Глава 9 Битва за Москву

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9

Битва за Москву

В июле 1941 г. после выхода директивы ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О мобилизации всех сил и средств на разгром фашистских захватчиков» в различных военных и политических структурах началась, а кое-где и продолжилась работа по организации партизанских отрядов. Несмотря на многочисленные конъюнктурные искажения в 1980—1990-е гг. роли органов государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне, следует признать, что ведущую роль в начальный ее период в области организации «малой войны» играли структуры НКГБ – НКВД.

«Именно на первом трагическом этапе войны, – вспоминал П. А. Судоплатов, – органы госбезопасности и внутренних дел сыграли одну из ведущих, а в ряде районов главную роль в развертывании партизанского движения. И это было естественно, поскольку в отличие от партийно-хозяйственного актива органы НКВД и их агентурный аппарат уже более двух лет действовали в сложной оперативной обстановке в приграничных территориях, широко используя методы конспиративной работы. Их можно было гораздо быстрее переориентировать на борьбу с противником, сбор разведданных, действия на его коммуникациях, базах и т. п.

Это утверждение ни в коей мере не противоречит и не опровергает укоренившегося тезиса о руководящей роли коммунистической партии в развертывании партизанской войны. В реалиях советских условий 1941–1945 гг. иначе и быть не могло. ВКП (б) была не только политической партией, но и главной управляющей структурой в механизме политической и военной власти в стране, осуществляющей руководство и координацию действий частей Красной армии, органов НКВД и партийно-хозяйственного актива, оказавшихся в тылу германских войск».

В тех республиках и областях, где местное руководство не было деморализовано успехами наступающего противника, работа по организации партизанских отрядов началась еще до указанной директивы. Так, на территории Белоруссии из числа работников центральных аппаратов НКГБ – НКВД БССР и курсантов спецшкол 26 июня 1941 г. в районах, частично занятых противником и прилегающих к фронтовой полосе, началось формирование специальных партизанских отрядов. Перед отрядами была поставлены следующие задачи: до оккупации территории в контакте с местными партийными, советскими, комсомольскими организациями и колхозными активистами, используя все людские возможности и средства вооружения в районах, создавать базы и очаги партизанского движения с последующим развертыванием активных действий по разгрому врага; в период оккупации организованные партизанские отряды должны в первую очередь физически уничтожать людской состав немецкой армии и технику, проводить диверсионные акты путем взрыва мостов, железнодорожных узлов, обрыва связи, поджога важных объектов, которые может использовать противник.

П. А. Судоплатов с подчиненными

За несколько дней удалось организовать 14 партизанских отрядов общей численностью 1162 человека: 539 сотрудников НКГБ, 623 сотрудника НКВД. Личный состав каждого отряда был вооружен пистолетами, винтовками, гранатами и двумя-тремя ручными пулеметами. Одновременно из числа руководящего оперативного состава НКГБ и партийных работников было сформировано 10 организаторских групп по 8–9 человек каждая. Эти группы направили в сельские районы Полесской, Витебской, Минской и Гомельской областей для создания на их базе новых партизанских отрядов. Но в целом, конечно же, это была импровизация партизанской борьбы.

8 июля 1941 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер записал в своем дневнике:

«[Генерал-квартирмейстер] Вагнер представил доклад о положении со снабжением. Оно всюду вполне удовлетворительное. Работа железных дорог превзошла все наши ожидания. Лишь на участке Брест – Минск пропускная способность железной дороги несколько ниже ожидавшейся. Выполнение ближайших оперативных задач в материально-техническом отношении вполне обеспечено. Автотранспорта большой грузоподъемности вполне достаточно».

Как отмечалось впоследствии в докладной записке НКВД БССР, при организации партизанских отрядов в июне – августе 1941 г. был допущен ряд серьезных ошибок. Большинство отрядов формировались только из сотрудников НКГБ – НКВД, без привлечения местных жителей, хорошо знавших местность. Бойцы часто не имели гражданской одежды, что затрудняло разведывательную и агентурную работу на занятой противником территории. Отсутствовала устойчивая и надежная связь с партийно-советским активом, оставленным для подпольной работы в населенных пунктах, а также с вышестоящим военным командованием. Запас автономности по боеприпасам и продовольствию составлял порой всего 2–3 недели, резервных складов оружия, боеприпасов, одежды и продовольствия не имелось. А ведь все могло быть совсем по-другому!

«В первой половине 30-х гг., – вспоминал С. А. Ваупшасов, – мы участвовали в подготовке партизанских отрядов на территории Белоруссии. Тогда высшее военное руководство не исключало возможности вторжения империалистических захватчиков на советскую землю и в мудром предвидении такого оборота дел заранее готовило во многих пограничных республиках и областях базу для развития партизанской борьбы. В Белорусской ССР было сформировано шесть отрядов: Минский, Борисовский, Слуцкий, Бобруйский, Мозырский и Полоцкий. Численность их устанавливалась в 300–500 человек, у каждого имелся свой штаб в составе начальника отряда, его заместителя, заместителя по политчасти, начальника штаба, начальника разведки и помощника начальника отряда по снабжению.

Бойцы и командиры отрядов были членами и кандидатами партии, комсомольцами, участниками Гражданской войны. Весь личный состав был обучен методам партизанских действий в специальных закрытых школах. В них готовились подрывники-минеры, пулеметчики и снайперы, парашютисты и радисты.

