Глава 6. В ЭТО ВРЕМЯ В ГОРОДЕ…

Глава 6. В ЭТО ВРЕМЯ В ГОРОДЕ…

В городе за Фрере-роуд жизнь тем временем неторопливо текла своим чередом под жарким весенним солнцем. Термометр показывал в тени 31°, воздух был наполнен влагой. Если в доках бриз, дующий с моря, делал жару терпимой, то в городе нечем было дышать. Дождей не было с осени и не предвиделось до начала муссона, т. е. до середины июня. Деревянные постройки, казалось, готовы были вспыхнуть, как солома, от малейшей искры.

По Кроуфордскому рынку — торговому центру Бомбея — расхаживали женщины в легких хлопчатобумажных и шелковых сари, делая покупки. Некоторые стояли в очереди в ожидании автобуса или трамвая. Кто-то в шутку сетовал, что вообще вряд ли дОберстся до места назначения, если ему удастся сесть в автобус.

Служащие в учреждениях спасались от жары, обмахиваясь рычажными опахалами, в более современных зданиях гудели электрические вентиляторы. Бомбей, с его разноязыким и темпераментным населением, всегда находился в авангарде индийского движения за независимость. Многие жители, интересующиеся политикой, все еще продолжали обсуждать последнее решение городского муниципалитета Бомбея, контролируемого конгрессом, «показать фигу» британским правителям.

В августе 1942 г. в Бомбее состоялась сессия Комитета партии Индийский национальный конгресс^[xxii] (ИНК), на котором выступили Махатма Ганди и Джавахарлал Неру. Сессия завершилась принятием резолюции, призывающей к немедленному выдворению британских властей из страны и санкционированию кампании массового неповиновения граждан в случае, если они не подчинятся этому требованию.

Власти отдали приказ об аресте всех членов рабочего Комитета ИНК, которые принимали участие в заседании, а сам Комитет был объявлен вне закона. На следующий день, в обычное для подобных дел время, за два часа до рассвета, комиссар бомбейской полиции явился в Бирла-хаус, где находился Ганди, и заявил, что у него имеется ордер на арест лидеров Конгресса. Ганди попросил о получасовой отсрочке. Он съел свой обычный завтрак, состоящий из козьего молока и лимонного сока. Затем подошли друзья Ганди. Все вместе они спели любимый гимн и прочитали главы из Корана. После этого Ганди направился к машине комиссара полиции. Шею обвивали гирлянды цветов, надетые членами его семьи.

В это же время были арестованы Неру и другие лидеры, в том числе местного, бомбейского, Комитета ИНК. Среди них были мэр Бомбея Юсуф Али, присяжный поверенный, и председатель местного Комитета Наджиндас Мастер. Специальным эшелоном арестованные были доставлены в Пуну и заключены в тюрьму Йеравада. Ганди изолировали от остальных и поместили в резиденцию Ага-Хан, которая находилась в руках правительства.

В полдень толпа народа забросала камнями здание бомбейской полиции и попыталась его поджечь. В ответ был открыт огонь — пятерых человек убили, двадцать получили ранения. Во многих районах был введен комендантский час. В течение недели на улицах возводились баррикады, перекрывавшие движение. Несколько раз солдаты и полиция открывали огонь, в результате чего двадцать три человека были убиты и сто сорок один ранен. Правительство издало указ, предусматривающий за участие в восстании, поджог или нанесение ущерба наказание плетьми.

Спустя двадцать месяцев муниципалитет Бомбея собрался на заседание, чтобы избрать нового мэра. И вновь был назван все еще находящийся за решеткой Н. Мастер. Очевидно, прошло немало времени, прежде чем он смог приступить к своим обязанностям.

Богатые индийцы и европейцы проводили время в своих привилегированных клубах или сидели в садах у своих домов на Малабарском холме, наслаждаясь ароматом цветущего бело-розового чумпака и малиновой бугенвиллеи.

По рынкам между узкими, извилистыми рядами лавок шатались солдаты — европейцы, азиаты, американцы — в поисках сувениров для своих жен, сестер и подружек. Они приценивались к тончайшей работы статуэткам, благовонным палочкам фимиама, пестрым шелкам. Они щупали покрытую эмалью медную посуду, резные изделия из черного дерева, инкрустированные шкатулки из сандала. Они бродили по базару Завери, прикидывая, хватит ли у них денег на золотые и серебряные украшения, которые они там видели.

