Глава 11 "КУСОЧЕК ПСИХОЛОГИИ"
Глава 11 "КУСОЧЕК ПСИХОЛОГИИ"
Кравцов ввел меня в большую комнату, напоминавшую на первый взгляд инструментальную кладовую. Вдоль одной стены тянутся полки с разложенными на них металлическими инструментами. В другой стене несколько шкафов со стеклянными дверцами. Сквозь стекла видны предметы, похожие на запасные части к каким-то машинам.
Со страхом и внутренней дрожью я смотрю на третью стенку. От пола и почти до потолка ее "украшают" плети, винтовочные шомполы, короткие и толстые резиновые трубки, ножки от стульев, кнуты с железными крючками на концах, утыканные иголками линейки, стальные метры, какие-то обручи с винтами, узловатые веревки и тому подобные вещи. Все это в систематическом порядке висит в веревочных петлях на гвоздях.
В цементный пол комнаты вделаны ножками четыре длинных стола. Над ними возвышаются странные сооружения из стальных стержней и полос, с десятками металлических браслетов, ременных петель и шнурков. В досках столов просверлены дырки разных размеров. Под столами и между шкафами установлены небольшие электрические моторы, на которых лежат аккуратно свернутые в кольца провода. Более дюжины стульев дополняют эту странную обстановку комнаты; некоторые из них металлические с пружинами, кнопками и винтами. Ножки стульев из металла крепко схвачены цементом пола.
Высота пола не везде одинакова. В центре комнаты он приблизительно на четверть метра выше, чем у стен. От столов и металлических стульев к стенам тянутся неглубокие желобки. Вдоль каждой стены такие же желобки, но поглубже. Они соединяются со сточными трубами в углах комнаты, ведущими в нижний этаж.
Пол, столы и стулья сплошь покрыты крупными, бурыми пятнами, вернее слоями пятен. Свежие и красновато-бурые наслаиваются на давнишние, более темного цвета. Такими же пятнами, но значительно меньших размеров, забрызганы стены, дверь, шкафы и полки. Удушливо-сладковатый запах тления заполняет комнату.
Окинув ее беглым взглядом, я сразу понял, куда попал. Мои мысли подтвердил Островерхов, пришедший сюда вслед за нами.
— Как вам нравится эта уютная комнатка, дорогой мой? Знаете, куда вас привели?
— Предполагаю, — буркнул я.
— А не предполагаете-ли вы, милейший, что Кравцов вас здесь разделает под такой орех, что от вас не останется ни пуха, ни пера, ни обвиниловки?
Я ничего не ответил. Он с приятельским жестом взял меня под руку и повел к шкафам. По его знаку Кравцов открыл дверь одного из них. Теперь я смог внимательнее и лучше рассмотреть то, что издали показалось мне запасными частями к машинам. На полках шкафа лежали перчатки разных размеров. Они были сделаны из тонких стальных пластинок; в некоторых пластинках торчали винты.
Следователь с циничной игривостью подмигнул мне.
— Такую перчаточку мы можем надеть на вашу лапку и, один за другим, завинчивать вот эти винтики. Во что превратится ваша лапка через полчаса, дорогой мой? В фарш для котлетки, не так-ли? Ради большего эффекта мы соединим перчаточку вон с той розеткой и пустим ток. Как тогда вы будете себя чувствовать?
Дрожь ужаса и отвращения красноречивее слов выразила мои чувства. Островерхов заметил это и рассмеялся.
— Ха-ха-ха! Вам не особенно нравятся перчатки! Может быть, вот это приятнее? Смотрите сюда! Он указал на металлический стул.
— Вы видите здесь два сиденья: верхнее с дырками, нижнее с гвоздями. Представьте, что вас посадили на этот стульчик и привязали ремнями. Ваш приятель Кравцов включает ток. Нижнее сиденье приподнимается на пружинах и его гвозди входят в дырки верхнего. Ага! Вашему заду неприятно? Но ведь это — пустяки, в сравнении с тем, что будет дальше. Обратите внимание на гвозди. Каждый состоит из трех частей, плотно прилегающих одна к другой. Нажмем эту кнопочку, и части гвоздей расходятся в стороны. Они рвут ваше мясо. Вы чувствуете, какая это боль? После подобного экспериментика вы очень долго не сможете сидеть…
Островерхов потащил меня к полкам. На них лежало множество ножей, пилок, длинных булавок, сверл, колец, клещей и зажимов различных форм и размеров. Он схватил широкое, в полметра длиной, лезвие без рукоятки, с двумя отверстиями на его концах и протянул Кравцову.