Кроме основных формирований для борьбы в тылу врага, в городах и на крупных железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы.

В белорусских лесах для каждого партизанского отряда были сделаны закладки оружия и боеприпасов. Глубоко в землю зарыли надежно упакованные толовые шашки, взрыватели и бикфордов шнур для них, патроны, гранаты, 50 тысяч винтовок и 150 ручных пулеметов. Разумеется, эти склады рассчитывались не на первоначальную численность партизанских подразделений, а на их бурный рост в случае войны и вражеской оккупации своей территории.

ОМСБОНовцы перед выходом на задание

Орловский, Корж, Рабцевич и я были назначены командирами четырех белорусских отрядов и вместе с их личным составом деятельно готовились к возможным военным авантюрам наших потенциальных противников. <…>

В конце 30-х гг., буквально накануне Второй мировой войны, партизанские отряды были расформированы, закладки оружия и боеприпасов изъяты. <…>

В те грозные предвоенные годы возобладала доктрина о войне на чужой территории, о войне малой кровью… Однако проверку реальной действительностью эта доктрина не выдержала и провалилась уже в первые дни Великой Отечественной войны. <…>

Нет слов, шесть белорусских отрядов не смогли бы своими действиями в тылу врага остановить продвижение мощной немецкой армейской группировки, наступающей на Москву. Но замедлить его сумели бы! Уже в первые недели гитлеровского вторжения партизаны и подпольщики парализовали бы коммуникации противника, внесли дезорганизацию в работу его тылов, создали бы второй фронт неприятелю. Партизанское движение Белоруссии смогло бы быстрей пройти стадию организации, оснащения, накопления опыта и уже в первый год войны приобрести тот могучий размах, который оно имело в 1943–1944 гг».

К 8 июля 1941 г. было сформировано 15 партизанских отрядов в Пинской области, двенадцатью из них командовали сотрудники НКВД: начальники райотделов, их заместители и оперативники. Эти люди хорошо знали местную обстановку и имели достаточно развитую агентуру среди местного населения. Они также хорошо представляли возможности и опасность потенциальных или реальных предателей, ставших на путь сотрудничества с врагом. Одним из таких отрядов командовал бывший командир Слуцкого партизанского отряда Василий Захарович Корж, к счастью, не репрессированный и работавший перед войной заведующим сектором Пинского обкома КП Белоруссии. Именно опыт нелегальной боевой работы в 1921–1925 гг. по линии активной разведки в Западной Белоруссии и специальная подготовка, о которой упоминает Ваупшасов, помогли В. З. Коржу достаточно успешно развернуть свой отряд в Пинское партизанское соединение и к 1943 г. стать генерал-майором Красной армии и Героем Советского Союза.

Любопытно отметить, что в начальный период войны кроме должности начальника Особой группы П. А. Судоплатов одновременно занимал еще несколько должностей. Во-первых, он являлся заместителем начальника I Управления НКГБ – НКВД (внешняя разведка). Во-вторых, он был назначен заместителем начальника Центрального штаба истребительных батальонов. В этой должности Судоплатов вместе с Эйтингоном отвечал за борьбу с парашютными десантами и диверсионными группами противника в нашем тылу. Поэтому нет ничего удивительного, что в июле – сентябре 1941 г., в условиях острого дефицита высококвалифицированных оперативных кадров руководителям Особой группы приходилось уделять много времени другим направлениям оперативной работы, часто в ущерб работе диверсионной.

«Еще до того, как создание Особой группы было оформлено приказом, – вспоминает П. А. Судоплатов, – 26 июня 1941 г. мы с Эйтингоном были назначены заместителями начальника штаба НКВД по борьбе с парашютными десантами противника. Имелось в виду сорвать действия диверсионных подразделений абвера, которые были зафиксированы в прифронтовой полосе и в нашем тылу после неудачных сражений в Белоруссии и Прибалтике.

Ввиду этого в очень короткий период мне пришлось уделить главное внимание развертыванию широкой противодиверсионной работы на транспорте и мерам по розыску диверсантов, в особенности на железной дороге и гражданском воздушном флоте. Был организован систематический обход путей и территорий, прилегающих к важнейшим объектам транспорта, предполагалось создать агентурно-осведомительную сеть в населенных пунктах, прилегающих к железным дорогам, аэродромам, речным портам, обеспечить негласную охрану объектов. Эта система впоследствии себя полностью оправдала. Причем основная масса противодесантного и диверсионного осведомления была организована на основе создания специальных резидентур, связи с оперативными службами.

Письмо Г. М. Маленкову об утверждении Н. И. Эйтингона в должности заместителя начальника IV Управления НКВД СССР от 28.11.1942 г. Совершенно секретно

Все это сразу же снизило масштаб диверсий на железнодорожном транспорте даже при благоприятных для немцев условиях быстрого захвата нашей территории летом 1941 г. Ущерб от десантов и диверсий был сведен к минимуму. <…> Однако противник действовал очень активно. Несмотря на принятые меры, немцам удалось организовать в общей сложности до сорока крушений на железнодорожном транспорте в летне-осенний период. Но это не повлекло за собой дезорганизацию транспорта».