Большая часть военных лагерей находилась на побережье, рядом с окаймленными пальмами пляжами. В одном из лагерей в местечке Голливуд-Саут-Сиз свободные от службы люди купались в теплом море и нежились на солнце. Они читали газеты, в которых сообщалось об освобождении советскими войсками сердца Крыма — Симферополя, об отречении от трона короля Италии, о ходе войны в Бирме, куда многих из них скоро должны были перебросить.

Однако для многих в Бомбее война была чем-то отдаленным, приносившим прибыль. Правда, в снабжение продуктами питания были введены некоторые ограничения, и английские дамы работали, не без удовольствия, в столовых или организациях Красного Креста. В остальном все шло как обычно. Война, разрывавшая человеческие сердца в других районах земного шара, Бомбея почти не коснулась.

Тремя годами раньше, когда стало ясно, что Япония скоро вступит в войну, в Бомбее была учреждена Организация по противовоздушной обороне. Эта организация росла и расширялась, в нее вступили семнадцать тысяч мужчин и женщин. У нее были свои «скорая помощь», спасательная и вспомогательная пожарная службы (последняя располагала ста двадцатью насосами). Еще двести двадцать девять передвижных насосных установок находились на фабриках, заводах, а также в распоряжении нефтяных и железнодорожных компаний.

К ноябрю 1943 г. правительство Индии пришло к выводу, что можно больше не опасаться вражеских авиационных налетов, кроме разве случайных, со стороны моря. Бомбей был официально объявлен «белой зоной» для Организации по противовоздушной обороне. Правительство Индии писало властям Бомбея: «Все, что следует оставить, помимо необходимых противопожарных средств на случай воздушного налета, — это небольшие подвижные службы, спасательную и аварийную».

Городские власти Бомбея имели на этот счет свою точку зрения. Они считали, что нет причины сохранять подвижные спасательную и аварийную службы, и они должны быть упразднены полностью, так как в Бомбее существуют частные службы «скорой помощи», которые в случае необходимости помогут аварийной и пожарной спасательной службам вместе со служащими городского инженерного департамента.

Представители Бомбея в Национальном совете обороны пришли в ужас. Они считали, что с моральной точки зрения подвижные спасательную и аварийную службы ликвидировать нельзя. Однако власти Бомбея твердо стояли на своем. В последнем письме правительству Индии они сообщали: «Уже в течение длительного времени общеизвестно, что намечается ликвидация, и мы пока не слышали никаких серьезных возражений».

В тот жаркий полдень губернатор города сэр Джон Колвилл председательствовал на ежегодном генеральном собрании ассоциации службы «скорой помощи» госпиталя Св. Георга. Вступительная часть его речи представляла собой набор тривиальностей, какие обычно произносят в подобных случаях. Он «с удовольствием вспоминал» парад 3-го и 16-го округов, которые инспектировал в январе прошлого года; на него «произвел большое впечатление не только размах мероприятий, но и великолепие, с которым держались все отряды, и воодушевление, охватившее участников». Далее шло. «высокий уровень», «вклад в деятельность ассоциации», «за последний год ассоциацией проделана огромная работа…». Потом он привел цифры, свидетельствующие о количестве пациентов, доставленных в госпитали машинами «скорой помощи».

Покончив с набором штампов в адрес преданных сотрудников «скорой помощи», губернатор сказал, что не хватает медсестер, работающих на полставки. Далее он отметил, что ход войны изменился, что мощная армия союзников отвела от Индии угрозу с Запада и остановила волну наступления Японии с Востока. В тот момент сэр Джон ничего не подозревал о новой «угрозе с Запада», со стороны «Форт Стайкина». Он продолжал:

— Следовательно, Бомбей — город, которому теперь ничего не угрожает, и у нас нет больше стимула, который бы благоприятно сказался на деятельности ассоциации. Но сегодня, имея основания для благодарности, мы не должны иметь оснований для благодушия…

На заводах в Кохиноре рабочие получали зарплату, из которой высчитывали добровольные пожертвования в фонды индийского Красного Креста и «Утешения солдат».

