Глава 31 О вере

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 31

О вере

Папа Григорий XIII признался однажды: «Я Папа везде, но только не в Венеции». В 1483 году венецианский историк напомнил кардиналам своего города, что «Венеция – их истинная мать, тогда как Церковь – всего лишь мачеха». Вот почему папские власти считали венецианских кардиналов в Риме чем-то вроде шпионов. Из-за того что мощи Святого Марка хранились в сердце Венеции, город притязал на апостольский статус, такой же как у Рима. Его сила и власть недвусмысленно означали, что он наследник Священной христианской империи.

Венецианская церковь, подобно всем другим институтам города, находилась под полным контролем государства. Дож был не только мирской, но и духовной фигурой.

Когда епископы венецианских колоний на материке получали указания непосредственно от Папы, они передавали их на одобрение Совета десяти. Священникам запрещалось посещать государственные архивы, а патрицианским семьям, которые владели церковными землями, вмешиваться в церковные дела. Согласно широко распространенному и повсеместно утверждаемому мнению, якобы Божественное происхождение города означало, что он, получив свою власть непосредственно от Бога, просто сохраняет традиционное господство над Церковью.

Государство надзирало над всеми церковными делами, включая содержание проповедей и отправление обрядов. Епископы назначались Сенатом. Епископы никогда не ставили эту процедуру под сомнение, поскольку все они происходили из патрицианских семей. Здание церкви нельзя было построить без одобрения властей. В официальных документах любого времени можно прочесть: «наша епархия Градо» или «наши епископы из Оливоло». Существовала и такая вещь, как государственная теология. Она запечатлена на стенах Дворца дожей. У государства была своя литургия, отличавшаяся от общепринятой, с текстами, особо прославлявшими Святого Марка. Следовательно, и ересь в первую очередь рассматривалась как преступление против государства. Высказывалось предположение, что венецианская Церковь испытала на себе влияние византийской государственной Церкви, рассматривавшей религию как один из аспектов надлежащего правления, однако в основе подобных взглядов также лежали исторический опыт и особое положение города. Он не был частью итальянского материка. Он создал свои институты ab novo и отказывался подчиняться любой внешней власти.

Венецианская религия была весьма могущественной и эффективной смесью суеверий и здравого смысла. Когда в 1399 году ревностные прозелиты, названные за белые одежды Bianchi, появились в Венеции, им было запрещено прилюдно молиться или устраивать шествия. На пороге нового века они распространяли учение о конце света. Когда одна такая группа попыталась пройти на площадь Святого Марка перед собором Санти-Джованни э Паоло, их там уже ждали представители Совета десяти. Они вырвали крест из рук возглавлявшего процессию, разломали и бросили обломки в остальных. Согласно хронике, участники процессии разразились оскорблениями и проклятиями. Вот как венецианские власти обращались с представлявшим угрозу меньшинством. Они не терпели инакомыслия и беспорядков, даже религиозных.

Однако Венеция терпимо относилась к тем, кто не представлял угрозы. В XVI веке, в эпоху религиозных нововведений, власти не противились присутствию студентов-протестантов в университете Падуи. Венеция стала пристанищем европейских реформаторов, бежавших из северных стран. Город всегда был открыт для путешественников и купцов со всех концов мира. У него не возникало проблем с чужеземными верованиями. Он поддерживал тесные торговые связи с еретическими государствами, такими как Англия и Нидерланды. На первом месте была коммерция. Венеция должна была оставаться открытым портом. Немецкие купцы, жившие в центре города, были лютеранами. Это никого не волновало. Сэр I Генри Уоттон был уверен, что город может присоединиться к реформистским государствам. Он принимал желаемое за действительное. Венеция с подозрением относилась к папству, но никогда не переставала верить в Деву Марию и святых. Это было немыслимо. Разумеется, венецианцы хотели бы реформировать Католическую церковь. Реформировать так, чтобы навсегда избавиться от Папы.

Так или иначе, венецианцы были очень набожны. Они демонстрировали то, что Даниэль Дефо назвал «чудовищно глупым фанатизмом». В более мягких выражениях Филипп де Коммин написал: «Я верю, Бог благословит их за то почтение, которые они выказывают во время церковной службы». В Венеции было более сотни церквей. На всех углах виднелись статуи и изображения Мадонны и святых. Храмы были полны молящимися. В городе устраивались бесконечные шествия, каждое с особым ритуалом: в праздник Тела Господня во главе процессии шли рядом сенатор и бедняк, а их путь усыпали розовыми лепестками; в Страстную пятницу перед большими домами зажигали лампады, факелы и свечи; в Вербное воскресенье перед базиликой выпускали сотни голубей; на Пасху дож возглавлял процессию в монастырь Сан-Дзаккария. Каждая церемония преследовала свою социальную и религиозную цель. В авторитарных обществах очень развита культура общественных шествий.

