Глава 73

Глава 73

Мирные переговоры. – Их провал. – Условия генерала Франко. – Миссия в Бургосе сенатора Берара. – Франция и Англия признают правительство националистов.

После падения Каталонии мир пришел к выводу, что испанская война завершилась. На Парижской бирже стоимость националистской песеты в семьдесят раз превысила валюту республики, хотя, думается, ее подлинная стоимость была ближе к неофициальному курсу 100 песет за доллар, чем к зафиксированному 42 песеты за фунт стерлингов¹. В националистской Испании больше не было слышно ни о заговорах, ни об убийствах. В свое время пессимисты были самыми желанными клиентам в баре «Чикоте» в Сан-Себастьяне, который считался известнейшим в националистской Испании. Теперь количество оптимистов значительно превосходило даже тех, кто подсмеивался над плакатами: «Храните молчание и будьте бдительны, враг подслушивает». Ссоры и споры сошли на нет. Серрано Суньер стал ближайшим советником Франко. Кончина 24 декабря старого генерала Мартинеса Анидо устранила его главного недоброжелателя в администрации, и 24 января министерства общественного порядка и внутренних дел были объединены под его общим руководством. Вопрос о взаимоотношениях между режимом и церковью был поднят Серрано Суньером на пресс-конференции 6 февраля. Вознеся хвалу католическим традициям, он предложил значительно усилить ее влияние, особенно в образовании. Кроме того, он потребовал возвращения к Конкордату 1851 года. Но в целом у Серрано Суньера не было своего собственного плана действий. Кардинал Сегура, вернувшийся в Испанию как архиепископ Севильский после смерти кардинала Илундаина, осудил фалангу, как организацию неверующих, которая находится под влиянием нацистов. Несколько позже кардинал Тома из Толедо вернулся к этой теме и со свойственной для него осторожностью в своем пастырском послании осудил «преувеличенный национализм».

В националистской Испании снова стала обсуждаться возможность реставрации монархии. Декрет от 15 декабря вернул королевской семье ее собственность и гражданство, которого их лишила республика. Тем не менее король Альфонсо и его сын Хуан заявили, что вплоть до восстановления порядка хотели бы считать себя солдатами генерала Франко. Режим националистов получил одобрение и тех, кто раньше осуждал его. Французское правительство послало в Бургос сенатора Берара, чтобы обсудить восстановление дипломатических отношений. Встретили его холодно. При первой официальной встрече де-юре Хордана потребовал возвращения военных и торговых судов республики, находившихся во французских водах, сокровищ искусства, которые республика передала Франции, и испанских активов. Естественно, националисты отказались платить хоть какие-то суммы на содержание испанских беженцев в Южной Франции или разрешить французскому правительству возместить свои расходы по этой статье, сняв средства с испанских счетов во Франции.

Тем временем правительство республики собралось в Тулузе. Негрин и Альварес дель Вайо, 9 февраля вернувшиеся из Фигераса, убедились, что остальной кабинет ждет разрешения французских властей на полет в Валенсию. После краткого совещания в испанском консульстве все сложности с транспортом были урегулированы. Негрин и Альварес дель Вайо прилетели в Аликанте на самолете компании «Эр Франс». Как и ожидалось, они увидели, что военное руководство этого остатка республиканской Испании находится в удрученном состоянии. В тот же день, когда Каталония окончательно перешла в руки националистов, капитулировала и Менорка. Генерал Франко дал знать Лондону, что хотел бы занять Менорку без помощи немцев или итальянцев. В результате английский корабль доставил участников переговоров из Мальорки в Порт-Маон. Его капитан помог провести переговоры о капитуляции острова и доставил в Марсель 450 республиканцев. Кое-где в центральной Испании прикинули, что такова может быть модель и их собственной капитуляции².

12 февраля Негрин растолковал генералам Армии Центра те условия прекращения военных действий, которые он предложил Франко. Собравшиеся выслушали его в молчании. Они все еще владели третью Испании, включая Мадрид и Валенсию. Под их командой было полмиллиона человек, но не хватало вооружения и боеприпасов. Так, например, у Армии Центра было всего 95 000 ружей, 1600 автоматов, 1400 пулеметов, 150 орудий, 50 гаубиц и 10 танков. Гражданское население оставалось на грани голода, а сами генералы долгое время не имели связей со своим правительством. Все устали от войны. Политика постоянного сопротивления поддерживалась лишь серьезным отношением коммунистической партии, ведущие лидеры которой Пассионария, Листер и Модесто вместе с неизменным Тольятти в тому времени тоже вернулись в Испанию³.