18 июля 1941 г., когда немецкими войсками уже были оккупированы почти вся Белоруссия, Западная Украина, Прибалтика, вышло постановление ЦК ВКП (б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». В подготовке постановления участвовали Г. М. Маленков (председатель), Л. П. Берия, В. Н. Меркулов, первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко, представители ЦК компартий Латвии, Литвы и Эстонии и П. А. Судоплатов.

В постановлении, в частности, указывалось:

«Задача заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, срывать все их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов. <…>

ЦК ВКП (б) требует от ЦК национальных компартий, обкомов и райкомов в захваченных и находящихся под угрозой захвата врагом областях и районах проведения следующих мер:

1. Для организации подпольных коммунистических ячеек и руководства партизанским движением и диверсионной борьбой в районы, захваченные противником, должны быть направлены наиболее стойкие руководящие партийные, советские и комсомольские работники, а также преданные Советской власти беспартийные товарищи, знакомые с условиями района, в который они направляются.

2. В районах, находящихся под угрозой захвата противником, руководители партийных организаций должны немедля организовать подпольные ячейки.

Для обеспечения широкого развития партизанского движения в тылу противника партийные организации должны немедля организовать боевые дружины и диверсионные группы из числа участников Гражданской войны и из тех товарищей, которые уже проявили себя в истребительных батальонах, в отрядах народного ополчения и др. <…>

3. Партийные организации под личным руководством их первых секретарей должны выделить для сформирования и руководства партизанским движением опытных боевых и до конца преданных нашей партии, лично известных руководителям парторганизаций и проверенных на деле товарищей.

4. <…> ЦК ВКП (б) требует, чтобы руководители партийных организаций лично руководили всей этой борьбой в тылу немецких войск, чтобы они вдохновляли на эту борьбу преданных Советской власти людей личным примером, смелостью и самоотверженностью…»

Конечно, это политическое, подчеркиваем, политическое постановление можно критиковать с военно-прикладной точки зрения. Что и делают сегодня многие современные историки и военные. Грешат этим в своих мемуарах, вышедших после 1991 г., иногда даже те, кто в годы Великой Отечественной войны неукоснительно его исполнял.

На наш взгляд, основная задача данного постановления заключалась в военно-идеологической мобилизации партийного актива на местах, в определении стратегических направлений партизанской работы и, по сути, в ее политической легализации, а в этом смысле оно свою задачу выполнило. Кроме того, в постановлении совершенно четко указывались основные направления кадровой работы и звучало жесткое требование о личном примере партийных руководителей. А реальное решение практических вопросов осуществлялось посредством совершенно секретных, в отличие от постановления, приказов наркомов обороны и внутренних дел, а также подчиненных им структур.

«Но тогда, – вспоминал П. А. Судоплатов, – еще не было полного понимания роли спецназа. Считалось, что отобранных из пограничных и внутренних войск наиболее подготовленных бойцов можно в течение короткого времени перенацелить на решение специальных задач в тылу противника. Все это, бесспорно, так, но при этом упускалось из виду одно немаловажное обстоятельство. У этих бойцов не было специальной подготовки для действий на территории, занятой врагом, да еще в конспиративных условиях».

Через два дня после принятия «партизанского» постановления органы государственной безопасности вновь подверглись реорганизации. 20 июля 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР НКВД и НКГБ объединили в единый Народный комиссариат внутренних дел. Народным комиссаром (объединенным) внутренних дел СССР остался Л. П. Берия, нарком госбезопасности В. Н. Меркулов стал его 1-м заместителем. Ведущие управления возглавили: I Управление (разведка) – П. М. Фитин, II Управление (контрразведка) – П. В. Федотов, III Управление (секретно-политическое) – Н. Д. Горлинский, Управление особых отделов – В. С. Абакумов. Особая группа (П. А. Судоплатов) находилась в непосредственном подчинении Берия. В объединенном НКВД и подчиненных ему территориальных управлениях началась интенсивная работа по организации партизанского движения в немецких тылах.

25 июля 1941 г. на основании приказа НКВД СССР создаются оперативные группы НКВД по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе. В своей практической деятельности эти группы курировались Центральным штабом истребительных батальонов, а по сути – руководством Особой группы: П. Судоплатовым, Н. Эйтингоном и Ш. Церетели. Именно эти группы и стали теми профессиональными центрами на местах, которые должны были оказать практическую помощь партийным и советским органам в организации партизанских отрядов.

Однако сотрудники органов госбезопасности трудились не только в структурах собственного ведомства, но и в Красной армии, в составе особых отделов и других специальных подразделениях.

Во исполнение «партизанского» постановления по приказу РУ ГШ РККА в конце июля – начале августа 1941 г. при разведотделах штабов фронтов создаются оперативные спецгруппы (ОС) для формирования армейских разведывательно-диверсионных групп (РДГ). По сути, это было возвращение к хрестоматийным, хотя уже почти забытым идеям Д. Давыдова, Ф. Гершельмана и В. Клембовского. Так, при штабе Западного фронта была создана Оперативная спецгруппа (в/ч 9903) во главе с полковником А. Е. Свириным. Его заместителем стал кадровый чекист, один из чудом уцелевших организаторов «Д»-работы в 1930-х гг., участник войны в Испании майор А. К. Спрогис. Именно он стал руководителем спецшколы ОС Западного фронта по начальной подготовке армейских диверсантов.

