Глава 12 Перспективы национализма военного времени

Глава 12

Перспективы национализма военного времени

Украинский национализм – всего лишь одна нить в огромной ткани Второй мировой войны. Следуя по этой запутанной нити, можно неосознанно преувеличить ее значение. Нужно постоянно напоминать себе, что активных участников националистической борьбы было прискорбно мало и они были слабы по сравнению с мощными силами, которые пытались получить контроль над Восточной Европой. За шесть лет, которые исследуются в данной работе, на Украине произошли многочисленные события, которые намного более важны для хода истории, чем те, что описаны здесь. Чтобы следовать по нити национализма, многие части ткани, которые часто создавали главную картину, лишь вкратце упоминались или вовсе игнорировались. Широкие военные кампании, планы германских политиков, сеть коммунистического шпионажа и террора, сложная аграрная проблема являются лишь составляющей других трудностей военного времени на Украине.

Проблема национального самосознания, однако, более важна, потому что не является временной, в отличие от проблем, навязанных иностранными силами. Национализм глубоко проникает в психологию людей и способен вызывать подъем духа, по сравнению с которым большинство других веяний незначительны. Националистические цели могут оставить равнодушным абсолютного рационалиста, но они часто имеют глубокую эмоциональную привлекательность. В прошлом столетии мир видел множество политических программ, которые, в течение многих лет имели мало последователей, однако их число становилось огромным, когда обстоятельства позволяли этим программам затронуть эмоции «простых людей». Если движение имеет такой потенциал, неразумно игнорировать его, даже если в данный момент влияние его незначительно.

Главная цель этого труда выяснить, обладал ли украинский национализм потенциальной возможностью пробуждения таких эмоций, и определить обстоятельства, при которых она, если и была, могла бы осуществиться. Принимая во внимание данную цель, изучение развития событий в Западной Украине не имеет решающего значения. Несомненно, огромное большинство украинского населения Галиции было против немецкой и советской оккупации и предпочло бы собственное правительство возвращению под власть поляков. Во время первых лет германской оккупации, когда условия были сравнительно сносными, Украинский центральный комитет, работая в качестве вспомогательной администрации, несомненно, имел поддержку большинства жителей. Конструктивные и организованные действия этого органа доказывают в какой-то степени, что при более благоприятных обстоятельствах устойчивая украинская административная организация могла существовать. Даже радикальные оуновские элементы, которые публично потребовали полной независимости, отказывались мешать действиям администрации в Галиции, поскольку знали, что это не найдет отклика в народе, а только лишит их безопасной оперативной базы.

Хотя существует меньше свидетельств, касающихся Закарпатской Украины и Буковины, украинские жители этих областей, несомненно, предпочли бы националистическую администрацию венгерской, румынской или советской. Ситуация на Волыни была менее ясна, посколькутам коммунистические партизаны имели возможность рекрутировать существенное число сторонников, особенно в северной части области. Широкая поддержка, оказанная различным отрядам националистических партизан, указывает, однако, что националистические настроения на Волыни были сильны. По-видимому, умеренная, хотя и несколько нерешительная, тактика партизан Бульбы поначалу поддерживалась крестьянами, которые хотели, чтобы в лидерах были земляки, требования которых не слишком идеологизированны или радикальны. Позже грабежи немецкой администрации и общая неуверенность, царившая на Волыни, похоже, привели к тому, что многие молодые люди из крестьян склонились к более крайним действиям, предложенным бандеровцами.

Поддержка идеи радикального национализма представителями различных слоев населения – важная особенность националистических движений на западе Украины. Принимая во внимание западные демократические стандарты, уровень украинской националистической политической мысли снизился в период между двумя войнами. Поколение 1918 года мыслило понятиями государства, основанного на парламентских институтах, и заботилось прежде всего о гражданских правах и социальном благополучии граждан. В ограниченной степени эта идея выжила и в УНР, хотя ее затмили личные и фракционные амбиции. Эти идеи были восприняты в довольно примитивной форме группой сторонников Боровца, и мог бы родиться новый синтез демократии и социализма, если бы Митрынга и его фракция смогли развить свои теории. Легальными партиями в Галиции руководили представители старшего поколения националистов, придерживавшиеся демократических взглядов. Динамичной силой украинской политики того времени была, однако, ОУН.

