ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ЛИВШИЦА

ДОПРОС ПОДСУДИМОГО ЛИВШИЦА

Вышинский: Подсудимый Лившиц, расскажите, когда вы возобновили свою подпольную троцкистскую преступную деятельность?

Лившиц: Когда Логинов вернулся из Берлина в начале 1932 года, он мне рассказал о встречах с Пятаковым, о тех новых установках, которые он получил от Пятакова.

Вышинский: Как вы отнеслись к этому?

Лившиц: Я Логинову определенного ответа не дал, но заявил, что встречусь с Пятаковым и узнаю от него. Во второй половине 1932 года я встретился с Пятаковым, и он мне повторил по существу то, что говорил Логинов.

Вышинский: И о терроре говорил?

Лившиц: О терроре и о разрушительной работе. После разговоров с ним я согласился на возобновление активной борьбы.

Вышинский: Какую должность вы тогда занимали?

Лившиц: Начальника Южных железных дорог.

Вышинский: И что же дальше последовало?

Лившиц: Дальше, когда я приехал в Харьков, я поговорил со своим заместителем Зориным.

Вышинский: Почему вы к нему обратились с такого рода разговором?

Лившиц: Я его знал, как скрытого троцкиста, и поэтому я с ним разговаривал. В беседе с Пятаковым было условлено начать с того, чтобы не обеспечивать полностью погрузки угля.

Вышинский: То есть, вы начали со срыва программы?

Лившиц: Да. У нас вагонов было мало, полностью не хватало на общую погрузку. А кроме того я грузил уголь не полностью, использовал вагоны на второстепенные грузы.

Вышинский: Чего вы добились этим?

Лившиц: Из-за этого уголь накапливался на шахтах. Время от времени ко мне приезжали комиссии из Москвы, которые заставляли нас этот уголь вывозить. Мы вывозили. А потом опять накапливали.

Вышинский: В течение какого срока начали вы это делать?

Лившиц: В течение зимы 1933 года. В конце 1933 года я встретился с Пятаковым и рассказал ему, что делается на дороге. Он же мне рассказал о существовании объединенного центра и о существовании запасного, так называемого, параллельного центра. Тут же он мне сказал, что на члена центра Серебрякова возложено руководство вредительской контрреволюционной работой на железнодорожном транспорте, и предложил мне связаться с ним.

Вышинский: Вы связались с Серебряковым?

Лившиц: Связался. В конце 1933 или в начале 1934 года. Рассказал ему о той работе, которую я провел на Южной железной дороге. В то время я уже был начальником Северо-кавказской дороги. Серебряков мне сказал тогда, что он привлек к вредительской работе на транспорте Арнольдова А. М., Миронова. Назвал он еще Розенцвейга и Мирского. Он говорил также, что Арнольдов проводит по заданию Серебрякова вредительскую работу по линии эксплоатации и что Серебряков вместе с ним обсудили вопрос о срыве плана перевозок. Затем Арнольдов проводил работу по срыву вагонного хозяйства.

Как раз тогда решался вопрос о строительстве четырех вагоноремонтных заводов. Арнольдов представил дело так, что каждый из этих заводов будет стоить по 15–20 млн. рублей и что в течение полутора лет можно будет их построить и пустить. В конце концов оказалось, что они стоили каждый больше, чем по 60 млн. рублей, и строили их около 3 лет.

Вышинский: Сознательно тянули?

Лившиц: Да. В этой же беседе Серебряков предложил организовать на Северо-кавказской дороге, на которой я работал, срыв налива нефти для весенней посевной кампании. Этого мы не сделали потому, что налив находился под очень строгим контролем.

Вышинский: А были попытки сделать это?

