ВЕЛИКАЯ МУЗЫКА ФИЗИКИ
ВЕЛИКАЯ МУЗЫКА ФИЗИКИ
*********************************************************************************************
Эта женщина была в СССР одной из немногих иностранок, кому НКВД не предъявлял претензий.
Между тем она вела активную переписку с родной Англией и, будучи женой ученого, который первым в Союзе расщепил с коллегами в 1932 году атомное ядро лития, знала многое, помогала неофициальному диалогу советских и английских ядерщиков…
*********************************************************************************************
ТРАНЗИТ БАКУ — ЛЕНИНГРАД — КЕМБРИДЖ
Окончив Таврический университет, влюбленный с детства в физику сын павлоградского земского врача Кирилл Синельников работал в Баку. Его наставник Сергей Усатый в конце 1924 года посылает талантливого ученика в Ленинград на IV съезд физиков. Там на интересный доклад молодого ученого обратил внимание Абрам Иоффе и пригласил его перейти в Ленинградский физико-технический институт.
Кирилл был в растерянности: как объясниться перед учителем и университетским другом Гарькой Курчатовым, который по его вызову уже поехал из Ленинграда в Баку к Усатому, чтобы вместе работать? Но Усатый благословил его на переход. А Игорь тоже вскоре вернется в Питер к Иоффе, собирающему в стенах бывшей богадельни таланты и создающему центр развития физики, а на его базе в крупных городах — дочерние подразделения физтеха.
На новом месте Кирилл за четыре года опубликовал более десяти актуальных статей, которые в конце 20-х годов принесли школе Иоффе статус лидера в области физики диэлектриков — в то время еще не изученных материалов. Это принесло Синельникову научный авторитет. А еще Кирилл был душой всякой компании, коллег, поскольку в минуты отдыха музицировал на рояле, взятом напрокат в квартиру, где жил с сестрой Мариной. Почти каждая встреча физиков завершалась концертом: на скрипке играл Яков Френкель, Синельников настолько виртуозно аккомпанировал ему, что однажды получил комплимент композитора Глазунова. Как-то после такого концерта Игорь Курчатов и Марина сообщили собравшимся, что женятся. Тамадой свадьбы тут же избрали общительного и веселого Френкеля. К этому времени у Кирилла и Игоря появился новый знакомый — 22-летий белокурый красавец Антон Вальтер. Человек неуемной энергии, он был фонтанирующим выдумщиком, поэтом, актером и, главное, талантливым физиком. Синельников приближает к своей группе Антона, который вскоре становится другом ему и Курчатову.
Через три года Иоффе дал рекомендацию Синельникову на стажировку к Резерфорду в Кембриджский университет, где до него побывали Капица, Обреимов, Гамов. Узнав о новом кандидате в стажеры, увлеченном исследованием сегнетовой соли и ее свойств, великий физик, однако, захотел увидеть только его фото. Кирилл прислал карточку, которая рассмешила ленинградскую диаспору в Кавендишской лаборатории: он был запечатлен в кожаной куртке, эффектно надетой кепке, с папиросой в зубах — копия уже известного в Англии Петра Капицы. Прием сработал-: сэру Эрнесту Резерфорду портрет понравился, и он сказал: «Пусть едет!»
В Кембридже Кирилл знакомится с трудами по ядерной физике Кокрофта и Уолтона, помогает им в экспериментах. В свободное время путешествует на мотоцикле, посещает чету Капиц, у которых был рояль. Послушать его музыку сюда приходил и сдержанный Резерфорд. Именно музыка сыграла важную роль в личной жизни молодого ученого Синельникова. Узнав, что ее квартирант еще и пианист, хозяйка приглашает его на кофе и просит поиграть, знакомит его со своей подругой, также владеющей инструментом. Та, в свою очередь, приводит младшую сестру-скрипачку. Музыкальные вечера стали частыми.
СОВЕТСКАЯ АНГЛИЧАНКА
Она родилась в семье среднего достатка. В пансионе училась музыке, затем продолжила образование в колледже, где познала экономику, ведение хозяйства и педагогику. Предложение быть экономкой имения отвергла: хотела независимости. Стала преподавать домоводство в женской школе. Снимала с подругой комнату, посещала концерты, кино; несмотря на церковные запреты, и в воскресные дни играла на скрипке. Знакомство с русским изменило ее мир. Ведь Кира (так она звала его) познакомил ее со своими жизнерадостными и участливыми земляками. Для Эдди началась жизнь, наполненная светлыми красками и музыкой. Вскоре она представила своего парня родителям, которым он понравился. К отъезду Кирилла в Союз они уже были влюблены. И 7 февраля 1930 года в Посольстве СССР Эдна Альфредовна получила документ о браке, советский паспорт и, счастливая, начала собираться в Россию. Родители не осуждали ее: их больше огорчило то, что Кирилл отказался взять в подарок деньги и приданое молодой супруги.
