Параграф V Интервенции

Параграф V

Интервенции

Вмешательство в уже начавшуюся борьбу обещает больше преимуществ для государства, чем война в любых других обстоятельствах, и причина очевидна. Держава, которая вмешивается, бросает на одну чашу весов весь свой вес и влияние; она вмешивается в самый подходящий момент – когда может решающим образом использовать свои ресурсы.

Есть два вида интервенций: 1) вмешательство во внутренние дела соседних государств; 2) вмешательство во внешние отношения.

Что бы ни говорилось относительно морального характера вмешательств первой категории, примеров тому много. Римляне обрели свою мощь благодаря таким вмешательствам, а империя английской Ост-Индской компании была обеспечена подобным же образом. Эти вмешательства не всегда успешны. Если Россия стала сильнее за счет интервенции в Польше (имеется в виду подавление восстания Тадеуша Костюшко в 1794, после чего последовал третий раздел Польши (1795). – Ред.), Австрия, напротив, едва не погибла в своей попытке вмешаться во внутренние дела Франции во время революции.

Вмешательство во внешние отношения государств более легитимно и, может быть, более выгодно. Можно ставить под сомнение, имеет ли право одна нация вмешиваться во внутренние дела другой, но она, конечно, имеет право противодействовать ей, если та распространяет хаос, который может перекинуться на соседние государства.

Есть три причины для вмешательства во внешние войны за рубежом: 1) из-за договора, который обязывает оказывать помощь; 2) для поддержания политического равновесия; 3) во избежание определенных тяжких последствий уже развязанной войны или для извлечения определенных выгод из войны, которые не могут быть получены в ином случае.

В истории полно примеров падения государств, которые игнорировали эти принципы. «Государство начинает приходить в упадок, когда оно допускает чрезмерное усиление соперника, и второстепенная держава может стать судьей наций, если бросит свой вес на чашу весов в подходящее время».

С военной точки зрения представляется ясным, что неожиданное появление новой и большой армии в качестве третьей стороны в войне тех, кто уже втянулся в противоборство, может быть решающим. Многое будет зависеть от ее географического положения по отношению к армиям, уже находящимся на поле боя. Например, зимой 1807 года Наполеон форсировал Вислу и рискнул подойти к стенам Кёнигсберга, оставив позади себя Австрию и имея перед собой Россию. Если бы Австрия перебросила тогда стотысячную армию из Богемии (Чехии), не исключено, что мощи Наполеона пришел бы конец; есть все основания полагать, что его армия не смогла бы снова возвратиться на Рейн. Австрия предпочла ждать до тех пор, пока не поставит под ружье четыреста тысяч солдат. Два года спустя (1809) с этими силами она вышла на поля сражений и была разбита, в то время (1807) как сто тысяч солдат, введенные в сражение в подходящее время, могли бы решить судьбу Европы.

Есть несколько видов войны как результат этих двух различных вмешательств:

1) там, где вмешательство является просто вспомогательным, силами, определенными прежними договорами;

2) там, где вмешательство призвано поддержать слабого соседа, защищая его территорию и перенося, таким образом, арену войны на чужую территорию;

3) государство вмешивается в качестве главной стороны, когда находится вблизи театра войны, что предполагает вариант создания коалиции нескольких держав против одной;

4) государство вмешивается либо в уже развязанную борьбу, либо до объявления войны.

Когда государство вмешивается лишь небольшим воинским контингентом, соблюдая условия договора, оно выступает лишь как пособник и не играет большой роли в основных операциях, но когда оно вмешивается в качестве главной стороны и с внушительной воинской силой, дело совершенно иное.

Военные возможности в этих войнах разнообразны. Русская армия в Семилетней войне была фактически вспомогательной для Австрии и Франции, однако она выступала главной военной силой на севере, оккупируя эту часть Пруссии. Но генералы Фермор и Салтыков, приведя русскую армию к самому Бранденбургу, действовали исключительно в интересах Австрии: судьба этих войск, вдали от их базы, зависела от того, насколько удачными или неудачными были действия войск их союзников.

Такие дальние экспедиции являются опасными и в основном щекотливыми операциями. Кампании 1799 и 1805 годов являются печальной иллюстрацией этого, к чему мы еще вернемся в параграфе XXIX при обсуждении военного характера экспедиций.

Отсюда вытекает, что безопасность армии может быть поставлена под угрозу этими дальними интервенциями. Уравновешивающим преимуществом является то, что своя собственная территория не может быть легко подвергнута вторжению, поскольку арена военных действий находится далеко; поэтому то, что может обернуться бедой для данного генерала, до известной степени будет преимуществом для государства.

В войнах такого характера главное – это обезопасить генерала, который является как государственным деятелем, так и солдатом; иметь четкие соглашения с союзниками относительно участия каждого из них в главных операциях; наконец, согласиться с конечной целью, которая будет отвечать общим интересам. При игнорировании этих мер предосторожности огромное число коалиций распадалось или увязало в трудной борьбе с более сплоченной, но более слабой, чем союзники, державой.

Третий вид интервенции, который состоит во вмешательстве всеми силами государства и вблизи его границ, более обещающий, чем другие. У Австрии была возможность такого рода в 1807 году, но ей не удалось извлечь из этого выгоду – у нее опять появилась такая возможность в 1813 году. Наполеон как раз собрал свои силы в Саксонии, когда Австрия, атакуя его фронт боевых действий с тыла (а с «фронта» на Наполеона наступали русские и примкнувшие к ним пруссаки), бросилась в битву с двумястами тысячами солдат с почти блестящими шансами на успех. Она за два месяца отвоевала Италию и вернула свое влияние в Германии, которое было потеряно в течение пятнадцати лет неудач. В этой интервенции у Австрии были не только политические, но и военные шансы, благоприятствовавшие ей, – двойной результат в сочетании с величайшими преимуществами.

Ее успех еще более укреплялся тем фактом, что в то время, как театр войны находился довольно близко к ее границам для того, чтобы обеспечить максимально возможное развертывание сил, она в то же время вмешалась в уже завязавшуюся борьбу. В нее она вступила со всеми своими ресурсами и в наиболее удобный для себя момент.

Это двойное преимущество настолько решающе, что позволяет не только сильным монархиям, но даже малым государствам оказывать контролирующее влияние, когда они знают, как извлечь из этого выгоду.

Два примера могут это подтвердить. В 1552 году курфюрст Мориц Саксонский смело объявил войну Карлу V, который был правителем Испании и Священной Римской империи (Германия и Италия), причем в 1525 году Карл V победил французского короля Франциска I. Этот шаг привел к войне в Тироле и остановил великого завоевателя на взлете (Карл V проиграл борьбу с коалицией германских князей).

В 1706 году герцог Савойи Виктор Амадей, объявив себя врагом Людовика XIV, изменил положение дел в Италии и стал причиной отзыва французской армии от реки Адидже к стенам Турина, где она потерпела полное поражение, увековечившее имя принца Евгения Савойского.

Достаточно было сказано, чтобы проиллюстрировать важность эффекта этих благоприятных интервенций; можно привести новые примеры, но они ничего больше не добавят для того, чтобы убедить читателя.