Эпилог

Эпилог

Прошло два года. Криминальные войны в Москве и ближайших к ней областях разгорались с новой силой. Впервые после 1992–1993 годов вновь было зафиксировано странное явление – массовый отстрел в столичном регионе воров в законе и преступных авторитетов. В начале года число «именитых» жертв приблизилось к десятку.

Особенно привлекло к себе внимание убийство 20 февраля 1997 года в Москве одного из авторитетнейших воров в законе Сергея Бойцова (Боец), который приехал в Москву из Иркутска. Его вместе с напарником буквально изрешетили пулями возле «Крайслера» на Мосфильмовской улице.

После убийства киллеры спокойно сели в «БМВ» и скрылись с места происшествия, бросив машину и оружие в другом квартале.

Это убийство можно было отнести к разряду обычных, если бы не любопытная деталь, которая наводила на определенные размышления. Дело в том, что в конце восьмидесятых годов в одной из тюрем на воровской сходке по рекомендации лидера уголовной России Вячеслава Иванькова (Япончика) короновали трех иркутских уголовников – Владимира Солоницкого (Солома), Александра Моисеева (Мазя) и Бойца.

Они, по мысли Япончика, должны были возглавлять Восточно-Сибирское славянское движение, а помогать им должен был молодой, но влиятельный иркутский авторитет Сергей Липчанский (Сибиряк). Однако из этой затеи ничего не вышло. Все протеже Япончика стали погибать один за другим.

Первым, в 1991 году, недалеко от Братска погиб Мася. Взрыв разнес его на мелкие клочья. Затем, в 1995 году, настал черед Соломы. Конкуренты расстреляли его в Москве, около дома, вместе с телохранителем. Он контролировал несколько московских коммерческих фирм.

Через два года после этого пропал и Сибиряк, ставший известным в 1994 году после знаменитого банкета в Бутырке. Одни считали, что его убили, другие – что он где-то прячется.

Искать Сибиряка стал еще один иркутский вор в законе Сергей Комаров (Комар). В столице он курировал кунцевскую группировку, доставшуюся ему в наследство от Сибиряка. Чтобы разыскать следы друга, Комар даже нанял частного детектива.

Однако последний отчитаться перед ним не успел – Комар был застрелен у двери собственной квартиры.

Затем настала очередь Бойца.

Тогда я вспомнил слова бывшего руоповца Андрея, который предсказывал крупные разборки среди воров в законе. Однако эти разборки, на мой взгляд, никакого отношения к общаку славянских группировок, который хранил Паша Цируль, не имели.

В один из дней на адрес моей юридической консультации неожиданно пришло письмо. Когда я приехал на работу и взял в руки конверт, то обратил внимание на обратный адрес: Саратовская область, учреждение УШ-382/23. Никакого сомнения не было, что письмо из колонии.

Я быстро вскрыл конверт. Письмо было от Андрея. Он писал, что после приговора его отправили в так называемую «красную зону» – зону для бывших сотрудников правоохранительных органов. Раньше это была колония строгого режима, и сидели там сплошные рецидивисты. Но год назад какому-то большому чину пришло в голову учреждение перепрофилировать, и «строгую» зону превратили в «красную».

Завезли для начала 700 человек бывших сотрудников органов и прочих «шишек». Режим изменился, а начальство и порядки остались прежними.

Андрей писал, что кормят их плохо, одной сечкой. И работы для зэков нет. Из письма я понял, что Андрей очень озлобился. Обжаловать свой приговор Андрей не стал, посчитал, что только время потеряет. Тем более он уже отбыл больше половины срока, оставалось всего каких-то два года, как он писал.

В конце, как бы между прочим, Андрей спрашивал меня телефон или адрес Глеба, если, конечно, я знаю что-либо о нем.

Но я о Глебе ничего не знал, так как прошло уже много времени, а никаких известий не было. Казалось, Глеб ушел в небытие. Однако встреча с ним у меня все же состоялась, причем достаточно неожиданно.

Как-то ранней весной, устав от бесконечно длинной зимы, характерной для нашей страны, я решил поехать погреться, отдохнуть от снега, который еще и в апреле лежал не только в Подмосковье, но и кое-где в Москве.

Я выбрал Швейцарию. Я знал, что в Европе весна наступает рано – в феврале месяце, и в марте там достаточно тепло. Тем более я никогда не был в Женеве.

Оформив себе тур через туристическую фирму, я через несколько дней оказался в Женеве и с наслаждением гулял по этому красивому городу, любовался Женевским озером, фонтанами.

В тот период туристов в Женеве было немного – сезон не начался. Поэтому я посещал небольшие женевские магазинчики, сидел в швейцарских кафешках, наслаждаясь кофе-каппуччино, отдыхал от московской суеты.

В эту поездку я решил даже не брать с собой свой мобильный телефон, который прекрасно работал и во многих странах Европы.

В один из дней, когда я сидел в маленьком кафе, мое внимание привлекла русская речь, раздавшаяся позади меня. Я обернулся и увидел высокого парня лет тридцати пяти со светлыми волосами и с усами. Он пил кофе и разговаривал по мобильному телефону. Нетрудно было догадаться, что собеседником его тоже был русский, так как говорили они на русском языке.

