Глава 23

Глава 23

Первые кампании. – Бои в Сьерре. – Осада Алькасара. – Противостояние двух сторон. – Оружие из-за границы.

22 июля можно было утверждать, что в Испании разгорелась настоящая война. Это был не просто мятеж, который пришлось подавлять. Повсюду в городах республики радостные чувства после поражения мятежа уступали место страху, так как армии националистов уже приближались к ним. Даже в самых маленьких городках милиция профсоюзов и партий начала воспринимать себя не как уличных драчунов и революционеров, а как солдат. И действительно, им пришлось стать таковыми. С рассветом 19 июля Мола послал своего адъютанта полковника из Андалузии Гарсиа Эскамеса на юг для освобождения Гвадалахары. В его распоряжении было 1600 человек, главным образом рядовых, два отряда регулярных войск и отряд фалангистов. Его бы ждала удача, не остановись он для усмирения волнений в Логроньо, военный губернатор которого почему-то не хотел подчиняться. Так что когда первая внушительная ударная сила начавшейся войны оказалась в двадцати милях от Гвадалахары, пришло известие, что город в руках мадридских милиционеров. Гарсиа Эскамесу пришлось отступить к перевалу Сомосьерра, северо-восточным воротам Мадрида. Здесь железнодорожный туннель с 19 июля удерживался группой монархистов из Мадрида, которыми командовали братья Миральес. К ним на помощь подходили силы милиции, которые раньше заняли Гвадалахару.

В полночь 21 июля из Вальядолида к северо-западу от Мадрида к столице двинулись смешанные силы армии и фалангистов, возглавляемые полковником Серрадором (еще один бывший заговорщик 1932 года). Они прошли через Гвадарраму, где их встречали с бурным восторгом, и выходили к перевалу Альто-де-Леон. В составе этих сил был и Онесимо Редондо, основатель JONS в Вальядолиде, недавно освобожденный из тюрьмы в Авилье. Альто-де-Леон занимали крупные силы мадридской милиции. Националисты быстро поняли, как важно отбросить врага от перевала. В противном случае под угрозой могла оказаться вся Старая Кастилия. Мола послал два отряда под командованием полковников Беорлеги и Кайуэлы (в них входили карабинеры, регулярные части и фалангисты) в провинции Басконии. Первый отряд должен был освободить гарнизон, осажденный в казармах Лойолы в Сан-Себастьяне, а второй – пройти маршем к Толосе, древнему баскскому городу.

Тем временем в Барселоне постоянно ходили слухи, что к городу приближается армия националистов, выступившая из Сарагосы. На деле же в Сарагосу вступили 1200 солдат из Памплоны, которые просто помогли националистам предпринять несколько карательных экспедиций против соседних городов Арагона, в которых власть временно перешла к Народному фронту. Ни о каком генеральном наступлении на Барселону не было и речи. Подчиняясь настоятельным требованиям правительства Мадрида, 23 июля из Барселоны выступили две колонны для «освобождения» Сарагосы. Первая состояла главным образом из милиции анархистов, и возглавлял ее отъявленный бандит Дуррути, который после успеха революции обрел непомерную самоуверенность и был полон бредовых мечтаний о собственном величии. В колонне царило такое восторженное возбуждение, что лишь через два часа после выхода из Барселоны анархисты спохватились, что забыли боеприпасы. Пропагандистские листовки провозглашали: «Свободный Человек вступил в борьбу против фашистской гиены в Сарагосе». Вторая колонна состояла преимущественно из солдат барселонских казарм, верных республике. Командовал ею майор Перес Фаррас.