Альварес дель Вайо вылетел из Мадрида в Париж, чтобы уговорить вернуться в Испанию и Асанью. Но тот сказал ему: «Моя обязанность – добиться мира. Я отказываюсь помогать кому-либо своим присутствием, ибо оно лишь продлит бессмысленную войну. Мы должны добиться лучших из всех возможных гарантий и затем как можно скорее заключить мир». Президент уже пытался получить от генералов Рохо, Хурадо и Идальго де Сиснероса письменные рекомендации, останавливающие войну. Они отказались. Альварес дель Вайо поставил крест на своей миссии, как на бесполезной.

13 февраля Франко издал указ с обвинениями в адрес всех тех, кто занимался «подрывной деятельностью» с октября 1934-го до июля 1936 года, а также тех, кто «делом или оппозиционной пассивностью противостоял правительству националистов». Не подлежало сомнению, что этот указ давал властям широкие возможности для мести. И преследования в самом деле начались. Генерал Гамбара сообщил Чиано, что Франко начал в Барселоне «тщательную и жестокую чистку». Были арестованы и итальянцы – эмигранты всех видов. Муссолини, у которого спросили, какого он мнения о них, ответил: «Пусть все будут расстреляны. Мертвые не рассказывают сказок». Среди расстрелянных оказалось несколько человек, арестованных еще коммунистами.

Конечно, тема преследований и наказаний была одной из самых важных для республики. Получи она гарантии, что такого не произойдет, республика еще год назад пошла бы на заключение мира. 17 февраля Аскарате и Альварес дель Вайо, все еще находившиеся в Париже, телеграфировали Негрину, что может быть только одно условие мира, с которым они хотели бы ознакомить лорда Галифакса для последующей передачи Франко. Лорд Галифакс сам выложил Аскарате это простое условие перед тем, как испанский дипломат направился в Париж. Из-за задержек на телеграфе (по мнению Ас-карате и Альвареса дель Вайо, их сознательно организовал полковник Касадо, республиканский командир Армии Центра) положительный ответ Негрина пришел в Париж только 25 февраля, а Галифакс уже 22-го перестал ждать ответа на свое предложение. Он начал готовить безоговорочное признание правительства националистов. К тому же 18 февраля Франко положил конец всем идеям об условиях мира, кто бы их ни выдвигал – Франция, Англия или республика. «Националисты победили, – объявил он, – и поэтому республика должна согласиться на безоговорочную капитуляцию». 22 февраля Франко отправил телеграмму Невиллу Чемберлену с заверениями, что его патриотизм, его честь джентльмена и благородство станут надежными гарантиями мира. Позже он сообщил, что трибуналы, которые начнут действовать после капитуляции республики, будут иметь дело только с преступниками. «Репрессии чужды движению националистов», – сказал он⁴. Британия сочла, что его слова и телеграмма Чемберлену составляют единственное условие признания правительства националистов. А тем временем 26 февраля сенатор Берар завершил свою миссию в Бургосе. Все требования националистов были приняты. Франция и первая Испания будут жить бок о бок, как добрые соседи, сотрудничать в Марокко и пресекать все действия, направленные против безопасности одной из сторон. Французское правительство взяло на себя обязательство вернуть в Испанию всю собственность, переправленную во Францию против желания ее владельцев. Она включала в себя 8 миллионов фунтов стерлингов в золоте, которые хранились в «Мон-де-Марсан» как залог займа, взятого в 1931 году. Банк Франции отказался возвращать его республике, хотя заем был выплачен. Все военное снаряжение, закупленное республикой у Франции, все военные, торговые и рыболовецкие суда, произведения искусства, машины и документы – все подлежало возвращению в Испанию. В ответ националисты всего лишь согласились принять в Бургосе французского посла.

Карта 34. Испания после падения Каталонии, февраль 1939 г.

