Глава 8 Битва при Ватерлоо (1815 г.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8

Битва при Ватерлоо (1815 г.)

Уже в течение 37 лет в Англии царит мир. За всю свою историю она не знала такого большого перерыва между войнами. Правда, войскам страны приходилось в этот период воевать за защиту и расширение своих владений в Индии и других колониях. Но все эти войны велись и ведутся против далеких и слабых противников. Никогда больше не возникала угроза у нашего собственного побережья, и никогда больше на карту не ставилась судьба страны. Наша страна больше не воевала ни с Францией, ни с Америкой, ни с Россией. А когда нет войны с нашими главными противниками, англичане ощущают, что живут в мирное время. За этот долгий период не случилось и ни одной большой войны, что так долго потрясали Европу. Были отдельные столкновения между отдельными странами, был и великий вооруженный конфликт между сторонниками абсолютизма и демократии (в 1848—1849 гг. – Ред.). Но всеобщей войны, подобной войнам Французской революции, американским войнам, Семилетней войне или Войне за испанское наследство, не происходило. Было бы слишком смело предсказывать, что такие конфликты никогда больше не будут сотрясать мир. Но ценность этого мирного времени неоспорима, даже если рассматривать его как перемирие и сознавать, что народы Земли снова вернутся к тому, что некоторые из философов считают естественным состоянием человечества, а именно к войнам.

Трудно найти аналог этим годам, когда наука, торговля и культура шагали бы так широко и стремительно, как это происходило после 1815 г. Если понаблюдать за тем, как движется прогресс, особенно в нашей стране, невозможно не сознавать, что эти чудесные перемены стали возможны лишь благодаря тому, что царит мир. Результатов этого невозможно не оценить, даже если иметь в виду, что серия войн вскоре вспыхнет с новой силой. Достаточно сравнить эти тридцать семь лет с предшествующим периодом. Тогда мир находился во власти насилия, мятежей, бесконечного разрушения. Накопленные народами богатства утекали как песок, а кровь лилась как вода. Та темная эпоха ужаса и кризисов заслуживает того, чтобы остановиться на ней отдельно. Ведь благодаря разрешению тех кризисов началась череда более счастливых для нас лет. Великая битва ознаменовала собой завершение двадцатитрехлетнего периода войн Французской революции. В результате ее был подавлен последний мятеж человека, гений и честолюбие которого долгое время сеяли в мире хаос и опустошение. На этом событии необходимо остановиться отдельно еще и потому, что оно вызывает гордость нашего народа, как одна из величайших национальных побед, а также потому, что оно обеспечило нам и большей части народов мира ту передышку, о которой говорилось выше.

Хорошим подтверждением важности битвы при Ватерлоо является оценка, сделанная одним мудрым и честным политическим деятелем еще до сражения, относительно возможных последствий возвращения Наполеона с острова Эльба на императорский трон, в случае если ему будет способствовать успех. Автор процитирует не одного из ярых антифранцузских политиков школы Питта, а лидера британской Либеральной партии. Этот человек пользуется заслуженным авторитетом как юрист, историк, дальновидный и честный политик не только в нашей стране, но и во всей Европе. 20 апреля 1815 г. во время дебатов в британской палате общин Джеймс Макинтош заявил по поводу возвращения Наполеона с острова Эльба: «Не существует языка, на котором можно выразить это зло. Войны, которые в течение двадцати лет бушевали в Европе. Кровопролитие и хаос, охватившие территорию от Кадиса до Москвы, от Неаполя до Копенгагена, в результате которых пропали плоды человеческого труда и завоевания социальной справедливости. Они могли бы посеять среди европейских народов жестокие привычки и обычаи беспутной солдатни. В то же время, когда был положен конец этим бесконечным столкновениям, явно идущим вразрез с нормами благоразумия, все разрешилось с учетом чаяний всех заинтересованных сторон. При этом не были жестко ущемлены интересы национальной независимости, был достигнут разумный компромисс между представителями разных поколений и сохранена часть старых государственных институтов. Мало кто смог бы утверждать, что победа одних привела к подавлению законных интересов или чувств значительных масс населения. Не было предпринято никаких карательных мер по отношению к народам или партиям, которые могли бы привести к новым общественным потрясениям, возможно таким же ужасным, как те, с которыми было покончено. Это могло бы породить чувство мести и продлить времена ненависти и кровопролития. Казалось, народы Европы смогли наконец перевести дух после испытанных страданий. И вот во время этих радостных ожиданий и светлых перспектив Наполеон Бонапарт бежал с острова Эльба. Три небольших судна достигли берегов Прованса. И все надежды мгновенно рассеялись. Плоды нашего тяжелого труда пропали зря, как зря была пролита кровь народов Европы».

Участники конгресса императоров, королей, князей и высших политиков, собравшиеся в Вене, чтобы перекроить мир после свержения могущественного завоевателя, были уверены, что Наполеон навсегда исчез с великой сцены европейской политики. Еще не успели утихнуть торжества, дипломаты еще не закончили свою работу, как вдруг 11 марта 1815 г. Талейран объявляет о побеге экс-императора с острова Эльба, о том, что он снова объявил себя императором. Сэр Вальтер Скотт засвидетельствовал курьезный физиологический факт: первой реакцией на новость, угрожавшую свести на нет все их труды, был громкий взрыв смеха среди всех участников конгресса. Но тот смех был скорее горьким. И вскоре каждый погрузился в тревожные раздумья о том, как встретить старого врага, очнувшегося из оцепенения и мрака и вновь представшего перед ними в величии былого могущества.