На основании директивы Главного политического управления РККА от 19 августа в политуправлениях фронтов были организованы 10-е отделы, а в политотделах армий – 10-е отделения для координации совместных действий частей армии, партизанского движения и подполья. Как удачное исключение можно привести пример Северо-Западного фронта, где начальником 10-го отдела ПУ назначили заместителя начальника разведотдела штаба фронта, в прошлом чекиста А. Н. Асмолова. Он же руководил и фронтовой Оперативной спецгруппой фронта.

И на Западном, и на Северо-Западном фронтах подготовка и заброска разведывательно-диверсионных групп строились в основном на личном опыте, а часто и просто на импровизации руководства оперативных спецгрупп. Особенно плохо дело обстояло с качеством профессиональной подготовки личного состава РДГ.

Командиры разведывательно-диверсионных групп в 95 процентах случаев вообще не имели предварительной специальной подготовки. Отбор личного состава, как правило, осуществлялся без учета профессиональных и моральных качеств бойцов, их психологической совместимости, степени физической тренированности. Многие группы формировались как можно быстрее, чтобы просто выполнить приказ и отрапортовать об исполнении. Часто просто не было времени и возможности более детально проработать кандидатуры людей. Военная горячка и отсутствие должных кадровых резервов сказывались на каждом шагу. На обучение (минно-взрывное дело, методы маскировки, стрелковая подготовка, боевое взаимодействие) затрачивалось всего от трех до десяти суток. Оперативную обстановку во вражеском тылу армейские диверсанты совершенно не знали, а противодействовать хорошо подготовленным немецким спецслужбам просто не умели. И хотя за полтора месяца Оперативная спецгруппа Западного фронта сформировала и отправила в тыл противника 52 РДГ, их боевые возможности были крайне невелики, а потери личного состава составили больше половины.

Жестокая практика войны показала явную слабость партийных и военных органов по подготовке и переброске партизанских отрядов в тыл противника. Руководить боевыми действиями партизан из городов, находящихся под жестким контролем германских спецслужб, и при отсутствии надежных каналов связи партийное подполье практически не могло. Не имея соответствующих структур, партийные органы были не в состоянии организовать снабжение партизанских отрядов оружием, боеприпасами, минно-взрывными средствами и т. п.

А некоторые конкретные действия, осуществляемые партийными дилетантами в области разведки, диверсий и оперативной работы, не только не оказывали существенного влияния на организацию партизанских и диверсионных действий в тылу немецких войск, но и вели к чудовищным провалам и как следствие – к непоправимым потерям. Так, один из секретарей Николаевского обкома КП (б) У. Яров, имевший при себе списки ряда подпольных организаций юга Украины, был захвачен абверовцами. В результате значительная часть партийного актива и подпольщиков еще до начала работы оказались в руках гитлеровцев.

Примерно такая же тяжелая ситуация складывалась и при организации партизанского движения в странах Восточной Европы. Руководители Советского Союза и Коминтерна были вынуждены вновь пользоваться методом проб и ошибок, расплачиваясь за «разрушение до основания» ранее отлаженной системы сотнями тысяч человеческих жизней. Подготовленных организаторов в военно-конспиративной области катастрофически не хватало. Поэтому в июле 1941 г. в ускоренном порядке началось восстановление специальных школ ИККИ по подготовке военных кадров: разведчиков, подрывников, снайперов, радистов и т. п. В дачных поселках под Москвой, в том числе и на старых «точках» Орготдела ИККИ, с участием немногих уцелевших преподавателей и инструкторов спешно создавались спецшколы. Перед заброской в тыл противника в них проходили подготовку одиночки и небольшие группы болгар, немцев, поляков, итальянцев, французов, словаков, чехов и бойцов других национальностей.

Партизанская война в Югославии – убедительный пример того, что даже после оккупации страны захватчикам не удалось установить полный контроль над территорией. Наличие подготовленных и решительных кадров, владевших тактикой партизанских действий, позволило руководству КП Югославии в течение 1941–1942 гг. сковать на территории Югославии в обшей сложности 32 итальянские, болгарские и немецкие дивизии, не считая войск правительства А. Павелича. Те самые дивизии, в которых так остро нуждалось германское командование на Восточном фронте!

Приведем несколько конкретных фактов организации партизанского движения на примере далекой от Югославии Курской области, руководство которой располагало более чем двумя месяцами для подготовки.

Еще 26 июня 1941 г. в области началось формирование истребительных батальонов под руководством специальной оперативной группы областного управления НКВД. К середине августа истребительные батальоны действовали уже в 68 районах Курской области и насчитывали 10 650 человек личного состава, из которых более 6600 человек были членами ВКП (б) и ВЛКСМ. Однако в шести северо-западных и западных районах области, в том числе Дмитриевском, Крупецком, Михайловском, Рыльском, Хомутовском, где закладывалась основная база партизанского движения, насчитывалось всего 1768 штыков, что составляло менее 20 процентов общего количества партизанских сил. На вооружении истребительных батальонов было 28 станковых и ручных пулеметов, 2167 самозарядных винтовок и пистолетов-пулеметов, 6668 винтовок Мосина, 1177 охотничьих ружей и 10 000 ручных гранат.