Официальное признание Франко со стороны Франции и Англии состоялось 27 февраля. 22 февраля Чемберлен зачитал телеграмму Франко в палате общин. Либеральная и лейбористская партия резко протестовали против признания режима Франко. Начались дебаты против этой акции. Эттли решительно осудил сомнительный образ действий Чемберлена, который успел согласовать акт признания с Даладье, не поставив в известность палату общин. «В этом поступке, – подвел итог Эттли, – мы видим откровенное предательство демократии, завершение двух с половиной лет лицемерной политики невмешательства, которая на самом деле потворствовала агрессии. И это всего лишь один очередной шаг вниз по пути, на котором правительство его величества не просто продавало, а предавало постоянные интересы страны. Оно ничего не делало, чтобы восстановить мир или прекратить войну, а заявляло всему миру, что тот, кто не будет применять силу, всегда будет удостоен дружбы британского премьер-министра». Чемберлен ответил на эти яростные нападки, заявив, что генерал Франко дал заверения проявлять милосердие и теперь, когда война подошла к концу, у Британии нет оснований ставить ему какие-то условия. Далее, как это часто случалось во время испанской войны, последовал горячий и резкий обмен мнениями между сэром Генри Пейдж-Крофтом, сторонником генерала Франко от консерваторов, и мисс Эллен Уилкинсон. Иден, занимавший место на задних скамьях, поддержал правительство, предупредив, что затяжка с признанием может привести к продолжению войны. Все же другие консерваторы-«заднескамеечники», такие, как мистер Вивиан Адаме, сочли предосудительным безоговорочное признание. Черчилль отсутствовал. Коммунист Галлахер предложил объявить импичмент премьер-министру. Герберт Моррисон и сэр Томас Инскип, соответственно со стороны оппозиции и правительства, выступили за прекращение дебатов, чем закрыли долгую серию страстных дискуссий об Испании в «матери всех парламентов». После Французской революции больше ни одна тема, связанная с иностранными делами, так не занимала внимание палаты общин. Как ни печально, правительство своей политикой невмешательства, которую оно создало (и успешно принудило французское правительство примкнуть к ней), способствовало поражению республики. Это было сделано в русле политики «всеобщего умиротворения в Европе», которая означала умасливание Гитлера и Муссолини и лесть в их адрес, чтобы они оставались «в хорошем настроении»⁵.

Аскарате нанес последний, не увенчавшийся успехом визит лорду Галифаксу, напомнив, что условием признания Британия потребовала от Франко гарантий сдержанности⁶. Россия осудила фальшь «капиталистической политики капитуляции перед агрессором», но никаких иных действий не предприняла. Вашингтон пока еще не торопился с признанием Франко, но большинство других стран последовало примеру Франции и Англии.

Примечания

¹ Деньги, выпускавшиеся муниципалитетами, комитетами Народного фронта и Женералитатом в первые дни войны (из-за пестрой расцветки их называли «пижамами»), теперь в большинстве мест больше не принимались.

² Националисты обратились к британскому консулу на Мальорке капитану Хиллгарту, чтобы он договорился о капитуляции сил республики. Форин Офис согласился удовлетворить эту просьбу, но оговорил, что в переговорах не должны будут участвовать ни Италия, ни Германия и что в течение двух лет на острове не должно быть ни немецких, ни итальянских войск. Эти условия были приняты.

³ Диас с ноября находился в Москве, работая в Коминтерне.

⁴ В ноябре 1938 года Франко заявил, что об амнистии не может быть и речи. «Тот, кто амнистирован, деморализован». Похоже, он был искренне убежден (без сомнения, под влиянием Серрано Суньера), что «искупление достигается через наказание трудом». То есть те, кто избежал казни, должны «перевоспитаться» в трудовых лагерях.

⁵ Оппозиция, которая еще в октябре 1936 года сочла невмешательство «фарсом», активно поддерживала Испанскую республику и имела близкие отношения с Аскарате и испанским посольством. Но она всегда воздерживалась от неконституционных действий, таких, как организация бойкота со стороны профсоюзов торговли с испанскими националистами или помехи предоставлению кредитов Франко из Сити.

⁶ Позже он вверил здание испанского посольства Форин Офис, который передал его представителю националистов герцогу Альбе. Такие же сцены имели место и в других столицах. Новые обитатели посольств последовали примеру Альбы и в течение нескольких часов уволили всех работников, включая и обслуживающий персонал, который работал в посольствах еще с времен монархии.