Теория и учение националистов были очень близки к фашизму, и в некоторых вопросах, например «расовой чистоты», даже оказывались жестче первоначальных фашистских доктрин. Чтобы понять украинский интегральный национализм, необходимо, однако, исследовать обстановку, в которой он развивался. Вероятно, легче всего сказать, что в период между двумя мировыми войнами в Восточной Европе уровень политических групп снизился. Победа коммунизма в Российской империи заставила некоторые элементы обратиться к экстремистским мерам, чтобы предотвратить его дальнейшее распространение и воспользоваться в борьбе с ним его же тактикой. Мирное урегулирование после 1918 года явилось попыткой удовлетворить национальные запросы некоторых групп, но, похоже, только усилило национализм, распространившийся в области. Западные украинцы – и восточные эмигранты, которые были связаны с националистами, – пострадали в результате всех этих событий. Отказ ультранационалистических правительств Польши, Румынии и позднее Венгрии дать возможность украинцам выражать националистические чувства вызвал острую реакцию. В течение нескольких лет коммунизм был средством выражения национального негодования, поэтому какое-то время его поддерживали многие украинцы.

Успех коммунистической тактики часто производил впечатление даже на тех, кто не сочувствовал идеям коммунизма. В этой работе уже упоминались схожие черты ОУН и коммунистической партии. В некоторой степени эти особенности, конечно, не являются исключительно коммунистическими, они были частью традиции революционных движений подобно российской «Народной воле» и различных националистических организаций в Восточной и Южной Европе. Триумф коммунизма сделал эту тактику вновь популярной, особенно среди тех, кто объявил себя самым яростным противником большевизма – фашистов. Основополагающим в новой партийной моде был тезис: цель оправдывает средства; этому принципу не только молчаливо следовали, его намеренно превозносили. Тот же принцип использовали и интегральные националисты вроде сторонников ОУН. Но вскоре этот принцип стал использоваться и против украинцев. Сначала убивали польских чиновников и представителей советской власти, потом националисты взялись друг за друга; в конце концов даже номинально аполитичные фигуры, подобно священнослужителям, попали под жернова жестокой моды. В некоторой степени, конечно, обращение к насилию объяснялось жуткими условиями времени, когда на фоне массовых убийств, развернутых нацистами и коммунистами, убийство еще нескольких человек ради достижения важных целей не имело особой важности. Общее притупление морали, готовность, даже рвение людей совершать подобные действия едва ли достигло бы такого размаха, не будь они воспитаны на идеологии, которая предлагала идеалистическое оправдание насилия.

Заговорщичество, конспирация также были характерны и для коммунизма, и для фашизма. Подпольная система националистов напоминала коммунистическую и фашистскую практику: в ОУН-Б существовала элитная тайная полиция – служба безпеки. Кроме того, раскол в ОУН имел параллели с нацистской и большевистской партиями. В отличие от этих движений, однако, ОУН не была во главе государственного аппарата, поэтому ни одна из фракций не могла силой восстановить монолитный контроль. Вместо этого смертельная междоусобная борьба истощала силы националистического движения и дискредитировала его в глазах народа. Недостаток опыта ответственной политической деятельности был также вреден для нелегальной партии. Волюнтаризм – акцент на действии, а не мысли, на воле, но не разуме – получил широкую поддержку; на практике волюнтаризм часто подменялся эгоизмом. Номинально высокой власти, не имевшей достаточной силы, вредили людские амбиции. Те, кто меньше всего сомневались в собственной способности управлять и были готовы к наиболее крайним действиям, получили поддержку партийной молодежи, что явилось оправданием жестокости.

Это вело к потере чувства осторожности. Вероятно, опрометчивый вызов, брошенный германским властям в июне 1941 года, не имел долговременного эффекта, так как нацистские правители в любом случае не санкционировали бы украинскую автономию. «Расконспирация» партизанского движения незадолго до советской оккупации имела намного более серьезные последствия, так как привела к невосполнимой потере многих наиболее энергичных националистических бойцов, которые могли бы спастись, если бы движение твердо придерживалось прежней тактики действия маленькими отрядами, имевшими возможность в случае опасности растворяться среди крестьян. Если в ОУН-Б ответственными за эти действия были более молодые люди, то группировка Мельника – или, по крайней мере, ее передовые отряды – должна была нести основную ответственность за экстремистские действия на востоке Украины. Отсутствие позитивной программы социальных и политических реформ на ранних стадиях проникновения националистов на восток Украины было связано с преувеличением важности «чистоты» национальной культуры и с подменой рационального планирования романтической фразеологией. На этой стадии националисты называли себя революционерами, но им не хватало четкой концепции нового социального и политического порядка, они были в лучшем случае лишь бунтарями.