В соответствии с постановлением ЦК ВКП (б) от 18 июля работу по формированию партизанских отрядов возглавил Курский обком. Непосредственное выполнение задач, связанных с организацией партизанского движения, было возложено на начальника управления УНКВД по Курской области капитана госбезопасности П. М. Аксенова.

За редким исключением, о теории и практике партизанской войны и диверсионных операций даже большинство сотрудников управления не имели реального представления. Поэтому 22 августа 1941 г. бюро Курского обкома ВКП (б) приняло секретное постановление «Об организации специальной школы по подготовке диверсионно-террористических групп для деятельности в тылу врага». Начальником школы стал второй секретарь обкома Я. А. Серов. В целях конспирации спецшкола получила наименование «Первые межобластные курсы пожарных инспекторов».

В конце августа 1941 г. для организации вооруженной борьбы в тылу немецких войск в УНКВД создается 4-й отдел, подчиненный Особой группе П. А. Судоплатова. Отдел курировал заместитель начальника управления капитан госбезопасности В. Т. Аленцев, фактическим его руководителем был бывший начальник КРО УНКВД В. Ф. Кремлев, в штат 4-го отдела вошли 28 сотрудников управления.

Их задачи заключались в координации действий районных органов власти по формированию партизанских отрядов, подготовке мест их базирования, созданию агентурной сети для работы в тылу противника.

1 сентября 1941 г. начала работу областная диверсионная спецшкола. В первую очередь подготовку в ней проходили сотрудники органов внутренних дел. На занятиях курсанты изучали методы разведывательно-диверсионной деятельности, минно-подрывное дело, систему организации партизанских и диверсионных групп и подразделений; совершенствовались практические навыки владения различным оружием. Всего в этом учебном заведении прошли обучение 514 человек, из которых были сформированы 104 разведывательно-диверсионные организаторские группы.

В конце августа – начале сентября 1941 г. сотрудники УНКВД приступили к формированию партизанских отрядов в ряде районов области. Источником комплектования отрядов стали кадры курского обкома и райкомов ВКП (б), истребительных батальонов и подразделений народного ополчения. Механизм формирования партизанских отрядов был определен в предписаниях, которые получили оперативники 4-го отдела УНКВД.

«Из числа бойцов истребительного батальона, – указывалось в предписании, – совместно с начальником РО НКВД и секретарем РК ВКП (б) путем индивидуальных бесед отобрать 50–60 надежных, преданных коммунистов и комсомольцев (обязательно с их согласия), из которых создать партизанский отряд для боевой деятельности в тылу противника (на территории любого района и области). После отбора бойцов для партизанского отряда назначить руководство отряда (командир, комиссар, начальник штаба) и утвердить его на закрытом заседании бюро РК ВКП (б)».

Не забыли и о бюрократии. В частности, следовало составить полные списки партизан, с каждого партизана взять клятву с обязательным письменным визированием факта принятия присяги или партизанской клятвы, личный состав сфотографировать, оформить установочные данные и характеристики на командный состав отрядов и выдать удостоверения!

Командирами партизанских отрядов становились руководители районных партийных, советских, комсомольских и хозяйственных органов, реже военные специалисты: командиры истребительных батальонов, работники ОСОАВИАХИМа и др. На командирские должности курским обкомом ВКП (б) назначались в основном секретари райкомов, причем даже без согласования с руководством 4-го отдела УНКВД. Следствием подобных назначений – вероятно, слова в постановлении от 18 июля «личным примером» были важнее, чем «опытных боевых», – стала неспособность многих командиров решать практические боевые задачи в тылу врага. Также не был отработан механизм связи и оперативного управления партизанскими отрядами.

Одним из недостатков оргработы по формированию партизанских отрядов был формальный подход к комплектованию личного состава. Во многих районах сотрудники НКВД записывали в отряды до ста и более человек! Но потом значительная часть будущих партизан мобилизовывалась в Красную армию, эвакуировалась вместе с заводами, оставалась в составе истребительных батальонов. Были и такие, кто отказался идти в немецкий тыл. В результате при боевом сборе партизанских отрядов выяснялось, что их реальный состав не превышает 30–50 процентов от ожидаемого.

Для вооружения партизанских отрядов на предприятиях области было изготовлено 30 000 гранат Миллса («лимонок»), 40 000 бомб, 5000 дорожных мин, 54 000 бутылок с горючей смесью. Было завезено 15 тонн взрывчатых веществ, 3 тонны ружейного пороха и 3500 гранат РГД-33.

В местах базирования партизанских отрядов в обстановке строгой секретности создавались 32 продовольственные базы. На каждой базе закладывалось продовольствие из расчета обеспечения 150 партизан в течение двух месяцев. На это было израсходовано 224 тонны муки, 50 тонн крупы, 20 тонн масла и сала, 20 тонн сахара, 15 тонн соли, 5 тонн махорки, 2,5 тонны мыла, 4 тонны керосина и бензина, 1500 декалитров спирта, 270 000 коробок спичек, а также макароны, консервы, сухари и другое. Закладка партизанских баз производилась в труднодоступных местах в ночное время.

