Глава 3 Волк в овчарне 1160–1090 гг. до н. э

Глава 3

Волк в овчарне

1160–1090 гг. до н. э

Для ассирийцев, живущих в столице государства Ашшур, море было чем-то далеким, почти сказочным. Ахейцы утверждали, что, если положить на плечо весло и пойти из Алеппо в глубь страны, встречные ассирийцы непременно поинтересуются, зачем вы несете опахало. Это, конечно, неправда. Ассирийцы были хорошо знакомы с веслами, лодками и плотами, перевозившими людей и товары по Тигру. Правда заключалась в другом: некоторые ассирийцы действительно никогда не видели моря. Они знали, что в трехстах пятидесяти милях за горами на северо-востоке находится Каспийское море, а на таком же расстоянии на северо-западе – Черное море. Если пройти триста пятьдесят миль через пустыню на запад, придешь к Средиземному морю, а еще дальше на юго-востоке находится Персидский залив. Хотя Персидский залив был от них дальше всех, во многих отношениях он был для ассирийцев ближе, чем другие моря, потому что именно к нему придешь, следуя вниз по течению великого Тигра, и оттуда временами приходят барки, нагруженные финиками. Но в целом ассирийцев море не интересовало; они предпочитали пасти скот и лошадей, а также выращивать пшеницу и ячмень на обширных равнинах у подножий гор.

Нельзя сказать, что они были провинциальным народом. Они с жаром протестовали, когда в этом их обвиняли вавилоняне с юга (которые, как известно, были уверены, что Вавилон – пуп земли). При этом они напоминали гостям, что, наоборот, Ассирия являлась хранительницей древней культуры Месопотамии в течение трех веков, пока Вавилон бездействовал под игом касситов. Прошло всего пять лет с тех пор, как касситские цари были изгнаны с трона Хаммурапи, да и то не из-за действий самих вавилонян, а благодаря вмешательству царя Элама.

Вавилонян такая постановка вопроса не убедила. Им было даже интересно встретить людей, продолжавших считать касситов иноземными пришельцами. Они появились в Вавилоне уже пять веков назад и продолжали жить в нем. Если не считать языка, они ничем не отличались от коренных вавилонян, да и большинство из них уже говорили на языке вавилонян лучше, чем на своем собственном. Касситские божества, костюм и традиции уже давно смешались с вавилонскими, и большинство вавилонян имели в своей родословной касситскую бабушку, которой вовсе не стыдились. Что касается Элама, общеизвестно, что они призвали Шутрук-Наххунте из Элама, чтобы помочь им свергнуть касситского царя (который сохранил свой язык и чистоту родословной). Но царь эламитов вернулся на родину четыре года назад, и царь Вавилона был чистокровным семитом, о чем ассириец мог только мечтать. Живя в Вавилоне, он назвал свою семью второй династией Исина в память о почти легендарных царях Исина.

Когда бы ни встретились вавилоняне и ассирийцы, они всегда ссорились. Это было очень легко, поскольку они были двумя народами, разделенными одним и тем же языком. Маленькие мальчики, которые росли в Ниневии и Ашшуре в 1160–1150 гг. до н. э., толпой собирались за любым вавилонянином, которого встречали на улице, передразнивая так громко, насколько хватало смелости, растянутые слова и мягкие согласные южан. А вавилоняне, в свою очередь, морщились от грубого диалекта и резких манер южан, сожалея о необходимости отправляться вверх по реке, чтобы выменять свои товары на ассирийский скот, шкуры и пшеницу, и с нетерпением ожидая возможности поскорее вернуться к цивилизованной жизни своих городов и финиковым плантациям.

Конечно, они не были до конца честными, когда речь заходила об Эламе. В общем-то было не совсем правдой то, что вавилоняне позвали Шутрук-Наххунте. Он явился незваным, привел великолепно оснащенную армию и осаждал Вавилон в течение трех лет, тем временем разоряя и сжигая города вокруг. Когда же Вавилон пал, он не удовлетворился убийством правителей. Вавилон был разграблен с той тщательностью, которая наводила на мысль о великих грабежах прошлого, о том времени четыреста тридцать лет назад, когда город взял хетт Мурсили. Эламиты забрали все, имевшее хотя бы какую-нибудь ценность: золото и зерно, рабов и слоновую кость, вино и скот, оружие, лошадей и ремесленников. Они забрали статую великого бога Мардука, хранителя Вавилона, и черную колонну, на которой шестьсот лет назад был высечен кодекс Хаммурапи.

Шутрук-Наххунте оставил гарнизон и своего сына, которому предстояло править Вавилоном, однако уже в следующем году гарнизон был спешно отозван, и Кутур-Наххунте, наместник, счел разумным вернуться в Элам вместе с войсками. Покинуть Вавилон эламитов заставило одно из перемещений новых людей. Никогда не знаешь, чего ожидать от жизни, если целые народы двигаются с северо-запада и северо-востока, нарушая все установленные границы, дипломатические отношения и баланс сил. Прошло сорок лет после падения Хаттусаса перед этими пришлыми племенами, но то, что моски и фригийцы теперь правят там, где раньше была священная империя хеттов, старому поколению было трудно осознать. Новые люди занимали большую часть побережья верхнего моря, и многие старые торговые дома Ливана и Ханаана обзавелись новыми партнерами и зятьями со странными именами, говорившими на непонятном языке. Они почти ничего не знали о торговле (хотя быстро учились), но умели ходить под парусами и сражаться, что становилось все более необходимым для торговца в эти беспокойные времена. Кроме того, нельзя было забывать о бедуинах, которые стали настоящим бедствием.

