Глава 22 ШПИОНЫ СУДНОГО ДНЯ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 22

ШПИОНЫ СУДНОГО ДНЯ

26 июня 1940 г. Адольф Гитлер приблизился к Великобритании на самое близкое расстояние за всю войну – он вошел в Дюнкерк, откуда британский экспедиционный корпус успел уйти лишь за три недели до этого. Это была импровизированная остановка в сентиментальном путешествии. Триумфатор стоял перед опустошенными домами на набережной, глядя на жуткую массу обломков в песках и на покореженные остовы автомобилей в воде. Он не был ни заинтересован, ни захвачен зрелищем мрачных останков только что выигранной им кампании. В памяти были картины прошлой войны, в которую он был ефрейтором.

В сопровождении Макса Асманна, своего командира отделения в Первую мировую войну, и своего старого друга Эрнста Шмидта он совершил экскурсию по известным полям сражений, таким, как Мессина и Фромель, Ипр и Лангемарк. Он решил свернуть с маршрута, лишь проехав Пеперинж, когда Асманн сказал ему, что на Дюнкерк, расположенный лишь в нескольких километрах, тоже стоит посмотреть.

Это был единственный приморский объект из всех, которые Гитлер посетил за всю Вторую мировую войну. Лишь в 45 километрах от того места, где он стоял, по другую сторону пролива Па-де-Кале лежал английский берег. Гитлер внимательно смотрел за горизонт, словно пытаясь увидеть эту далекую землю.

Идея высадки в Англии до сих пор не приходила ему в голову, когда он разрабатывал планы войны на Западе. Теперь же в свете проявленной врагом слабости и продемонстрированной всему миру силы его собственных войск он тешил себя этой идеей. Дважды за прошедший месяц тема вторжения в Англию была предметом его беседы с гросс-адмиралом Эрихом Рёдером. 21 мая, на следующий день после того, как немецкие танки достигли Абвиля и устья Соммы, Рёдер, наблюдавший за кампанией с интересом стороннего зрителя, прибыл на командный пункт фюрера в районе Мюнстерейфеля и, как бы случайно, спросил его, не собирается ли он вторгнуться в Англию. Ответ Гитлера был неопределенным. Вновь к этой теме Рёдер вернулся 20 июня, через три дня после того, как Франция выразила готовность капитулировать. На сей раз Гитлер, похоже, был готов отклонить это предложение.

– Я дам вам знать через несколько дней, – ответил он.

Тогда он был занят более важным делом. На следующий день, 21 июня он должен был принимать в Компьене капитуляцию Франции[94]. Затем последовало то, что сэр Питер Флеминг назвал «медовым месяцем победы», – поездка по местам прежних боев и беззаботный отдых в Шварцвальде.

Он все еще отдыхал в Книбисе, горном курорте в Шварцвальде, когда 2 июля изменил свое решение и приказал своему Генеральному штабу немедленно начать разработку плана вторжения в Англию, намеченного, «если потребуется», на середину сентября. Разработчики плана присвоили операции кодовое имя «Лев». Просматривая наброски плана, Гитлер исправил название операции на «Морской лев», так как Англия всегда ассоциировалась у него с морем.

Адмирал Рёдер начал собственные приготовления, не дожидаясь окончательного решения Гитлера. 21 июня, едва прибыв в Берлин, он позвонил адмиралу Канарису и попросил его сконцентрировать свои усилия на Англии. На следующее утро Канарис довел соответствующий приказ до своих подчиненных на набережной Тирпиц. В хронике абвера это событие отражено следующим образом: «На основании распоряжения начальника все операции абвера отныне будут сконцентрированы на английском направлении». Операция абвера получила кодовое наименование «Хаммер» (Молоток) и была разделена на две стадии в зависимости от первоочередности и направленности. Первая стадия, ориентированная на Англию, получила название «Хаммер 1-юг», а вторая, направленная на Шотландию, называлась «Хаммер I-север». Как оказалось впоследствии, для всего предприятия понадобилось совсем немного участников.

На совещании адмирал спросил у Пикенброка и Лахузена, как обстоит дело на «площадке для гольфа».

Пикенброк ответил, что агентов – больше чем достаточно, и привел в пример Джонни.

