Глава 15

Глава 15

Восстание в Мелилье. – В Тетуане. – В Сеуте. – В Лараче. – Мадрид узнает новости. – Конституционные контрмеры. – Восстание в Андалузии. – Кейпо де Льяно в Севилье. – События в Гранаде, Кордове и Альхесирасе.

Той ночью в Мелилье генерал Ромералес объезжал город, опасаясь беспорядков. У здания мунициалитета он пошутил с лидерами местных социалистов: «Вижу, что массы бдят». Он вернулся домой, полный уверенности, что все в порядке. Из двухсот испанских генералов Ромералес был самым легковерным. На следующее утро офицеры-участники заговора в Мелилье собрались в картографическом отделе штаба. Полковник Сеги назвал своим соратникам точный час начала мятежа – пять пополудни. Для захвата общественных зданий все было готово. С этими планами наконец ознакомили руководителей отделения фаланги, но один из них, Альваро Гонсалес, оказался предателем. Он тут же проинформировал главу мелилльского отделения партии «Республиканский союз» Мартинеса Баррио, который сообщил информацию руководителю местного управления, а тот передал ее Ромералесу. И сразу же после того, как заговорщики, удалившиеся на ленч, вернулись в картографический отдел, где уже началась раздача оружия, лейтенант Capo приказал войскам и полиции окружить здание. Затем он встретился с восставшими старшими офицерами. «Что вас сюда привело, лейтенант?» – весело спросил полковник Гасапо. «Я должен обыскать здание в поисках оружия», – ответил Capo. Гасапо немедленно позвонил Ромералесу: «Это правда, генерал, что вы отдали приказ обыскать картографический отдел? Здесь нет ничего, кроме карт». – «Да-да, Гасапо, – ответил Ромералес, – но это необходимо сделать». Близился час мятежа, несколько преждевременного, но в любом случае его было не избежать. Гасапо позвонил в часть Иностранного легиона с просьбой освободить его и других офицеров, которых Capo держал в осаде. В конце концов Capo, помявшись, заявил, что его люди не будут стрелять, и сдался. Полковник Сеги, вытащив револьвер, направился к кабинету Ромералеса. В его стенах продолжалась горячая перебранка между теми офицерами, которые предлагали генералу подать в отставку, и теми, кто готов был сопротивляться. Касарес Кирога, которому по телефону сообщили об опасном положении в картографическом отделе, из Мадрида приказал Ромералесу арестовать Сеги и Гасапо. Но кто взялся бы исполнить такой приказ? Ромералес сидел за столом, мучаясь нерешительностью. Вошедший Сеги под дулом револьвера принудил его написать прошение об отставке. Восставшие офицеры объявили военное положение, заняли все общественные здания в Мелилье (включая и аэродром), закрыли местное управление и все центры левых партий, а также арестовали лидеров левых и республиканских группировок. Вокруг управления и в рабочих кварталах прошли яростные схватки, но трудящиеся были захвачены врасплох. У них было мало оружия. Всех пленников, сопротивлявшихся восстанию, расстреляли, включая Ромералеса. К вечеру был составлен список членов профсоюзов, левых партий и масонских лож. Их немедленно арестовали. Все, кто на февральских выборах голосовал за Народный фронт – или подозревался в этом, – оказались в опасной ситуации: им угрожал расстрел. К тому времени в Мелилье утвердился военно-полевой закон. В дальнейшем по подобному же плану мятежники действовали в остальном Марокко и по всей Испании.

Тем временем полковник Сеги позвонил полковникам Сайнсу де Буруаге и Ягуэ, которые отвечали за организацию восстания соответственно в Тетуане и Сеуте, двух других главных городах на североафриканском побережье. Кроме того, он телеграфировал Франко, который в данный момент был в Лас-Пальмасе на похоронах Балмеса, и объяснил, почему захват Мелильи пришлось провести раньше назначенного часа. Вечером Ягуэ разослал телеграммы по гарнизонам материковой Испании с долгожданным паролем – «Как обычно» (Sin novedad). Кирога пытался разыскать Ромералеса или Гомеса Морато, командующего всеми частями в Африке. Последнего он нашел в казино в Лараче. «Генерал, – спросил премьер-министр, – что происходит в Мелилье?» – «В Мелилье? Ровным счетом ничего. А в чем дело?» – «Там восстал гарнизон». Оставив казино, Гомес Морато немедленно вылетел в Мелилью, где, едва успев ступить на землю в аэропорту, тут же был арестован.