Как бы то ни было, эламиты покинули Вавилон из-за внезапно возникшей угрозы их северным и восточным границам. Целая конфедерация новых людей пришла в горы, отделявшие Элам от Каспийского моря. Это были персы, мидийцы и еще полдюжины других племен. Из Луристана и от границ Индии они упорно продвигались на юг к Персидскому заливу. Но, в отличие от своих родичей в Малой Азии, они, похоже, не стремились вступить в состязание со старыми империями и обошли восточные границы Элама. Поэтому никто не знал, будет или нет новый царь в Сузах Шилхак-Иншушинак пытаться возвратить Вавилон. Вавилонские торговцы говорили, что взаимная подозрительность вавилонян и ассирийцев была сущим наказанием. Только объединившись, они могли надеяться выжить в такое смутное время. Однако в настоящее время союз представлялся невозможным, оставалось только ждать, пока одна страна завоюет другую.

Мальчишки в Ашшуре ничего не знали о размышлениях вавилонских купцов, да и знать не желали. Они просто не любили вавилонян, и этого им было достаточно.

Дети Ассирии не считали, подобно своим родителям, наступившие времена опасными. За свою короткую жизнь они не знали других, и даже воспоминания их отцов касались только соперничества между двумя царствами и грабежей кочевых народов на севере и жителей пустыни на юге. После того как великий царь Тукульти-Нинурта девяносто лет назад завоевал Вавилон и спустя семь лет был убит, мира не было. Старое время, когда великие империи хеттов и египтян поддерживали баланс сил на Ближнем Востоке, стало не более чем сказкой для нового поколения. Война считалась естественным состоянием. Более сильная страна вела почти ежегодные кампании против своих слабых соседей. Теперь существовала только одна цель – стать сильнее.

Поэтому десятилетние мальчишки ничуть не удивились, когда прошел слух о том, что царь Элама пересек свои западные границы с крупной армией и теперь сжигает деревни и посевы в низовьях Тигра. Конечно, основной целью являлся Вавилон, но молодых ассирийцев все равно призвали в полки, которые выступили в путь для укрепления южных границ.

Они были необходимы. В то время как один контингент эламитской армии пересек Тигр и пространство между реками и осадил Вавилон, другие силы двинулись на север вдоль Тигра. Опытные солдаты отбросили необученных ассирийских новобранцев с границы, разгоняя их отряды массированными атаками тяжелых колесниц и обходя их с флангов мобильными вспомогательными силами, которые – о, удивление! – ехали на лошадях. Многие из этих вспомогательных сил были персидскими, представителями новой расы с севера. Говорили, что в землях, откуда они пришли, езда на лошадях была обычным делом – люди буквально жили на спинах лошадей.

Ассирийцы отступали до тех пор, пока мальчишки Ашшура впервые в жизни не увидели со стен своего города, стоящего на уступах горного хребта, вражескую армию, ставшую лагерем внизу в долине.

В городе началась паника. Знать и богачи спешили вывезти свои семьи и имущество в Ниневию, которая была на целых семьдесят пять миль севернее. Богатство, которое невозможно было отправить на север, прятали в самых невероятных укрытиях. Среди всеобщей неразберихи военные отряды спешно укрепляли фортификационные сооружения, добавляли горизонтальные ряды кладки стен, оборудовали огневые позиции для прикрытия ворот, укладывали запасы стрел на определенных расстояниях вдоль парапетов. Мальчишки, активно помогавшие солдатам, чувствовали себя совершенно счастливыми.

Но опасность миновала. Ашшур был слишком хорошо укреплен, чтобы его можно было легко взять. И эламиты не осмелились продолжать движение на север, оставив город нетронутым с невредимой ассирийской армией. Они сожгли посевы, срубили практически все фруктовые деревья вплоть до городских стен и отошли. Однако они продолжали удерживать южные провинции сильными гарнизонами в захваченных городах. Обширная долина Тигра к югу от гор была закрыта для ассирийцев. Речные купцы, как обычно, нашли пути и средства и переправляли свои грузы на лодках и плотах через оккупированные территории, но им пришлось платить большую дань за эту привилегию, поэтому фрахт и страховка неимоверно подорожали.

Вскоре стало известно, что Тигр находится в руках эламитов до самого Персидского залива. Хотя Вавилон выдержал осаду, древние города Ур и Эриду в низовьях Евфрата отошли к Эламу.

Пока ассирийские мальчишки росли и становились мужчинами, Элам оставался постоянно присутствующей – и часто видимой – угрозой на юге. Утраченные провинции не были забыты, поскольку многие семейства владели фермами в речной долине, да и в самом Ашшуре было полно беженцев, вынужденных заниматься низкооплачиваемыми работами и даже рабским трудом за долги. А ведь раньше они были свободными землевладельцами. И почти каждый год эламитские оккупационные войска совершали набеги на север, чтобы собрать урожай, который они не сеяли, увести скот и рабов.

Еще подростками мальчики начали военное обучение. Их учили обращаться с луком, метать копье, вести ближний бой с мечом, боевым топором и щитом. А дети знати, имевшие определенные привилегии, учились сражаться на колесницах. Оружие по большей части было бронзовым, но иногда появлялось и железное. Металлургические предприятия Малой Азии теперь были в руках москов и фригийцев, но работали на них все те же хетты, которые считали делом чести обойти фригийское эмбарго на экспорт железа.