– Мы проверяем этого агента ежедневно, – добавил он, – его почерк, манеру, меры безопасности, все факты. Вольдорф уверен, что все подлинное.

Хотя британская контрразведка с каждым днем действовала все лучше, абвер, очевидно, чувствовал себя в Англии весьма уверенно. Пикенброк ошибался в том, что касалось аутентичности Джонни, вся достоверность сведений которого была разрушена инцидентом на полпути к Доггер-банке.

В то же время у абвера была горстка надежных агентов, о существовании которых британским властям ничего не было тогда (а возможно, и по сей день) известно.

В течение трех долгих лет в тот критический период подлинным асом был не Джонни, а некий офицер иракской армии. Его работа наглядно демонстрирует, насколько ценным может быть один-единственный агент, если он размещен у источника военных тайн.

Капитан танковых войск иракской армии Мохамед Салман проживал в Англии с 1938 года, находясь в отпуске для изучения тактики танковой войны в Олдершоте, Сандхерсте и Вулидже[95].

Как и многие арабы его поколения, он в глубине души ненавидел англичан и симпатизировал нацистам. Перед отъездом в Англию он согласился работать на абвер в самом сердце британского, окутанного тайной экспериментального отдела механизированной войны.

Собственная дивизия Салмана была придатком британской армии, действовавшей в тесном сотрудничестве с проанглийским режимом Нури-паши. Таким образом, он пользовался неограниченным доступом к некоторым особо секретным объектам и мог информировать немцев о всех новинках в тактике британских бронетанковых войск.

Не менее важным было то, что он мог регулярно отправлять свои материалы из Англии совершенно свободно и беспрепятственно. Его брат, генерал-майор Ахмед Салман был командующим ВВС Ирака и, подобно Мохамеду, тайным врагом англичан. Капитан Салман отправлял свои донесения с иракской дипломатической почтой как личные письма своему брату, а генерал затем передавал их резиденту абвера в Багдаде полковнику Вернеру Юнгу, который передавал информацию по рации в Берлин.

Эта удивительная связь продолжалась до начала мая 1941 года, когда капитан Салман завершил выполнение своих обязанностей в Англии и вернулся на родину, чтобы принять участие в пронацистском военном перевороте Рашида Али аль-Гайлани, в котором его брат играл ключевую роль[96]. По пути в Багдад он прибыл в Лиссабон, где связался с португальской резидентурой абвера. С болгарским паспортом на имя инженера Маджида Сирхана иракский офицер отплыл в Берлин для отчета о миссии в Англии и для получения инструкций по осуществлению своей миссии в Ираке в качестве одного из лидеров оказавшегося скоротечным мятежа.

Сотрудничество с абвером под прикрытием считающегося нейтральным посольства в Англии или британского посольства за рубежом не было чем-то исключительным или необычным. Итальянцы были поставщиком сверхсекретных документов, включая переписку Рузвельта с Черчиллем, похищаемую ими в шифровальной комнате американского посольства в 1939–1940 годах. Японцы участвовали в переброске в Англию крупных денежных сумм для выплаты агентам абвера. Время от времени португальское и швейцарское дипломатические представительства служили крышей для заброшенных в Англию агентов абвера. Шведское посольство использовалось несколькими способами, а испанское стало одним из гнезд шпионажа. Но ни одна из миссий не стала прибежищем для шпионов с дипломатическим иммунитетом в большей степени, чем венгерское посольство.

Под руководством доктора Дьордя Барца-Надьлашони, способного и корректного карьерного дипломата, убежденного католика, не скрывающего проанглийских симпатий, эта миссия в глазах британской контрразведки считалась безопасной, несмотря на явное сотрудничество венгерского правительства с немцами[97]. Сам доктор Барца пользовался полным доверием в Форин Офис, а посольство получало заметные льготы и послабления, несмотря на войну и двусмысленную позицию в ней Венгрии.

Но этим доверием злоупотребляли. Посольство стало прибежищем двух агентов абвера, использовавших положение о неприкосновенности дипломатической почты для отправки своих донесений. Одним из них был атташе, которого я буду называть Андре, лощеный, обходительный, салонный тип игрока в бридж, специализировавшийся на политической разведке и светских новостях. Гораздо более важным и продуктивным было лондонское представительство ВК-6, вездесущей секретной службы венгерского Генерального штаба, ставшее шпионским притоном, несоизмеримым с населением этой маленькой страны и активно участвовавшим во всех политических интригах межвоенного периода.