Лившиц: Во время разговора с Серебряковым я ему сказал, что дело это очень сложное, и фактически ничего сделать нельзя было, потому что за наливом следил уполномоченный СТО. Вторая работа, которая проводилась нами на Северо-кавказской дороге, — это недодача порожних вагонов на Донецкую и Юго-восточную дороги под погрузку угля. На Северо-кавказской дороге мною было привлечено к работе несколько человек, из них Колоколкин — бывший начальник политотдела ростовского отделения эксплоатации, в последующем он был заместителем начальника политотдела и начальником политотдела Северо-кавказской дороги.

Вышинский: Был ли у вас с Колоколкиным разговор о других целях и задачах, кроме как о вредительстве?

Лившиц: С Колоколкиным у нас был разговор обо всем. Затем я был переведен в Москву на Московско-курскую железную дорогу. Там я был недолго. Потом был назначен в НКПС заместителем наркома.

Вышинский: Будучи заместителем народного комиссара путей сообщения, вы продолжали свои связи с троцкистской организацией и свою вредительскую деятельность?

Лившиц: Да. Когда я приехал в Москву, я повстречался с Пятаковым, у нас с ним были беседы о том, что сейчас на транспорте Каганович доберется до всех мелочей, мешающих работе. Пятаков предлагал активизировать вредительскую деятельность, ибо транспорт уже в первые месяцы прихода в НКПС Кагановича резко пошел в гору. Тогда же Пятаков предложил мне встретиться с Серебряковым еще раз и с ним обсудить, что нам делать. Наша беседа с Серебряковым состоялась, и Серебряков поставил основную задачу по срыву выполнения приказа Кагановича, намечающего пути улучшения работы железнодорожного транспорта. Он объяснял это тем, что железнодорожный транспорт — основной нерв страны. Дальше Серебряков сказал, что он не порывал связи с Арнольдовым, Мироновым, Емшановым и другими. Он предложил им связаться со мною. В 1935–1936 гг. эти люди со мной связались, не теряя связи с Серебряковым. В 1935 году со мной связались Миронов, Мирский, Фуфрянский, затем в 1936 году — Розенцвейг. Они имели указания от Серебрякова, и я им повторил задание по срыву приказа № 183, намечающего основные мероприятия по улучшению работы железных дорог.

Вышинский: Какую вы ставили задачу?

Лившиц: Осложнять и затруднять работу транспорта.

Вышинский: Вы это делали? Ваше положение заместителя наркома этому не препятствовало?

Лившиц: Препятствовало, но я это делал.

Вышинский: Вы изменили своему государственному долгу?

Лившиц: Если бы я не изменил, я не был бы на скамье подсудимых.

Вышинский: Какие у вас были отношения с Князевым?

Лившиц: Прежде, чем перейти к Князеву, я хочу суду сообщить следующее: на предварительном следствии я отрицал… (пауза) отрицал одну из очень гнусных вещей…

Вышинский: Именно?

Лившиц: Вопросы шпионажа.

Вышинский: Что же вы теперь думаете рассказать?

Лившиц: По этим же соображениям на предварительном допросе я отрицал свои связи с подсудимым Туроком. Я хочу сказать суду все до конца, несмотря на то, что это — тягчайшее преступление, которое называется изменой родине. Сказать суду, что об этой связи Князева и Турока с агентами одной из иностранных держав я знал…

Вышинский: В какой период времени вы это знали?

Лившиц: В период от 1936 года до ареста. Но мало этого, я по просьбе Князева дал ему некоторые материалы для передачи им…

Вышинский: Будучи…

Лившиц: Заместителем наркома.

Вышинский: Скажите, как Князев с вами связался, где, почему, при каких обстоятельствах, по какому поводу, в какой форме?

Лившиц: Я уже знал о Князеве от Серебрякова, знал, что он — скрытый троцкист, состоит в организации на Урале. Во время совещания начальников дорог, сейчас не помню, то ли я к нему обратился, то ли он ко мне, и мы тогда с ним поговорили о той деятельности, которую он проводит на Южно-уральской дороге.

Вышинский: В чем она заключалась?

Лившиц: Она заключалась в разрушительной, вредительской, диверсионной работе на дороге. Он говорил о крушениях, которые он организовал там.