ОУН не представила конструктивной программы, приспособленной к нуждам востока Украины, что создает дополнительные трудности при ответе на главный вопрос этого труда – насколько силен был национализм на востоке Украины. В значительной степени первый опыт общения восточноукраинцев с распространителями националистических учений был отрицательным. ОУН уделяла незначительное внимание проблеме гражданских прав, экономическому прогрессу и социальной реформе, кроме того, эта организация и ее экстремистские приверженцы, набранные на местах, отталкивали многих восточных украинцев своим настойчивым желанием устранить все неукраинские элементы общества. Многие восточные украинцы путали национализм с экстремистской идеей, предлагаемой ОУН.

В дополнение к замешательству, являвшемуся результатом деятельности ОУН, есть и несколько других факторов, которые затрудняют оценку степени националистических настроений на востоке Украины. Дефицит информации, невозможность прямого наблюдения или измерения являются серьезными препятствиями в работе исследователя. Постоянное давление немецкого оккупационного режима и боязнь привлечь внимание коммунистических агентов препятствовали открытому выражению националистических чувств. Кроме того, крайние трудности военного времени отодвинули национальный вопрос на второй план, поскольку, согласно многим свидетельствам, ужасы советского правления вызвали чувство сплоченности среди угнетенных лиц всех наций. Опасно пытаться оценивать относительную значимость проблем, занимавших население в военное время, но наиболее верным представляется следующий порядок:

1. Физическое выживание – преодолеть голод и избежать смерти от рук немцев или красных партизан.

2. Экономическое благосостояние – устранить эксплуатацию правительства или отдельных лиц, особенно в сельском хозяйстве.

3. Стабильное и законное правление, включая свободу личности.

4. Равенство лиц, какая-то форма народного участия в управлении.

5. Национальное выражение в культуре и, возможно, в управлении.[809]

Многие будут не согласны с тем, что достижение первых трех перечисленных целей зависит от решения двух последних задач, но у среднестатистического восточного украинца любая партия, которая была чрезмерно озабочена выполнением только последних пунктов, не вызывала доверия.

Недостатки националистического движения военного времени уже упоминались в работе. Они, однако, являются лишь одной стороной медали. Другая сторона – энергия и отвага членов националистических партий, продемонстрированная в подполье и партизанских действиях на западе Украины и при распространении оуновских учений на востоке. Если какая-либо группа и была готова бороться в ситуации, близкой к безнадежной, то это была ОУН. Несколько тысяч неопытных и плохо вооруженных молодых людей не только выступили за замену гигантского коммунистического аппарата, но осмелились бросить вызов и грозной германской военной силе. В мире, в котором робость перед надвигающейся тиранией является часто правилом, такая смелость компенсирует многие недостатки.

ОУН – обе ее фракции – была, по сути, молода, судя по ее готовности преодолевать большие трудности и по гибкой политике партии. Хотя в националистических группировках сохранялись многие из старых элементов автократического правления, презрение к рациональному планированию и жестокость, новый уровень мышления членов этих группировок в решении социальных и экономических вопросов поразителен. Даже в условиях суровой борьбы за выживание в подполье или в партизанской войне многие члены ОУН оказались способны извлечь выгоду из контактов с восточными украинцами и пересмотрели свою программу. Требование национальной независимости по-прежнему оставалось главным в программе националистов, но были добавлены положения по аграрному вопросу, соответствующие чаяниям крестьянства, по организации промышленности на основе сохранения общественной собственности с ликвидацией централизованного управления, о гарантиях гражданских свобод и по многим другим вопросам, которые апеллировали к восточным украинцам. Бесспорно менее выгодные условия для пропаганды на поздних этапах войны помешали тому, чтобы новая программа ОУН дошла до большинства населения, но, по крайней мере, маленькие группы узнали, что программа, основанная на идеях национализма, может служить и основой нового общественного порядка.