Я прислушался к разговору. Через несколько минут я понял, что незнакомец разговаривает то ли со своей женой, то ли с подругой, которая отдыхала на юге Италии. Поймав себя на мысли, что любопытство – это порок, я уже собрался встать и покинуть кафе, как неожиданно услышал знакомое имя Люся. Я еще раз обернулся и всмотрелся повнимательнее в лицо парня.

Бог ты мой, это же Глеб! Точно, он!

Несмотря на то, что Глеб отпустил усы, узнать его было можно. Теперь я попал в странное положение. С одной стороны, у меня было безумное желание подойти к нему, поздороваться и расспросить его, получить ответы на многие вопросы, которые меня волновали до сих пор.

С другой стороны – он не звонил мне ни разу, хотя знал номер моего телефона. Значит, он не ищет со мной встречи. А вдруг эта встреча может кончиться для меня неприятностями?

Ведь учитывая прошлую ситуацию, в которой находился Глеб, достаточно непростую и опасную, я мог со своим контактом стать для него опасным свидетелем.

Я сидел в растерянности, не зная, как поступить – то ли незаметно покинуть кафе, чтобы Глеб не заметил меня, то ли все же подойти и завязать с ним разговор. Наконец я решил, что все же лучше будет, если я сделаю вид, что Глеба не заметил, но своим поведением попытаюсь обратить на себя его внимание. Если он меня узнает и если захочет со мной поговорить – он сам ко мне подойдет.

Я махнул рукой и подозвал официанта. Как только он подошел к моему столику, я развернул меню, показав пальцем на одну из строчек, назвал блюдо по-английски и тут же перешел на русский, нарочно повысив голос, рассчитывая, что Глеб услышит мою речь.

Я стал спрашивать официанта, что это за блюдо. Официант, естественно, не зная русского языка, пытался говорить со мной на английском, но я делал вид, что английского не знаю, и еще громче стал говорить, перемешивая русские слова с английскими.

Я видел через стеклянную витрину кафе, что Глеб смотрит на меня очень пристально. «Интересно, – думал я, – что будет дальше? Наверняка он узнал меня. Решит ли он подойти ко мне или нет?»

Тут я услышал со стороны Глеба французскую речь, обращенную к официанту. Вероятно, Глеб переводил с русского на французский название блюда, которое я хотел заказать. Официант понимающе кивнул, сказав «Уи», что означает «Да», и быстро пошел выполнять мой заказ.

Я повернулся, хотел поблагодарить Глеба, и тут мы встретились взглядами. Глеб улыбнулся, встал и подошел к моему столику.

– Кажется, мы знакомы? – продолжая радостно улыбаться, сказал он.

Я опять сделал вид, что пытаюсь вспомнить его лицо. Глеб заулыбался еще шире.

– Это же я, Глеб, клиент ваш, помните меня? Два года назад я в больнице раненый лежал!

– Глеб?! – изобразил удивление я.

– А я смотрю – вы это или нет? Я в принципе давно вас увидел и узнал.

«Если узнал, почему же не подошел?» – подумалось мне.

– Ну, как у вас дела? – спросил Глеб.

Я пожал плечами.

– Все хорошо.

– Как Москва?

– Да по-старому.

– Стреляют?

– Стреляют, – пожал я плечами, – и людей убивают.

Глеб помолчал.

– А как у тебя? – спросил я осторожно.

– У меня тоже все в порядке.

– Как ты тут оказался? – И тут же подсказал ему ответ, думая, что он может и не захотеть назвать мне истинной причины своего пребывания в Женеве. – Как турист, проездом?

– Нет, – ответил Глеб, – я тут живу постоянно.

– Постоянно?

– Да. Более того, у меня тут даже небольшой ресторанчик в аренде. Правда, далеко в горах, в курортной зоне, под Инсбруком. Так что вот такие дела.

На сей раз мое удивление было неподдельным:

– А как же? Разве русским разрешается открывать тут кафе?

Глеб достал из бокового кармана паспорт. Я прочел на обложке: «Греческая Республика».

– А я не русский, – улыбнулся он.

– Молодец, я рад за тебя. А ты знаешь… – И я рассказал ему всю историю о его пропаже, мнимом похищении и так далее.

Глеб улыбался:

– Если помните, я рассказывал вам о своих сложных взаимоотношениях с законной супругой.

– Да помню, – кивнул я. – Но как же ты решился бежать из больницы в таком состоянии да еще уехать сюда?

– Вообще-то, я не сразу сюда уехал. Все началось с газеты…

– С какой газеты?

– А помните, вы газету принесли с портретом убитого Ястреба? Тогда я хотел сразу же после выхода из больницы поехать в Швейцарию и искать, зная, что Ястреб не один, что кто-то из его ребят должен быть рядом. Тем более что я их всех знал. Но затем ситуация изменилась. Вы пришли с этим опером, помните – Андрей?

– Конечно, помню.