Карта 5. Испанское Марокко

К тому времени в Тетуане полковники Асенсио, Бейгбедер (бывший военный атташе в Берлине, переведенный в Марокко) и Сайнс де Буруага тоже начали мятеж. Последний позвонил верховному комиссару и, бесцеремонно обратившись к нему как к капитану артиллерии (в форме которого тот гордо выступал на параде по окончанию маневров), потребовал отставки. Альварес Буйлья связался с Кирогой, который, в свою очередь, приказал ему держаться изо всех сил, пообещав, что на другой день флот и авиация придут к нему на помощь. Верховный комиссар, окруженный несколькими верными ему офицерами, забаррикадировался в своей резиденции. Снаружи майор Кастехон и 5-я бандера¹ уже рыли на площади окопы. Немного погодя из аэропорта Сан-Рамьель позвонил майор Лапуэнте, двоюродный брат генерала Франко, и сказал, что он и его эскадрилья остаются верными правительству. «Сопротивляйтесь, сопротивляйтесь!» – повторяя слова Касареса, подбодрил их Буйлья. Но к этому времени, когда быстро стемнело, резиденция генерал-губернатора и аэропорт оставались единственными объектами, которые еще не попали в руки мятежных полковников. Те же, подобно коллегам из Мелильи, полностью сокрушили сопротивление руководителей профсоюзов и левых, или республиканских, групп. Бейгбедер отправился проинформировать калифа и великого везира Тетуана о смысле происходивших событий и получил их временную поддержку. В городе он также взял на себя руководство департаментом по делам туземцев, и его гражданские служащие безропотно восприняли исчезновение администрации Альвареса Буйльи. В Сеуте в одиннадцать вечера Ягуэ с помощью Иностранного легиона легко взял власть в городе. С другой стороны не раздалось ни единого выстрела. В Лараче на Атлантическом побережье до двух часов утра мятеж не давал о себе знать. Но бой между мятежниками и офицерами, верными республике, которых поддержали профсоюзы, носил тут острый характер. Были убиты два офицера мятежников и пять гражданских полицейских. Но к рассвету город оказался в руках националистов. Все их противники были арестованы или расстреляны. В то же самое время генерал Франко с генералом Оргасом стали хозяевами Лас-Пальмаса. Франко тут же ввел на всем архипелаге военное положение. Когда он диктовал свой манифест, последовал звонок от Касареса Кироги. Премьер-министру сообщили, что Франко отправился по гарнизонам. На этом связь между генералом и правительством прервалась. В четверть шестого утра 18 июля Франко из Лас-Пальмаса распространил свой манифест, в котором говорилось об особом отношении, которое испанские офицеры испытывают к стране, а не к ее правительству. В манифесте отвергалось иностранное влияние и в уклончивых выражениях говорилось, что после победы в стране будет установлен новый порядок. Манифест был немедленно передан всеми радиостанциями Канарских островов и Испанского Марокко. Жаркими рассветными часами мятеж начался и на материке.

Оба дня 17-го и 18 июля Касарес Кирога и правительство пытались положить конец мятежу при помощи обычных конституционных мер. Продолжая непрестанно звонить Альваресу Буйлье и другим лояльным силам в Марокко и требуя оказывать сопротивление любой ценой, премьер-министр, который узнал о восстании в Мелилье от Ромералеса к полудню, приказал нескольким военным судам оставить свои базы в Картахене и Эль-Ферроле и идти к побережью Марокко.

17 июля он действовал исходя из убеждения, что мятеж ограничен только пределами Марокко. Эта осторожность, естественно, вывела из себя лидеров левого крыла, которые ждали, что в любую минуту мятеж может перекинуться и на материк. Они считали, что все оружие, которое имелось в распоряжении правительства, должно быть передано им. Но этот революционный порыв не был поддержан Кирогой, который заявил, что любой, кто передаст оружие рабочим, будет расстрелян. Ночью 17 июля улицы и кафе Мадрида были запружены толпами возбужденных людей; никто из них толком не знал, что происходит, но все были разгневаны, ибо отсутствие оружия лишало их возможности защищаться. Тем не менее в военном министерстве группа левых офицеров контролировала ситуацию, а генерал Посас, глава гражданской гвардии, и генерал Мьяха, командующий дивизией в Мадриде, пользовались репутацией лояльных военных. Заговорщики в Мадриде проводили у себя по домам торопливые и взволнованные совещания.