Карта 8. Поход Гарсиа Эскамеса, 19–27 июля 1936 года

В ходе этих кампаний основной силой республики были милицейские части различных организаций рабочего класса. Правда, в штабах военного министерства в Мадриде, формально руководивших этими операциями, работали профессиональные военные, сохранившие верность республике. Ей служили примерно 200 офицеров, включая 13 генералов. Одни из них, скорее всего, поняли, что, оказавшись во время мятежа на территории республики, надо заявить о своей верности правительству; другие же, без сомнения, были левыми, социалистами, республиканцами или даже коммунистами. Среди тех, кто поддерживал правительство скорее в силу случайности, чем по убеждениям, оказался вялый, добродушный генерал Мьяха, который в свое время входил в антиреспубликанский военный союз¹. Третьи считали, что обязаны быть на стороне республики в силу данной присяги. Среди них были полковник Эрнандес Сарабиа, убежденный республиканец, глава военного штаба Асаньи в 1932 году и заместитель военного министра, и генерал Кастельо со своим адъютантом майором Менендесом. Поскольку по мере развития событий Кастельо погружался в меланхолию², Эрнандес Сарабиа фактически взял на себя руководство военным министерством. Генерал Рикельме, принимавший участие в заговоре против Примо де Риверы в 1926 году, командовал всеми частями в Мадриде. Милицию, которая шла в бой против националистов с боевым кличем «На Сьерру!», на первых порах тоже возглавляли армейские офицеры. Капитан Галан, профессиональный офицер, коммунист, брат «героя Хаки», возглавлял милицию в Сомосьерре, а полковник Кастильо командовал частями, которые сначала оседлали, а потом оставили перевал Альто-де-Леон.

В дальнейшем части, двинувшиеся по направлению к Авиле, отрезали этот город от Альто-де-Леона. Командовал ими полковник Мангада – тот поэт-офицер, которого Асанья арестовал и посадил в тюрьму (но потом был вынужден вернуть свое доверие) за то, что он в 1932 году провозгласил: «Да здравствует республика!» – в ответ на тост генерала Год еда, в то время генерального инспектора армии, предлагавшего выпить просто за Испанию. Хотя ему удалось захватить несколько пуэбло, гражданская гвардия в которых перешла на сторону националистов, Мангада дошел только до Навальпераля, что находился в двадцати километрах от цели. Майор отчаянно боялся потерять связь с Мадридом. Неудача его наступления на слабо защищенный город святой Терезы объяснялась националистами появлением святой, которая, как утверждают, солгала Мангаде, что Авила «полна вооруженными людьми». Тем не менее этих сомнительных успехов было достаточно, чтобы подчиненные майора триумфально пронесли его по Пуэрта-дель-Соль в Мадриде и произвели в генералы³.

А тем временем сражения за Альто-де-Леон и Сомосьерру, первые настоящие столкновения Гражданской войны, шли с неослабевающей яростью. Обе стороны использовали свое ограниченное, но примерно равное количество самолетов, чтобы бомбить друг друга; все пленные были расстреляны⁴. Правительственные войска, пусть и превосходившие по численности, понесли тяжелые потери – и от артиллерии националистов, заметно превосходившей республиканскую, и в силу наивной отваги неопытных милиционеров. 22 июля Альто-де-Леон, а 25 июля перевал Сомосьерра перешли к националистам. Но остальные господствующие высоты Гвадаррамы продолжали удерживаться республиканцами. В бою под Альто-де-Леоном погиб фалангист Онесимо Редондо. У республиканцев полковник Кастильо и его сын были расстреляны их же подчиненными за «измену», выразившуюся в отказе вести милиционеров к победе, которую, по их мнению, они заслуживали. Офицеру испанской армии было нелегко командовать людьми, которые порой перед боем требовали показать ладони и проверяли наличие на них мозолей.

Карта 9. Примерная линия разделения, установившаяся к концу июля

Тем не менее самый знаменитый инцидент этого периода испанской войны произошел в Толедо. Из Мадрида министр образования, военный министр и генерал Рикельме отчаянно названивали полковнику Москардо, командиру осажденного в Алькасаре гарнизона националистов, уговаривая его сдаться. Наконец 23 июля Кандидо Кабельо, глава толедской милиции, позвонив полковнику Москардо, сообщил, что если тот через десять минут не сдаст Алькасар, то он, Кабельо, лично расстреляет Луиса Москардо, сына полковника, который этим утром попал в плен. «Ты поймешь, что это правда, когда поговоришь с ним», – добавил Кандидо Кабельо. Луис Москардо смог произнести только одно слово. «Папа», – пробормотал он в трубку. «Что там происходит, мой мальчик?» – спросил полковник. «Ничего особенного, – ответил сын. – Они говорят, что расстреляют меня, если Алькасар не сдастся». – «Если это правда, – ответил полковник Москардо, – то вручи свою душу Богу, крикни: «Да здравствует Испания!» – и умри как герой. Прощай, сын мой, прими мой последний поцелуй». Кандидо Кабельо вернулся к телефону. Полковник Москардо сообщил, что в милости не нуждается. «Алькасар никогда не сдастся», – сказал он, кладя трубку. Москардо был убит 23 августа⁵. Алькасар продолжал оставаться в осаде. Хотя продовольствия не хватало, воды и боеприпасов было вдоволь. Провизия появилась в результате смелой вылазки и нападения на соседнее зернохранилище, откуда было доставлено две тысячи мешков с зерном. Основой питания в Алькасаре были хлеб и конское мясо (в начале осады там оказались 177 лошадей).

