Глава 33

Глава 33

Националистская Испания в августе. – Флаг националистов. – Большой митинг в Севилье. – Кредит из Техаса. – Перебранка с Германией. – «Молодой генерал».

В первых числах сентября националисты начали пропагандистскую кампанию. Теперь их движение должно было обрести героическое и духовное значение – только оно могло оправдать тяготы войны. Если первые июльские коммюнике и манифесты требовали драконовских мер по соблюдению порядка и обузданию анархии, то теперь в них шла речь о «крестовом походе свободы». Для поддержки военных усилий, сохранения моральных устоев, для оправдания казней надо было все время страстно взывать к духу героического прошлого и при помощи патриотической пропаганды вызывать чувства гражданственности. Республиканцев всех мастей называли не иначе как «красные».

15 августа, на Успение, флаг Испанской республики был заменен монархистским стягом. В ходе торжественной церемонии в Севилье Франко вышел на балкон муниципалитета, осыпал полотнище флага поцелуями, и над толпой, заполнившей площадь, разнесся его голос: «Вот он! Вот он, ваш флаг! Они хотели похитить его у нас!» Кардинал Севильи Илундаин тоже поцеловал флаг. Затем Франко продолжил: «Это наш флаг, тот, кому мы клялись, под которым сотни раз гибли наши отцы, увенчивая его славой». Закончил он свое выступление со слезами на глазах. Следующим взял слово Кейпо де Льяно, пустившись в бессвязные рассуждения о разных флагах, которые имела Испания в разные времена. Наконец он сравнил цвета монархистов с «благородной кровью наших солдат и золотой урожайной почвой Андалузии»¹. Завершил де Льяно свое выступление обычным упоминанием о «марксистском отродье». Во время его речи стоявшие рядом Франко и Мильян Астрай, основатель Иностранного легиона (он вернулся из Аргентины сразу же после начала мятежа), с трудом удерживались от смеха. В заключение Кейпо де Льяно сказал, что лишь обуревавшие его чувства помешали ему произнести речь в полном объеме. Затем выступил Мильян Астрай², который, казалось, потерял больше частей тела, чем у него осталось. У него была лишь одна нога, один глаз и одна рука, на которой осталось лишь несколько пальцев. «Мы не боимся их! – громогласно заявил он. – Пусть приходят и увидят, на что мы способны под этим флагом!» Послышался чей-то голос, крикнувший: «Вива Мильян Астрай!» – «Что это? – заорал генерал. – Никаких приветствий в мою честь! Пусть все провозглашают вместе со мной: «Да здравствует смерть! Долой интеллигенцию!» Толпа эхом подхватила этот идиотский лозунг. «А теперь пусть приходят красные! – добавил он. – Смерть им всем!» И он швырнул свою шляпу в толпу, которая разразилась восторженными криками.

Вслед за ним Хосе Мария Пеман, поэт правых взглядов, один из основных литературных апологетов движения, сравнил эту войну с «новой войной за независимость, с новой реконкистой, с новым изгнанием мавров!». Последнее восклицание прозвучало несколько странно в городе, откуда несколько дней назад экспедиция марокканских солдат отправилась на север, чтобы взять Мадрид, в городе, где и основные здания, и генералов даже сейчас охраняли марокканцы. «За нами, – продолжил Пеман, – двадцать веков христианской цивилизации! Мы сражаемся за любовь и за честь, за картины Веласкеса, за комедии Лопе де Беги, за Дон Кихота и за Эскориал!» Переждав восторженные отклики толпы, он добавил: «Мы воюем также и за Пантеон, за Рим, за Европу и за весь мир!» Он закончил свое выступление упоминанием Кейпо де Льяно, которого сравнил со «второй Хиральдой». И хотя, может быть, это последнее сравнение вечно пьяного генерала с величественной мавританской башней рядом с кафедральным собором Севильи и не дошло до толпы, приветствовавшей оратора, он сам легко мог поверить, что его мастерство пропагандиста и самого активного сторонника националистов в испанской Гражданской войне превратило это сомнительное сравнение в чистую правду.

Хотя всего через неделю после начала войны из Германии и Италии стали регулярно поступать военные сводки (и пока никакие вопросы об оплате не оскверняли отношения националистской Испании со своими первыми друзьями), основным занятием генералов стали поиски кредитов для оплаты такого сырья, как нефть, ибо небольшого количества ее, поступавшего с Канарских островов, было явно недостаточно.

Поскольку все запасы испанского золота оказались в руках республиканцев, националистам пришлось начинать войну и без запасов валюты, и без надежд получить кредит из-за границы. Поэтому с самого начала конфликта были предприняты строгие меры, запрещающие вывоз иностранной валюты, а стоимость песеты жестко зафиксировали на довоенном уровне. Эти меры поддерживались ожиданием победы националистов. Немецкое агентство HISMA помогло стабилизировать валюту националистов. Их экономику поддерживала также экспортная торговля рудами из Андалузии и Марокко и доставка сельскохозяйственной продукции из Андалузии и с Канарских островов. К тому же финансисты Европы и Америки не только ждали победы националистов, но и страстно желали ее. Хотя республика с большим старанием оберегала имущество иностранных концернов в Испании, крах иностранных вложений в России был еще слишком свеж в памяти, чтобы его можно было забыть. Так что вопрос с поставками нефти был разрешен при помощи долгосрочного кредита, который без всяких гарантий предоставила Техасская нефтяная компания³.