В городе на Неве, где «все выглядит оригинально, все принадлежит народу», как она восторженно писала домой, побыли недолго. Ученого ждал Харьков, где создавался Украинский физико-технический институт, и Синельников был в числе лидеров научного десанта, которому предстояло попытаться там впервые в СССР расщепить атомное ядро лития. По тому как директор УФТИ Иван Обреимов встретил их и разместил в квартире, Эдна поняла: в этой научной среде ей и придется познавать жизнь новой своей страны.
О ПОЛЬЗЕ ЧАСТНОЙ ПЕРЕПИСКИ
— Мама была общительной и не стеснялась незнания языка, — вспоминает ее дочь Джилли Кирилловна. Вскоре у нее появилось много друзей. Но самой близкой для нее стала семья Вальтеров.
С Антоном разговаривала по-французски, его жена Вера Анатольевна брала маму с собой, когда жены сотрудников шли помогать мужьям в лаборатории готовить эксперименты. А Обреимов выделил ей клочок земли, на котором мама создала «садик Эдди», где выращивала на радость всем тюльпаны, нарциссы и маки.
Затем директор пригласил сюда работников Ботанического сада, и вместе с ними она озеленила территорию УФТИ.
Вообще, Харьков и жизнь в нем ей нравилась: все здесь кипит, строится. Поэтому даже на бытовые трудности она смотрела глазами отца — как на временное неудобство. В голодную пору продавала вещи, чтобы купить продуктов. Так укатилось в торгсин даже обручальное кольцо.
Конечно, скучала по Англии, писала сестре длинные, подробные, как дневник, письма: «…Наконец купили рояль! Теперь можно играть на скрипке и на рояле. Кира играет, когда выдается первая же пауза. Обреимов тоже играет на рояле, и я иногда хожу к нему играть на скрипке. Дом стараюсь сделать уютным и теплым. Не смогла купить шторы, поэтому купила марлю, наклеила на нее газеты, и получились прекрасные шторы. А Кира сделал вертящуюся спираль из фольги над торшером». 6 ноября 1930 года сообщает: «Кира должен демонстрировать членам правительства свою новую установку с громким треском и снопом искр». А 14 октября 1931 года детализирует: «Кира с Антоном готовятся получить 1 300 000 волы для расщепления атома, но так как им надо 7 000 000, то еще многое предстоит сделать». Такая четкая техническая информация скрипачки была, надо полагать, не что иное, как неофициальное сообщение Кокрофту и Уолтону, уже стоявшим на пороге осуществления ядерной реакции с помощью заряженных частиц, о том, что группа Синельникова тоже выходит на завершение эксперимента по расщеплению ядра атома протонами высокой скорости.
В 1931 году Эдди на полгода поехала в Англию. Вернулась со стульями, кухонной утварью, швейной машинкой мамы. И началось ее новое увлечение домом. К этому времени высоковольтную бригаду Киры (в нее входили Вальтер, Лейпунский и Латышев) уже признавали достойной уровня английских ядерщиков, в УФТИ зачастили гости, и Эдди поручили принимать их.
— В доме родителей побывали Иоффе, будущие нобелевские лауреаты — Капица, Семенов, Ландау, Кокрофт, Дирак, — вспоминает Джилли Кирилловна. — Часто приезжали Курчатов, Кобеко, Малышков. Они ехали к отцу продолжать изучение новых диэлектриков-сететоэлект-риков. Проводили совместные конференции, но стремились встретиться и с мамой, чтобы зарядиться ее живой английской речью, смехом и виртуозной игрой на скрипке. Всех их, занятых серьезным делом и представляющих секреты государственной важности, мама принимала с радостью, некоторые жили у нее подолгу как друзья. А она после этого пишет сестре: «Англичане под большим впечатлением от нашего института и говорят, что он организован лучше, чем Кавендиш». Сообщая о визите американца Ван де Гоафа, за работами которого муж внимательно следит, снова детализирует: «Теперь Кира занят построением… самого большого в мире генератора, с которым надеется получить 7,5 миллиона вольт напряжения. Это большой шаг вперед в развитии техники для исследования атома». Спустя годы отец сообщил на Всесоюзной конференции по атомному ядру о запуске его группой первого в Европе электростатического генератора на 3,5 миллиона вольт.
Но вскоре Эдди замечает: друзья стали сдержанными при посторонних и раскрепощаются только наедине с ней и Кирой. Она еще не понимала происходящего вокруг. Внезапный арест Обреимова расценила как недоразумение.
Об арестованном Лейпунском думала, что тот в командировке. Когда Капица, узнав, что ему запретили выезжать в Англию, перестал шутить с ней, решила, что он получил ответственное правительственное задание.