В бомбейском районе Махим капитан индийского медицинского корпуса Д. Алим сочетался браком с мисс X. Мулджи, дочерью адвоката.

Почетный доктор Б. Амбедкар, член лейбористской партии правительства Индии, в тот день отмечал свою пятьдесят первую годовщину. Представители касты неприкасаемых явились в это утро в его резиденцию в Дадаре, чтобы отдать дань уважения.

В Коттон-Грине люди ликвидировали следы пожара, который произошел накануне: команды двенадцати пожарных машин боролись с огнем, охватившим кипы хлопка, в течение более трех часов.

В Пареле на футбольном поле железнодорожников «Бхойвада юнайтед» победила со счетом 1: 0 команду спортклуба «Маккаби» в четвертьфинале Харвудской футбольной лиги. Команда промышленной школы Дэвида Сэссуна сыграла вничью с командой спорт-клуба «Ансер»…

Во время коротких стоянок «Форт Стайкина» в портах третий помощник капитана Эдвард Уэлч, второй радист Джеймс Патерсон и третий радист Дэнни Кэрнс всегда, когда была возможность, уходили в увольнение на берег вместе. Так они сделали и в первый день своего пребывания в Бомбее. Однако 14 апреля Уэлч стоял на грузовой вахте, а Патерсон решил из-за жары после полудня поспать. Кэрнсу же надоело находиться на судне. В половине второго он зашел к себе в каюту, чтобы захватить полотенце и купальные трусы. Оказавшись за пределами дока, на Фрере-роуд, он сел в автобус, идущий на противоположный конец острова, в Брич-Кенди, где находился роскошный плавательный бассейн. Там он пробыл до полудня.

Крейсер военно-морских сил Великобритании «Сассекс» вернулся из восьмимесячного плавания в конвоях в Индийском океане и стоял на ремонте в сухом доке Хьюза, расположенном у южной оконечности Александра-дока позади пирса Баллард. Накануне половина команды получила пятидневное увольнение на берег. Радостные матросы переехали во временный армейский лагерь, находившийся за городом. До полудня 14 апреля четверо матросов крейсера отправились на осмотр города. Это были старший кок Вильям Стритинг из Лондона, старший кок Чарльз Смит из Саффолка, кок Роберт Холл из Дарема и старший помощник баталера Реджинальд Бартон, тоже лондонец. Во время своего предыдущего посещения Бомбея Стритинг зашел в лавку индийского татуировщика и выколол себе на обоих плечах по орлу, терзающему змею. Предплечья у него уже были украшены татуировкой, которую ему сделали в Чатеме: на левом — матрос держал два флага, на правом — девиз «Верен до гроба, Дорис». Дорис — имя его жены, оставшейся в Англии, где у него родилась дочь, которую он еще не видел. Стритингу было двадцать два года, четыре из них он прослужил на флоте.

Побродив по Кроуфордскому рынку, четверо молодых моряков отправились на базар Завери. Они проголодались и решили заглянуть в китайский ресторанчик, находившийся, как они слышали, на другой стороне улицы у кинотеатра «Метро синема». Они заказали еду — незатейливый обед английского военнослужащего за границей во время войны: бифштексы, яйца и приправы.

Тем временем на «Сассексе» их товарищи, число которых на время уменьшилось, продолжали, несмотря на жаркий день, жить обычной корабельной жизнью. Сержант X. Картер из морской пехоты был одним из тех, кто остался на борту. Он с группой матросов занимался погрузкой припасов…

На бомбейском золотом рынке цены продолжали стабилизироваться. Цены на бирже после некоторой стабильности начинали падать. На хлопковом рынке цены также понижались, торговля шла вяло из-за того, что покупатель вел себя сдержанно по простой причине — хлопок был в избытке. Спекулянты считали, что правительство обязано было купить часть хлопка, скопившегося на складах Бомбея, чтобы хоть как-то стабилизировать цены. В конце концов, решили они, правительство и так достаточно покупает его, помогая этим самым фермерам.