– Так вот, я послал на суд ребят проследить, чем дело у Андрея кончится. И тогда я впервые узнал про этих сотрудников спецслужб. Точнее, не спецслужб, это частное охранное предприятие. Они из бывших, по-моему, КГБ.

– И что же?

– Они проследили за мной. После этого тех двоих ребят, которые были на суде, они убили.

– Каким же образом?

– Один якобы случайно под машину попал, а другой пьяный выпал с балкона. Все это случилось в один день.

– Может, это была естественная смерть?

– Конечно, учитывая то, что тот, который упал с балкона, вообще спиртного в рот не брал! А от него разило. Знаете, у КГБ был прием такой, мне рассказывали. Сначала человека из окна выбрасывают, а потом в рот водку вливают. Или до этого…

– И что?

– Короче, как-то все само получилось. Я посчитал, что теперь очередь за мной.

– А почему ты так подумал?

– Я же свидетель, я искал эти деньги, я знаю. У меня же была кассета, помните, я говорил вам, с подслушанным разговором Ястреба со спецслужбами. Поэтому и решил, что настал мой черед. Вызвал я быстро Люську, она меня и вывезла. Сначала прятались в Крыму, в Ялте, а потом выехали в Болгарию, через Болгарию в Турцию, потом в Грецию. В Греции удалось получить гражданство. И вот наконец приехал сюда, в Швейцарию.

– И что, нашел? – спросил я.

– А я никого искать и не стал.

– Как же? Ты же говоришь, у тебя было огромное желание найти людей Ястреба?

– Знаете, за то время, что я был вместе с Люськой, я многое понял. Та жизнь, которой мы жили, была неверная, неправильная.

– Как неправильная? Ты же сам говорил, что ты вошел в вагон, из которого невозможно выпрыгнуть обратно?

– Да, говорил. Мы действительно жили странной жизнью. Мы зарабатывали деньги кровью. Наш бизнес был – кровь, кровь людей. Мы убивали, в нас стреляли, мы хоронили. Смотрите, сколько людей погибло! Погиб наш старший Костя, затем Макар, Антон, много других ребят. В итоге я пришел к выводу, что лучше мне самому спрыгнуть с поезда, пока поезд не пошел под откос… Так что живу спокойной, нормальной жизнью законопослушного швеца.

– Швеца? – переспросил я.

– Ну, швейцарца. Просто я сокращенно себя так называю.

– А Люська?

– Люська со мной. Правда, сейчас отдыхает в Италии, поехала погреться на теплом солнышке.

Мы помолчали. Через некоторое время я заговорил:

– Да, судьба по-разному складывается. Вот ты, казалось бы, жил по ту сторону закона. Сейчас ты в благополучной тихой стране. А человек, который тебя ловил и который боролся, сейчас, как ни странно, за колючей проволокой, в строгом режиме.

Глеб удивленно посмотрел на меня.

– Вы кого имеете в виду?

– Андрея. – И я рассказал про письмо Андрея, которое я получил недавно из мест, где он отбывает наказание. В конце я сказал, что Андрей интересовался адресом или телефоном Глеба.

– Мне сообщать ему? – я сделал паузу.

Глеб, немного помолчав, отрицательно покачал головой:

– Нет, это тоже память о прошлом. Я сказал, что завязал и не хочу возвращаться к прошлой жизни.

Я пожал плечами:

– Ну что ж, тебе решать!

Бросив взгляд на тарелку с красивыми швейцарскими пирожными, я представил алюминиевую миску, наполненную сечкой, тюремной баландой, о которой писал Андрей.

Неожиданно Глеб произнес:

– Парня жалко. Правильным ментом был.

– А что в отношении общака Паши Цируля? Значит, ты больше его не ищешь?

– Да бог с ним, с общаком! Я слышал, после этого погибло несколько человек из ближнего окружения Цируля, – сказал Глеб. – Погибло несколько авторитетов и со стороны Япончика, хотя я с большим трудом верил в ту версию, которую Паша пробивал в малявах, будто все это козни Япончика.

– Я тоже в это не верю. Просто у них, в их мире, время от времени бывают такие «косяки» друг на друга.

Мы как-то автоматически вернулись к криминальной теме.

Проговорили с ним еще с полчаса. Я взглянул на часы и собрался уходить. Опять наступило молчание. Интересно, оставит он мне свой телефон или адрес? Но Глеб по каким-то причинам решил не делать этого.

– Ну что ж, пожалуй, пойду, – я протянул руку на прощание.

Глеб тепло пожал ее и сказал, что очень рад был меня встретить, произнес еще какие-то вежливые слова. Неожиданно, перед самым уходом, он попросил:

– Дайте мне адрес Андрея!

Теперь я остановился в замешательстве.

– Честно говоря, номер колонии на память не помню… В Москве у меня есть его адрес, а с собой нет.

– А где он сейчас срок отбывает?

– В Саратовской губернии, – сказал я. – В «красной зоне».

– А, ясно, в ментовской зоне, – кивнул Глеб. – Ладно, я как-нибудь через ГУИН постараюсь узнать, где он. Черкану ему пару строк…

Москва – Женева, 1999 год

Данный текст является ознакомительным фрагментом.