Главарем здесь был майор Лоранд Уташши-Уйлак, кадровый разведчик и опытный профессионал, занимавший пост военного атташе в Лондоне с 1937 года.

Работа майора Уташши на немцев началась еще в 1935 году, когда адмирал Канарис вступил в альянс с венграми. Тогда он специально приезжал в Будапешт, чтобы закрепить соглашение «об обмене информацией», достигнутое за шесть лет до этого полковником фон Бредовом и тогдашним главой ВК-6 полковником Шандором Хомлоком, ярым пронацистом.

Вскоре после начала войны Канарис и Хомлок значительно расширили масштабы сотрудничества в области внешней разведки. Идея совместной работы заключалась в том, чтобы использовать нейтралитет Венгрии для сбора военной информации в странах, из которых в связи с войной выдворили немцев. В этих целях Хомлок был назначен военным атташе в Берлин, чтобы вместе с полковником Пикенброком создать сеть венгерских военных атташе, работающих на абвер[98].

Полковнику Хомлоку не удалось добиться успеха повсюду, ибо не все офицеры были настроены так же прогермански, как он, и некоторые из них категорически отказались быть крышей для агентов абвера. Более того, преемник Хомлока на посту руководителя ВК-6 полковник Иштван Уйсаси все более косо смотрел на это рискованное сотрудничество.

Но Хомлок сумел заручиться согласием на совместную работу военного атташе в Лондоне, там, где подобная деятельность была наиболее важной. Выходя непосредственно на Пикенброка в Берлине, Уташши посылал доклады о состоянии вооруженных сил Великобритании в самый напряженный момент их военного становления. Он оказал исключительно важные услуги в период летнего кризиса 1940 года[99] и во время авиационных налетов с сентября 1940-го по март 1941 года. Его донесения о разрушениях после налетов на Лондон, Портсмут, Бирмингем, Ливерпуль, Глазго и Бристоль бесконечно радовали Геринга. Они характеризовали налеты как катастрофические, разрушения как непоправимые, а моральный дух населения как полностью сломленный.

Ограничься Уташши только письменными отчетами, отправляемыми с посольской почтой, и его, возможно, раскрыли бы только после войны. Но его «кровопролитные» депеши сделали его столь популярным в люфтваффе, что к абверу обратились с просьбой снабдить его рацией для более оперативного освещения событий. Передатчик был ему переправлен, и майор установил его в своей квартире на Гросвенор-сквер (неподалеку от дома, где в 1944 году располагался штаб Эйзенхауэра в период подготовки высадки в Нормандии).

Вместо того чтобы ускорить обмен информацией, радио полностью прервало эти его контакты. История (отчасти апокрифическая[100]) гласит, что службы радиоперехвата, обнаружив в апреле новую радиостанцию, запеленговали ее сигналы в самом центре Мэйфера и в конце концов установили ее точное местонахождение в квартире венгерского военного атташе. Хотя его дипломатический иммунитет не распространялся на столь откровенный шпионаж в пользу третьего государства, самое большее, что англичане смогли сделать, – это объявить его персоной нон грата и потребовать от венгерского правительства отозвать его.

Это, однако, повлекло бы за собой и высылку из Венгрии британского военного атташе, который также по самую шею увяз в шпионаже. Поэтому, вместо действий по линии Форин Офис против Уташши, МИ-5 решила воспользоваться собственными, более грубыми методами. Агенты спецслужбы взломали его квартиру и похитили рацию, оставив Уташши записку, где он сможет ее забрать. Майор прочитал послание и, отправившись по указанному адресу, оказался на конспиративной квартире МИ-5. Согласно этой версии, после беседы с контрразведчиками он присоединился к братству «XX» и с тех пор передавал дезинформацию, имевшую целью отвлечь налеты люфтваффе от стратегически важных объектов.

Даже после падения Франции, когда побережье Западной Европы было перекрыто, оставались выходы, через которые можно было попасть в Англию. Суда регулярно отправлялись из Испании и Португалии, Ливерпуля и Глазго. Самолеты из Лиссабона продолжали регулярно, дважды в неделю по расписанию, совершать рейсы: гидросамолеты садились на воду в Пуле, близ Борнмута, а обычные самолеты приземлялись в аэропорту Уайтчерч возле Бристоля.