Для ведения разведки в тылу противника сотрудниками УНКВД была создана сеть из 501 резидентуры, которые объединили 1576 человек: агентов, связных, хозяев явок и конспиративных квартир. До трети резидентур имели в своем распоряжении взрывчатку и оружие для проведения диверсионно-террористической деятельности. Для руководства резидентурами в Курске, Льгове, Белгороде, Рыльске, Обояни и других населенных пунктах было переведено на нелегальное положение 18 оперативников УНКВД Курской области. Однако к моменту оккупации до трети членов резидентур было призвано в РККА, эвакуировано и направлено на оборонительные работы. В результате ряд резидентур фактически распался, часть агентов бездействовала, а часть по тем или иным причинам перешла на службу к врагу. Это стало возможным в результате грубейших просчетов, поскольку тщательное изучение морально-волевых качеств секретных сотрудников отсутствовало.

Из приведенных фактов видно, что наиболее слабым звеном в цепи подготовки разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов, создававшихся местными партийными органами, территориальными управлениями НКГБ – НКВД и разведотделами штабов РККА, был острый недостаток квалифицированных кадров: организаторов, разведчиков, контрразведчиков и боевиков-диверсантов.

Особая группа, формировавшаяся на базе I (Разведывательного) управления НКГБ – НКВД, находилась в этом отношении несколько в лучшем положении. Ее костяк составили оперативники, имевшие большой опыт разведывательной и контрразведывательной работы, а также партизанских действий во время Гражданской войны в Испании. Но опытных людей все равно катастрофически не хватало. В этих условиях П. А. Судоплатов и Н. И. Эйтингон пошли на беспрецедентный шаг, который еще три месяца назад мог стоить обоим жизни.

«В начале войны, – вспоминал П. А. Судоплатов, – мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виновны или невиновны те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал один-единственный вопрос:

– Вы уверены, что они нам нужны?

– Совершенно уверен, – ответил я.

– Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из этих дел следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства – Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигельглаз, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны».

В числе лиц, освобожденных по ходатайству П. А. Судоплатова и Эйтингона, в частности, были: начальник Специальной группы особого назначения Я. И. Серебрянский, начальник Восточного отделения ИНО М. С. Яриков, первый наставник Судоплатова в разведке, специалист по белой эмиграции П. Я. Зубов, опытнейший нелегал ИНО Ф. К. Парпаров, один из организаторов партизанского движения в Гражданскую войну И. Н. Каминский.

Начальником отделения связи в Особой группе стал уволенный в 1938 г. из НКВД (дело А. Орлова) коминтерновец Вильям-Август Генрихович Фишер, получивший впоследствии известность как советский разведчик-нелегал полковник Абель. Был возвращен в разведку и настоящий Рудольф Иванович Абель, также уволенный в 1938 г. из НКВД в связи с арестом брата.

«Из запаса органов НКВД были призваны опытные кадры, такие как <…> один из начальников отдела службы диверсий и разведки Г. Мордвинов, лично знавший многих участников партизанского движения в годы Гражданской войны, особенно на Дальнем Востоке. Появилась реальная возможность подтянуть кадры, абсолютно неизвестные противнику, что было очень важно, ибо мы знали, что абвер и гестапо располагают информацией о нашем партийном активе. <…>

Н. Прокопюк, А. Рабцевич, С. Ваупшасов, К. Орловский – все они не только участвовали в партизанской войне против белополяков в 20-е годы, но и сражались в Испании. В резерве была большая группа, воевавшая на Дальнем Востоке».

Кроме кадровой проблемы была и другая, не менее серьезная. Невидимым противником наших чекистов стало время. Быстрое продвижение немецких войск не давало возможности как следует подготовить первые резидентуры на оккупированной территории. А таких резидентур в конце июля – начале августа готовилось четыре: в Одессе (резидент – В. А. Молодцов), Николаеве (В. А. Лягин), Киеве (И. Д. Кудря) и Житомире (И. Н. Каминский). Каминский погиб в момент прихода на явку, выданную его связным. Молодцова арестовали в феврале, а Кудрю в июле 1942 г. Лягин продержался до февраля 1943 г. По печальной статистике потерь, средний срок действия разведывательно-диверсионной резидентуры в городских условиях с учетом уровня их подготовки и общей системы организации подпольной работы составлял около года.

В конце лета 1941 г. работа профессионалов Особой группы стала давать положительные результаты. Первый из них связан с деятельностью разведгруппы старшего лейтенанта госбезопасности В. Зуенко, в начале августа переброшенной в тыл группы армий «Центр». В его подчинении находились доцент МГУ Л. С. Кумаченко и преподаватель Института иностранных языков З. А. Пивоварова, а радистом был Н. Г. Абрамкин. Кумаченко и Пивоваровой удалось устроиться переводчиками при штабе 3-й танковой дивизии противника и, используя двустороннюю радиосвязь, постоянно передавать в Москву оперативную информацию. Разведгруппа действовала до выхода дивизии в район Вязьмы, где вовремя исчезла, оставив абверовцев с носом.