Некоторые молодые ассирийцы вступали в регулярную армию, но большинство участвовало только в летних кампаниях, проводимых в месяцы между посевной и уборочной. Оставшуюся часть года они занимались торговлей, учились у отцов и старших братьев основам семейного бизнеса. Девять месяцев в году они были фермерами или перевозчиками, мельниками, купцами или золотых дел мастерами, зеленщиками, дорожными рабочими или банкирами. Но в течение трех месяцев все они становились солдатами. Эти три месяца были наполнены изнурительными маршами по пыльным, выжженным солнцем склонам холмов, суровыми схватками и внезапными нападениями из засад, опьянением боя и холодными ночами у лагерного костра. Зато они давали ощущение товарищества и ясной цели, которых не было в месяцы гражданской жизни. Юные воины тщательно расчесывали пушок на подбородках в надежде, что так скорее у них вырастут бороды – главное украшение опытных воинов. Необстрелянные новички, кровожадные в своей неопытности, рисовали друг другу страшные картины, воображая, что они сделают с эламитами, попав в стены Суз.

В 1140 г. до н. э. они услышали о новом царе Вавилона по имени Навуходоносор, но эта новость не произвела на них впечатления. В это время их больше занимали собственные династические проблемы. Годом раньше умер старый ассирийский царь Ашшур-дан, и трон захватил человек, права которого считались более чем спорными, – некто Нинурта-Тукульти-Ашшур. Он заручился поддержкой многих членов царской семьи, армии, жрецов Ашшура и Иштар, чтобы укрепить свое положение в городе, однако за стенами города собирал свои силы законный претендент – Мутаккиль-Нуску. Ассирийцы пребывали в затруднении, не зная, кого поддержать, в то же время понимая, что эламиты непременно воспользуются гражданской войной, чтобы напасть на Ассирию. Поэтому они с радостью услышали, что новый царь Вавилона начал свое правление кампанией против оккупированных эламитами территорий. Последовавшие затем новости о провале кампании не стали неожиданностью – упадок Вавилона ни для кого не был тайной. Но по крайней мере, эламиты оказались отвлечены в решающие месяцы, когда Мутаккиль-Нуску набрал силы и сверг узурпатора.

Шли месяцы, и стало ясно, что Навуходоносор проявляет необычную для вавилонянина энергию. Он реорганизовал и укрепил армию и взял в свои руки инициативу в затянувшейся десятилетней войне с Эламом. Нисколько не обескураженный отсутствием решающих военных побед, он год за годом проводил кампании против эламитов, оккупировавших долину в низовьях Тигра, вынуждая их постоянно думать об обороне и постепенно изматывая их силы.

На несколько лет в Ассирии воцарился непривычный мир. У Элама не было времени для кампаний на севере, но, хотя многие ассирийские военачальники заявляли, что наступил самый удобный момент для нанесения удара и возврата утраченных провинций, Мутаккиль-Нуску предпочитал удобства своего дворца трудностям и опасностям поля сражений. Резервисты все еще периодически призывались для тренировки или пограничного патрулирования, но уже не каждый год. Молодым людям удалось перейти от юности к зрелости в мирное время – повезло, что и говорить.

Конечно, каждый молодой человек, родившийся в Ашшуре в 1160 г. до н. э., имел множество собственных проблем и приключений, которые интересовали его намного больше, чем сообщения о вавилонских победах и поражениях. Юноши занимали свои места в общине, богатели или беднели, становились владельцами рабов, торговали ими, а иногда, при особенно неблагоприятном стечении обстоятельств, и сами становились рабами (хотя в те мирные годы в Ашшуре было немного рабов, да и те в основном чужеземцы – из Луллуби или Урарту). Юноши вечерами праздно слонялись по узким городским улочкам или сидели у открытых окон пивных, провожая взглядами стройных темноволосых девушек, проходивших по улицам с кувшинами воды на голове. Рано или поздно, после длительных и напряженных переговоров между отцами относительно платы за невесту, жрецы Ашшура заключали брак между молодыми людьми. Еще одна девушка становилась замужней женщиной и до конца своей жизни была вынуждена ходить по улицам под паранджой.

За пределами города располагались небольшие владения свободных фермеров и поместья знати. Они процветали. Всюду, насколько хватало глаз, тянулись зеленые поля, и уже начали плодоносить новые фруктовые деревья. Немного севернее, на холмах, паслись отары овец, стада рогатого скота и табуны лошадей. За ними присматривали пастухи, вооруженные луками и копьями, – в горах встречались волки и даже львы. Торговля тоже набирала силу, и небольшие отлично охраняемые караваны вьючных лошадей, ослов и груженых телег снова пошли по древнему пути вдоль подножий гор к Каркемишу и на Средиземноморье. Этот маршрут все еще был относительно безопасным, хотя, конечно, не таким, как в доброе старое время, когда империи Митанни и хеттов держали свои гарнизоны вдоль дорог, взимая немалую дань с купцов, но защищая их от разбойников.

Южный путь из Вавилона вдоль Евфрата к верхнему морю в те дни, наоборот, почти не использовался. В последние десятилетия увеличилась численность разбойничающих пустынных племен, которые вконец обнаглели. Они называли себя арамейцами и пришли из аравийских пустынь, приведя с собой свое новое животное для верховой езды – верблюда. Особенностью верблюда было то, что он мог сутками идти по пустыне без воды. Поэтому арамейцы имели такую свободу передвижения по пустыне, какая и не снилась аморитам, которые пришли тем же путем во времена, предшествовавшие Хаммурапи. Они появлялись в любом месте из безводных песков, нападали на караван, успевший удалиться от ближайшего гарнизона, и снова исчезали в песках, не оставляя ни единого шанса возможным преследователям. А теперь, пользуясь занятостью Вавилона и Ассирии с Эламом, они осели вокруг оазисов вдоль торгового пути по Евфрату и к югу от него. Вокруг Пальмиры и Дамаска уже возникли процветающие арамейские княжества, и новые города обещали занять господствующее положение на южном маршруте от моря до моря. Арамейцы продвигались на исконные земли Митанни к северу от Евфрата, оказавшись в опасной близости к северному торговому пути, который был жизненно важным для Ассирии. По этому пути шло серебро, на котором основывались ее деньги, а также железо, чрезвычайно важное для экономики.