Эти маршруты насколько возможно использовались абвером для переброски в Англию своих испанских и португальских агентов, среди которых были и ранее законсервированные внешне весьма респектабельные бизнесмены и профессионалы, прибывающие по вполне легальным делам. Особенно частыми путешественниками на этих маршрутах были два американца – Уильям Р. Дэвис, независимый нефтяник, осуществлявший довольно значительные сделки с германским ВМФ даже после начала войны, и Герман Б. Кольмар, зарегистрированный в картотеках абвера как «вице-президент «Кемикл-бэнк» из Нью-Йорка».

Дэвис активно использовал свое американское гражданство и эксплуатировал свои обширные связи с влиятельными британскими бизнесменами и финансистами для сбора интересующей немцев информации, а затем передавал ее связникам абвера в Лиссабоне или Мадриде.

Кольмар, в свою очередь, приезжал в Лондон, где, по его словам, в бытность премьер-министром Невилла Чемберлена имел доступ на Даунинг-стрит, 10. Завершив там свою миссию, он отправлялся в Голландию, где у него была прямая линия для связи с Германией. По ходатайству абвера МИД выдал ему специальное разрешение на въезд, чтобы не пользоваться в этих поездках американским паспортом.

Передав информацию в Берлине, он возвращался в Роттердам, а оттуда в США. В то время как контакты с Дэвисом благополучно осуществлялись и во время войны, связь с Кольмаром действовала после падения Франции очень недолго, а затем он исчез со сцены, возможно, потому, что англичане проведали о его деятельности и закрыли въезд в страну.

Эта разношерстная компания странствующих агентов была исключительно полезной, но только для сбора стратегической информации: долговременных политических, экономических и социологических разведывательных данных, из которых складывалась мозаика обстановки в Англии. Они были независимыми агентами, над которыми абвер осуществлял лишь ограниченный и слабый контроль. Даже Салман и Уташши пользовались определенной автономией. Их нельзя было загрузить сбором определенной информации на ежедневной основе, то есть тактической разведкой, в которой абвер особенно нуждался в период подготовки операции «Морской лев».

Когда полковники Пикенброк и Лахузен честно доложили Канарису, что с провалом ирландской агентуры в Англии практически не осталось агентов, занимающихся сбором тактической информации, адмирал был потрясен. Ведь абвер был тогда на гребне успеха, а он сам достиг пика карьеры.

Его несколько приободрил визит генерала Франца Гальдера, начальника штаба вермахта, каждый сотрудник которого работал сейчас только над планом операции «Морской лев». Гальдер сообщил Канарису, что, по его мнению, для планирования операции помощь абвера не нужна. Они оба согласились, что в данный момент невозможно сделать то, что абвер совершил в канун вторжения в Нидерланды, когда он выдавал массу сиюминутной тактической информации. Был уже конец июня, и до окончания разработки плана операции «Морской лев» оставалось около полутора месяцев. Гальдер запросил собственную разведку Fremde Heere West о необходимых ему сведениях, и ее шеф полковник Ульрих Лисе заверил его, что обладает всей необходимой информацией.

Всего лишь несколько месяцев тому назад у Fremde Heere West были лишь отрывочные разведданные о британской армии: ее боевые уставы, наставления по тактике, оборудованию, связи – то, что традиционно собиралось каждой разведывательной службой обо всех вероятных противниках. Но большая часть теперешней информации Лисса основывалась на той огромной массе трофеев, захваченных немцами после недавнего отступления англичан из Дюнкерка. Это был водопад разведывательных сведений. Миллионы секретных документов британских армии и флота были брошены во Франции.

