Медленный закат империи

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Медленный закат империи

Грандиозный успех действий легионов против галлов целиком обязан военному гению Цезаря. В долгой и кровопролитной гражданской войне, которая последовала после судьбоносного перехода через Рубикон, легионы под его командованием столь же победоносно громили своих собственных сограждан. В то время, когда они противостояли Помпею при Фарсале, они были цветом римской армии и лучшими солдатами в мире. Они доказали это, окружив армию, значительно превосходившую их количественно, и добыли для своего командующего славу выдающегося полководца и… смерть в здании сената.

Трубач (cornicen)

Дезорганизация, неизбежно последовавшая за годами гражданского раздора, и все увеличивающаяся потребность в войсках для ведения пограничных войн постоянно расширяющей свои пределы империи требовали полного пересмотра военной системы. Основной среди последовавших реформ в годы правления Августа было формирование войск из покоренных племен и создание на их основе постоянной и хорошо организованной армии – примерно равной по численности самим легионам. Эти вспомогательные части были сведены в когорты (пехота) и алы (конница) и приданы легионам примерно так же, как соции в период былой республики. Если ранее они зачастую возглавлялись и управлялись своими племенными вождями, в течение строго ограниченного периода, иногда в ходе военной кампании или же в течение немногих летних месяцев, то теперь они регулярно призывались на военную службу и служили под командой римских офицеров. Порой офицеры этих вспомогательных подразделений сами происходили из покоренных народов – выдвинувшись после службы в Риме или в легионах и получив права римских граждан.

Иногда такие вспомогательные войска сохраняли свое, привычное им оружие, но ко II веку н. э., как представляется, подобная практика почти исчезает, и они получают подготовку и оружие римского образца. Их оснащение, однако, отличалось несколько от оснащения регулярного легиона. Большинство воинов вспомогательных подразделений носило шлем того или иного образца, а многие из них были облачены в кольчужную рубаху или чешуйчатые доспехи. Вооружены они были пиками, более легкими, чем пилум, хотя длинный и широкий меч, спата, характерный для всех вспомогательных войск, выглядел более тяжелым и несколько неудобным в бою, чем короткий меч легионеров.

Такие вспомогательные войска получали меньшую плату, чем легионеры, и срок их службы, похоже, был более долгим, возможно до двадцати пяти лет. Выслужив свой срок, они получали «выходное пособие» и римское гражданство для себя и своих семей. Когорты имели различную численность. У античных авторов упоминается квингенария – когорта численностью в пятьсот человек, и милитария – когорта в тысячу человек. Порой в пехотные когорты включалась и конница. Таким образом, квингенария могла состоять из 380 пехотинцев и 120 всадников, а милитария – из 760 пехотинцев и 240 всадников. Подобная организация делала когорту самодостаточным подразделением, и в определенных условиях она могла иметь преимущество как в административном, так и в тактическом отношении.

Вспомогательные подразделения получали названия и номера. Часто название происходило от народности или племени, из которого когорта была первоначально набрана. Реже они получали названия по имени своего первого командира.

С наступлением мира численный состав легионов был доведен до полного комплекта легионов Мария, то есть до 6000 человек. Одновременно с этим общее число легионов (примерно сорок пять к концу гражданской войны) было сокращено, а их личный состав уволен либо использован для укомплектования других легионов. Ставки оплаты и выходное пособие, значительно различавшиеся в ходе гражданской войны – каждый генерал старался превзойти своего соперника в щедрости, – были систематизированы. Срок службы теоретически равнялся двадцати годам, но, когда поток поступающих на службу сокращался, людей часто задерживали на больший срок. Выходя в отставку, легионер получал выходное пособие, которое чаще всего заключалось в земельном наделе, небольшой ферме и одной-двух коровах, и зачастую поселялся в колонии вместе с другими выслужившими свой срок ветеранами.

Но былое италийское фермерство, основой которого и были подобные ветераны, постепенно вытеснялось все разрастающимися латифундиями, обрабатываемыми рабами. Свободные фермеры, разоряясь, переселялись в города, где пополняли толпы безработных и не желающих работать жителей, требовавших от властей бесплатного хлеба и кровавых зрелищ, которые несколько скрашивали их жизнь. Империя умирала еще до того, как начала жить, – но умирание это было столь медленным и со столь многими вливаниями свежей крови из провинций и покоренных народов, что оно затянулось на несколько столетий.