В этот период вооруженного мира и вооруженной торговли пришла великая новость: Навуходоносор обратил эламитов в бегство. Стоял очень жаркий июль, и даже нагорья Ассирии были выжжены солнцем. Именно в это время Навуходоносор начал военную кампанию в Нижней Месопотамии. На этот раз эламиты не выстояли. Вавилонские посланники, которые принесли эту новость в Ашшур, зачитали на рыночных площадях личное послание Навуходоносора, повествующее о том, как вавилонская армия преследовала врага «по дороге, обжигавшей ноги, словно печь, с оружием, которое раскалилось настолько, что его невозможно было коснуться». Вавилоняне разбили эламитов в районе реки Карун, то есть уже на вражеской территории, царь Элама Хутелутуш был убит в бою, а столица Элама – Сузы – была взята и разграблена. А статуя вавилонского бога, с триумфом увезенная в Сузы Шутрук-Наххунте тридцатью годами ранее, была с не меньшим триумфом возвращена в вавилонский храм.

Ассирийцы не слишком радовались победе. То, что утраченные ими провинции были освобождены вавилонянами, было очень сильным ударом по гордости и самолюбию. Да и было сомнительно, что сильный Вавилон на южной границе будет предпочтительнее, чем сильный Элам.

В последующие годы Навуходоносор не сделал ничего, чтобы ослабить эти подозрения. Он повел свою армию на север от Элама, в горы, в карательную экспедицию против союзников эламитов – луллуби. Это горное племя было давним и особым врагом ассирийцев. Любая другая нация, напавшая на луллуби, наносила публичное оскорбление ассирийцам. Кроме того, этот маневр вавилонян был слишком похож на окружение.

Худшее произошло, когда Навуходоносор повернул на северо-запад, атаковав арамейцев на Верхнем Евфрате – на другом фланге Ассирии. Помимо того что это был еще один шаг к окружению Ассирии, атака обещала открыть торговый путь по Евфрату, прямой маршрут от Персидского залива к Средиземному морю. Таким образом Ассирия останется в стороне, превратившись в провинциальную «тупиковую станцию», которой, собственно говоря, вавилоняне ее всегда и считали.

Забеспокоилась ассирийская знать. В Ашшуре все понимали: что-то надо делать, и прежде всего сменить лодыря и бездельника Мутаккиля-Нуску. Но он неожиданно умер сам.

Его преемник – Ашшур-реш-иши – был человеком иного склада. У него не было никаких иллюзий относительно целей Навуходоносора, поэтому он мобилизовал армию и сразу начал ее обучать. Воины, родившиеся в 1160 г. до н. э., снова начали тренироваться владеть мечом, метко стрелять из лука и метать копья, совершать длительные марши – в общем, овладевали множеством полезных навыков. Но теперь они считались ветеранами. Шел уже 1127 г. до н. э., им было за тридцать, и их кудрявые бороды и воспоминания об эламитских войнах являлись предметом зависти юных новобранцев. Сидя вечерами у лагерных костров, они фантазировали, как будут вести себя в Вавилоне, точно так же, как десятью годами ранее хвастались о том, что сделают с Эламом.

У них появился шанс показать себя спустя два года, когда Навуходоносор потребовал от ассирийцев признания его господства над всей Месопотамией. Ашшур-реш-иши отказался, после чего вавилоняне выступили в северном направлении и осадили пограничную крепость Занки. Ашшур-реш-иши вышел навстречу, и впервые за более чем пятьдесят лет ассирийцы и вавилоняне встретились в открытом бою.

Ассирийские солдаты обнаружили, что их противники – вовсе не изнеженные южане. Армия Навуходоносора была силой, покорившей Элам в самый разгар летней жары, и с тех пор его войска еще больше закалились, постоянно ведя военные кампании в горах и в пустыне. А вот ассирийцы уже десять лет выполняли только гарнизонные обязанности или в лучшем случае патрулировали дороги против разбойников. Бой был тяжелым и не принес решающей победы ни одной стороне. Но до крайности измотанные ассирийцы, подсчитав убитых и перевязав раненых, после того как наступившая ночь положила конец сражению, пришли к выводу, что их царь не так уж плох, если сумел свести к ничьей схватку с таким опытным противником, как Навуходоносор. Их и без того неплохое мнение о себе и своем командире стало еще лучше, когда вавилоняне сняли осаду, сожгли военные машины и ушли за границу. Теперь ассирийцы получили все основания надеяться на передышку до начала следующего сезона.

Однако через несколько недель Навуходоносор, собрав подкрепление, снова пересек границу и разбил лагерь на ассирийской территории. Но Ашшур-реш-иши теперь знал, чего можно ждать от вавилонян. Их сила заключалась в мобильности. Благодаря ей они одержали победу над эламитами и сумели начать вторую неожиданную кампанию. Но, если говорить о конкретных людях, ассирийцы были лучшими воинами. Поэтому он повел свои войска в прямую атаку на вавилонский лагерь, зная, что внутри бастиона колесницы вавилонян будут бесполезными. И вавилоняне действительно бежали, оставив в руках ассирийцев лагерь, сорок колесниц и даже пленного генерала.

Ашшур-реш-иши был слишком умен, чтобы организовывать победное преследование. Ассирии нужна армия совсем иного калибра, прежде чем всерьез думать о противостоянии с Вавилоном. Она должна обладать и ударной силой, и мобильностью. И прежде всего ей нужны колесницы. И он приступил к работе по созданию такой армии.

