подчинялось штабу оперативного руководства вермахта под командованием Йодля, а нижестоящие ведомства оставались в подчинении у армейского главного командования. Контроль зарубежной корреспонденции перешел к тайной государственной полиции, тогда как тайная военная полиция, недавно поступившая в подчинение абверу, осталась в армии. Начальником войсковой контрразведки стал полковник Мартини, работа группы заграничной службы подчинялась Йодлю.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.