Пока Алькасар в Толедо продолжал сопротивляться, казармы Лойолы в Сан-Себастьяне сдались баскам 27 июля, а за два дня до этого прекратила сопротивление гражданская гвардия в Альбасете. В Валенсии взяли штурмом казармы, в которых закрепились офицеры. Те, кто уцелел во время боя, были отданы под суд и в массе своей казнены. Единственными местами на территории республики, где еще продолжалось сопротивление националистов, оставались Овьедо, казармы Симанакас в Хихоне, Алькасар и несколько отдельных территорий в Андалузии.

В то же время подверглась изменениям сама линия, разделившая Испанию – на юге, севере и северо-востоке. Даже тех частей Африканской армии, легионеров и солдат, что успели перебросить через пролив, оказалось достаточно, чтобы заметно расширить район, которым из Севильи управлял генерал Кейпо де Льяно. Плодородные, но ныне заброшенные земли на южном побережье, что лежали между портом Уэльва и Севильей, Кадисом и Альхесирасом, а также между Севильей и Кордовой, после серии стремительных рейдов, проведенных войсками, закаленными в марокканских войнах, перешли в руки националистов⁶. Теперь националисты не просто контролировали несколько городов Андалузии, где мятеж увенчался успехом, – в их распоряжении оказалась целая территория, которая глубокой раной вонзилась в самое сердце революционного юга, хотя Гранада и еще несколько городов продолжали сопротивляться. Но их падение было делом недалекого будущего. По мере того как эти города и деревни переходили в руки националистов, в них, как и ожидалось, сразу же начинались кровавые казни – отмщение за зверства революционеров.

На севере в баскской провинции Гипускоа националистам тоже удалось значительно изменить границу в свою пользу. Полковник Беорлеги, выступивший из Наварры во главе отряда из 700 карлистов, захватил деревню Ойардзун, что лежала в двух милях к югу на полпути от дороги Сан-Себастьян – пограничный город Ирун. Искусство, с которым полковник управлял огнем своего небольшого отряда, создало у басков впечатление, что им угрожает мощная военная сила. Так что Ойардзун не пришлось брать штурмом, хватило только обстрела из старых 155-миллиметровых пушек, что вели огонь из приморской крепости Нуэстра-Сеньор-де-Гваделупе.

В Арагоне революционные армии Барселоны под командованием майора Переса Фарраса⁷ и колонна анархистов, возглавляемая Дуррути, продолжали продвигаться к западу, неся смерть городам и деревням на пути к Сарагосе и Уэске. В некоторых из них, например в Каспе, мятеж сначала увенчался полным успехом. Но порыв возбужденных людских масс из Барселоны, вдохновленных революцей, захватывал все места, куда они входили, независимо от того, приходилось ли их брать штурмом или нет. Если не считать Каспе, где силы гражданской гвардии во главе с капитаном Негрете держались несколько часов, прикрываясь живым щитом из жен и детей членов местного профсоюза, барселонские колонны нигде не встречали серьезного сопротивления.