И снова, как в те времена, когда армия эламитов находилась в дне пути от Ашшура, юноши Ассирии стали проводить каждое лето в военных лагерях. Одновременно некоторые полки постоянной армии были существенно увеличены, и многие тридцатилетние ветераны сочли разумным поступление на постоянную службу в армию, видя хорошие перспективы для обогащения и карьеры.

Однако годы шли, карьерный рост действительно имел место, но с обогащением дела обстояли намного хуже. Ашшур-реш-иши был осторожным человеком и удовлетворился обеспечением безопасности южных границ, активно используя армию только против менее организованных противников на западе, севере и востоке – арамейцев, урарту и своих извечных врагов – луллуби.

А у этих куда менее цивилизованных народов разжиться было нечем.

Когда командиры отрядов новой армии достигли сорокалетнего возраста, а потом и миновали его, они стали возлагать большие надежды на молодого кронпринца Тиглатпаласара, которого отец лично обучал военному делу. Было известно, что принц весьма честолюбив и жаждет успеха. Командиры надеялись, что именно принц возглавит военную кампанию 1117 г. до н. э. и поведет их на юг. Неожиданно пришла весть о смерти Навуходоносора. Но только Ашшур-реш-иши в это время тоже болел, и его сын счел необходимым остаться у постели больного отца. В следующем году ассирийский царь умер, и Тиглатпаласар взошел на трон.

Еще через год ассирийская армия выступила в поход. Ветераны, наблюдавшие, как полки один за другим скрываются вдали, были убеждены, что это величайшая армия в истории. Они не располагали средствами, чтобы точно подсчитать ее численность, – по их прикидкам, она составляла от тридцати до ста тысяч человек. И хотя по-прежнему большую часть составляли лучники, по крайней мере один человек из двадцати был колесничим. В те времена ничто не могло устоять перед ассирийской армией.

Так и вышло. Армия двигалась на север и запад вдоль Тигра, прошла Ниневию и направилась к горам. Там она повернула на Великий западный путь, который вел к морю, оставив горы справа от себя, а бескрайние равнины, раскинувшиеся до самого горизонта, – слева.

Вскоре прошел слух, что войска направляются к старым землям Митанни, которые всегда называли Ханигальбат, чтобы восстановить ассирийскую границу там, где она была во времена Тукульти-Нинурты, – у города Каркемиш. Было ясно, что это будет невозможно без сражения, но воевать они учились всю свою жизнь. И командиры стали с повышенным вниманием проверять оснащение и вооружение своих людей. Очень скоро им придется участвовать в боях.

Армия была на марше уже три недели, когда пришло сообщение от мобильного отряда, двигавшегося впереди главных сил, о контакте с противником. Разведка, постоянно допрашивавшая пленных и получавшая отчеты от своих агентов, сообщила, что коалиция пяти царей горных племен выставила армию, призванную помешать продвижению ассирийцев. Это были чужие племена москов, которые теперь правили в Хаттусасе и заявляли права на всю бывшую территорию хеттов.

Ни одна из сторон не пыталась уклониться от боя. Мощная ассирийская армия повернула на север в горы, построилась для атаки и без особого труда смела противника. Стало очевидно, что моски понятия не имели, с кем связались. Тиглатпаласар объявил о разгроме армии численностью двадцать тысяч человек, и груды отрубленных голов, которые ассирийцы сложили на поле брани, доказывали, что это число нисколько не преувеличено. Пленных тоже было немало.

Необходимости в дальнейшей демонстрации силы не было. Города, расположенные на торговом пути, даже сам великий Каркемиш, поспешно отправили посланников, выразивших глубокую признательность за освобождение от ига захватчиков и обещавших уплату любой дани, которую великий ассирийский господин посчитает возможным для них установить. Тиглатпаласар оставил гарнизоны на новых территориях и отбыл домой.

Той зимой на рынках рабов в Ассирии царило небывалое оживление. Возвратившиеся войска спешили продать свою долю пленных земледельцам и промышленникам, которые уже начали испытывать нехватку рабочей силы как следствие практически всеобщей мобилизации людей призывного возраста. И следующей весной армия снова выступила в поход.

Она отправилась тем же маршрутом, поскольку завоевания предыдущего года оказались вовсе не такими решающими, как показалось сначала. Горные округа и города, расположенные вдоль торгового пути, похоже, вовсе не намеревались платить дань ассирийцам в отсутствие ассирийской армии. Но они просчитались, снова недооценив мощь ассирийской армии. На этот раз Тиглатпаласар собирался преподать отступникам наглядный урок, и солдаты, недовольные тем, что приходится второй раз покорять один и тот же народ, не были склонны проявлять снисходительность. Они пришли с огнем и мечом и не испытывали колебаний. Все, что нельзя было унести с собой, было сожжено, все, кто не сумел спрятаться в горах, были убиты или обращены в рабство. О милосердии речь больше не шла.

Первый урок бунтовщики усвоили прочно. Их армия уклонилась от боя и ушла в горы, затем переправилась через Тигр в районе его истока и образовала союз с курдами, суровыми воинами гор, никогда не подчинявшимися ассирийцам. На горных тропах, то есть на территории, дававшей им все возможные преимущества, противники ассирийцев наконец решились на бой.

Сражение было долгим и кровавым. Пехотинцы упорно карабкались на горные склоны под ураганом стрел. Они брали очередной горный хребет, только чтобы очутиться под не менее сильным огнем с другого, расположенного выше. И только многократное численное превосходство ассирийцев помогло им одержать победу. Глава курдов был взят в плен, захвачена крупная добыча. Снова начали прибывать посланники из городов-государств с севера и запада, обещая дружбу и покорность.