Армия империи на протяжении некоторого времени все еще оставалась армией завоевательной. Но пределы римского могущества в конце концов были определены, и, со стабилизацией границ империи, характер армии радикальным образом изменился. Она постепенно становилась армией обороны, стоящей вдоль обширных границ римского мира, и редко собиралась во что-то, напоминающее полевую армию. Причины подобного изменения нетрудно понять – врагов, могущих быть серьезной угрозой для римлян, не существовало, либо они могли таиться в глубине окружавших империю приграничных лесов, степей и пустынь. Одна-единственная держава, Парфия, имела границы, проходившие непосредственно рядом с римскими, но парфяне предпочитали теперь оставаться за пустынями Сирии и горами Малой Азии.

Легионер эпохи Августа

С неумелыми командирами во главе римляне отнюдь не всегда оставались непобедимыми, что ярко продемонстрировало уже упомянутое нами поражение легионов под командованием Вара в 9 году н. э. Блестящая победа Арминия не только стерла имена трех легионов из списков римской армии – страдающий Август напрасно требовал от уже мертвого Вара вернуть ему его легионы, – Рим терял больше чем армию.

Эта военная катастрофа в сумрачных чащах Тевтобургского леса навсегда положила конец всем планам римлян относительно завоевания Германии. Трудно сказать, предотвратило бы присоединение романизированной Германии к империи последующее завоевание ее варварами. Вполне возможно, что овладение столь большой территории, с храбрым и агрессивным населением, могло придать достаточно сил разрываемому на части римскому государству, чтобы отразить волну великого переселения народов и спасти Западную Европу от полного распада. С другой стороны, Германия могла пойти путем Галлии, и яростный тевтонский дух мог совершенно исчезнуть в процессе романизации. В то время как римская военная организация была самой совершенной в тогдашнем мире, социальная и экономическая система империи была подобна язве, разъедающей ее политическую организацию изнутри.

С уверенностью можно сказать только одно: если бы местом рождения свободолюбивой англосаксонской расы стала римская провинция, то не было бы ни англоязычной нации, ни Великой хартии вольностей, ни парламентов, ни Билля о правах, ни «Четырех свобод»[35]. Битва в Тевтобургском лесу не представляла собой непосредственной опасности для Рима, однако редко когда разгром регулярной армии ордой варваров имел такое влияние на ход истории.

Несмотря на случайные поражения, в течение 250 лет не существовало ни одного государства, которое могло бы серьезно угрожать безопасности империи. Рим, правда, вел постоянные войны, но теперь это были типично пограничные конфликты – кратковременные вторжения и карательные экспедиции, подавление восстаний племен и местных беспорядков. Постепенно армия утрачивала сконцентрированность и была разбросана гарнизонами вдоль всей границы и расквартирована в более или менее стационарных лагерях. В местах, где угроза нападения варварских племен была постоянной, как, например, на севере Англии, были построены оборонительные валы, усиленные через небольшие промежутки фортами и лагерями. Подобный вал не мог остановить отряд решительных варваров – они могли перелезть через подобную преграду в безлунную ночь, – но вполне мог затруднить и замедлить их вторжение и отход, а также заставить их действовать пешими. Лошадям было невозможно перебраться через такой вал, а вторгшаяся группа без всадников не могла противостоять коннице, расквартированной вдоль вала через определенные интервалы. «Германская граница», отделявшая Римскую империю от германских племен, была оснащена подобными укреплениями и оборонялась не постоянной линией войск, а отдельными гарнизонами, расположенными вдоль нее с внутренней стороны через определенные интервалы.

В ходе многочисленных раскопок и исследований этих укреплений были обнаружены многие из легендарных крепостей античного мира и вспомогательных фортов. Укрепленные лагеря для расквартирования легионов занимали прямоугольные участки площадью от 50 до 60 акров. Существовали также и постоянные лагеря. Основные постройки таких лагерей возводились из камня. В пределах лагерных стен находились только военные формирования и службы. Все гражданские заведения располагались за стенами лагеря, и в соседних с ним деревеньках ютились многочисленные рынки, культовые учреждения, бани, а также дома солдатских семей и лагерной прислуги.