По словам Гальдера, не менее удивительным было быстрое обеспечение ведомства майора Лисса картографическими пособиями, выполненными военными топографами под руководством майора Зольтманна из третьей группы Fremde Heere West. В течение нескольких дней вся эта картографическая информация была отпечатана либо мимеографирована в количестве, достаточном для полного обеспечения всех боевых частей. 18 июля, всего через двенадцать дней после получения задания, майор Хайдеманн представил атлас «Береговая оборона Великобритании», заполненный картами масштаба от 1:25 000 до 1:1 000 000, основанными на данных аэрофотосъемки. Там было также несколько аэрофотоснимков и множество иллюстраций из текущих газет и журналов, на одной из которых были изображены король Георг V и королева Елизавета, инспектирующие замаскированную батарею 127-мм орудий, на другой – Уинстон Черчилль рядом с долговременным огневым сооружением, еще на одной – Энтони Иден перед заграждением из колючей проволоки в районе Дувра. Количество данных нарастало в такой пропорции, что, когда эта подборка была выдана в войска в канун вторжения, полковник Лисе попросил, чтобы начальники разведки дивизий приезжали за этими материалами на грузовиках.

Тем временем адмирал Канарис испытал облегчение, потому что был избавлен от этого труда.

Эта отстраненность была резко прервана. 16 июля его вызвали в Верховное командование вермахта к генералу Йодлю, где прямо спросили:

– У вас есть агенты в Англии?

– Да, – несколько неуверенно ответил Канарис. При этом он подумал о Джонни и его кружке валлийских бунтовщиков, но он знал, что Йодль не интересуется информацией того рода, что получена от них. Тем не менее он сообщил Йодлю о Джонни, всячески расхваливая его. Канарис также рассказал о других мероприятиях Аст-Х из Гамбурга и Бремена, а также о сети агентов, засланных в Англию через Испанию, Португалию и Швейцарию.

Йодль остался недоволен и сказал Канарису, что это не то, в чем он нуждается. Нужна была разведывательная сеть совершенно нового типа, возможно, даже несколько сетей для выполнения особых заданий до и во время вторжения. Наступающим войскам нужны были проводники, поставщики оперативной военной информации на поле боя, люди, которые были бы глазами и ушами войск во вражеской стране. Канарис вынужден был сознаться, что таких людей в Англии у него нет.

– Ладно, – сказал Йодль, – тогда подберите их и как можно скорее зашлите в Англию. Высадка войск может начаться уже 5 сентября, но не позднее 15-го. Эти люди должны быть заброшены к этому сроку. Ваша контрольная дата – 15 августа. К этому дню ваши разведчики должны быть на своих базах. Вы успеете?

– Несомненно, – твердо ответил Канарис. Но у него были сомнения.

Адмирал срочно отправился в Гамбург, чтобы выяснить, что можно сделать, и нашел капитана Герберта Вихманна весьма далеким от оптимизма. У отделения было некоторое число полевых агентов, которых можно мобилизовать, но небольшое. К сожалению, все они были новичками, степенными людьми средних лет, большинство из которых и не рассчитывали быть призванными. Была лишь одна надежда – на группу лейтенанта Йоханнеса Бишоффа. К тому времени она состояла из трех полностью подготовленных агентов, заброшенных в Англию. Бишофф считал, что они очень перспективны, но просил Канариса не привлекать их к заданиям, к которым они не были подготовлены.

– Они пригодятся позже, – настаивал он, – и они справятся с порученной им работой. Будет самоубийством использовать их на этой неквалифицированной тактической разведке, которой они совершенно не обучены.

В этот раз Канарис впервые за много лет вышел из себя. Он приказал Вихманну немедленно подобрать взвод кандидатов, обучить их, обмундировать и забросить в Англию – не позже 7 сентября.

– Но это невозможно, герр адмирал, – простонал Вихманн.

– Сейчас такое время, – ответил адмирал, – когда невозможное должно стать возможным.

Как только он спустился с Зофиентеррасе и отправился обратно в Берлин, он совершенно потерял интерес к этой незначительной проблеме.

В столице Канарис увиделся с Герингом, который мимоходом заметил, что сомневается, начнется ли операция «Морской лев» вообще, а когда он встретился с Гитлером, тот совершенно не интересовался этой операцией, а был полностью поглощен планом иной операции, под названием «Феликс», – нападением на Гибралтар сушей через Испанию.

– Если, – сказал он Канарису, – по какой-либо причине операцию «Морской лев» придется отсрочить, я намереваюсь захватить Гибралтар.

Он дал Канарису carte blanche на операцию «Феликс», практически назначив его ее командующим. Канарису было поручено добиться согласия генерала Франко[101] на пропуск немецких войск, а также осуществить рекогносцировку района будущих боевых действий, составить план и руководить нападением.