И опять, когда наступила зима и окружающие Ассирию горы занесло снегом, непокоренные страны позабыли о своих заверениях. И весной армии пришлось в очередной раз отправляться в поход, чтобы доделать работу, которую они выполняли уже трижды. Последовали долгие и утомительные марши, грабежи, поджоги городов и деревень, убийства всех, кто не смог укрыться высоко в горах. Только на этот раз обошлось без сражения. Повстанческие армии держались в удалении, а государства за пределами разоренной территории униженно просили пощады.

Солдаты армии Каркемиша. Рельефное изображение на каменной плите

Проведя еще одну зиму дома, после весеннего сева Тиглатпаласар снова повел армию в поход, на этот раз на Восток. Было необходимо показать очень уж независимым горцам Луристана, что ассирийцы не настолько заняты на западе, чтобы позволить им совершать дерзкие набеги на равнины. Пехота и колесницы Тиглатпаласара забрались высоко в горы – инженеры строили мосты и прокладывали дороги. Это была более наглядная демонстрация силы, чем война. Луллуби и персидские племена подчинились без возражений и были обложены данью, которую – и это все знали – не собирались платить. Но их корни были подрублены – большинство молодых людей были насильственно забраны в ассирийскую армию.

Было явной ошибкой давать западу годовую передышку. Каркемиш и другие города-государства всегда считали Ассирию очень удаленной угрозой. Ассирийская армия могла раз или два за тысячелетие выйти за пределы своей сферы влияния, и такую катастрофу, как и любое другое деяние богов, следовало просто пережить и постараться как можно скорее позабыть о ней потом. Они понимали, что Тиглатпаласар продемонстрировал свое могущество с жестокостью, в которой не было необходимости, и теперь продолжает ее демонстрировать в другом месте. Его намерением не могло быть установление постоянного господства над государствами, расположенными на западных границах путей из Месопотамии, потому что они традиционно входили в хеттскую, малоазийскую сферу влияния. Правда, Хаттусас пал уже давно, но Каркемиш, Алеппо, Хама и Угарит от этого не стали менее хеттскими. Даже наоборот, падение древней империи сделало их наследниками традиций и славы хеттов. Хетты никогда не подчинялись ассирийцам и не были намерены делать это теперь. И хотя северные провинции захватили фригийцы, хетты юга будут высоко нести знамя великого Суппилулиумы.

Тиглатпаласар опять выбрал Великий западный путь.

Его солдаты были уже опытными, закаленными в боях воинами. Они вполне могли пройти за день двадцать миль, а в конце пути еще и разбить лагерь. Конечно, при этом они поругивали разведчиков, которые выбрали неудачную площадку – приходится далеко носить камни, – и интенданта, по вине которого продовольствие никогда не доставляется вовремя. Наученные горьким опытом, они привыкли подстреливать во время дневного марша из лука коз, зайцев, дроф, иногда даже газелей. Мясо в любом случае являлось прекрасным дополнением к вечной гречихе и финикам. Солдаты выступали загонщиками, если царь и его приближенные объявляли выходной день, чтобы поохотиться на льва или туров, а однажды им попался даже слон! Признаться, солдаты наслаждались охотой ничуть не меньше, чем царь. Они также приобрели богатый опыт в разграблении городов и деревень, быстро находили предметы, которые можно выгодно продать, а остальное разрушали и сжигали, научились выбирать из пленных самых здоровых людей, которые могли еще долго служить рабами, а слабых без жалости убивали. Солдаты теперь стали и весьма компетентными убийцами, сноровисто готовили заостренные колья, чтобы посадить на них пленных. При этом они не испытывали ни жалости, ни других эмоций, ведь пленные были бунтовщиками, а значит, сами навлекли на себя несчастья. Ведь они могли подчиниться и спасти свою жизнь. Не сделав этого, они подвергли свою жизнь опасности, а значит, им некого винить, кроме самих себя, за проигрыш. Ассирийские солдаты тоже подвергали свою жизнь опасности и не жаловались, когда проигрывали. Многие их товарищи, в свое время выступившие против эламитов и вавилонян, нашли свою смерть в болотах запада, и теперь в Ашшуре и Ниневии полно вдов и сирот, влачащих жалкое существование на подачках родственников своих погибших отцов и мужей. А еще были раненые и покалеченные солдаты – правда, немного, поскольку у раненого бойца почти нет шансов добраться до дома. Группа хромых, безруких и слепых ветеранов всегда с нетерпением ожидала возвращения армии в надежде, что товарищи выделят им часть привезенной добычи. И конечно, эти бедняки куда больше заслуживали жалости, чем бунтовщики, ожидавшие казни.

На этот раз армия, так же как и ее командующий, была исполнена решимости окончательно сокрушить запад, не оставив ему ни единой возможности организовать новое восстание. Теперь солдаты будут идти вперед до тех пор, пока больше не останется непокоренных территорий, где могут прорасти семена бунтарства. Пока главные силы шагали на запад по проторенной дороге, мобильные силы на колесницах, которые теперь могли действовать независимо, выполняли функцию ударных отрядов на флангах. Продвигаясь на север, они одним быстрым маневром разогнали конфедерацию двадцати трех курдских вождей и присоединились к главным силам у Каркемиша. Этот город был самым богатым в округе и к тому же центром нового хеттского движения. Снова и снова его царь подчинялся Тиглатпаласару, а потом отменял это решение. Городские фортификационные сооружения могли выдержать длительную и дорогостоящую осаду, и правитель использовал этот аргумент, чтобы выторговать наилучшие условия. Теперь, хотя город избежал разрушения, его царь был низложен, в цитадели расположился ассирийский губернатор и крупный ассирийский гарнизон и была установлена ежегодная дань – три тонны серебра и сто двадцать фунтов золота.