Не только западноукраинские и эмигрантские партии транслировали идеи национализма на востоке Украины. Роль церквей, особенно автокефальной церкви, также важна. Как и для ОУН, базой автокефальной церкви была Западная Украина; церковь, однако, лучше понимала менталитет востока, который сформировался за века православия, чем галицкое политическое движение, которое доминировало в регионе. Вряд ли духовенство поддерживало все действия националистов на востоке Украины. Несомненно, влияние церкви на старшее поколение, особенно в деревне, было значительным, и в той степени, в которой религиозные деятели пробуждали чувство национального самосознания, националисты их ценили. Очень многие молодые люди, которые выросли при советской власти, относились к религии равнодушно или даже враждебно. Поэтому любая идентификация национализма с религией угрожала лишить движение многочисленных потенциальных новобранцев.

Религия проникала в наименее образованные слои общества, а национализм на востоке Украины пользовался серьезной поддержкой интеллектуалов, которые вместе с техническими специалистами играли ведущую роль в реорганизации жизни при германской оккупации. Хотя немцы позволили многим советским административным служащим низшего звена сохранить должность, поскольку эти люди были, по-видимому, управляемы, даже если и симпатизировали коммунистам, все те, кто занимал при советской власти заметный пост, от управления были отстранены. Их заменили учителя, инженеры, университетские профессора и другие специалисты, которым не хватало способностей, чтобы стать успешными организаторами новой администрации; трудно сказать, в какой мере они смогли бы успешно поддерживать порядок и обеспечивать работу необходимых служб без немецкого контроля. Конечно, трудности, с которыми они сталкивались в организации сил безопасности, боровшихся с коммунистическим проникновением, и в использовании прессы показывают, что восточные украинцы сами по себе, не имея поддержки административных структур, встали бы перед неразрешимыми проблемами. В той ситуации при ценной помощи западноукраинских организаторов в решении ключевых задач типа развертывания полицейских единиц восточноукраинская администрация справилась с обязанностями, возложенными на нее немцами.

После обескураживающего опыта общения с ОУН многие интеллектуалы стали враждебно относиться к украинскому национализму как политическому движению, а подавляющее большинство было безразлично к нему. Во многих областях, однако, интеллектуалы были вовлечены в националистическое дело и придали новый стимул движению, а в некоторых городах националисты доминировали. Приверженность национализму имеет ряд причин. В Восточной Украине национализм находил большинство своих активных сторонников среди интеллектуалов; многие представители старшего поколения с ностальгией вспоминали краткий период национальной независимости во время революции либо были детьми тех, кто был в гуще событий того времени. При советской власти интеллектуалов вдохновлял «национальный коммунизм» периода Скрипника, а поощрение украинской культуры стимулировало националистические настроения многих людей, получавших образование в то время. Интеллектуалы особенно пострадали в период последовавших сталинских репрессий, и многие были готовы примкнуть к любому антисоветскому движению.

Националистическое движение получило колоссальную помощь оттого, что немцы разрешили ему вести пропаганду сразу после ухода советских войск. Кроме того, даже после запрета немцами деятельности ОУН украинский язык и культура культивировались. К концу оккупации многие восточные украинцы считали, что немцы в конце концов поддержат идею украинской государственности хоть в какой-то форме, и поэтому охотно относили себя к украинцам. Некоторые украинцы предпринимали определенные действия, говорившие о желании продолжать отношения с Россией, и немцы не препятствовали этому, поскольку нуждались в противовесе националистическому движению, но открытая пропаганда такой альтернативы независимости была запрещена почти до конца оккупации. Интеллектуалы привыкли за годы советской власти действовать в соответствии не только с линией официальной политики, но и той, что, по их представлениям, будет проводиться в будущем, поэтому украинскому национализму помогла даже небольшая поддержка немцев. Многие украинские интеллектуалы, занимавшие административные посты в Киеве и в других населенных пунктах, присоединились к власовскому движению, когда оно было наконец санкционировано; это доказывает, что во время оккупации многие проявили чисто поверхностную приверженность идее украинской независимости. С другой стороны, следует заметить, что многие интеллектуалы остались убежденными националистами даже после того, как разочаровались в ОУН из-за ее эксцессов и узнали, что организация не имеет немецкой поддержки в той степени, о которой заявлялось.