Ни одна из сторон в этом нескончаемом конфликте не имела достаточно убедительного перевеса. Африканская армия, выступившая на стороне националистов, имела 32 000 штыков, но почти половина из них осталась в Марокко для поддержания порядка. Националисты могли положиться примерно на две трети личного состава гражданской гвардии – всего в нее входило 22 000 человек – и на 1000 фалангистов. Примерно две трети армии – или около 40 000 человек – были с националистами, но их составляли главным образом недавние призывники, которые большей частью стояли в гарнизонах. Хотя из 14 000 профессиональных офицеров на сторону республики перешли всего 200 военных, но на ее территории были взяты в плен 5000 офицеров, которые в принципе могли присоединиться к мятежникам⁸. В начале Гражданской войны карлистские войска насчитывали 14 000 человек. Фалангисты располагали силами примерно в 50 000 бойцов. С одобрения султана прошел набор марокканских туземцев, которые вошли в состав регулярных войск. В самой материковой Испании призывные участки существовали почти в каждом городе, и новобранцам обещали платить до 3 песет в день, что и привлекло много добровольцев из рабочего класса. Тем не менее с течением времени выяснилось, что единственной надежной силой в армии националистов оказался легион, а также марокканские части. Почти все они продолжали базироваться в Африке, хотя три группы по морю и воздуху перебросили на материк. В дальнейшем доставка их морским путем стала опасной, поскольку флот оказался в руках революционеров. Была необходима авиация – и чтобы перебросить Африканскую армию через пролив, и для защиты кораблей, которые отправлялись в плавание. Но у Франко были только три старых «бреге» и один «фоккер», взятые в Тетуане; несколько гидропланов в Сеуте, «дорнье», захваченный в Кадисе, и «юнкере» авиакомпании «Люфтганза», прилетевший на Канары⁹. Мола был точно в таком же незавидном положении. Флот националистов состоял из старого линкора «Испания», одного крейсера и одного эсминца (все они стояли в Эль-Ферроле), канонерской лодки и нескольких кораблей береговой охраны¹⁰. Еще утром 19 июля, оценив свои силы, генерал Франко решил просить помощи из-за границы.

Тем временем правительство республики взяло под свой контроль промышленные районы вокруг Бильбао и Барселоны, а также – что Прието в то время счел признаком окончательной победы – Банк Испании, в котором хранился шестой в мире по величине запас золота. Республиканцы тоже страдали от острой нехватки оружия и от отсутствия подготовленных людей, которые умели бы владеть им. Особенно не хватало самолетов, которые, казалось, были ключом к победе, и, хотя правительство получило в свое распоряжение едва ли не всю авиацию испанских военно-воздушных сил и более половины летного состава, эти эскадрильи вряд ли обладали подлинной военной мощью. Республиканский флот, состоявший из линкора «Хайме Примеро», трех крейсеров, пятнадцати эсминцев и примерно десяти подводных лодок, был в плохом техническом состоянии, и на нем почти не осталось офицеров.

Так что в это же самое время республика, не догадываясь о намерениях генерала Франко, тоже решила искать помощи за границей.

Примечания

¹ Когда в 1937 году у генерала Мьяхи, командовавшего Мадридским фронтом, начались неприятности, ему пришлось уничтожить свой членский билет этой организации.

² Вскоре он действительно сошел с ума, а затем такая же судьба постигла и Эрнандеса Сарабиа. На него, скорее всего, повлияла смерть его брата Хосе в Эстремадуре от рук анархистов.

³ Колонну Мьяхи сопровождала группа мадридских проституток, которые наградили гонореей такое количество милиционеров, что их военная мощь резко пошла на убыль. Когда они отказались возвращаться домой, Мангада приказал расстрелять часть проституток.

⁴ По обеим сторонам фронта врачам приходилось силой защищать раненых, чтобы их не расстреливали прямо на койках.

⁵ Два республиканца, из Нью-Йорка, генерал Асенсио Торрадо и Луис Кинтанилья, социалист и художник, выразили сомнения в подлинности этой знаменитой истории. О ней поведал Герберт Мэттью, который в то время был мадридским корреспондентом «Нью-Йорк таймс». По его версии этой истории, сын полковника был убит в казармах Монтанья. Телефонная связь между Алькасаром и Толедо была прервана с 22 июля, а вся история появилась в газетах лишь спустя несколько месяцев после освобождения Толедо, когда националистам потребовалось в плане контрпропаганды опровергнуть слухи, дошедшие и до Мигеля де Унамуно о плохом обращении с заложниками в Алькасаре.

⁶ Уэльва попала к националистам после неудачи мятежа гражданской гвардии, офицеры которой отказались выступать против Севильи.

⁷ Этот офицер был известен своими левыми и сепаратистскими взглядами. Компаньс поставил его во главе сил Каталонии в ходе неудачной революции 1934 года.

⁸ В 1936 году в испанской армии служило 10 698 офицеров. Остальных Асанья отправил в отставку. 8000 военнослужащих сержантского состава все до единого человека присоединились к мятежникам.

⁹ Через несколько дней к ним прибавились еще один «дорнье» и два небольших гидроплана «савойя», поступившие из частных источников.

¹⁰ «Республика», большой крейсер, названный позднее «Наварра», получил такие серьезные повреждения у Кадиса, что практически вышел из строя. «Канары» и «Балеары», новые крейсера по 20 000 тонн водоизмещения, все еще стояли на верфях в Эль-Ферроле.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.