От Каркемиша путь царя лежал на северо-запад к Хаттусасу и сердцу Малой Азии. По этой дороге когда-то шли хеттские армии на Митанни, а пятьсот лет назад – на Вавилон. Их сменила армия Ассирии.

Центральные районы великого Хеттского царства уже давно находились в руках фригийцев, и теперь последний удар следовало нанести южным землям, которые все еще называли себя хеттскими. На полпути к Хаттусасу, в ста восьмидесяти милях вдоль царской дороги, находились Канеш и Кумана, последние оплоты хеттов. Недельный марш и быстрая атака отдали их в руки ассирийского царя. Согласно старому преданию, ассирийцы когда-то жили и вели торговлю в Канеше – это было за семь или восемь веков до появления империи хеттов. Именно здесь Тиглатпаласар провел торжественную церемонию и установил пограничный камень своей империи – на самом краю фригийской территории. Оттуда он повернул на юг – к Угариту и Средиземному морю.

С нескрываемым благоговением взирали ассирийские солдаты на бескрайние синие воды верхнего моря. Они выросли на рассказах о подвигах легендарного ШамшиАдада, который семь веков назад (примерно такое же время отделяет нас от эпохи Крестовых походов) привел ассирийцев на берега верхнего моря. Теперь, впервые после тех героических дней, ассирийские воины могли омыть свои руки в Средиземном море. Они с триумфом направились на юг, чтобы принять подчинение городов бывшего хеттского Леванта.

Сезон подходил к концу, и Тиглатпаласар вернулся домой с охранными полками, но основные силы армии остались на зиму в приморских городах. В Угарите и Библе, Арваде и Тире, Бейруте и Сидоне ассирийские офицеры расквартировались у богатых купцов, а своих людей устроили в казармах и на складах. В целом их неплохо принимали, поскольку портовые города были привычны к приему чужеземцев. Жителей не слишком угнетала оккупация, если, конечно, она не мешала бизнесу. А у ассирийцев были деньги и, как очень скоро выяснилось, желание их тратить.

Ассирийские офицеры среднего возраста, сидя за столами у своих хозяев или в портовых тавернах, словно попали в другой мир. Их кругозор каждый день расширялся. Они встречали новых людей – египтян, греков, филистимлян, – узнавали о новых землях, войнах и политических интригах – все это было им незнакомо.

Нет, Египет, конечно, не был им незнаком. Напротив, они всю свою жизнь знали о нем, древнейшем, крупнейшем и самом богатом царстве мира. Когда-то оно было и самым могущественным и не единожды помогало Ассирии выстоять против ее врагов – или наоборот. Но теперь все знали, что Египет слаб, с ним как с великой силой давно покончено и он больше не имеет ни владений, ни влияния за пределами Суэцкого перешейка. Поэтому для ассирийцев было неожиданным то, что на ливанском побережье все равно полно египтян. В Библе был большой и процветающий храм Амона, и египетских купцов часто видели в портах, хотя члены команд рассказывали страшные истории о столкновениях с филистимскими пиратами в районе портов бывшей египетской провинции Ханаан. Ассирийские офицеры честно пытались разобраться, каково же было действительное политическое положение Египта, но только еще больше запутались. В дельте – в Танисе – был фараон, претендовавший на роль правителя всего Египта. Именно он недавно прислал крокодила в подарок Тиглатпаласару, «зная, как интересуется его величество охотой и экзотическими животными». Но жрецы Амона в Библе отрицали, что Несубенебдед, танисский узурпатор, правил и за пределами дельты, да и в ее пределах он держался исключительно благодаря своим ливийским наемникам. Эти самые наемники теперь удерживали оазисы к западу от дельты и могли в любое время, имея на то желание, захватить власть в дельте. Будет лучше, говорили жрецы Амона Тиглатпаласару, если он желает установить дипломатические отношения с Египтом, обратиться к Хрихору, верховному жрецу Амона в Фивах, который был полноправным представителем Рамзеса. Египетские фараоны, по крайней мере правившие в верховьях реки, всегда носили имя Рамзес, и теперешний был одиннадцатым по счету. Но реальной властью в этом регионе обладал верховный жрец Амона, говоря о котором жрецы Библа употребляли все царские титулы.

Однако кто бы ни правил Египтом – Хрихор, Рамзес, Несубенебдед или ливийцы, – не было сомнений, что они не имеют влияния за его пределами. Даже в непосредственной близости от его восточной границы, в Палестине, филистимляне – кстати, дальние родственники ливийцев – облагали данью и открыто грабили египетские суда, одновременно ведя войну с исключительно упрямым народом внутри своей страны – израильтянами. Они как раз недавно захватили одного из израильских героев – человека по имени Самсон[40] – и, торжествуя, рассказывали, что он был ослеплен и обращен в рабство в Газе.

Ассирийцы вскоре научились различать египтян, филистимлян и арамейцев из нового царства Дамаск, когда встречали их на базарах Тира или Бейрута. Но они так и не увидели разницу между разными народами Запада, чьи корабли часто заходили в порты. Эти люди привозили оливковое масло и вино, которое раньше иногда попадало в Ассирию по сухопутным торговым путям, а также некоторые экзотические товары, такие как янтарь. Теперь ассирийцы узнали, что они живут за морем – на островах и полуостровах за пределами Малой Азии. Они говорили на совершенно непонятном языке – именно они называли хеттов ливанского побережья финикийцами, – многие из них были светловолосыми, совсем как новые персидские племена в горах к востоку от Ассирии. Они любили выпить и обычно, пребывая в подпитии, пели бесконечные песни, которые, если верить переводчикам, были о разграблении азиатского города, называемого Троя, случившемся сто лет назад. Ассирийцы, сами далеко не единожды грабившие города, никак не могли понять, почему столько внимания уделяется такому, в сущности, рядовому событию, как падение города. Переводчики предположили, что это потому, что взятие Трои было последним деянием этих людей, которые называли себя ахейцами, перед тем как они сами были покорены. Ахея не так давно попала под власть племен с севера, называвших себя дорийцами, которые утверждали, что имеют божественное право владеть этой страной, поскольку являются потомками древнего ахейского героя Геракла. И ахейские принцы оказались изгнанными из своей страны. Они осели на Кипре и в Малой Азии, но не в самой Трое, потому что другое северное племя пришло в Малую Азию и заняло это место.