Шлем и чеканная кираса высокопоставленного офицера

При такой системе легионы стали получать места постоянного расквартирования. Из трех легионов, образовывавших армию Британии вплоть до постепенного вывода имперских войск к концу IV века н. э., II легион Августа, штаб-квартира которого находилась в Карлионе, был расквартирован в стране с 43 года н. э. Примерно в те же годы пришел сюда и XX легион Валерия Победоносный (Честер), тогда как VI Победоносный (Йорк) был сравнительно недавним пришельцем, появившимся в Британии только в 122 году н. э. В подобных обстоятельствах становилось неизбежным то, что легионы воспринимали многое из особенностей той провинции, в которой были расквартированы. Рим и Италия, должно быть, скрывались в прекрасной дымке воспоминаний для людей, которые проводили годы своей жизни в холоде и сырости, патрулируя суровые нагорья Северной Британии или напрягая утомленные от солнечного блеска глаза в ослепительном сиянии песков в пустынях Месопотамии. Год за годом легионеры несли бессменную вахту в Испании и Африке, в Сирии и Каппадокии, на берегах Дануба и Рейна. Время шло, и вот уже сыновья занимали места отцов в рядах легионеров, а там подходило и время службы их внуков. Во II столетии н. э. легионы империи насчитывали, по всей вероятности, уже около 168 000 воинов, а вспомогательные подразделения более 200 000, и все они охраняли бесконечные границы империи.

Исключение составляли преторианские когорты. Первоначально это были телохранители генерала (претора), но с воцарением Августа их преобразовали в императорскую гвардию, а некоторые из них постоянно несли службу при императоре. Все они были организованы в десять когорт, по тысяче человек каждая. Составлявшие их воины получали более высокую плату и служили меньший срок, чем в обычных легионах, имея при этом дополнительное преимущество в виде постоянной службы в столице. Их укрепленный лагерь располагался в непосредственной близости с городской стеной Рима с внешней ее стороны. Будучи единственными регулярными армейскими частями, расквартированными поблизости от Рима, они неоднократно становились «делателями царей». С другой стороны, присутствие регулярных частей в окрестностях громадного и часто неуправляемого города было необходимо.

Общее количество вооруженных сил империи, включая преторианскую гвардию, личный состав флота, речных патрулей и «городские когорты», или полицию, к середине II века н. э. должно было приближаться к 500 000 человек. Хотя это и громадная цифра, но, принимая во внимание то, сколь велика была протяженность границ империи, которые необходимо было охранять, она представляется достаточно скромной в сравнении с объемом возложенных на эту массу людей задач.

Со временем появились все усиливающиеся трудности в наборе граждан на военную службу. Воинственные народности, из которых вербовались вспомогательные подразделения, были уже сами романизированы, и в 212 году н. э. император Каракалла пожаловал римское гражданство всем народам, населяющим империю. Эти трудности с набором на воинскую службу привели к тому, что солдат снова стали набирать из числа до сих пор не цивилизованных народов, живших по другую сторону границы. Они должны были занять место вспомогательных подразделений, которые теперь стали всего только легковооруженными римскими пехотинцами. Эти новые вспомогательные войска сохраняли свой привычный племенной стиль ведения боя, свое снаряжение и оружие и сражались под водительством своих племенных вождей. По мере того как набор воинов в пределах империи становился все более трудным делом, число таких вспомогательных подразделений увеличивалось и со временем стало столь большим, что начало угрожать безопасности римского мира.

Защитная система с ее постоянно закрепленными за определенными местами воинскими контингентами и статичной обороной могла подвергнуться жестокому испытанию в случае нашествия варваров или внезапного восстания покоренных племен. Местные нужды обычно не позволяли оказать достаточную помощь соседям, поэтому возникла практика отправки в таких случаях временных воинских команд, сформированных из подразделений различных частей. Таким «сборным отрядам», хотя и со своим штандартом, не хватало товарищеской спайки и кастового духа постоянных частей. Но все же их использование вошло в практику – нехватка резервов или невозможность использования полевых армий обрекала администрацию империи на такое решение.

