Глава 8

Глава 8

Рассвета ждали все, но больше всего немцы. Пока данные, которые приходили и накапливались в штабах Роммеля и Рундштедта, не позволяли точно представить обстановку. Но вот от станций адмирала Кранке, расположенных по побережью, начали приходить сообщения о прослушивании не одного или двух кораблей, а большого количества. В течение часа число и содержание таких донесений не оставило сомнений. Наконец, около пяти часов утра начальник штаба 7-й армии генерал-майор Пемсель позвонил начальнику штаба Роммеля генерал-майору Шпейделю и холодно сказал в трубку: «Корабли концентрируются между дельтами Вире и Орн. Сомнений в крупномасштабной операции в Нормандии нет».

Фельдмаршал Рундштедт в своем штабе «OB-West» под Парижем тоже пришел к этому заключению. Он мог трактовать события как «диверсионное нападение» на Нормандию, но действовал быстро и решительно. Он уже отдал приказ двум бронетанковым дивизиям 12-й СС и «Панцер лер», которые дислоцировались в качестве резерва под Парижем, выдвигаться к побережью. Дивизии находились в подчинении OKW и не могли быть использованы без разрешения Гитлера. Но Рундштедт был уверен, что фюрер не стал бы возражать или отменять его приказ. Поэтому он, будучи уверен, что союзники проводят «диверсионную операцию», направил официальный запрос в OKW следующего содержания: «В «OB-West» не сомневаются, что для противодействия крупномасштабной операции противника необходимо ввести в действие стратегические резервы, в том числе дивизии: 12-ю СС и «Панцер лер». Если они быстро выдвинутся в сторону побережья, то смогут вступить в бой днем. В сложившихся обстоятельствах «OB-West» просит OKW ввести в действие резервы…» Это было формальное сообщение, написанное для отчета.

В штаб Гитлера в Берхтесгадене, находящемся в мягком климате Южной Баварии, донесение поступило в оперативное управление генерал-полковника Йодля. Йодль спал, а его подчиненные решили, что полученное сообщение не такое важное, чтобы будить начальство.

В 3 милях от ставки Гитлер и его подруга Ева Браун тоже спали в своем горном гнезде. Гитлер, как обычно, пошел отдыхать в четыре утра, и перед этим его личный врач доктор Морелл дал ему снотворное (теперь Гитлер без него не мог заснуть). Около пяти часов утра военно-морского адъютанта Гитлера Карла Путткамера разбудил телефон. Кто-то позвонил из управления Йодля. Кто это был, Путткамер не помнил, но звонивший сказал, что, «кажется, во Франции происходит высадка десанта, но первые донесения не слишком вразумительны». Не считает ли Путткамер, что нужно разбудить Гитлера? Оба немного подумали и решили, что будить не стоит. Путткамер также припомнил, что «мы оба опасались, если его разбудить в такое время, он впадет в припадочное состояние, за которым почти наверняка последует какое-нибудь дикое решение». Путткамер решил, что доложит Гитлеру утром, погасил свет и заснул.

Во Франции генералы из «OB-West» и группы армий «В» сидели в ожидании. Они привели в готовность подчиненные им силы и привлекли бронетанковые резервы; теперь все зависело от действий союзников. Никто не мог точно определить масштабов приближающегося вторжения. Никто не знал, даже не мог вообразить, количество и тоннаж приближающегося флота. Хотя все указывало на то, что объектом атаки будет Нормандия, никто не знал, где будет нанесен главный удар. Немецкие генералы сделали все, что могли. Остальное зависело от солдат, оборонявших побережье. Все вдруг стало зависеть от них. Из своих береговых укрытий солдаты рейха всматривались в море и гадали, учебная это тревога или настоящая.

Майор Вернер Пласкат, сидя в бункере и наблюдая за морем в районе плацдарма «Омаха», не имел никаких указаний от своего начальства с часа ночи. Он замерз и устал, но больше всего был раздражен. Он ощущал себя в полной изоляции. Он не мог понять, почему нет никаких сигналов из штаба полка или дивизии. Он несколько раз проверял исправность связи. В трубке был слышен устойчивый сигнал. Это означало, что ничего серьезного не происходит. Но как быть с парашютистами, с большим количеством пролетевших самолетов? Пласкат не мог отделаться от тревожащей его неопределенности. Он снова направил свою артиллерийскую оптику на темные очертания Шербурского полуострова и стал медленно двигаться вдоль горизонта. Он видел стелющиеся островки тумана, блики от пробивающейся сквозь тучи луны, бесконечные белые гребешки волн. Ничего не изменилось. Все было спокойно.

Его собака Харас мирно спала, растянувшись у его ног. Рядом тихо беседовали капитан Лудц Вилкенинг и лейтенант Фриц Зеен. Пласкат оторвался от окуляра и подошел к ним.

– Ничего там нет, – сказал он, – думаю, надо с этим кончать.

Но он вернулся к прибору, когда небо осветили первые лучи рассвета, чтобы еще раз пройтись вдоль горизонта.

Он устало отвел бинокль влево и медленно начал перемещаться по горизонту. Дойдя до середины залива, Пласкат замер. Он, напрягая зрение, всматривался в даль.

Сквозь таявший туман он увидел, что горизонт наполняется кораблями всех типов и размеров, которые передвигались, как будто пришли уже несколько часов назад. Казалось, их были тысячи. Это была призрачная армада, пришедшая из ниоткуда. Пласкат не мог шевельнуться. Он замер и не верил своим глазам. Ничего подобного он в своей жизни не испытывал. В этот момент весь мир для смелого солдата Пласката перестал существовать. Он потом рассказывал, что когда пришел в себя, то ясно осознал: «Это конец Германии».

Он повернулся к Вилкенингу и Зеену и безразлично произнес:

– Это вторжение. Посмотрите сами.

Потом снял трубку и позвонил майору Блоку в штаб 352-й дивизии.

– Блок, – сказал Пласкат, – это вторжение; кораблей не меньше 10 тысяч. – Сказав это, он понял, что произнес нечто невероятное.

– Возьми себя в руки, – резко ответил Блок, – у американцев и англичан не может быть столько кораблей. Столько ни у кого не может быть!

Недоверие Блока вернуло Пласката в нормальное состояние.

– Если не веришь мне, – закричал он, – давай сюда и посмотри сам. Это фантастика!

Последовала пауза, а потом Блок спросил:

– В каком направлении они идут?

Пласкат с трубкой в руке взглянул на море и сказал:

– Прямо на меня.