Однако отношения между испанцами и их немецкими союзниками не всегда складывались гладко. Так, военный руководитель компании HISMA фон Шееле в конце августа поссорился с командующим авиацией националистов генералом Кинделаном. Фон Шееле предположил, что более быстрые французские «бреге», действовавшие в Арагоне, могут одержать верх над немцами, а Кинделан сказал, что в таком случае «хейнкели» должны пилотировать испанцы. Фон Шееле ответил, что испанцам это не под силу. Предмет спора был доложен Франко. Между солдатом фон Шееле и нацистом Бернхардтом тоже шло постоянное соперничество, ибо последний старательно пытался создать впечатление, что Шееле всего лишь служит под его началом, а подлинным представителем Гитлера при Франко является именно он, Бернхардт. Таким образом, на испанской почве соперничали между собой нацистская партия и германская армия. Тем временем авиаконструктор и промышленник Вилли Мессершмитт по возвращении в Германию после визита в Испанию националистов предупредил министерство иностранных дел, что пришло время получить от Франко заверения «о необходимости со стороны Испании в дальнейшем признать экономическое и, может даже, политическое влияние Германии». Он предложил, что должен быть заключен договор о квоте поставок сырья в Германию, который будет действовать определенное количество лет. Бернхардт, обеспокоенный тем, что его оттесняют от Франко, возразил. Позднее Франко, отвергнув совет Бернхардта, все же принял решение начать поставки медной руды в Германию из шахт, номинально принадлежащих английской компании «Рио Тинто», как часть оплаты за военное снаряжение. Немцы отнюдь не были идеологическими союзниками Франко. Капитан «Странк»⁴, высокопоставленный офицер немецкой разведки, позже сетовал, что, по его мнению, политика «срединного пути» Асаньи привлекательнее так называемой «армии спасения» Франко, хотя она предполагает возвращение старого порядка с землевладельцами и сильной церковью.

На этом этапе итальянская помощь ограничивалась лишь поставками самолетов с итальянскими летчиками. Они вступали в армию националистов как члены Иностранного легиона. Таким образом, из-за них никаких серьезных споров не возникало.

В течение августа положение Франко у националистов значительно укрепилось. Частично это было результатом успехов Африканской армии, в то время как Мола был занят массой мелких и не столь заметных военных операций. Наверное, частично повлияли и отношения, которые установились у Франко с Германией и Италией. У обеих стран, особенно у первой, сложилось впечатление о перспективности «молодого генерала» и в то же время возможности на него влиять. Они пришли к этому выводу, скорее всего, не оценив уровень влияния, которое оказывала на Франко его жена, ревностная католичка. Она безоговорочно видела в своем муже вождя, призванного Богом для спасения Испании от врагов церкви. Да и сам Франко в силу религиозных причин стал воспринимать себя как крупного политического лидера. Тем не менее к тому времени националистская Испания осталась без единого командования. Мола, Кейпо и Франко встречались несколько раз, но так и не пришли к единому мнению, кто из них станет верховным главнокомандующим. Отсутствие центрального командования становилось все более и более серьезным препятствием, и к концу августа несколько генералов – особенно Кинделан, командующий военно-воздушными силами, – стали обсуждать, как преодолеть эту трудность⁵.

Примечания

¹ В романе Хемингуэя «По ком звонит колокол» Пилар сравнивает республиканский флаг с «кровью, гноем и гранатом», а флаг монархистов называет просто «кровь и гной».

² Некоторое время он соперничал с Кейпо как главный пропагандист националистов. Шесть вечеров подряд страстно говорил о смерти и о чистоте испанских женщин, но слушатели с трудом следили за его мыслями. Позже он руководил пропагандой националистов в Саламанке.

³ Ко времени мятежа на пути в Испанию уже шли пять танкеров техасской компании. Они получили приказ поставить топливо националистам в кредит. Эти поставки продолжались. После введения в действие Акта об эмбарго поступления нефти не прекратились, но теперь считалось, что она предназначена для Франции. За это компания была оштрафована на 22 000 долларов. Правда, это ее не остановило: в 1936 году было поставлено 344 000 тонн нефти, в 1937-м – 420 000, в 1938-м – 478 000 и в 1939 году – 624 000 тонн. Счет был оплачен, и кредит возобновился.

⁴ Скорее всего, это был Кол Функ, позже немецкий военный атташе в националистской Испании.

⁵ 26 августа Франко обосновался во дворце в Касересе, куда перевел свою штаб-квартиру. В прохладной гостиной дома этого жаркого города в Эстремадуре он работал вместе со своими адъютантами и братом Николасом, который был при нем политическим советником. В двух случаях, когда Франко выезжал на фронт к Африканской армии, ему приходилось выскакивать из машины и искать укрытия от налетов республиканской авиации.