«Опыт этой группы, – вспоминает П. А. Судоплатов, – был для нас бесценным: мы были в курсе действий и планов немецкого командования, что давало возможность четко отрабатывать постановки задач, которые получали спешно формируемые нами оперативные боевые группы. Из донесений, поступавших от группы Зуенко, нам становились ясны проблемы, с которыми сталкивались ударные соединения танковой группы Гудериана. <…>

Следует сказать, никто в Центре первоначально не рассчитывал на такой успех Зуенко, не предполагал, что ему удастся проникнуть в штаб немецкой 3-й танковой дивизии и „держать руку на пульсе“. Вместе с тем опергруппа, оказавшись в выгодном положении, не имела никакой агентурной связи с подпольной резидентурой, что позволило бы эффективнее использовать все ее возможности. <…>

Что касается оперативных групп, заброшенных в тыл врага, надо сказать, что уже в августе мы ставили цель – создание очагов сопротивления, на базе которых шло бы налаживание агентурно-оперативной работы и разведывательно-диверсионной деятельности. В связи с этим необходимо отметить очень удачно выполненную работу оперативной группой Флегонтова, которая подготовила прочную и расширенную базу для первого рейда отряда Медведева в Клетнянские леса под Брянском для создания там небольшого базового партизанского района. Этот опыт нам очень пригодился.

Второй момент, связанный с деятельностью оперативной группы Флегонтова, – подготовка базового партизанского района на территории Смоленской области. Оперативная группа, действуя с августа по октябрь 1941 г., смогла эффективно справиться с поставленной задачей еще и потому, что командир ее имел большой опыт как участник партизанского движения на Дальнем Востоке. Флегонтовым была апробирована тактика действия в засадах, проведения нескольких диверсий. Все это было востребовано при создании в Туле мощного центра подготовки кадров для партизанского движения».

Д. Н. Медведев, Герой Советского Союза, командир партизанского отряда

26 августа 1941 г. приказом наркома внутренних дел был определен порядок взаимодействия оперативных, технических и войсковых подразделений и соединений органов госбезопасности и внутренних дел с Особой группой. Опергруппы НКВД, занимавшиеся организацией борьбы с противником в прифронтовой полосе, были реорганизованы в 4-е отделы территориальных управлений и перешли в ее подчинение. На них возлагались следующие задачи:

– организация и руководство боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп;

– связь с истребительными батальонами, перешедшими на положение партизанских отрядов, а также с партизанскими отрядами и диверсионными группами, находящимися в тылу противника;

– агентурная и войсковая разведка в районах действий партизанских отрядов и диверсионных групп;

– разведка тыла противника и мест возможной переправы партизанских отрядов;

– обеспечение партизанских формирований оружием, боеприпасами, техникой, продовольствием, снаряжением и одеждой;

– допрос перебежчиков, парашютистов и диверсантов, захваченных органами госбезопасности и войсками Красной армии.

Начальник 4-го отдела координировал свои действия по организации партизанских отрядов, истребительных батальонов и диверсионных групп с особыми отделами НКВД, армейским командованием, партийными и советскими органами на местах.

После реорганизации Особая группа состояла из секретариата, четырнадцати отделений и вошедших в их оперативное подчинение четырех отделов территориальных органов НКВД. Отделения центрального аппарата являлись оперативными региональными подразделениями и непосредственно занимались организацией разведывательно-диверсионной работы. Основными направлениями отделений были следующие территории СССР: Белоруссия, Молдавия, Прибалтика, Украина; Германия и ее союзники: Болгария, Венгрия, Румыния, Словакия, Финляндия; а также Швеция, Иран, Турция.

«Заслуживает внимания, – вспоминает П. А. Судоплатов, – еще одно важное направление нашей работы – изучение территорий, прилегающих непосредственно к театру военных действий, и, в частности, засылка нашей оперативной группы во главе с Ц. Радойновым в Болгарию. <…> Имелось в виду сочетание легальных и нелегальных форм борьбы в Болгарии с учетом того, что у нашей разведки были там довольно прочные позиции и даже выходы на правительственные круги. Причем не только у военной, а и у внешней разведки НКВД.

Радойнов должен был стать координатором этих действий. Но, к сожалению, мы переоценили свои возможности и не учли активность контрразведывательных служб Болгарии, поддерживаемых немцами. Группа Радойнова очень скоро была выявлена. Противник целенаправленно вел ее поиск, зная, что охотится за связными, заброшенными из Москвы. Идея Димитрова о том, чтобы поставить во главе подполья человека, прошедшего обучение в нашей военной академии, имевшего опыт разведывательной работы, в принципе была верной. Но, к сожалению, обстоятельства сложились не в нашу пользу, и эта группа героически погибла…»

В августе – сентябре 1941 г. определились основные направления деятельности Особой группы: содействие партийно-советскому активу в организации партизанской войны на оккупированной территории СССР; проведение диверсий в прифронтовой полосе и глубоком тылу противника по срыву железнодорожных и автомобильных перевозок живой силы и техники противника; проникновение в спецслужбы и разведшколы противника для выявления агентуры, забрасываемой в советский тыл с разведывательно-диверсионными целями; создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией; руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника; воспрепятствование вывозу в Германию советских граждан и награбленного немцами имущества.