В то время как все были заняты подготовкой к операции «Морской лев», Канарис отправился в Мадрид для беседы с генералом Франко и для разведки подступов к британской крепости.

Он вернулся в Берлин 2 августа и несколько дней провел в беседах с Гитлером, Кейтелем и Йодлем, обсуждая операцию «Феликс». Его доклад был настолько наполнен энтузиазмом, что 7 августа первый помощник Йодля генерал Вальтер Варлимонт отложил все дела и занялся подготовкой оперативного плана «Феликса».

В течение этих недель Канарис занимался чем угодно, только не «Морским львом». Он занимался проблемами, связанными с внедрением абвера в Афганистан, трудностями с итальянцами в Албании, заговором по свержению короля Кароля в Румынии, некоторыми интригами в Северной Африке – но только не «Морским львом». Геринг требовал от него все больше материалов, необходимых для подготовки воздушного блицкрига, и убеждал Канариса, что в этом случае операция «Морской лев» станет ненужной.

В Гамбурге Вихманн делал все возможное, чтобы подобрать людей для миссии, которую скептики называли «поездка на небеса» – Himmelfahrt. Он поручил это задание майору Гансу Дирксу и майору Риттеру, а также двум младшим сотрудникам своего штаба. Капитан Юлиус Бёкель, светловолосый гигант с привлекательной внешностью, похожий на лыжника с плакатов, рекламирующих горные курорты, был коммивояжером фармацевтических фирм и вернулся на родину из Южной Америки, чтобы поступить на службу в абвер, а офицер по специальным поручениям (Sonderfuehrer) Карл Хайнц Кремер, очень сообразительный двадцативосьмилетний юрист, до войны работал в германском посольстве в Лондоне. Все они были офицерами запаса и все, кроме Диркса, новичками в разведке.

Специальной миссии по обеспечению операции «Морской лев» присвоили кодовое название операция «Лена» в честь супруги полковника Пикеринга, дочери известного генерала. Риттер так охарактеризовал в своем дневнике суть операции:

«Агенты «Лены» не должны заниматься сбором рутинной информации, за исключением передачи сводок погоды. Они должны сосредоточиться на топографической рекогносцировке определенных районов, на выявлении участков побережья, пригодных для высадки войск, а также полей, подходящих для десантирования с самолетов. Они должны уметь наносить на карту такие препятствия, как надолбы на дорогах, заграждения из колючей проволоки и иные преграды. После высадки войск они должны быть проводниками в прибрежных районах, поскольку можно предполагать, что все дорожные указатели, знаки и другие обозначения будут сняты либо заменены неправильными, или дезориентирующими».

Серьезной проблемой был срочный поиск и подбор достаточного числа умных, образованных и смелых молодых людей, пригодных для выполнения этой миссии. Не менее сложной задачей была заброска их в различные районы Великобритании – в южные районы их обычно высаживали с мелкотоннажных судов, а в северные сбрасывали с парашютом с самолетов.

В самом Гамбурге было лишь два перспективных кандидата, оба из команды Диркса – тридцатичетырехлетний Теодор Дрюкке, поработавший на него в Бельгии и во Франции и готовый к новым свершениям, и туповатый швейцарец Вернер Генрих Велти, работавший шофером французского консула в Гамбурге и шпионивший за ним по заданию абвера.

В Висбадене подобрали высококлассного агента Йозефа Рудольфа Вальберга, франко-германского происхождения, не имевшего постоянной работы, пока не поступил на службу в абвер в марте 1938 года. Он отличился в ходе вторжения во Францию и Бельгию, а также в период подготовки этой кампании.

Остальных приходилось искать среди всякого отребья, там, где обычно готовят шпионов. Капитан Вихманн обратился с этой целью к подполковнику Преториусу, начальнику экономической секции, весельчаку, известному своим чутьем на способных разведчиков и прозванному Дудочник за свое умение завлекать на шпионскую стезю. Он выдвинул идею вербовки агентов в недавно оккупированных странах на том основании, что их можно будет выдавать за беженцев. Он отправился в Голландию и Бельгию, затем в лагеря в Шлезвиг-Гольштейне, где содержались фашисты-беженцы из Скандинавии, молодые штурмовики, ставшие нежелательными в собственных странах. Хотя многие датчане уже репатриировались, часть из них еще оставалась в лагерях вместе с кучкой норвежских и шведских фашистов.