Наполеон рассчитывал на разобщение сил мощного союза, который, как он знал, обязательно выступит против него. Он попытался начать отдельные переговоры с каждым из своих противников. Как оказалось, Австрия и Россия в первый момент не выразили решительного отказа от таких переговоров. Среди некоторых членов коалиции уже успели возникнуть разногласия по поводу дележа завоеванных территорий. То горячее единодушие, которое было характерно для их действий в 1813 г. и в первые месяцы 1814 г., после нескольких недель переговоров сменилось растущим охлаждением в отношениях. Но благодаря активным, почти сверхчеловеческим усилиям Талейрана, представлявшего на конгрессе Людовика XVIII, который боялся и ненавидел Наполеона, удалось предотвратить намерение некоторых членов конгресса прекратить его работу и отказаться от участия в новом великом союзе против старого врага. И все же с высокой долей вероятности можно предположить, что, если бы Наполеону удалось одержать победу в Бельгии над прусскими и английскими войсками, он мог бы рассчитывать на успех в дальнейших переговорах с Австрией и Россией. Таким образом, Наполеон смог бы обеспечить себе те же преимущества, что и после возвращения из Египетского похода, когда ему удалось убедить русского царя Павла отказаться от военного союза, направленного против Франции, даже тогда, в 1799 г., когда эта страна, казалось, стояла на краю пропасти. Но теперь удача изменила Наполеону на дипломатическом поприще так же, как и на поле боя.

13 марта 1815 г. посланниками семи держав, Австрии, Испании, Англии, Португалии, Пруссии, России и Швеции, был подписан манифест, в котором Наполеон был объявлен вне закона. Сразу же после этого был подписан договор между Англией, Австрией, Пруссией и Россией (к которому вскоре присоединились и другие члены союза), согласно которому главы этих стран брали на себя обязательства продолжать войну до тех пор, пока Наполеон не будет свергнут с французского трона и не лишится возможности угрожать миру в Европе. Представителем Англии на Венском конгрессе был герцог Веллингтон. Его попросили немедленно составить план военных действий против Франции. Всем было ясно, что первым полем битвы станет Бельгия. По общему согласию союзников герцог сразу же приступил к формированию армии за счет голландских, бельгийских и ганноверских солдат, которые могли быть мобилизованы быстрее всего, а также английских полков, которые британское правительство срочно направляло ему из Англии. В районе Ахена находился сильный корпус прусской армии, который оставался там после прошлогодней кампании. Из Пруссии туда стали поступать мощные резервы. Командование вновь сформированной прусской армии, получившей название армии нижнего Рейна, принял маршал Блюхер, любимый герой прусских солдат и смертельный враг Франции. Вместе с войсками Веллингтона этой армии предстояло сыграть роль авангарда сил союзных держав. В то же время князь Шварценберг должен был поставить под ружье еще 130 тыс. австрийцев и 124 тыс. солдат других немецких государств в армию верхнего Рейна. 168 тыс. русских под командованием Барклая де Толли должны были сформировать армию Среднего Рейна и повторить поход к берегам этой реки.

Усилия, которые союзные державы предпринимали в тот критический момент для того, чтобы взять в стальной захват французского императора, можно смело назвать титаническими. И нигде гений и энергия Наполеона не проявились так ясно, как в той стремительности и умении, с которыми он мобилизовал все военные ресурсы страны, в значительной степени подорванные в результате трех предшествующих лет неудач, а также нескольких месяцев мирной политики Бурбонов, проводимой после восстановления династии. 20 марта Наполеон снова вступил в Париж. Ему пришлось отправить часть войск для подавления мятежа роялистов в Вандее. Кроме того, Массена и Сюше с войсками отправились на защиту южной границы Франции. И все же к концу мая император собрал на северо-востоке страны под своим командованием армию численностью 120—130 тыс. солдат, оснащенную отличной артиллерией, дисциплинированную и находившуюся в высшей степени боеготовности.[55]

Продвижение многочисленных русских, австрийских, баварских и других войск антифранцузского союза к Рейну, как и ожидалось, осуществлялось медленно. Но пока Наполеон проводил мобилизацию своей армии, две самые активные державы союзников оккупировали своими войсками Бельгию. Под командованием маршала Блюхера находилось 116 тыс. прусских солдат. До конца мая сюда же прибыл Веллингтон во главе 106 тыс. солдат. Его армия состояла из англичан или из солдат, нанятых на английские деньги.[56]

Наполеон принял решение атаковать эти армии в Бельгии. Численное преимущество союзников действительно неоспоримо, но с каждым днем армия Наполеона пополнялась новыми солдатами. Кроме того, император учитывал и то, что «вражеские войска разделены по подчинению между двух генералов. Они состоят из народов, которые преследуют разные интересы и по-разному относятся к предстоящей войне». Командование своей армией император осуществлял лично. Она состояла только из французских солдат, преимущественно ветеранов (автор ошибается. После гибели «Великой армии» в России, сражений 1813—1814 гг. в 1815 г. у Наполеона было около 5% солдат-ветеранов (от общей численности). – Ред.), хорошо знающих как своих офицеров, так и друг друга. Солдаты были полны энтузиазма и веры в своего командующего. Если бы французы смогли атаковать англичан и пруссаков по отдельности, они могли бы рассчитывать на успех не только в битве против этих самых решительных своих противников, но и на победу против остальных союзных армий, медленно прокладывавших себе дорогу с востока.