Наслушавшись всех этих разговоров, специальный корреспондент газеты «Тайме оф Индиа» написал в тот день статью, которая, как он надеялся, поправит положение хлопковых дельцов. «Те, кто контролируют закупку хлопка на портовых рынках, не замечают одного существенного фактора, — писал он. — Для доставки хлопка в Бомбей используется транспорт. Спрашивается, какой смысл в этом, если правительство собирается купить хлопок и „заморозить“ его на портовых рынках? В дальнейшем следует распланировать все так, чтобы привлекать меньше транспортных судов…». Несколько абзацев статьи были посвящены людям, плававшим на местных парусных судах, которым было уже по сто лет и которые были известны под названием «сельские».

Для помощника инспектора бомбейской полиции Вильяма Грина, небольшого роста, щуплого человека, с необычайно твердым характером, пятница 14 апреля выдалась удачной. Он служил в полиции без двух дней вот уже двадцать пять лет и чувствовал, что с него хватит. За долгую службу был восемь раз ранен — то палками, то камнями, то битыми бутылками — во время подавления волнений, которые часто происходили между индусами и мусульманами, чьи отношения никогда не заходили дальше перемирия. 16 апреля 1919 г., отслужив в 8-м королевском гусарском полку, Грин поступил на службу в бомбейскую городскую конную полицию. Свое первое ранение он получил спустя два года, во время так называемых «мятежей принца Уэльского». Принц посетил Индию, и индийцы выступили, дав тем самым понять, что он им неугоден. Во время мятежей несколько человек были убиты, Грина, в то время сержанта, сбили с лошади. Его спас помощник инспектора, индиец, и Грин всегда считал, что обязан ему жизнью. Это событие с тех пор поселило в нем симпатию и уважение к индийцам.

Теперь, в возрасте пятидесяти лет, Грин уже не состоял в конном взводе полиции. У него была тихая работа в отделе лицензий на общественную землю, куда обращались владельцы автомобилей, повозок, карет и даже воловьих телег. Эта работа была менее опасной и оставляла массу свободного времени, которое он посвящал любимому занятию — оккультным наукам. И тем не менее, ему не терпелось уйти в отставку.

Утром 14 апреля он не пошел на службу в отдел лицензий, а вместо этого отправился на прием к хирургу. Тот внимательно осмотрел Грина и выдал ему сертификат, освобождающий от работы в полиции по состоянию здоровья. Грин довольный явился в полицейский участок Кроуфордского рынка, где находился отдел лицензий. Первым делом он взял полицейский журнал и своим наклонным разборчивым почерком сделал запись, свидетельствующую о том, что 14 апреля он уходит в отставку по инвалидности. Потом, не снимая полицейской формы — белого кителя с синим воротом, белых брюк и шлема с желтым тюрбаном, — он отправился в казармы Колабы. Явившись в кабинет майора, он сообщил ему, что хотел бы работать в комиссии войск военной полиции. Майор выслушал его, подробно расспросил о службе в полиции и армии и пообещал дать рекомендацию для этой работы. Грин шел к центральному выходу из казарм и думал о том, какой у него выдался счастливый день…

Прямо за Фрере-роуд, у южной оконечности Александра-дока, находился госпиталь Св. Георга, или Главный европейский госпиталь. Жизнь в нем текла своим чередом. Персонал лечил, а пациенты лечились под грохот, доносящийся с трех сторон — со стороны доков, железнодорожного вокзала Виктория и складов железной дороги Карнак-Бендер. Еще с 1909 г. администрация госпиталя думала о перемещении его в более тихий район, однако время шло, шум становился все сильнее, а госпиталь оставался на прежнем месте.

Мисс Флоренс Кетчелл, маленькая дружелюбная женщина, прозванная «цыганкой», несмотря на этот шум, охотно работала здесь с 1933 г. Лет десять она была старшей операционной сестрой, а теперь ее назначили помощницей сестры-хозяйки. Утром 14 апреля в 7 ч 45 мин она начала свой первый обход. Днем у нее было свободное время, однако из-за жары она никуда не пошла, а отправилась к себе в комнату, чтобы отдохнуть перед следующим обходом, который начинался в 16 ч 45 мин.