Вышинский: А другие члены троцкистской организации на транспорте тоже организовывали крушения?

Лившиц: Видимо, организовывали.

Вышинский: Почему «видимо»? А вы сами давали указания организовывать крушения?

Лившиц: Давал.

Вышинский: Вы Князеву давали указания организовывать крушения?

Лившиц: Давал.

Вышинский: Вы шли на человеческие жертвы?

Лившиц: Шел на это.

Вышинский: В том же разговоре с Князевым, когда вы говорили с ним об организации крушений, вам Князев сказал, что он связан с разведкой одного иностранного государства?

Лившиц: Да.

Вышинский: Не говорил ли он, что эта разведка от него, Князева, требует организации крушений?

Лившиц: Я сейчас не припомню. Возможно, что говорил.

Вышинский: Тов. председатель, позвольте задать вопрос Князеву. Подсудимый Князев, когда вы беседовали с Лившицем?

Князев: Это было в августе 1935 года.

Вышинский: Разговор был об организации крушений?

Князев: Это была первоначальная стадия разговора.

Вышинский: Ваше служебное положение какое было?

Князев: Начальник дороги.

Вышинский: И вы — начальник дороги, встречаетесь со своим начальством и сговариваетесь, как организовать крушения?

Князев: Совершенно правильно.

Вышинский: А вы, Князев, были уже завербованы агентом японской разведки?

Князев: Я был завербован с сентября 1934 года.

Вышинский: С сентября 1934 года вы в какой должности состояли в японской разведке?

Князев: Я был в связи с японцами.

Вышинский: Об этом Лившицу вы говорили? Он об этом знал?

Князев: Да. Когда я встретился с Лившицем, я ему сказал, что установки японцев совпадают с троцкистскими в части подрывной работы. Но японцы требуют секретных данных, и у меня это никак не укладывалось в голове.

Вышинский: Что вам ответил Лившиц?

Князев: Он сказал, что обстановка борьбы троцкистской организации со сталинским руководством такова, что надо не только вести подрывную работу, но и завязать связь с иностранными державами. Поэтому, если такая связь может способствовать этой борьбе, совершенно естественно ее надо поддерживать. Само собой понятно, что данные, которых требуют японцы, прежде всего преследуют военные цели. Я перечислил Лившицу, какие это данные. Лившиц ответил, что, поскольку троцкистская организация связана с иностранными правительствами, придется, в интересах поддержания связи с японцами, эти данные сообщать. В этом духе был наш разговор.

Вышинский: Следовательно, Лившиц санкционировал вашу связь с японской разведкой, увязав это с вашими задачами троцкистской организации, и вы продолжали в этом направлении действовать?

Князев: Да.

Вышинский: Позвольте спросить обвиняемого Турока. Что вам известно о связи с японской разведкой?

Турок: У меня была установлена связь с японской разведкой, когда я был на дороге им. Кагановича, бывшей Пермской, в 1934 году. Я имел задание. Это было мною согласовано с Марьясиным, перед которым я отчитывался в троцкистской работе.

Вышинский: А с Князевым какая связь была?

Турок: Он меня информировал о том, что им установлена связь с японской разведкой, а я его.

Вышинский: А о том, что об этом знал Лившиц, вам было известно?

Турок: В 1935 году 15 сентября я был у Лившица и разговаривал с ним. Я был связан с японской разведкой. Лившиц мне ответил, что этой связи не нужно прерывать, а нужно ее поддерживать на пользу троцкистской организации.

Вышинский: Подсудимый Лившиц, вы подтверждаете показания по этому вопросу Князева и Турока?

Лившиц: В общем правильно.

Вышинский: Хотя на предварительном следствии отрицали?

Лившиц: Я заявил суду, почему.

Вышинский: Скажите, после того как вы узнали от Князева о его связи, вы имели с ним какие-нибудь беседы, давали указания по поводу связи с разведкой?