Тройная цепь укрепленных крепостей, имевшаяся в распоряжении Наполеона на границе с Бельгией, позволяла ему спокойно сосредоточить свои войска, а также до самого последнего момента скрывать точное направление, в котором он будет наступать. В то же время Блюхер и Веллингтон были вынуждены значительно растянуть свои войска на открытой местности для того, чтобы иметь возможность парировать удар армии Наполеона на возможных направлениях наступления. Армия Блюхера была развернута на берегах Самбры и Мааса от Льежа на левом фланге до Шарлеруа на правом. Армия Веллингтона прикрывала Брюссель. Часть ее войск располагалась перед бельгийской столицей и растянулась до французской границы. Другая часть дислоцировалась западнее. На правом фланге войска Веллингтона были растянуты до Куртре и Турне, а на левом достигали Шарлеруа, где соединялись с правым крылом прусской армии. Наполеон решил нанести сосредоточенный удар на Шарлеруа. Тем самым он надеялся отделить две армии союзников друг от друга, а затем, следуя своей излюбленной тактике, разбить их поодиночке превосходящими силами, несмотря на то что вместе две армии союзников намного превосходили его собственную.

В начале июня первый армейский корпус французов под командованием графа Эрлона был сосредоточен у города Лилль, близ северо-восточной границы Франции. Второй корпус под командованием Рейля располагался под Валансьеном, справа от первого. Третий корпус, которым командовал граф Вандам, находился у Мезьера. Четвертый корпус под командованием графа Жерара разворачивался у Меца, а шестой, которым командовал граф Лобау, находился близ Лана.[57]

Четыре резервных кавалерийских корпуса под командованием маршала Груши были также подтянуты к границе и располагались в районе между реками Уаза и Самбра. Императорская гвардия оставалась в Париже до 8 июня. Затем она отправилась в Бельгию и 13-го числа вышла к Авену. В течение того же и следующего дня все пять армейских корпусов и кавалерийский резерв в четком порядке одновременно совершили марш и соединились на правом берегу реки Самбры. 14 июня в войска прибыл сам император. Командиры были восхищены тем мастерством и точностью, с которыми был организован марш и сосредоточение армии, сознанием той огромной силы, которую удалось собрать. (Это рядовая по численности армия периода Наполеоновских войн. У Наполеона в 1805—1813 гг. были гораздо большие, прежде всего в 1812 г., когда против России он бросил свыше 440 тыс. в первом эшелоне и 160 тыс. в резерве (русские 1, 2 и 3-я армии у западной границы имели около 220 тыс. – Ред.) Несмотря на то что Наполеон часто позволял себе в неподобающих выражениях отзываться о своем английском противнике, те чувства, которые он в действительности испытывал в начале новой кампании, прекрасно характеризуют его собственные слова, которые он бросил перед тем, как сесть в повозку и отправиться из Парижа к своей армии. Он заявил: «Я иду помериться силами с Веллингтоном».

Тот энтузиазм, который испытали солдаты, снова увидев своего императора, еще более усилился после того, как он обратился к ним в своем ежедневном приказе:

«Наполеон, милостью Божьей и согласно Конституции империи,

Император Франции и пр. к своей великой армии.

Написано в императорском штабе

Авен, 14 июня 1815 г.

Солдаты! Этот день является годовщиной сражений при Маренго и Фридланде, которые дважды решали судьбу Европы. Потом, после Аустерлица и Ваграма, мы были слишком великодушными! Мы поверили торжественным заявлениям и клятвам правителей, которых оставили на своем троне (т. е. короля Пруссии и австрийского императора. – Ред.). Теперь же они собрались вместе для того, чтобы покуситься на независимость и самые святые права Франции. Они начали самую несправедливую агрессию. Давайте же отправимся и встретим их. Или они и мы не те же, что были раньше?

Солдаты! При Йене с теми же самыми пруссаками, такими самоуверенными сейчас, вы воевали один против трех, а при Монмирае – один против шестерых! (Наполеон преувеличивает. При Йене французов было 90 тыс. против 53 тыс. пруссаков, при Монмирае численное преимущество в бою с русскими и пруссаками также было у Наполеона. – Ред.)

Пусть те из вас, кто побывал в плену у англичан, расскажут о их кораблях-тюрьмах, о тех ужасных бедствиях, которые вам пришлось пережить.

Саксонцы, бельгийцы, ганноверцы – солдаты Рейнского союза – жалеют, что им приходится воевать за своих правителей, гонителей справедливости и угнетателей прав народов. Они

понимают, что их союзом правит алчность! Поглотив 12 млн поляков, 12 млн итальянцев, 1 млн саксонцев и 6 млн бельгийцев, они теперь жаждут завоевать и остальные, меньшие по величине страны Германии.

Безумцы! Один миг успеха ослепил их. Принести французам угнетение и унижение не в их силах. Если они войдут во Францию, то найдут там свою могилу.

Солдаты! Нам предстоят трудные переходы, сражения и опасности. Но мы будем стойки и встретим опасность лицом к лицу. И несомненно, мы победим. Мы восстановим права, честь и счастье в нашей стране!

Для каждого француза, сердце которого горит отвагой, настал момент победить или умереть.

Наполеон.

Маршал, герцог Далматинский (Сульт. – Ред.).

Генерал-майор».

15 июня, едва наступил рассвет, французская армия двинулась вперед навстречу решающему сражению. Тремя колоннами она пересекла границу страны в направлении на Шарлеруа. Французы продвигались на Брюссель, который Наполеон решил занять. Этот город лежал практически в центре расположения союзных армий.