— Продемонстрируйте действие нашей гильотинки, товарищ Кравцов.
Теломеханик молча взял нож и вставил его в металлическое сооружение над одним из столов. Затем снял с мотора провод, воткнул его в розетку на стене и нажал кнопку. Плавными режущими движениями нож задвигался кругообразно вниз и вверх. Одновременно с ним медленно двигалась и настольная доска.
— Этот механизм режет человека, как колбасу. Даже лучше. Тоненькими ломтиками и вместе с костями, — продолжал следователь. — В моей практике был такой случай. Попался шпион. Настоящий и очень упрямый. Ножка от стула, стальной метр и прижигания на него не действовали, ставить его на стойку не было времени. Тогда его положили на такой стол. Начали с большого пальца правой ноги. На 32-м ломтике он заговорил… Неужели, дорогой мой, на вас не производит впечатления судьба этого шпиона?…
Островерхов таскал меня за руку от стола к столу и от одной полки к другой, подробно и даже как-то сладострастно объясняя назначение вещей, собранных в этой жуткой комнате. Кравцов молча, с угрюмым равнодушием, ходил за нами по пятам…
На воле я иногда читал о страшных пытках и казнях в разных странах и в разные времена, но они были лишь бледными тенями того, что теперь я видел и слышал здесь…
"Лекцию" следователя прервал появившийся в дверях комнаты Бергер. Он попрежнему был одет в белый халат, а в руках держал кожаный чемоданчик, какие обычно имеют врачи для своих медицинских инструментов. Островерхов подошел к нему и заговорил вполголоса. До меня донеслись несколько его фраз:
— Делать маникюр не придется. Он уже готов. Вместо физического я применил к нему психологический метод воздействия.
— Какой именно? — вопросительно проржал человек в белом халате.
— Прочел ему коротенькую лекцию об этом, — указал Островерхой глазами на полки и шкафы. Бергер подмигнул ему и, с коротким ржаньем очень мало похожим на человеческий смех, заметил:
— Кусочек, так сказать, наглядной психологии, товарищ следователь.
— Подходящий кусочек, — подтвердил Островерхов. Дымчатые глаза Кравцова клочками тумана глянули на меня в упор. Он отрицательно покачал головой и возразил тихо-шелестящим голосом:
— Почти готов, но не совсем. Нужен еще нажим. Небольшой…
В этот момент, действительно, я был почти готов для любых "признаний". Комната пыток потрясла меня, придавила ужасом и сломила мою волю к сопротивлению. Еще один, самый ничтожный "метод физического воздействия", единственный удар или толчек и я подписал бы, какую угодно подсунутую мне следователем бумажку. Но слова Кравцова внезапно, помимо моего желания, вызвали у меня нечто вроде судороги сопротивления.
Островерхов подбежал ко мне и схватил меня за локоть.
— Ты готов признаться? Не правда-ли, дорогой? Я с ненавистью прохрипел ему в физиономию одно слово:
— Нет!
Он принялся ласково уговаривать меня:
— Сопротивление бесполезно, дорогой мой! Ведь все равно вы признаетесь! Зачем же тянуть?… Повернувшись к теломеханику, он спросил:
— Скажите, товарищ Кравцов, сколько человек выдержали эту… комнату?
Губы теломеханика прошептали медленно и еле слышно:
— Ни один… Здесь… в моем кабинете признаются или… умирают от разрыва сердца.
— Вот видите, — подхватил следователь. — Упорствовать нет смысла, мой милый. В последний раз советую вам подписать!
И опять я ответил:
— Нет!
Островерхов раздраженно плюнул на пол, махнул рукой и приказал:
— Товарищ врач! Приготовьте ваши инструменты! Товарищ теломеханик! Действуйте!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.