Самой большой трудностью для обороны империи была громадность пространства, а также невозможность скорого передвижения войска. По современным оценкам, переброска одного легиона через территорию всей империи, из одного конца в другой, потребовала бы больше полугода. Тем не менее необходимость в быстрой переброске войск остро ощущалась, и для решения этой задачи создавалась целая сеть военных коммуникаций, связывавшая различные стратегически важные пункты.

Начиная с середины III века н. э. стало все ощутимее давление на империю со стороны варварских народов. Их вторжения неизменно отражались, но новые, все более мощные волны варваров накатывались на бастионы империи, делая необходимыми перемены в ее оборонительной политике. Прерывистая линия легионов и вспомогательных войск уже была не в состоянии сдерживать массированные вторжения. С мест своего былого обитания снялись целые народы, и для отпора ордам, которые ломились сквозь еле-еле удерживаемые границы, были сформированы полевые армии. Они создавались из подразделений любых имевшихся под рукой войск, и, по мере того как использование «сборных отрядов» расширялось, старые легионы и вспомогательные когорты частично приходили в упадок и теряли свою индивидуальность.

Вторжения варваров пришлись на период гражданских волнений, когда легионы все еще сохранялись, но они уже мало чем напоминали легионы былых времен. Их численность, по крайней мере в полевых армиях, была сокращена до тысячи человек. В связи с появлением в их рядах значительного числа недавних варваров неизбежно снизилась дисциплина; повлияло на падение дисциплины и ослабление власти центра, а также его престижа вследствие гражданских войн. Претенденты на императорский трон соперничали друг с другом, стараясь заручиться поддержкой армии, а предводительство, основывавшееся на популизме, отнюдь не способствовало поддержанию хорошей дисциплины. Какая бы то ни было связь с Римом, которую некогда живо ощущал каждый солдат, давно уже не существовала. Боевая подготовка, честь мундира и преданность своим командирам – вот то немногое, что еще теплилось в той смеси рас и племен, составлявших теперь армии империи.

Обездоленное население империи, придавленное все увеличивающейся тяжестью долгов и налогов, не было больше способно обеспечивать приток в армию новых воинов. Да и трудности воинской службы не казались заманчивыми для обычного гражданина. В IV столетии н. э. действовала почти феодальная система призыва мужчин в армию, основанная на собственности, – поместье определенной площади было обязано направить для службы в армии мужчину или нескольких мужчин, в зависимости от размеров поместья. Участились уклонения от призыва и даже членовредительство, да и кое-как собранные новобранцы находились далеко не в лучшей форме. Несколько проще было найти охотников служить в легковооруженных вспомогательных частях, чем в легионах, – мало кто горел желанием таскать на себе изрядный вес тяжелой брони и оружия. Да и дисциплина в легионах была куда строже, срок службы дольше, а повышение в званиях шло гораздо медленнее.

Полевые армии в своем противостоянии волнам вторжений варваров полагались главным образом на свою маневренность, поэтому в них имелось значительно большее число конников; некоторые из них, так называемые катафракты, а также их лошади были защищены полными чешуйчатыми доспехами. С другой стороны, появилась тенденция к более легкому вооружению пехотинцев. К IV столетию н. э. тяжелый пилум уже вышел из употребления и был заменен гораздо более легкой пикой. Вне всякого сомнения, эти перемены были вызваны внешними факторами, в частности увеличивающимся применением неприятелем конницы. С падением дисциплины возникла необходимость в более тесном строе и в оружии, которое могло бы удерживать на расстоянии атакующую конницу. Упомянутая пика значительно отличалась от длинного оружия македонской фаланги, была, по всей вероятности, короче и легче и при необходимости могла быть использована и в качестве метательного оружия.