В 1934 году снова поехала в Англию. Беременность позволила ей отвлечь внимание сначала польских, а затем и немецких таможенников — от последних спрятала пачку газет и журналов с описанием работ Киры по расщеплению атома, сев на нее буквально перед их появлением в купе. Так издания с иллюстрированными материалами об ученых, расщепивших ядро лития, оказались в Кавендише. Назад она вернулась в мае 1935 года с трехмесячной дочерью Джилли. В Ленинграде их встретили Кира и Курчатовы. Отдохнув после переезда, Эдди спешит в Харьков, где попадает с малышкой под патронаж Веры Вальтер, ухаживающей за тремя своими малышами.
— В ту пору к нам часто приезжали Курчатовы, — продолжает Джилли Кирилловна.
— Если дядя Игорь наведывался один, то спал под роялем. С Марией Дмитриевной у мамы были отношения, как со старшей сестрой. Та многое подсказывала ей, в частности — как надо было вести себя в то время. Когда женщины УФТИ стали сдавать нормы «ворошиловского стрелка», она и Вера Вальтер тоже стали значкистами. В общем, постепенно становилась нашей, советской, женщиной.
КЛЮЧЕВЫЕ ПОЗИЦИИ ДРУЖБЫ
В 1939 году у Синельниковых родился сын Патрик. Кирилла в УФТИ и в университете, где он преподает, уже все уважительно зовут КД: он возглавляет кафедры, становится координатором экспериментов. В годы войны в Казахстане Синельников с Вальтером и Головиным разрабатывает для фронта радиолокатор КИАтрон (Кирилл, Игорь, Антон). Как только освободили Харьков, поспешил в город, где разрушил планы украинской Академии наук расформировать УФТИ и создать новый физтех, но уже в Киеве. Одержать эту победу ему помог друг юности Курчатов, предложивший построить на имеющейся базе еще и лабораторию № 1 под сверхсекретную урановую программу. Свой московский институт Курчатов видел в этом тандеме под № 2. Отдавая должное таланту Кирилла, он добивается его утверждения директором УФТИ АН Украины и лаборатории, а заместителем — Вальтера. Такая расстановка друзей на ключевые позиции помогла главному уранщику сэкономить в разоренной войной стране год научного поиска ядерных констант веществ, которые предполагалось использовать в атомном котле.
— Окрыленные новой задачей, папа и дядя Антон быстро восстановили институт и подобрали кадры, способные создать генератор мощнее довоенного электростатического на два-три порядка. Эту задачу КД решает, предложив построить линейный ускоритель. В итоге добыли энергию в 20 миллионов электрон-вольт, в 1955 году ускоритель давал 80 МэВ, и отец взялся созывать генераторы на 300 миллионов и два миллиарда, которые и были затем запущены. Именно они позволили стране проникнуть в тайны атома, создать надежный ядерный щит. Эдди уже не была безъязыкой и бурно воссоздавала семейное гнездо. Ее портрет, написанный Анной Капицей углем в Лондоне, и «Кипарисы» Ван Гота хранились в доме среди икон. Это было все, что удалось собрать после войны. КД не мог-жить без музыки, и первой дорогой покупкой стал рояль, приобретенный вместо разбитого фашистами «Сгейнвея». Он играл на нем так же виртуозно, как и раньше, а она после гибели Патрика в Алма-Ате все чаще откладывала скрипку и вскоре перестала прикасаться к ней. К 50-летию друзья подарили КД приемничек, ловивший передачи Би-би-си. Теперь родители по утрам горячо обсуждали события в мире. Восстановилась и переписка с сестрой в Англии.
КД еще во время эвакуации в Кзыл-Орду заболел энцефалитом. Он как мог противостоял недугу. И только жена да Вальтер знали, какие физические и душевные боли переживал он, чтобы оставаться на уровне. Ведь даже дочь в университете на его лекциях всегда видела отца собранным, лучезарным, добрым к студентам, первым сообщавшим им зарубежные новинки. Он, как и раньше, проводил с молодыми учеными еженедельные конференции, на которых непременно вступал в дискуссии, отыскивал таланты, доверял им ответственные должности, даже если те еще и не имели ученых степеней. Он ценил способность мыслить и умение решать масштабные задачи, сумел превратить УФТИ в академию физических наук, изучающую кристаллы, криогенную физику, электромагнитные колебания. Здесь в предельно короткий срок разработали жаростойкие покрытия на твэлы и конструкционные, материалы будущих АЭС, создали для ядерного Арзамаса ускоритель электронов с рекордными параметрами.
В эту пору Курчатов сообщил Эдди, что она может свободно посещать Москву: МГБ сняло с нее подозрения: «Мне дали прочитать копии всех твоих писем — они достойны быть напечатанными в «Правде» вместо передовиц и комментариев. Я рад, что наш визит на Красную площадь в ожидании салюта ты тоже вспомнила вот этими словами: «Новости на фронте блестящие. Каждый день салюты. Над Москвой как будто масса букетов, брошенных в небо…» И она едет в гости к Капицам и Обреимовым в Москву.