Все это было очень запутанно и не слишком понятно, но не имело особого значения для материковой державы, коей являлась Ассирия. Совершенно очевидно, ни один царь этой страны, называемой Греция, никогда не станет вторгаться в Азию или покорять Месопотамию. Поэтому мир мог спокойно игнорировать Грецию.

Одно из древнейших изображений человека, сидящего верхом на верблюде, из арамейского поселения в Телль Халаф в Северном Ираке

Не без сожаления ассирийские гарнизоны получили известие, что Тиглатпаласар уже в пути и скоро присоединится к своей армии. Увеселения Запада оказались неожиданно приятными, и ассирийцы совершенно не желали, чтобы их сменили другие войска. Да и кампания оказалась нелегкой. После того как Тиглатпаласар лично проследил за сменой гарнизонов и совершил триумфальный тур по побережью, в программу которого вошла даже охота на черепах, он повел свои войска в пустыню за Антиливан, в глубь арамейской территории – к оазису Пальмира, расположенному намного южнее Евфрата.

Они даже не сразу поняли, почему должны ввязываться в конфликт с арамейцами. Ну не только же для того, чтобы обзавестись «верблюжьим корпусом», который царь набрал из числа пленных. Но затем прошел слух, что цель кампании – установление господства над территорией по обе стороны торгового пути вдоль Евфрата – южного пути, пересекавшего континент через Вавилон. Тогда все стало ясно. Наконец они окончательно разберутся с Вавилоном. Наконец весь мир узнает, кто является настоящим хозяином в Месопотамии.

Однако на подготовку ушел год. А в следующем году Тиглатпаласар удовлетворился созданием баз в районе Заба – на севере Вавилонии. Поводом для этого послужил приграничный набег вавилонян, которые увели некоторое количество скота и похитили две храмовые статуи. Но в 1107 г. до н. э. царь наконец повел свою армию на юг.

Его встретили главные силы вавилонской армии в районе Маррили – в Верхнем Аккаде, но в исходе схватки не могло быть никаких сомнений. Ассирийская армия, насчитывавшая в своем составе сто тысяч опытных, проверенных в многочисленных военных кампаниях бойцов, была самой мощной боевой силой своего века. И ассирийцы прорвали позиции вавилонян в первой же атаке. Прочее можно было предоставить инженерам и специальным штурмовым войскам. Дур-Куригальзу, Опис и два Сиппара, а в конце концов и Вавилон были взяты штурмом. Остальная часть кампании была организованным разграблением, в чем ассирийцам тоже не было равных.

Никогда еще в Ашшуре не было столько богатств, как следующей зимой. Рынок рабов оказался перенасыщенным. Золото и серебро наполнило имперские сундуки и перетекло в карманы солдат. Скот и овцы отдавались почти даром. Все богатство мира стекалось сюда в бесконечных караванах вьючных ослов и на груженых баржах. Тиглатпаласар покорил все, что хотел, и в последующие десять лет не было ни одной военной кампании.

Примерно в это время большинство людей, родившихся в 1160 г. до н. э., ветераны армии, оставили действительную службу. Им уже перевалило за пятьдесят, и в ряды солдат влились их взрослые сыновья. Теперь они могли позволить себе взять выделенные им в качестве платы за долгую службу земли – дома или на завоеванных территориях – и, имея захваченный в предыдущих кампаниях скот и рабов, которые им служили, осесть и провести остаток своих дней в покое.

Да и Тиглатпаласару нечего было покорять. Он уже превзошел своего великого предшественника Шамши-Адада и, как мифический Саргон Великий, правил от верхнего моря до нижнего. Случайные кампании все еще были необходимы, но они были скорее профилактическими, чем военными, и теперь он имел возможность насладиться удовольствиями, которые предоставляла ему богатейшая империя: охотой на львов и слонов, которая существенно уменьшила численность этих животных в речных долинах, строительством храмов и дворцов. Имея в своем распоряжении все богатства империи, он заново отстроил в Ниневии и Ашшуре великолепные храмы, разбил роскошные парки с оленями, горными козлами и диковинными растениями. Во время своих нечастых визитов в город престарелые ветераны с гордостью взирали на наглядное свидетельство своих побед.

Но чаще всего они предпочитали оставаться в своих поместьях или навещать товарищей по оружию, снова переживая за кубком вина свою юность и зрелость, войны против Элама и Вавилона, утомительные марши по пустыне и горам, безмятежные дни на финикийском побережье и, конечно, штурм Вавилона – славный венец их военной карьеры.

Охота была основным развлечением ассирийских царей и знати. На рисунке – сцена с ассирийской печати, изображающая охоту на страуса. В те дни страусов, так же как львов и слонов, можно было встретить в Сирийской пустыне

В этой главе почти нет художественного вымысла. Анналы Тиглатпаласара дают очень подробное описание последнего периода, да и вавилонский Навуходоносор также оставил описание событий своего правления. Кстати, это вовсе не тот библейский Навуходоносор II, который правил Вавилоном пятью веками позже (604–562 гг. до н. э.).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.