К IV веку н. э. эти полевые силы были сформированы из самых лучших войск, имевшихся в стране. Они были разбиты на три разряда – «палатинцы», «комитатенты» и «псевдокомитатенты». Первые, название которых произошло от римского слова «дворец», считались лучшими частями в полевых армиях. Примерно третья часть тяжеловооруженных легионеров-пехотинцев была прикомандирована к полевым армиям, остальные продолжали нести службу на своих старых местах расквартирования на границах. Служба в этих пограничных частях была теперь согласно закону наследственной. Сыновья солдат должны были становиться тоже солдатами, точно так же как, согласно требованию того же закона, все сыновья сельскохозяйственных рабочих и ремесленников должны были наследовать занятия своих отцов. И нет ничего удивительного в том, что эти обособленные подразделения, часто давно оторванные от Рима и перемешавшиеся с местным населением, считались самыми слабыми частями в составе полевых сил.

Чем сильнее становилось давление извне, тем больше усилий приходилось прилагать империи для своей защиты. По приблизительным оценкам, общая численность личного состава на службе у империи войск всех видов в IV столетии н. э. доходила до трех четвертей миллиона человек, и содержание таких сил тяжким грузом ложилось на несчастных налогоплательщиков. Войны, эпидемии, неурожаи и даже нередкие случаи убийства новорожденных постоянно сокращали число подданных империи. Торговля практически замерла, а некогда возделанные поля зарастали травой, их владельцы и арендаторы пускались в бега, чтобы скрыться от сборщиков налогов. С целью хотя бы частично снова возродить в этих районах жизнь руководство империи стало позволять варварам селиться на них, что само по себе создавало опасный прецедент.

Со временем наряду с тем, что варвары, живущие в империи, постепенно начинали походить на римлян, стал проявляться и обратный процесс – жители провинций и армия во все большей степени стали походить на варваров. Часть граждан империи начала перенимать варварский стиль жизни – отпускать длинные волосы, носить меха и длинные штаны, несмотря на запреты имперских декретов. Индикатором нездоровья римской экономической структуры стало то обстоятельство, что инициатива роста народонаселения исходила «сверху» – в ней были прежде всего заинтересованы правящие круги империи. В хорошо устроенном обществе со здоровой экономикой, в условиях многолетнего мира, вполне можно было бы ожидать естественного роста народонаселения и, как следствие, триумфального шествия римской цивилизации к северу и востоку.

Однако уже сами громадные размеры империи способствовали ее распаду. Любое ослабление центральной власти служило сигналом для генералов в отдаленных провинциях попытаться установить в них свое независимое правление либо попробовать добыть себе императорский пурпур. В условиях постоянных вторжений или только слухов о таких вторжениях естественным образом прерывалась связь между различными частями империи. Уже давно стало понятно, что римское государство слишком обширно, чтобы оно могло управляться одним человеком из одного города. И императору Диоклетиану (284–305 н. э.) пришлось предпринять меры, в соответствии с которыми империя стала управляться четырьмя правителями – двое из которых, будучи старшими правителями, именовались Августами, а двое их помощников получили титул Цезарей.

При новой системе управления запад империи оказался под началом Максимиана (Август), который управлял Италией и Африкой, и Константина (Цезарь), правившего Испанией, Галлией и Британией. Диоклетиан, как старший Август, оставил себе управление такими важными территориями, как Египет, Азия, Фракия и Македония, в то время как Галерий (Цезарь) правил Паннонией и Мёзией. Пока все управление оставалось в опытных руках Диоклетиана, все шло хорошо, но после его добровольного отречения от власти на волю вырвались старые обиды и вражда, которые в результате и привели к провозглашению императором Константина (сына Цезаря Константина). Ни один из четырех дворов Августов и Цезарей не находился в Риме, и Константин, создавший свою новую столицу в Византии, нанес новый, теперь уже окончательный удар, добивший верховенство Вечного города.

Преемникам Константина – в разгар гражданских войн и внутренних раздоров – пока еще удавалось удерживать разрываемую на части империю, но от нее уже мало что осталось. Дворы императоров копировали дворы восточных владык; какая бы то ни было свобода сената и народа с правлением Августов исчезла, а легионы, бывшие некогда предметом гордости Италии, состояли по большей части из варваров, разве что немногим более цивилизованных, чем те племена, из которых их набирали. Лишь благодаря традициям и организации былой имперской армии удавалось даже сейчас, после многих лет внутренних беспорядков, отражать вторжения извне, случавшиеся все чаще и со все большей энергией.