Было высказано немало критических замечаний по поводу того, что быстрое продвижение армии Наполеона стало неожиданностью для войск Веллингтона. Вряд ли эта критика имела бы место, если бы ее авторы достаточно подробно изучили местность, на которой происходила кампания, и если бы они помнили, что союзные полководцы рассматривали защиту Брюсселя как первоочередную задачу. Если бы Наполеону в результате маневрирования или успешных боев удалось занять этот город, то значительная часть бельгийцев, несомненно, поддержала бы его. Такой успех в самом начале кампании мог бы решительно повлиять на весь ход дальнейших событий.

Посмотрев на карту, можно обнаружить на ней многочисленные дороги, ведущие от разных крепостей на северо-восточной границе Франции. Все они сходятся у Брюсселя. Для наступления на этот город армия Наполеона могла воспользоваться любым из этих путей. Войска Веллингтона были расположены таким образом, чтобы иметь возможность при необходимости сосредоточиться у любой из дорог, ведущих в Брюссель, и перекрыть путь французам. Армия могла немедленно выдвинуться в любом направлении. 15 июня англичане получили сведения о том, что крупные силы французов пересекли границу в районе Тюэна. Они потеснили передовые отряды прусских войск под командованием генерала Цитена и начали переправу через реку Самбра в районе Шарлеруа.

Маршал Блюхер пытался быстро собрать свои силы, подтянув их с левого фланга в район Линьи, к северо-востоку от Шарлеруа. Веллингтон также приступил к сосредоточению своей армии, собирая войска с правого фланга. Но даже сейчас, когда было известно, что значительные силы французов находятся у Шарлеруа, для британского генерала было небезопасно располагать свою армию между Шарлеруа и Брюсселем до тех пор, пока не станет окончательно ясно, что французы не отправили один из своих корпусов на Брюссель по западному пути через Монс и Халле. Поэтому герцог Веллингтон сосредоточил свою армию в Брюсселе и в непосредственной близости от него в готовности при необходимости отправиться на юг через Катр-Бра на соединение с войсками Блюхера у Линьи. Кроме того, англичане были в готовности отразить любой маневр французской армии в случае, если противник примет решение нанести удар по правому флангу войск союзников и занять Брюссель в результате флангового удара. Свидетельство прусского генерала барона Мюфлинга, офицера связи при штабе Веллингтона, который ясно изложил мотивы действий английского полководца, должны навсегда покончить с «не имеющими оснований домыслами». Ведь некоторые недоброжелатели герцога, как у нас, так и за рубежом, бесчисленное количество раз необдуманно писали в своих трудах, что маневры Веллингтона свидетельствуют о том, что неприятелю удалось обмануть его и атаковать внезапно.

Примерно в три часа дня 15 июня в Брюссель прибыл прусский офицер, которого генерал Цитен направил к Мюфлингу с сообщением о приближении главных сил французов к Шарлеруа. Тот немедленно доложил эту информацию герцогу Веллингтону. Цитен запросил у англичанина, должен ли он немедленно сосредоточить свои войска, если да, то в каком пункте. В том же донесении он упомянул, что войска Блюхера после получения этих данных будут сосредоточиваться у Линьи. Веллингтон на это ответил: «Если все происходит так, как считает генерал Цитен, я сосредоточу свои войска на левом фланге. Таким образом, мы будем готовы действовать во взаимодействии с прусской армией. Если же случится так, что часть войск неприятеля все-таки проследует через Монс, то мне придется больше укрепить центр. По этой причине я вынужден ждать хороших новостей из района Монса, прежде чем назначить место встречи. Но, поскольку войска все равно должны перемещаться, даже если пункт назначения пока точно неизвестен, я отдам приказ всем приготовиться к маршу, а одной бригаде прикажу немедленно выдвинуться в район Катр-Бра».

Позднее в тот же день Мюфлинг получил письмо и от самого Блюхера. Прусский фельдмаршал информировал барона, что его войска собираются у Сомбрефа и Линьи. Блюхер срочно запрашивал данные о намерениях Веллингтона. Мюфлинг немедленно связался с Веллингтоном. Тот выразил полное удовлетворение действиями Блюхера, но при этом добавил, что, пока не получит свежей информации из Монса, он не может точно сказать, где развернет свою армию. Нужные данные герцог получил примерно к полуночи. Он сразу же отправился к Мюфлингу и сообщил, что теперь у него есть информация из Монса. Теперь он может с уверенностью сказать, что французы не пойдут этой дорогой, что вся их армия нацелена на Шарлеруа. Веллингтон проинформировал прусского генерала, что отдал приказ своим войскам выдвигаться в район Катр-Бра. Однако с характерным для него хладнокровием и проницательностью герцог решил сам не торопиться с отправкой, чтобы не показывать окружающим, как он встревожен и как он торопится. В тот вечер герцогиня Ричмондская давала в Брюсселе бал, и Веллингтон предложил Мюфлингу провести несколько часов на этом балу, а затем поутру отправиться вслед за войсками в район Катр-Бра.

Для сотен людей, собравшихся на тот незабываемый бал, весть о наступлении противника и о том, что пришло время сражения, очевидно, стала ужасным, пугающим сюрпризом. Байрон блестяще описал те события в своих стихах, настолько же прекрасных, как и правдивых. Но сам Веллингтон и старшие офицеры его штаба хорошо знали строгий неумолимый финал, к которому близилась постановка. Один за другим, так, чтобы привлечь к себе как можно меньше внимания, старшие офицеры покидали бальный зал и направлялись к своим войскам. Солдаты же вот уже несколько часов той короткой летней ночи двигались по направлению к арене, где должно было состояться сражение, которого все ждали.

