«Люди гор» и «люди долины»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Люди гор» и «люди долины»

В Мизораме, восточной индийской провинции на границе с Бирмой, Михаэль принадлежал к «людям гор». Внизу жили «люди долины» – их братья, но «люди гор» практически не общались с ними. Здесь, в «горах», все было строже – и традиции, и законы, и власть жрецов.

На «равнине», в Манипуре, люди жили свободнее, вступали в контакт с другими племенами и относились к «людям гор» с неприязнью и подозрительностью. Юношу или девушку, выбравших себе избранницу или избранника с «гор», ждал если не остракизм, то осуждение и всеобщий укор. Они очень мало общались между собой, хотя были одним народом.

Михаэль родился в семье, которая к тому времени уже считала себя еврейской. Таковых было меньшинство. Большинство «людей гор» в Мизораме формально считалось христианами, что, впрочем, не мешало им соблюдать языческие обряды, в которые причудливо вплетались еврейские мотивы.

Михаэль знает, что у «людей долины» в Манипуре испокон веков был заповедный день – в этот день было строжайше запрещено что-либо делать, даже притрагиваться к вещам, используемым в быту. Со временем этим днем стало воскресенье. Хороня близких, они выжигали землю и освящали ее – именно так, как, узнал он потом, предписывает Тора.

У «людей гор» в Мизораме эти обычаи приняты не были. Зато у них был главный праздник, во время которого не разрешалось есть обычный рис – главный продукт в тех местах. Вместо этого брался особый сорт риса, не употребляемый в повседневной жизни. Его особым образом измельчали, а потом пекли тонкие-тонкие лепешки.

Цаванкут – так называли здесь этот праздник, и начинался он весной. Ни у кого из соседних народов, и даже у «людей долины», такого праздника не было, приход весны отмечали совсем по-другому.

Был и еще один обычай. Над мальчиком, на восьмой день после рождения, совершали странный ритуал – его ухо прокалывали. Никто не знал, как появился этот обычай, но его неуклонно соблюдали. Михаэль понял смысл этого акта, когда узнал об обряде обрезания у евреев. «У племени не было возможности совершать обрезание новорожденных, и этому обряду нашли символическую замену», – говорит он.

В Манипуре, у «людей долины», жрецов не было – они более христианизированы и находятся скорее под влиянием индийских традиций.

У Михаэля не было ни малейших сомнений в том, что он, как и все его племя, принадлежит к евреям. Когда он родился («это было в начале 70-х годов – у нас не было документов, и точные даты никого не интересовали»), ему, так же как и другим мальчикам в Мизораме, прокололи ухо. В то время здесь еще не было ни синагоги, ни еврейского центра. Первая синагога появилась, когда Михаэлю было шесть-семь лет.

Михаэль Бней-Менаше

Михаэль помнит, что его отец обожал историю и много ему рассказывал. Рассказы были связаны в основном с евреями, их праотцами и Торой. Когда он подрос, отец отправил его в синагогу «работать хазаном». Здесь впервые возникла мысль о поездке в Израиль и, возможно, о репатриации.

К этому времени процесс перехода в иудаизм становился все более интенсивным. Это не был резкий и болезненный разрыв с уже укоренившимся квазихристианским укладом – все происходило плавно и постепенно.

Сперва семья, начавшая возвращение к еврейству, переносила выходной день с воскресенья на субботу и начинала соблюдать еврейские праздники. При этом она могла не отказываться от праздников христианских, и все эти традиции (уникальный случай в истории сосуществования двух религий!) вполне благополучно уживались друг с другом. Более того, считая себя евреями, Бней-Менаше продолжали верить в Христа и читали Новый Завет.

Многие на этом промежуточном этапе так и остались – и этот дуализм не считался ни постыдным, ни странным.

Другие все же на своем пути к еврейству продвигались дальше и, в конце концов, полностью освобождались от христианских обрядов.

Недоброжелательства, а тем более дискриминации по отношению к себе и своей семье Михаэль не помнит – хотя они принадлежали к ощутимому меньшинству.

«И дети, и взрослые спорили друг с другом, но драк, насилия никогда не было. Хотя мы не были такими уж мирными и терпимыми. В отношении других народов, окружавших нас, все было иначе. Мы не допускали их к себе, за это они не принимали нас. Бывало, что возникали конфликты. Но друг к другу мы относились по-братски», – вспоминает Михаэль.

Если ссоры все же случались, то главы кланов старались примирить ссорящихся как можно быстрее. Отца одного из семейств, как и предписывает в подобных случаях восточная традиция, приглашали в гости, и здесь, за столом, уставленным яствами, между двумя мужчинами начиналась плавная, неторопливая беседа. После чего ссоры и обиды забывались, а порядок восстанавливался сам собой.

В «богословских спорах», утверждает Михаэль, обе стороны не проявляли особого рвения, да и сами споры были детскими и наивными:

«Представления наших людей отличались необычайной конкретностью. Бог был для нас огромным бородатым стариком, мы верили, что раз в неделю он отдыхает где-то „там“, на небе. Просто одни считали, что он это делает в субботу, а другие – что в воскресенье. В этом была вся разница».

Потребовалось время, чтобы стереть из сознания прежние образы, и наполнить имя Бога новым смыслом.

Когда в двадцать два года Михаэль приехал в Израиль, его представления об иудаизме все еще оставались смутными и расплывчатыми. Единственное, что Михаэль твердо ощущал и в чем ни минуты не сомневался, – он приехал сюда не как гость и не как турист. Он приехал сюда как человек, который был лишен когда-то наследства, и теперь имеет все права на его обретение.

Михаэль рад, что живет в небольшом поселении, а еще более, что поселение это находится на земле некогда принадлежащей племени Менаше. «Лучше бы назвать наше поселение не Шавей-Шомрон, а Шавей-Менаше („Возвращающиеся в Менаше“)», – улыбается Михаэль Менаше.

Здесь, в Шавей-Шомроне, есть нечто, что наполняет его уверенностью и спокойствием. Это место, маленькое поселение между гнездами террора – Калькилией и Шхемом, – его дом. Дом, в который он вернулся со своими собратьями из Мизорама после почти трех тысяч лет скитаний, – дом колена Менаше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.