В ПОИСКАХ ТЕРМОЯДЕРНОЙ СВЕЧИ
После того как в 1953 году СССР испытал водородную бомбу, советские ученые решили научиться управлять термоядерной реакцией — заставить бомбу плавно сгорать подобно свече. Надо было познать секреты работы с температурой в сто миллионов градусов. И с 1956 года Курчатов подключает институт КД к исследованиям в области физики плазмы, что приближало к осуществлению управляемой термоядерной реакции.
Разгадав тайну термоядерного синтеза, можно на века обеспечить энергией человечество при любых темпах его развития, потому что запасы горючего практически неисчерпаемы: им будет служить вода Мирового океана! Здесь было чем вдохновиться! Ради этого КД создал мощную базу в Пятихатках. В 1960 году сюда приехал Курчатов и поставил задачу разработать и испытать плазменный стелла-ратор, который не уступал бы аналогу, создаваемому в его Институте атомной энергии в Москве, а также — в Англии и США. В 1956 году Курчатов в составе правительственной делегации побывал в Англии и выступил в атомном центре Харуэлла с лекцией о работах СССР в области управляемых термоядерных реакций. Он призвал к международному сотрудничеству, предложив создать постоянную координационную комиссию по термоядерным реакторам. В ее работе он отводил харьковчанам важное место. Ведь к тому времени его друг создал кафедру физики плазмы, учился сам и читал студентам спецкурс по науке, которой еще не было.
— КД поражал нас увлеченностью, — вспоминает академик Владимир Толок. — Мы, 25-летние, к концу дискуссий уже сидели с затуманенными головами, а КД оставался активным и свежим. Часто отбирал у докладчика мел, излагал на доске свои соображения. Его страсть передавалась нам, мы оживали — и все разгоралось с новой силой. Мы учились старательно, к своим докладам готовились как к исповеди. И вскоре под руководством КД на относительно простых установках начали появляться первые результаты работы с живой плазмой. Круг изучаемых вопросов был очень широк: способы создания плазмы, ее поведение при взаимодействии с направленными потоками заряженных частиц и с электромагнитными волнами, взаимодействие плазменных сгустков с магнитными полями различной конфигурации, а также взаимоотношение сгустков между собой. Разрабатывались методы диагностики плазмы. К 1960 году нам удалось выбраться из плазменного детства, догнать коллег из Института атомной энергии в Москве, а также американцев и англичан. К сожалению, об этом уже не узнал Курчатов…
ОШИБКА КД
— Эдди всегда мечтала иметь дом вне закрытой зоны. И в 1965 году УФТИ построил академику Синельникову в Пятихатках двухэтажную виллу по его проекту. Мама тут же занялась цветами, устроила английский сад, мы с ней наворовали со стен обкома партии черенки вьющегося дикого винограда. Вскоре наш овальный особняк укрылся зеленой шубой, из-под вершины которой то лились звуки рояля, то слышались разговоры ученых, непременно собираемых отцом на дуэли мысли. Но она видела, что ее любимый угасает…
И 16 октября 1966 года его не стало. Тот, кому КД передал институт, еще при жизни умирающего наставника сделал все, чтобы выкорчевать школу Синельникова и его творческие дуэли. Так лидирующий УФТИ, лишившись мощного силового поля академика и его объединяющей всех эрудиции, стремительно терял былую славу.
Развал любимого детища мужа сказался и на здоровье Эдны Альфредовны: только достойные ученики КД и коллеги не оставляли ее. Так англичанка получила возможность переосмыслить понятие дружбы по-украински. Хотя ее не покидали близкие, она уже ничему не радовалась на земле и 3 июля 1967 года тихо умерла. На ее похоронах академик Борис Лазарев сказал: «С Эдди умерла целая эпоха УФТИ». Это была чистая правда.
Идея увековечить память харьковских физиков-лириков, увы, не выжила, и Джилли удалось лишь определить папин рояль в музей Курчатова в Москве. Там сумели сохранить дух КД.
Сегодня на Украине национальный бог физики XX века, много сделавший не только для СССР, но и для республики в деле формирования ее научного потенциала, фактически предан забвению. Его имя не присвоено выпестованному им национальному научному центру. В Пятихатках нет улицы с именем человека, давшему жизнь городку, а дочь академика живет в убожестве. Да, нынешняя власть не хочет увековечивать память ученого-интернационалиста, отстоявшего свой институт в Харькове, который и сегодня нелюбим Киевом только потому, что эта научная жемчужина по-прежнему остается в первой столице Украины.
Анатолий КЛЁВА