15 июня Наполеон с обычным для него умением руководил действиями своих войск. Он построил свою армию в три широкие колонны. Сам он двигался с той из них, которая должна была действовать против центрального участка неприятельских войск. Он так хорошо спланировал свой удар, так четко вывел армию к Самбре, что левым флангом сразу же нанес поражение корпусу генерала Цитена в районе Тюэна. Центральная колонна французов, которой император командовал лично, наступала на Шарлеруа через Флерюс. На этом направлении французы обратили пруссаков в бегство и нанесли им значительные потери. Правая колонна, практически не встречая сопротивления, продвигалась к мосту в Шателе.

Таким образом, в распоряжении Наполеона уже была сильная группировка как раз на участке, где Блюхер планировал сосредоточить свою армию. При этом сосредоточение прусских войск еще не было закончено. Император намеревался атаковать противника на рассвете силами центра и правого фланга. Левое крыло французов должно было отразить возможный удар англичан, если бы они начали выдвижение на помощь пруссакам, или, если в этом возникнет необходимость, оказать содействие войскам, наступавшим на армию Блюхера. Командующим силами французов на левом фланге был назначен маршал Ней. Сначала Наполеон не собирался привлекать этого прославленного маршала к участию в своей последней кампании. До вечера 11 июня Ней находился в окрестностях Парижа, когда он получил приказ срочно прибыть в армию. Маршал немедленно пересек бельгийскую границу и встретился с императором у Шарлеруа. Наполеон сразу же назначил его командующим войсками левого фланга и поручил ему наступать на Катр-Бра по дороге, ведущей из Шарлеруа на Брюссель через Госели, Фран, Катр-Бра, Женап и Ватерлоо. Ней немедленно принял командование выделенными ему войсками. К десяти часам вечера 15 июня он занял Госели и Фран, без труда вытеснив оттуда слабые отряды бельгийцев. Из-за того, что наступила ночь, а французы были измотаны долгим маршем и боями, которые они вели с десяти часов утра, ему пришлось отказаться от немедленного нанесения удара по Катр-Бра, представлявшего собой гораздо более важную цель. Откровенно говоря, в течение долгого дня 15 июня французам пришлось проявить почти сверхчеловеческую энергию и действовать на пределе своих сил. За это их армия была вынуждена расплачиваться почти полным снижением активности на следующий вечер и утро, чего можно было бы избежать, если бы войска не были так утомлены. Позже Нея обвиняли за то, что он не нанес сразу же удара на Катр-Бра, а Наполеона подвергали критике за то, что до второй половины дня 16 июня он не начинал боя при Линьи. Но всем этим строгим критикам не следует забывать, что солдаты тоже люди. Поэтому французам была необходима передышка для того, чтобы солдаты, измотанные и ослабевшие после двадцати часов бесконечного марша и боев, были накормлены и смогли немного отдохнуть. Только после этого их можно было бросить в бой и ожидать от них победы.

Оставив ночью 15-го числа свои войска на позиции перед Франом, сам Ней вернулся в Шарлеруа. Туда же примерно к полуночи прибыл и Наполеон – после того как был закончен бой силами центра и правого фланга французской армии. Император и маршал вместе отужинали и провели время до двух часов ночи в беседе. Через час или два Ней отправился назад к Франу, где он намеревался собрать сведения о противостоявшем ему противнике. Кроме того, ему нужно было разобраться с наличием и размещением собственных войск. Его так неожиданно назначили на этот высокий пост, что он даже не знал численности некоторых своих полков и имен их командиров. Он поручил адъютантам подготовить необходимые сведения и собирался устроить общий сбор своих войск.

Веллингтон оставался на балу у герцогини Ричмондской примерно до трех часов утра 16 июня. По воспоминаниям барона Мюфлинга, сопровождавшего его на балу, «герцог пребывал в приподнятом настроении». Примерно в пять часов утра оба генерала верхом отправились на позиции в районе Катр-Бра, куда прибыли к одиннадцати часам. Французы, закрепившиеся перед Франом, вели себя пассивно. Но герцогу доложили, что большие силы под командованием самого Наполеона (68—72 тыс., 210 орудий. – Ред.) угрожают армии Блюхера. Веллингтон предположил, что в районе Франа находится лишь небольшой отряд французской армии, целью которого является ввести в заблуждение англичан. Веллингтон заявил Мюфлингу, что в этом случае он может бросить всю свою армию на помощь прусским войскам. Он предложил отправиться через Катр-Бра в ставку Блюхера и обсудить с ним лично необходимые приготовления к решающему сражению с французами. Оба генерала отбыли верхом в Линьи. Они нашли маршала Блюхера и его штаб у ветряной мельницы в окрестностях Бри. Прусская армия численностью 80 тыс. (свыше 90 тыс., 216 орудий. – Ред.) солдат развернулась на высотах перед селениями Сомбреф, Сент-Аман и Линьи. Сами эти селения также были заняты прусскими отрядами, представляя собой передовые укрепления армии Блюхера. Издалека можно было видеть головную часть колонны изготовившихся для атаки солдат Наполеона. Герцог спросил Блюхера и Гнейзенау (советника командующего прусской армией по вопросам стратегии), каких действий они ожидают от него. Мюфлинг уже успел объяснить прусским генералам, что герцог искренне стремится оказать им помощь при одном-единственном условии. Он ни за что не согласился бы разделить свою армию, так как это идет вразрез с его принципами. Веллингтон намеревался выдвинуться со всей своей армией (после того, как закончит ее сосредоточение) на Фран и Госели и оттуда нанести удар войскам Наполеона во фланг и тыл. Прусские генералы предпочли бы, чтобы он направил своих солдат из Катр-Бра по дороге на Намюр, создав таким образом резерв в тылу армии Блюхера. Герцог ответил на это: «Хорошо, я приду туда, если только меня самого не атакуют». Они с Мюфлингом поскакали галопом обратно в Катр-Бра, где в тот момент уже началось наступление французских войск.