Иногда, как в Харькове, они создавали энергичные и успешные местные националистические организации, независимые от ОУН и даже настроенные враждебно к ней. Значительное число членов этих организаций, как и восточноукраинские сторонники ОУН, доказали преданность националистическому делу, подвергаясь риску, так как немцы жестоко наказывали всех заподозренных в несанкционированной политической деятельности. Уход от политической жизни, нежелание брать на себя инициативу – все это, похоже, было следствием жизни при советской власти, но как только восточноукраинский интеллектуал действительно убеждался в ценностях националистического движения, он часто становился таким же преданным последователем национализма, как и западноукраинец, хотя намного более осторожным.

Равнодушие к общественным делам было намного более распространено среди представителей менее образованных слоев населения, особенно крестьян. Если такие группы и принимали участие в каких-либо акциях, то только в тех, что напрямую затрагивали личные или узкогрупповые интересы – как, например, раздел колхозной земли. Однако многие сообщают, что общество ждало положительных программ и ликвидации вакуума в управлении, оставшегося после ухода коммунистов. Люди отвергали коммунистический режим как таковой, однако годы пропаганды и инструкций от вышестоящих приучили их к полностью сформулированной программе, которая предлагала дальнюю цель, объяснение хода событий и содержала ряд наставлений. Неразъясненные распоряжения, туманные лозунги националистов были недостаточной заменой программ советского режима. Люди ждали решения проблем, перечисленных ранее в этой главе.

Немецкие власти были не способны представить такую программу, так как нацистское руководство решило превратить Украину в эксплуатируемую колонию. Русские антикоммунистические организации оказались в невыгодном положении, после того как украинские националисты заручились поддержкой немцев, в любом случае у них не было ни энергии, ни организаторов для серьезных действий на территории Украины. Украинский национализм имел все преимущества, чтобы действовать как гальванизирующая сила для преодоления пассивности населения, освобожденного от диктата советского правления. Получив поддержку большей части восточноукраинской интеллигенции, украинский национализм смог усилить влияние. Интеллигенция являлась единственной элитной группой, которая в своем подавляющем большинстве не желала возвращения коммунизма и имела возможность донести националистические идеи до простых людей.

Западноукраинские и эмигрантские активисты, пропагандируя национализм, опирались на этнические и культурные особенности украинцев, что находило понимание у большинства представителей восточноукраинской интеллигенции. Безусловно, восточные украинцы занимали более умеренную позицию, признавали ценность и права других культур и стремились сделать украинскую культуру доминирующей, но не единственной на Украине. Представители обеих групп говорили на украинском с детства, не прилагая усилий. Большинство людей, даже имевших определенное образование, было мало озабочено проблемой доминирования украинского языка и культуры, хотя, как показывает усиление влияния автокефальной церкви, многим, по крайней мере в сельских районах, нравилось, что службы ведутся на украинском. Кажется, однако, бытовала реальная, хотя и неопределенная, привязанность к Украине как территориальной сущности в пределах границ, установленных Украинской ССР. Это чувство иногда заставляло даже людей русского происхождения считать себя украинцами. Смутное предпочтение, отдаваемое местной администрации, похоже, явилось следствием десятилетий сверхцентрализованного давления из Москвы.

Народные массы привлекала идея территориально децентрализованного управления, в то время как интеллектуальная элита была озабочена прежде всего идеей независимости Украины, основанной на культурном своеобразии нации, что указывает на пропасть, разделявшую эти две социальные группы. Если националистическая идея и содержала умеренный элемент культивирования украинского языка и искусств, но была подкреплена серьезной программой социальной и экономической реформ, если идею пропагандировали реалисты, хорошо знающие местную специфику, она находила значительную народную поддержку. Успех группы «Просвита» в Харькове – хороший пример популярности националистической идеи, но следует помнить, что эта группа занималась экономически привлекательной организацией кооперативов или культурной деятельностью.

Украинский национализм был единственным динамичным антикоммунистическим движением, которое при немецкой оккупации было способно продолжать широкую пропагандистскую деятельность на востоке Украины. Оно обладало преданными последователями, которые служили пропагандистами; было способно пробуждать в людях энтузиазм и желание приносить себя в жертву. Отсутствие опыта и хладнокровия дорого обошлось его сторонникам. Движение показало, однако, гибкость политики, добавив в программу социальные меры, в которых нуждалось восточноукраинское население, имевшее опыт жизни при советской власти. Оно привлекло большую часть интеллектуалов и технических специалистов, которые являлись единственной группой, способной к реорганизации жизни при немецкой оккупации, но было не способно по-настоящему увлечь идеей национализма менее образованные слои населения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.