Первые сообщения о мятеже правительство передало утром 18 июля, когда мадридское радио оповестило, что «ни один, абсолютно ни один человек в Испании не принял участия в этом абсурдном заговоре». Правительство пообещало, что мятеж в Марокко будет быстро подавлен. Но пока эти слова, не особенно веря им, слушали граждане Мадрида, мятеж, как и было договорено, охватил всю Андалузию. Почти повсеместно 18 июля гражданские губернаторы в больших городах последовали примеру правительства в Мадриде и отказались от широкого сотрудничества с организациями рабочего класса, которые требовали оружия. Во многих случаях именно это обеспечило успех мятежа и подписало смертные приговоры самим губернаторам, расстрелянными вместе с рабочими лидерами. Начнись восстание 18 июля во всех провинциях Испании, то, скорее всего, 22 июля, как и предполагалось, мятежники повсеместно торжествовали бы. А если бы либеральное правительство Касареса Кироги раздало оружие и приказало гражданским губернаторам сделать то же самое, при первых же признаках опасности использовав рабочий класс для защиты республики, вполне возможно, что мятеж был бы подавлен².

События 18 июля складывались не в пользу республики. Все шло по тому же сценарию, что и в Мелилье. С первыми лучами рассвета и вплоть до полудня гарнизоны в городах поднимали мятеж, им на помощь немедленно приходила фаланга и во многих случаях гражданская гвардия. Там, где не стояли армейские гарнизоны, гвардия, фаланга и местные правые действовали самостоятельно. Назначенный лидер мятежников объявлял военное положение и вводил в действие законы военного времени, о чем зачитывалось с балкона городского муниципалитета на главной площади. Пока гражданский губернатор тянул время в своем кабинете, пытаясь созвониться с Мадридом, сопротивление захвату власти пытались оказывать социалисты, коммунисты и анархисты из местной милиции. Офицеры, верные республике, и во многих случаях полиция противостояли мятежу и пытались побудить к действиям и гражданское правительство, и организации рабочего класса. И UGT и CNT совместно призвали к всеобщей забастовке, и тут же стали расти баррикады из дерева, камня, мешков с песком – словом, из всего, что было под руками. Завязались стычки; их участники с обеих сторон не жалели своей жизни.

18 июля мятеж охватил всю Андалузию. В Севилье генерал Кейпо де Льяно, командир карабинеров, захватил власть совершенно неожиданным образом. Как Санхурхо в 1932 году, он до мятежа не имел никаких связей в городе и на самом деле прибыл сюда только 17 июля на своей машине «испано-суиса». Потом он хвастался, что проделал на ней «20 000 миль ради заговора», делая вид, что инспектирует таможенные посты. В сопровождении лишь своего адъютанта и трех других офицеров он утром 18 июля появился в штаб-квартире, где из-за жары никого не было. По коридору он прошел к генералу Вилья-Абрайе, командиру севильского гарнизона. «Должен сообщить вам, – сказал Кейпо, – что пришло время принимать решение: или вы со мной и другими вашими товарищами, или с правительством, которое ведет Испанию к гибели». Генералу и его штабу никак не удавалось собраться с мыслями. Если они поддержат Кейпо де Льяно, а восстание, как в 1932 году, потерпит поражение, то им грозила ссылка в Вилья-Сиснерос. В конце концов Кейпо арестовал их и приказал всем сидеть в другой комнате. Поскольку ключа от нее не имелось, он поставил перед дверью капрала и приказал ему стрелять в любого, кто попытается выйти. Затем Кейпо в сопровождении одного адъютанта отправился в пехотные казармы и был весьма удивлен, увидев, что войска под ружьем уже стоят на площади. Тем не менее Кейпо подошел к полковнику, которого никогда раньше не видел, и сказал: «Жму вашу руку, мой дорогой полковник, и благодарю за то, что в этот час, когда решается судьба нашей страны, вы приняли решение встать на сторону братьев по оружию». – «Я решил поддержать правительство», – сказал полковник. Кейпо выразил удивление и спросил: «Можем ли мы поговорить в вашем кабинете?» Полковник продолжал стоять на своем, и Кейпо отстранил его от командования полком. Но никто из других офицеров не захотел занять его место. Кейпо послал своего адъютанта найти хотя бы одного из тех трех офицеров, которые прибыли вместе с ним. Он остался совершенно один в окружении армейцев, которые явно не симпатизировали ему. Генерал стал шутить с ними, и собеседники признались, что опасаются последствий мятежа Санхурхо 1932 года. Наконец Кейпо нашел капитана, которому смог передать командование полком. Отойдя в заднюю часть комнаты, он изо всех сил крикнул офицерам: «Вы мои пленники!» Те с нескрываемой покорностью опустили головы. Но далее Кейпо выяснил, что в полку насчитывается всего 130 человек. Прибыли пятнадцать фалангистов, которые предоставили себя в его распоряжение. Этого было слишком мало, чтобы захватить огромный город с населением в четверть миллиона человек. Критический момент миновал, когда артиллерийские казармы согласились поддержать восстание. На Пласа-Сан-Фернандо была выведена тяжелая артиллерия. После краткой перестрелки с группой «Штурм», собравшейся в отеле «Инглатерра», гражданский губернатор позвонил Кейпо и покорно сдался на условии, что ему будет сохранена жизнь. К мятежу присоединилась гражданская гвардия Севильи. Когда утро подходило к концу, весь центр Севильи уже был в руках Кейпо де Льяно. Тем временем рабочие организации пытались понять, что, собственно, происходит. Радио Севильи призвало ко всеобщей забастовке и обратилось с призывом к крестьянам соседних деревень идти в город на помощь своим братьям по классу. Огромные толпы собирались у штаб-квартир профсоюзов с требованием оружия. Но его было немного. Тем не менее весь день в рабочих пригородах возводили баррикады. Объяты пламенем были одиннадцать церквей вместе с шелковой фабрикой, принадлежащей монархисту маркизу Луке де Тене. В это время Кейпо уже занял радиостанцию. В восемь вечера он выдал первую из своей знаменитой серии речей. Голосом, охрипшим от многолетнего употребления шерри и вальдепеньи, Кейпо объявил, что Испания спасена, а та чернь, что сопротивляется восстанию, будет расстреляна³. Но с приходом ночи Севилья по-прежнему оставалась разделенной на две части.