Маршал Ней начал бой примерно в два часа пополудни. В тот момент в его распоряжении было около 16 тыс. человек пехоты, 2 тыс. кавалерии и 38 орудий. Номинально численность армии, которой Наполеон поручил ему командовать, превышала 40 тыс. солдат. Но более половины из них входила в состав первого армейского корпуса графа Эрлона. Ней был лишен этих войск как раз в тот момент, когда он в них наиболее остро нуждался, так как Эрлон получил приказ отправиться на помощь императору в Линьи. Во время боя при Катр-Бра к войскам Нея присоединился корпус прекрасно обученной тяжелой кавалерии под командованием Келлермана. Но численность французской пехоты на этом участке так и не превысила 16 тыс. человек.

В момент начала сражения значительная часть армии Веллингтона все еще находилась на марше из Брюсселя и других участков в Катр-Бра. В тот момент французам здесь противостояли по одной голландской и бельгийской дивизии общей численностью примерно 7 тыс. человек при поддержке артиллерии. Этими войсками командовал принц Оранский. На правом фланге (с запада) войска союзников оказались зажаты в лесистой местности под названием Буа-де-Боссю. В центре перед ними возвышались фермы и другие строения селения Жемианкур, а слева (на востоке) находился поселок Пьермон. Принц Оранский предпринял попытку захватить эти пункты, но Ней уже успел сам занять Жемианкур в центре и Пьермон на востоке, а также овладеть южной частью леса Боссю. Большую часть своей артиллерии французы сосредоточили на возвышенности у Жемианкура, и в течение всего боя она сильно опустошала ряды армии союзников. Ней был готов продолжать наступление, когда на поле боя прибыли 5-я пехотная дивизия под командованием Томаса Пиктона и корпус герцога Брауншвейгского. Веллингтон (который вернулся в Катр-Бра с совещания с Блюхером незадолго до прибытия этих сил) сразу же бросил их в бой. Свежие силы союзников попытались остановить яростные атаки пехоты и кавалерии Нея, которые продолжали неустрашимо идти вперед. Единственной незначительной силой кавалерии, которая была в распоряжении английской армии, был небольшой отряд брауншвейгцев под командованием самого герцога, который вскоре погиб в бою. Они не могли достойно противостоять кирасирам Келлермана и уланам Пире. Голландцы и бельгийцы тоже вскоре начали отступать. Таким образом, вся тяжесть боя легла на плечи английской и немецкой пехоты. Она с честью выдержала испытание. Несмотря на непрекращающиеся атаки французской кавалерии и убийственный огонь артиллерии противника, снаряды которой с высот у Жемианкура буквально сметали все с участков, откуда приходилось отступать французским всадникам, пехота союзников не только отбила атаки неприятеля. Бригады Кемпта и Пака под командованием Пиктона пошли в контратаку. Благодаря самоотверженности этих солдат к концу дня союзникам удалось восстановить положение и сохранить за собой позиции, которые они так храбро обороняли. Однако некоторые британские полки во время внезапных кавалерийских атак французов не успели построиться в каре и понесли тяжелые потери. Например, 92-й полк был почти полностью уничтожен кирасирами Келлермана. Французский рядовой солдат 8-го полка кирасир по имени Лами сумел захватить знамя одного из британских полков, которое он доставил Нею. Это был ценный трофей. Прибытие примерно в половине седьмого английской гвардии позволило Веллингтону отбить лес Боссю, который к тому времени почти полностью перешел в руки французов. Это было значительным успехом, так как контроль над этим участком давал возможность войскам Нея нанести удар во фланг и тыл союзникам. Англичане отвоевали не только этот участок на правом фланге, но и окрестности Пьермона на левом. С наступлением темноты французы повсюду отошли назад к Франу. Но за ними все еще оставался участок с фермой у Жемианкура в центре. Ни Веллингтон, ни Мюфлинг не знали результатов боя между армиями Наполеона и Блюхера, звуки которого были хорошо слышны у Катр-Бра весь день и вечер. Герцог заявил Мюфлингу, что утром две союзные армии конечно же продолжат наступление на противника. Поэтому было бы желательно немедленно захватить ферму, не откладывая это на утро. Мюфлинг согласился с Веллингтоном. Вскоре Жемианкур был атакован и захвачен союзниками, потери которых при этом были незначительными.