В течение пары недель Преториус набрал нужное число кандидатов, оставив окончательное решение за Дирксом и Риттером. Кроме Дрюкке, Велти и Вальберга они отобрали 12 человек, ставших известными как «команда Лены». Это были Карл Генрих Мейер, двадцатичетырехлетний голландец немецкого происхождения, участвовавший в фашистской подпольной группе Мюссерта в Гааге; двадцатишестилетний голландский евразиец Шарль Альберт ван ден Кибом, бывший секретарь и бухгалтер в отделения ИМКА в Амстердаме; двадцативосьмилетний Шорд Понс, друг Кибома, недавно демобилизованный водитель санитарной машины бывшей голландской армии; датчанин и швед, фабричные рабочие; еще пять человек, провалившихся так быстро, что записей о них не оказалось, и самая загадочная личность в команде, Ян Биллем Тер-Брак, запомнившийся только своей фамилией в свидетельстве о смерти, выданном коронером[102]в Кембридже с записью о причине смерти – «явное самоубийство». Пятнадцатой была включенная в группу в Гамбурге загадочная женщина лет тридцати, напоминавшая скорее Грету Гарбо в молодости, чем Мата Хари. Это была привлекательная блондинка нордического типа, спортивного сложения, но изящная и очень женственная и соблазнительная. Она была элегантной, яркой и имела стальные нервы. Как такая женщина оказалась в этой компании бродяг? Не было тайной, что она была любовницей Диркса. Не было также секретом, что ее включили в команду, потому что Диркс устал от этой связи и решил таким образом отделаться от нее. Ее называли Вера Эриксон, имя, выбранное для нее в предвидении амбициозного шпионского проекта в Англии, в котором, как мы увидим далее, она принимала участие.

Команда была разбита на две группы – Мейер, ван ден Кибом, Понс и Вальберг поселились в отелях «Метрополь» и «Амбассадор» в Брюсселе, остальных разместили в дешевом и считавшемся безопасным пансионате абвера «Клопсток» в Гамбурге.

Время было главным фактором, и абвер не мог тратить его, давая этим людям хорошую подготовку, необходимую для столь опасной миссии. После недели развлечений и прогулок «брюссельской четверке» показали, как пользоваться рацией, дали основы криптографии с использованием простейшего шифра и обучили «опознаванию» – умению различать типы орудий, самолетов, вооружения и армейских подразделений по знакам различия.

Только Мейер прошел несколько более глубокую подготовку. Позднее он рассказывал:

«Они дали мне уроки по структуре английской армии, дивизии и бригады, из чего они состоят, некоторые другие важные вещи, например где располагаются батальоны и как их распознавать. Ходить в кафе и слушать, потому что солдаты всегда говорят. Заводить друзей. Были и другие подобные вещи; если видишь проходящие танки, узнай, если возможно, их точные номера; то же касается проходящих войск – следует запоминать направление их движения и, если удастся, узнавать пункт назначения».

Даже при таких условиях они не были готовы к назначенной Йодлем дате 15 августа. Операция «Морской лев» была отсрочена. Ходили слухи, что ее отменят вообще. Но никто не счел нужным проинформировать об этом Гамбург.

В конце августа «брюссельская четверка» была доставлена в Булонь на побережье Па-де-Кале и размещена в брошенном доме у моря. 2 сентября наступил их час «икс». Прибыл капитан Юлиус Бёкель, выступавший в «команде Лены» в роли диспетчера, и отвез их в лучший ресторан расположенного неподалеку шикарного морского курорта Ле-Туке, где был организован прощальный ужин. Там же они получили последние инструкции.

Вальбергу было поручено «выяснить, какие дивизии и бригады дислоцированы на южном побережье, характер оборонительных сооружений и виды артиллерийских орудий, как береговой обороны, так и ПВО». Мейер должен был собирать информацию об экономическом положении в целом и о моральном состоянии населения, а также и чисто разведывательные сведения, особенно о ВВС. Кибому и Понсу дали задание собирать сведения общего характера, или, по словам Понса: «Как люди живут, сколько солдат и тому подобное».