В течение этого дня Альхесирас, Херес, Кадис и Ла-Линеа почти полностью оказались в руках мятежников, хотя во всех из них сопротивление было окончательно подавлено лишь на следующий день с появлением первых частей Африканской армии. В Кордове полковник Каскахо, военный губернатор, принудил к сдаче своего гражданского коллегу Род-ригеса де Леона под угрозой применения артиллерии, хотя по телефону из мадридского министерства внутренних дел тому обещали, что подмога явится через несколько часов. В Гранаде возникла тупиковая ситуация: генерал Кампинс, военный губернатор, рассказал своим офицерам о мятеже в Марокко. На улицах сторонники Народного фронта весь день митинговали вместе с анархистами. Заговорщики в этом городе пока ничего не предпринимали, хотя с энтузиазмом прослушали выступление по радио Кейпо де Льяно. Порт Уэльва рядом с португальской границей, хотя и был отрезан от республиканской Испании восстанием в Севилье, сразу же перешел в руки Народного фронта. Генерал Посас из министерства внутренних дел Мадрида выдал по телефону срочный приказ командиру гражданской гвардии направить колонну против Кейпо в Севилью. Майор Аро с небольшими силами отправился выполнять приказ, но по прибытии в город немедленно перешел на сторону Кейпо. В Малаге мятежник генерал Пакстот отказался объявить военное положение, когда выслушал по телефону угрозы подвергнуть город обстрелу с моря. Но в тот день это был последний успех правительства. Вечером прекратилось сопротивление в Тетуане, последнем оплоте республиканцев в Африке⁴.

Примечания

¹ Бандера была самостоятельным подразделением, в которое входило до 600 человек, дивизион мобильной артиллерии и ремонтная служба.

² Догматический историк анархизма Макс Неттлау позже безуспешно пытался подвести под это решение рациональное основание. «Когда существует автономия, – писал он в «Информационном бюллетене» CNT – FAI 25 июля, – то люди в соответствующее время могут получать оружие и получают его. Когда автономии не существует, то почти ничего не удается сделать, и в таком, и только в таком случае враг получает временное преимущество».

³ «Чернь» или «канальи» было любимым выражением Кейпо в течение всей войны.

⁴ Сопротивление левых длилось в Санта-Круз-де-ла-Пальма до 28 июля. Все остальные Канарские острова были заняты мятежниками к 20 июля.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.