В сентябре 1941 г. завершили свое формирование войска Особой группы – будущий элитный спецназ НКВД – НКГБ. До этого времени диверсионного спецназа как единого войскового соединения в органах госбезопасности не было. Планы Я. И. Серебрянского по созданию в 1938 г. такого соединения на базе имевшейся при Особой группе школы по подготовке диверсантов реализованы не были. Как уже многократно указывалось во многих источниках, в том числе и нами в предыдущих главах, кадры, имевшие оперативно-боевой опыт разведывательной и диверсионной работы, курсанты спецшкол либо были отстранены от этой работы, либо были репрессированы. Диверсант, призванный защищать свою родину, в представлении политической конъюнктуры приравнивался к понятию «враг народа». Специалисты, ценой своей крови и жизни добывавшие бесценные сведения по организации и проведению специальных операций, расстреливались или в лучшем случае отправлялись за решетку целыми группами… Глухая безмолвная боль безысходности переполняла сердца тех, кому сохранили жизнь, но оторвали от любимого и действительно нужного для страны боевого искусства…

К счастью, в Отделе оперативной техники чудом уцелела существовавшая до войны спецгруппа по подготовке диверсионных приборов во главе со старшим лейтенантом госбезопасности А. Э. Тимашковым.

4 сентября 1941 г. ЦК ВЛКСМ принял постановление «О мобилизации комсомольцев на службу в войска Особой группы при НКВД СССР», что позволило провести так называемую комсомольскую разверстку уже не только в Москве, но и на территории четырнадцати областей РСФСР. В результате в ряды будущих диверсантов-разведчиков добровольно влились еще около 800 человек. Для них было организовано несколько школ подготовки кадров. Сначала оперативные группы готовились для действий в немецком тылу на даче бывшего наркома внутренних дел Ягоды «Озера». Еще одну создали в Доме отдыха НКВД в подмосковном Кратове, другую – на базе разведывательной Школы особого назначения в Балашихе.

«В наше распоряжение, – вспоминает П. А. Судоплатов, – поступили лучшие специалисты по минно-подрывному делу в Советском Союзе, работавшие не только в системе Красной армии, но и наркоматов угольной промышленности, геологии, горных разработок. Среди них помнятся такие блестящие мастера своего дела, как Д. Пономарев, Г. Разживин. Очень кстати оказались выпускники существовавшей в 1937–1938 гг. спецшколы при Особой группе Серебрянского… Слушатель этой школы подполковник Константин Квашнин, начальник отделения оперативной техники бывшего Иностранного отдела (ИНО) НКВД полковник Александр Тимашков сыграли важную роль в обеспечении наших людей совершенными диверсионными приборами и техникой, не имевшими аналогов у зарубежных спецслужб».

Для работы с агентурой в тылу противника были привлечены лучшие из оставшихся в живых после репрессий разведчики и контрразведчики. Среди них следует отметить Е. П. Мицкевича, П. М. Журавлева, З. И. Рыбкину, Г. И. Мордвинова, П. И. Гудимовича, Е. Д. Морджинскую, А. Ф. Камаеву, B. Н. Ильина, М. С. Ярикова, М. Б. Маклярского, П. Я. Зубова, Л. И. Сташко, В. А. Дроздова, C. И. Волокитина, Н. С. Киселева, С. Л. Окуня, Ф. К. Парпарова, Г. Кулагина, А. Крупенникова.

В самые кратчайшие сроки ими были отработаны пять основных вариантов внедрения в органы оккупационной администрации, «добровольческие» формирования и в немецкие спецслужбы.

К. К. Квашнин

Первая легенда. К противнику попадает офицер Красной армии, захваченный в ходе боевых столкновений.

Вторая легенда. Немцы подбирают раненого советского солдата или офицера, которым не была оказана медицинская помощь. Третья легенда. Военнослужащий Красной армии – дезертир – сдается немцам на линии фронта. Четвертая легенда. Парашютист Красной армии, сброшенный в тыл противника, добровольно сдается немецкому командованию.

Пятая легенда. Немец-фольксдойче, рожденный или проживающий за пределами Германии, перешедший на оккупированную территорию через линию фронта, предлагает нацистам свои услуги.

Наибольшим доверием гитлеровцев (естественно, после проверки) пользовались именно последние, а также лица, имевшие белогвардейское или националистическое прошлое.

«К этому времени, – вспоминает П. А. Судоплатов, – нами и военной разведкой был окончательно вскрыт замысел противника на „молниеносную войну“. Очень остро встал вопрос, как воспользоваться провалом гитлеровских планов для нанесения противнику максимального ущерба. Из материалов, поступающих из областных управлений, райгораппаратов НКВД, сложилась довольно неожиданная картина. <…> Выяснилось, что часть районов, занятых противником, фактически не находилась под его временным или постоянным контролем. В связи с этим Эйтингон внес важное предложение, которое активно поддержал Генштаб, – подготовить специальную карту занятых противником территорий для руководства НКВД и Верховного командования, которая давала бы представление о реально складывавшейся там оперативной обстановке.

Наши офицеры совместно с направленцами Генштаба выделили три группы районов, занятых врагом.

В первую попали места, где размещались центры коммуникаций и снабжения наступающей немецкой армии. Они находились под неполным контролем противника и представляли собой весьма уязвимую цель, так как коммуникации были растянуты. Немцы не могли обеспечить охрану при передвижении грузов на всем протяжении железных дорог, особенно в колоннах с танками или бронемашинами. Не везде был введен комендантский час.

Вторая категория – глубинные районы сельской местности, которые вообще находились вне зоны контроля противника. Они были удалены от основных дорог и коммуникаций, что создавало благоприятную ситуацию для развертывания широкого партизанского движения. Но самое главное – в перспективе они представляли собой прекрасную базу для организации снабжения партизанских соединений, а также складирования вооружения и боеприпасов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.