Большие изменения в армии произошли в IV столетии н. э., когда основным родом войск вместо пехоты стала конница. В сложившихся обстоятельствах эта значительная перемена, шедшая вразрез с вековыми традициями, была вполне логичной. Крупные пехотные формирования всегда были не слишком маневренными. Даже Александр Македонский, располагая превосходно подготовленными и обученными македонскими фалангами, отдавал предпочтение коннице в качестве решающего рода войск, наносящего сокрушительный удар по врагу. С другой стороны, действуя против неприятеля, в составе войск которого была значительной доля конницы, тяжеловооруженная пехота не обладала достаточной мобильностью. Любая сколько-нибудь крупная воинская часть, прорвавшаяся сквозь приграничную оборону империи, могла нанести громадный ущерб, если не была вовремя блокирована. Это и стало причиной увеличения доли конницы как в полевых армиях, так и в приграничных частях.

Что же касается относительных достоинств этих двух родов войск, то ни у кого никогда не было сомнений в том, что при нормальных обстоятельствах основным родом войск является пехота. Множество раз на протяжении всей истории было доказано, что строй испытанных пехотинцев, даже если они не имеют никакого метательного оружия вроде лука или мушкета, способен отразить любую кавалерийскую атаку. Считается, что ужасное поражение Валента, императора восточной части Римской империи, при Адрианополе доказывает превосходство конницы. Однако это совершенно не так. Весь ход битвы свидетельствует, что при слабом командовании даже хорошо подготовленная армия может быть разбита неприятелем, имеющим более низкую дисциплину, но превосходящим в численности и маневренности. Варрон, Вар и Валент – имена этих военачальников звучат символами поражения. Легионеры Валента, безусловно, уступали в боевой выучке и опыте тем римским воинам, которые сражались при Каннах и в Тевтобургском лесу. И все же, если бы в битве при Адрианополе ими командовал Сципион или Цезарь, готы потерпели бы еще одно поражение.

Поражение Валента (его гибель на поле боя, вне всякого сомнения, способствовала окончательному разгрому римлян) вполне могло способствовать смене приоритетов с пешего легионера на вооруженного всадника, но изменение тактики, описанное выше, в совокупности со все усиливающейся необходимостью в маневренности в любом случае привели бы к такому исходу. Совершенно очевидно, что, будь легионы IV века н. э. по своим боевым качествам равны легионам времен Цезаря, в подобной смене не было бы необходимости. Но все же Канны продемонстрировали, что легионы не вполне подходят для действий против крупных сил конницы и своими победами Сципион в значительной степени обязан конникам. Взирая из дали веков на славу былого, можно заметить тенденцию довольно низко оценивать воина времен заката империи. Но это, несомненно, является ошибкой. Невозможно адекватно представить себе мотивы, чувства, ценности или образ мышления людей различных эпох, живущих и действующих в различном окружении. Еще недавно бывший варваром солдат Феодосия настолько же отстоит во времени от легионера Мария, как современный американец от мушкетера. Но, будучи продуктом другой эпохи, был ли он в меньшей степени солдатом? Я считаю, что нет. В условиях распадающейся армейской организации, катастрофического падения дисциплины, зачастую под началом невежественных командиров, под постоянными ударами внешних врагов (многие из которых были взращены и выучены римлянами и имели теперь ничуть не худшее вооружение) солдат последних лет Западной империи в большинстве случаев оставался верен своей стране. Когда мы читаем про падение римского государства, воображение рисует нам последнее жестокое сражение Запада и последних из римских орлов, склоняющихся в последнем бою перед ордами варваров. В действительности же римская армия, к тому времени уже почти полностью варварская по своей крови, в ходе сражений потеряла весьма малые территории. Военачальники, в конце концов захватившие контроль над территориями, некогда принадлежавшими империи, смогли сделать это потому, что они командовали частями римских вспомогательных войск или их союзниками. Нечто мистическое заключено в том, сколь много римского выжило после падения империи, и даже само имя Священной Римской империи (пусть не очень святой и не очень римской) просуществовало еще многие столетия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.