В доках кули разгружали суда. Матросы драили палубу, начищали до блеска медные части, красили борта и занимались ремонтом. Под палящим солнцем работа продвигалась медленно. Они лениво обсуждали, как проведут вечер после работы. Можно было просидеть часа четыре в кинотеатре и посмотреть индийский фильм типа «Курбани», реклама которого гласила: «Видели ли вы когда-нибудь свекровь, жертвующую собой ради глупой невестки?» Можно было пойти на Хэмфри Богарта в фильме «Где-то в Сахаре», на Бэтт Дэвис в «Вахте на Рейне», на Кармен Миранду в фильме «Девушки, которых он бросил» или на Роберта Тейлора в «Батаане». Можно было отправиться на улицу, где девушки из окон завлекают мужчин, в конце концов можно было просто отдохнуть за большим стаканом холодного спиртного…

На Фрере-роуд у ворот дока ожидали пассажиров, направляющихся в сторону города, ветхие двухместные фаэтоны, запряженные тощими лошаденками, которые стояли, позвякивая колокольчиками. На примыкающих к докам улицах, укрывшись в тени, прямо на земле спали нищие и безработные кули. Многие были в окружении своего оборванного семейства.

Бомбей — это город живущих на улице. Его благополучие привлекало сюда каждый день, особенно во время войны, новых переселенцев с материка, где зачастую царил голод. Перепись населения, проведенная в 1931 г., показала, что из полутора миллионов жителей Бомбея почти одна треть ютилась в комнатах по шесть и более человек, более пятнадцати тысяч — по двадцать человек в комнате. В 1944 г., когда население Бомбея достигло уже двух миллионов человек, положение с жильем стало еще хуже. Тысячи бедных индийцев, не имевших крыши над головой, утешались мыслью, что ночевать на тротуаре прохладнее и полезнее для здоровья.

В Принсес-доке, в 300 м от «Форт Стайкина», у причала кормой ко входу в док стоял одновинтовой норвежский теплоход «Белрэй» валовой вместимостью 2904 pег. т, длиной 94 и шириной 14 м. Это было необычное судно, одно из тех, названия которых имели приставку «Бел». Они были предназначены для перевозки тяжеловесных грузов, таких, как локомотивы, которые на палубах других судов перевозить было опасно. «Белрэй» имел просторные трюмы, широкие люки с усиленными закрытиями, на которых можно было размещать крупные грузы. Для таких грузов предназначалась одна длинная палуба. Двигатели располагались в корме. Узкий ходовой мостик в носу занимал минимум места. Судно имело крепкие короткие мачты со стальными штагами и мощными лебедками, приподнятыми над палубой. Суда типа «Бел» могли принять на борт девять паровозов, девятнадцать тендеров, три 40-метровые баржи, 10-метровый 6-тонный катер, размещавшиеся на главной палубе, два 25-метровых 100-тонных буксира и 25-метровую 50-тонную баржу — на баке. До того как начали строить суда этого типа, подобные грузы перевозили в разобранном виде и собирали в порту назначения.

За три дня до этого на «Белрэй» из английских военно-морских казарм был прислан матрос первого класса Рой Хейвард, сын лондонского виноторговца. Это был хорошо сложенный молодой человек с массивным подбородком. Он служил в отделении торгового мореплавания адмиралтейства, где занимался укомплектованием вооруженных торговых судов артиллеристами. Будучи орудийным наводчиком и старшиной подразделения, он провел утро у артиллерийских установок с матросами Смартом и Стейнсом. Особенно внимательно Хейвард изучил установленное на корме скорострельное 4-дюймовое^[xxiii] орудие американского образца, которое было ему еще незнакомо. Хейвард хотел изучить его устройство и принцип действия перед выходом в море.

После ленча трое матросов продолжили работу на правом борту, где были установлены скорострельные пушки системы «Эрликон»^[xxiv]. Отсюда была отчетливо видна торчащая из-за здания склада № 1 носовая часть «Форт Стайкина», стоявшего по другую сторону широкого пирса. Матросы видели дым и суету, а потом и появившиеся пожарные машины. Хейвард проявил к происходящему определенный интерес, так как в первые дни бомбардировки Лондона он состоял во вспомогательной пожарной службе.

Большинство в доках не обратило особого внимания на пожар, вероятно, потому, что теперь моряки не были столь суеверными, как в старину. Во всяком случае нет никаких. свидетельств того, чтобы кто-то из многочисленного морского люда в эти минуты вспомнил о том, что 14 апреля — один из самых черных дней в истории мирового судоходства. Именно в этот день тридцать два года назад «Титаник» столкнулся с айсбергом…