В то же время французская и прусская армии с трех до девяти часов вели бой в районе Линьи, Сомбрефа и Сент-Амана. Сражение велось с той дикой яростью, которой не знают битвы нашего времени. В начале сражения в распоряжении Блюхера имелось 83 417 солдат и 224 орудия (по другим данным, свыше 90 тыс. и 216 орудий). Корпус Бюлова численностью 25 тыс. человек так и не пришел ему на помощь. Но прусский фельдмаршал до конца сражения рассчитывал на прибытие этого корпуса или англичан. И все же Бюлов в результате произошедшей путаницы при передаче приказов оказался где-то в тылу, а герцог Веллингтон, как уже говорилось выше, сам вел сражение против войск маршала Нея. Блюхер вовремя был предупрежден Мюфлингом, что Веллингтон ничем не сможет ему помочь. И все же Веллингтон очень помог пруссакам тем, что более чем 40 тыс. солдат противника лишились возможности нанести смертельный удар на правом фланге прусской армии. Бой при Катр-Бра не только отвлек часть сил французской армии. Ней приказал корпусу Эрлона вернуться к нему на помощь. Это не позволило Эрлону оказать поддержку войскам Наполеона. А его корпус в течение всего дня 16 июня совершал маневры из Катр-Бра в сторону Линьи и обратно, в результате чего не сделал ни одного выстрела и не принял участия ни в одной из двух битв.

Войска Блюхера в сражении при Линьи на самом деле превосходили на 12 тыс. (или на 20 тыс. – Ред.) солдат силы атакующего неприятеля. Это численное превосходство в начале боя было еще более значительным, так как корпус Лобау до восьми часов еще не прибыл из Шарлеруа. В результате пяти с половиной часов отчаянного боя, исход которого долго был неясен, Наполеону удалось прорвать линию обороны прусских войск на центральном участке у Линьи и заставить своего упорного противника отступить с поля битвы. Таким результатом французы были обязаны полководческому таланту императора, а вовсе не недостаточному мужеству прусских солдат. Даже потерпев поражение, они не выказали признаков деморализованности или падения дисциплины. Как отметил сам Блюхер, в том бою его армия потеряла день, но не свою честь. В течение ночи 16-го и части дня 17-го числа прусские войска отступали, не утратив организованности и самообладания, но не в направлении на Маастрихт, где находилась их основная база, а в сторону Вавра. (В битве пруссаки потеряли около 20 тыс. убитыми, ранеными и пропавшими без вести и 40 орудий, французы – около 11 тыс. – Ред.) Таким образом, им удалось, как и предусматривалось планом кампании, сохранить связь с армией Веллингтона. Тот героизм, с которым прусские солдаты сумели восстановиться после поражения при Линьи, достоин большей славы, чем многие победы.

В штаб Веллингтона был отправлен посыльный с докладом об отступлении прусской армии. О поражении прусских войск войска союзников у Катр-Бра узнали только утром 17 июня. Герцог Веллингтон намеревался дать солдатам один день отдыха, а затем всеми силами обрушиться на противника. К тому времени он успел собрать всю свою армию. Но, получив известие о поражении армии Блюхера, он понял, что необходимо менять планы кампании. Было ясно, что Наполеон теперь будет стремиться полностью разгромить англичан, против которых бросит всю свою армию. Поэтому герцог сознавал, что должен отступить. Узнав, что пруссаки отходят к Вавру, а французы не намерены их преследовать, что корпус Бюлова не участвовал в сражении при Линьи, Веллингтон решил со своими войсками отступить в Брюссель. Его целью было продолжать прикрывать этот город, а также занять выгодную позицию на таком расстоянии от Вавра, что обеспечивало бы взаимодействие с армией Блюхера. Примерно к девяти часам в штаб Веллингтона прибыл офицер прусских войск, от которого герцог узнал, какими силами теперь располагает Блюхер, и о том, что вчерашнее поражение мало повлияло на боевой дух его армии. Веллингтон проинформировал прусского командующего, что намерен занять позицию у плато Мон-Сен-Жан и дать французам генеральное сражение, если Блюхер сможет прибыть ему на помощь хотя бы с одним корпусом силами 25 тыс. солдат. Блюхер с готовностью дал такое обещание. После того как его подчиненные получили достаточно времени для отдыха и восстановления сил, Веллингтон отвел свою армию примерно на половину расстояния от Катр-Бра до Брюсселя. Вслед за ним шли, не причиняя ему никакого беспокойства, главные силы французской армии, которые примерно в полдень 17-го числа прибыли по обходной дороге из Линьи на соединение с войсками Нея. В свою очередь, Ней, после того как англичане оставили свои позиции, продолжил наступление через Катр-Бра. Отход армии Веллингтона прикрывала кавалерия герцога Аксбриджа, действовавшая смело и уверенно. А действиям французской кавалерии, осуществлявшей преследование противника, помешали проливные дожди. Герцог все еще опасался, что французы попытаются развернуть свой правый фланг и направить его на Брюссель по верхней дороге через Монс и Халле. Для того чтобы не дать им осуществить этот маневр, он оставил в Халле 18 тыс. солдат под командованием принца Нидерландского Фредерика, приказав им в случае нападения противника держаться так долго, как они смогут. С главными силами своей армии герцог Веллингтон расположился у плато Мон-Сен-Жан. Позже эта местность по названию расположенного рядом селения получила бессмертное имя – поле битвы при Ватерлоо.