Они должны были передавать свои сообщения по радио от пяти до восьми утра или от восьми вечера до двух ночи. Все они значительно отличались друг от друга, и общими у них были лишь проблемы с языком страны, в которую они отправлялись. Кибом и Понс очень плохо говорили по-английски и понимали лишь медленную речь. Вальберг, свободно говоривший по-немецки и по-французски, ни слова не знал по-английски.

Ближе к вечеру их привезли обратно в Булонь и усадили на траулер, на котором они должны были совершить 55-километровое плавание через Ла-Манш. Их багаж был доставлен на борт, и в чемоданах лежали одежда английского производства, в изобилии хранящаяся на складах абвера, были также водонепроницаемый мешок с едой и сигаретами и два рюкзака с приемопередатчиками, один для Кибома и Понса, другой для Вальберга и Мейера.

Отбыв из Булони, они до наступления темноты простояли у мыса Альбрехт, затем в сопровождении пары минных тральщиков пересекли узкий пролив. В семи милях от побережья Кента они пересели в шлюпки и оставшийся путь до мест их назначения совершили на веслах. Кибом и Понс направились в район Ромни-Марш, одного из пяти портов, неподалеку от большой цитадели Уэст-Хайт, где располагалось пехотное училище английской армии. Вальберг и Мейер направлялись южнее на 20 км в Дангинис близ Лидда. Это было на той дороге, по которой в 43 году нашей эры римляне шли завоевывать Британию.

К четырем утра они были на берегу, и Вальберг, главный работяга в компании, быстро протянул антенну между кустом и деревом и отправил радиограмму:

«Прибыли благополучно, документы уничтожены. Английское патрульное судно 200 метров от берега. Берег с сетевым заграждением, железнодорожные шпалы на расстоянии 50 метров. Мин нет. Солдат мало. Недостроенный блиндаж. Новая дорога. Вальберг».

Он подписался своим настоящим именем. Через несколько часов он отправил вторую радиограмму, но не столь мажорную. В ней говорилось:

«Мейер схвачен. Английская полиция разыскивает меня. Я загнан в угол, ситуация сложная. Да здравствует Германия».

Вальберг ступил на путь неудач тем, что захотел пить. Поскольку он не говорил по-английски, Мейер попытался достать чего-нибудь попить, если удастся, сидра. По пути в Лидд он вошел в паб и попросил сидра и сигарет. Буфетчица немедленно признала в нем иностранца, так как ни один англичанин не посмел бы попросить обслужить его в девять часов утра, до официального открытия заведения.

Она попросила его зайти позже, и, когда он вернулся в десять часов, его ожидали полицейские. В полицейском участке Лидд а он признался, что прибыл в Англию на лодке, но утверждал, что он голландский подданный и отправился из Франции, чтобы присоединиться к голландской организации Сопротивления. Он ничего не сказал о Вальберге, и англичанам пришлось искать его самим. Это не заняло много времени. На следующий день, 4 сентября, рано утром жажда вынудила Вальберга покинуть свое укрытие, и он оказался в руках полиции.

Кибом и Понс попались еще быстрее. Они высадились на берег 3 сентября около пяти утра, не зная, что попали в место дислокации пехотного батальона. Ровно в 5.00 рядовой Толлерви увидел на краю дороги силуэт. Он крикнул: «Стой! Кто идет?» – и положил конец краткой карьере еще одного шпиона. Кибом шагнул вперед и сдался.

В батальоне объявили тревогу, в 5.15 рядовой Чаппелл нашел рюкзак с продуктами и чемодан. Еще через десять минут капрал Гуди взял Понса в прямом смысле слова без штанов, когда он менял свои промокшие брюки на сухие. Голландец сдался в плен, не успев застегнуть пуговицы. Только к полудню обнаружили рацию, валявшуюся в траве.

Вальберг и Мейер окончили жизнь на виселице в Пентонвилле 10 декабря 1940 года. Через неделю за ними последовал ван ден Кибом. Они были ничем не выдающимися и оказались неудачливыми шпионами. Но они были смелыми и убежденными людьми и без страха пошли на казнь. Только Шорд Понс был (или пытался представить себя) оппортунистом. Он убеждал безжалостное (и легковерное) жюри в том, что он в действительности голландский патриот и пошел на службу к немцам исключительно для того, чтобы выбраться из Голландии. Он спас свою жизнь, не дав англичанам ничего взамен[103].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.