Лившиц: Я говорил, что не только была связь, но в 1936 году он попросил у меня материал для японской разведки, я ему материал дал.

Вышинский: А вам известно было, что японская разведка платила деньги за получение этих сведений?

Лившиц: Нет.

Вышинский: Турока можно спросить? Подсудимый Турок, вам известно, что японская разведка платила деньги за эти сведения?

Турок: Нет, за эти сведения деньги она нам не платила, а на организацию троцкистской диверсионной работы деньги мы вообще получали.

Вышинский: От кого?

Турок: От японской разведки. (В зале движение.)

Вышинский: Когда вы получали деньги?

Турок: В январе 1935 года — 35 000 рублей.

Вышинский: Куда их дели?

Турок: 20 000 рублей оставил для своей организации и 15 000 дал для организации Князева.

Вышинский: Кому передали?

Турок: Лично Князеву в мае 1935 года.

Вышинский: Князев, правильно это?

Князев: Да, я получил.

Вышинский: Скажите, подсудимый Лившиц, что вам известно было о террористической деятельности троцкистов?

Лившиц: Мне было известно о подготовлявшемся покушении на Сталина, Косиора и Постышева. Больше ничего.

Вышинский: От кого вам это было известно?

Лившиц: От Пятакова, Серебрякова и Логинова.

Вышинский: Когда вам это было известно?

Лившиц: В 1933 и 1935 гг. Я знал в 1933 году, что готовится покушение против Постышева и Косиора, а в 1935 году — против Сталина.

Вышинский: Вы знали лично тех людей, которые непосредственно руководили организацией покушения против товарища Косиора, Постышева, а в 1935 году против товарища Сталина?

Лившиц: Не тех, кто непосредственно должен был осуществлять, а тех, кто организовал.

Вышинский: Больше у меня вопросов нет.

Председательствующий: Скажите, подсудимый Лившиц, кому из перечисленных вами участников троцкистской организации вы давали непосредственные указания об организации крушений?

Лившиц: Князеву, Емшанову, Арнольдову, Туроку, Фуфрянскому, Розенцвейгу.

Председательствующий: Вы подтверждаете, что Серебряков разговаривал с вами на тему о диверсионной работе в предмобилизационный период, чтобы воспрепятствовать продвижению войск?

Лившиц: Да.

Председательствующий: Князев вам докладывал, что ему удалось произвести крушение на одной станции, в результате чего 29 красноармейцев были убиты и 29 красноармейцев ранены?

Лившиц: Да, об этом я знал.

Вышинский: Поскольку, подсудимый Лившиц, вы на суде сегодня чистосердечно признали дополнительно свою вину в шпионаже, то есть признали себя виновным в полном объеме в предъявленных вам обвинениях, может быть, вы сегодня пожелаете дать более подробные указания и относительно террора? Например, не известно ли вам было от Логинова более конкретно, как готовилось покушение против Косиора и Постышева, кто готовил?

Лившиц: Нет, неизвестно.

Вышинский: Я еще раз обращаюсь к вашей памяти. Вам известен некий Дзедзиевский?

Лившиц: Известен.

Вышинский: Вам не известно, что и Дзедзиевский связан с террористической группой?

Лившиц: Дзедзиевский был связан с Логиновым.

Вышинский: Вы знали, что Логинов занимается подготовкой террористических актов?

Лившиц: Знал.

Вышинский: Вы знали, что Дзедзиевский связан с Логиновым?

Лившиц: Знал.

Вышинский: Это вам не давало оснований предполагать, что Дзедзиевский с Логиновым связаны террористическими замыслами?

Лившиц: Нет.

Вышинский: Хорошо. А относительно Глебова-Авилова вам не было известно, что он занимался террористическими актами?

Лившиц: Глебов-Авилов мне об этом говорил.

Вышинский: Против кого он готовил террористический акт?

Лившиц: Против Сталина.

Вышинский: Вопрос, по-моему, ясен.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 11 часов утра 27 января.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.