В тот момент Веллингтон находился на расстоянии примерно 20 км от Вавра, где находилась полностью восстановившаяся армия Блюхера. Прусские войска наконец получили подкрепления в лице корпуса Бюлова, который не сумел прибыть им на помощь в битве при Линьи. Из Вавра Блюхер отправил Веллингтону письмо, где сообщал, что готов утром прийти на помощь герцогу не с одним корпусом, а со всей армией. Пылкий немец предложил атаковать Наполеона силами обеих армий утром 19 июня, если только 18-го числа император сам не начнет атаку войск союзников. Таким образом, Блюхер и его войска находились далеко не в таком бедственном положении, как об этом писал в Париж Наполеон, информируя парижан о своей новой победе. Наполеон и сам пребывал в неведении относительно состояния прусских войск. Возможно, он был введен в заблуждение, увидев, какие потери пруссаки понесли в бою при Линьи. Если бы он знал, в каком порядке они отступали, нисколько не потеряв в боевом духе, то вряд ли он задержался бы с отправкой войск для их преследования до полудня 17 июня. Но случилось именно так. Примерно в это время маршал Груши получил приказ преследовать разбитую прусскую армию и не дать ей двинуться на соединение с армией Веллингтона. Под командование Груши император дал 32 тыс. солдат и 96 орудий. Впоследствии император и Груши обменивались взаимными упреками и жалобами по поводу того, как Груши пытался выполнить поставленную задачу и почему 18-го числа он не смог предотвратить фланговое выдвижение пруссаков из Вавра к Ватерлоо. Достаточно будет отметить, что сил, которые император выделил под командование Груши (при всей ограниченности имевшихся в его распоряжении войск), было явно недостаточно для того, чтобы противостоять всей прусской армии, особенно после того, как к ней присоединился корпус Бюлова. Позже мы попытаемся рассмотреть все возможные варианты действий Груши в день 18 июня и что он мог бы сделать, если бы действительно обладал достаточным военным талантом.

Но в действительности неспособность Груши выполнить приказ императора была обусловлена неукротимой энергией и героизмом самого Блюхера. Этот человек, несмотря на полученные при Линьи серьезные ранения, был снова полон сил и готов вести своих солдат в бой. Это он принял решение оставить часть своей армии под командованием Тилмана у Вавра. Этим солдатам предстояло 18 июня связать боем войска Груши, в то время как главные силы прусской армии отправятся к Ватерлоо. «Судьба кампании будет решаться не под Вавром, а под Ватерлоо», – заявил старый фельдмаршал. Он рискнул судьбой части своих сил, и в результате кампания была выиграна. Блюхер и Веллингтон так же доверяли друг другу и поддерживали такие же теплые отношения, какие в прежние времена сложились между герцогом Мальборо и принцем Евгением Савойским. Герцог полностью полагался на обещание Блюхера вовремя прибыть на поле битвы и поэтому упорно удерживал позиции при Ватерлоо. И те, что стараются принизить способности герцога как полководца, должны обладать достаточным чувством здравого смысла, чтобы понять, что обвинять Веллингтона в том, что он выиграл битву при Ватерлоо с помощью прусских войск, – это значит просто сказать, что он выиграл ее теми силами, что были в его распоряжении. Если бы он не рассчитывал на прибытие подкреплений, битва просто не состоялась бы.

Наполеон сам видел вину герцога в том, что он не отступил еще дальше, а начал генеральное сражение, не соединившись предварительно с союзной армией.[58]

Но, как уже было сказано раньше, герцог считал важнейшей задачей обеспечение защиты города Брюсселя. У него были основания рассчитывать на то, что его армия способна в одиночку противостоять французам до подхода прусских войск, а также на то, что с подходом пруссаков в его распоряжении окажется достаточно сил, и тогда объединенные армии, его и Блюхера, превосходящими силами полностью разгромят армию императора. И когда Наполеон таким образом критикует своего великого противника, он тем самым невольно воздает высшие почести военному таланту англичанина и окончательно доказывает, какое великое значение имело то сражение, на которое сумел отважиться его бесстрашный оппонент. Наполеон восклицает: «Если бы английская армия потерпела поражение при Ватерлоо, какой был бы прок от многочисленных отрядов прусских, австрийских, немецких и испанских войск, которые форсированным маршем двигались к Рейну, Альпам и Пиренеям?»

Во время битвы при Ватерлоо под командованием герцога Веллингтона было 49 608 пехотинцев, 12 402 кавалериста и 5645 артиллеристов при 156 орудиях. Но из этих 67 655 солдат едва ли больше чем 24 тыс. человек были англичанами. Данный факт имеет очень серьезное значение. По собственным оценкам Наполеона относительных боевых качеств солдат различных народов, «одного французского солдата не следует оценивать выше, чем одного англичанина. Но он без опасений может сразиться с двумя голландцами, пруссаками или представителями других наций Конфедерации». В армии герцога находилось примерно 6 тыс. солдат старого германского легиона. Все они были ветеранами, все были прекрасными бойцами. Что касается остальных войск армии, то среди них самых высоких похвал заслуживают ганноверцы и брауншвейгцы. Но солдаты из герцогства Нассау (совр. округ Висбаден. – Ред.), голландцы и бельгийцы были почти бесполезны в бою. Не многие из них испытывали горячее желание воевать за дело союзников. Если уж воевать, то они более охотно делали бы это под французским имперским орлом, чем против него.

Армия Наполеона при Ватерлоо состояла из 48 950 человек пехоты, 15 765 кавалерии, 7232 артиллерии, итого 71 947 солдат при 246 орудиях. Это были отборные силы французской армии. Никогда прежде у этой воинственной страны не было более храбрых, дисциплинированных солдат, прекрасно подготовленных офицеров, чем в армии, которая заняла позиции у Ватерлоо утром 18 июня 1815 г. (лучшие войска Наполеон угробил в России. Таких солдат, как при Бородине, где у Наполеона было 135 тыс. человек отборных войск, позже уже не имелось. В 1815 г. ветеранов было не более 5%. – Ред.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.