Эффи Рёскин заметила, что простые венецианцы «кажется, не верят ни во что, но полны привычных предрассудков». Возможно, это лучшее определение венецианской набожности. Когда некий англичанин, посетив венецианскую церковь, не опустился на колени при вознесении даров, венецианский сенатор сделал ему выговор. Англичанин сказал, что не согласен с учением Реального присутствия, на что венецианец ответил: «Я тоже. Но встань на колени, как это делаю я, или выйди из храма». Набожность народа была нерушимым оплотом государства.

Использование икон и реликвий означает, что набожность соединяла всех граждан узами благочестия. Останки Святого Марка оберегали всех венецианцев. Но в городе хранились и другие священные реликвии, которые можно было увидеть и потрогать. По последним подсчетам, в Венеции хранились мощи более чем пятидесяти святых. Они считались главной защитой города без стен. В одном из монастырей находились мощи двенадцати святых. Как ни странно, святых хватало на всех.

В ноябре 1981 года в церковь Сан-Джеремия ворвались двое вооруженных людей и приказали священнику и прихожанам лечь на пол. Затем они схватили мумифицированные останки Святой Лючии и затолкали в мешок. К несчастью, голова святой отвалилась и закатилась в боковой придел. Серебряную посмертную маску тоже не взяли. Через месяц бедную святую обнаружили в охотничьем домике недалеко от Венеции. Венецианцы отдавали предпочтение, если можно так выразиться, целым мощам. Им нужно было тело целиком, так как неуверенность в духовных вещах требует материальной полноты. Однако в исключительных случаях годились рука или нога. Голова Святого Георгия покоилась в бенедиктинском монастыре на острове Сан-Джорджо Маджоре. Его рука прибыла несколькими десятилетиями раньше. По всей Венеции были рассеяны раки с фрагментами мощей святых Петра, Матфея, Варфоломея и Иоанна Богослова. Голова пророка Ионы, спасшегося из чрева кита, каким-то образом тоже оказалась в городе в лагуне. Тело Святого Тарасия было прославлено вдвойне, ибо чудом избежало повреждения. Два грабителя из другого города попытались похитить его зуб, но святой им не поддался. Его останки прибыли в город в целости и сохранности. В XVII веке, когда некий голландский путешественник пошел посмотреть на мощи, он нашел тело «в целости и сохранности, с грудями и плотью, похожей на закопченное мясо, с руками и ногами, поскольку это святое тело побывало в огне». Или же какой-нибудь предприимчивый купец сжег другое тело таким образом, чтобы оно походило на подлинный товар.

Святой Исидор Хиосский был похоронен в капелле дожей. Голова и тело Святой Варвары – к сожалению, по отдельности – были похищены из церкви в Константинополе и переправлены в лагуну. Когда турки вытеснили венецианцев с Крита, те захватили с собой тело Святого Тита. Два венецианских купца тайно вывезли тело Святого пророка Симеона из церкви близ Святой Софии; по их словам, они столкнулись «с некоторыми трудностями».

Говорили, что когда венецианец входит в знаменитый храм, первым делом спрашивает себя: «Что здесь можно стащить для собора Святого Марка?» Чужеземных монахов подкупали, чтобы те выдали чтимые останки. Других святых выкрадывали. Поэтому саму базилику можно уподобить пристанищу пирата, отошедшего от дел. Разумеется, под предлогом благочестия факт кражи прощался. Говорили, что эти перемещения – их можно назвать и заимствованиями – успешно осуществлялись потому, что сами святые хотели взойти на престол в Венеции. Хотели получить больше молитв и больше поклонения. Иначе они отказались бы покинуть место пребывания. Святые бывают очень упрямы. Поэтому прибытие похищенных мощей было еще одним знаком милости Божией. Убедительный аргумент.

Охотников за мощами можно назвать купцами. Останки в некотором смысле тоже товар. Их можно было накапливать. Они были источником дохода от набожных путешественников, прибывающих в город. Они имели высокую стоимость сами по себе: терновый венок, который некогда покоился на голове Христа, был оценен в семьдесят тысяч дукатов.

В базилике Святого Марка хранился сосуд с каплями крови, пролитой Христом в Гефсиманском саду. Хранились тернии с его венца, фрагменты креста и столба, к которому был привязан Спаситель во время бичевания, а также волосы и молоко Святой Девы Марии. Сама базилика является как бы огромной ракой. Так Венецианская церковь установила духовную связь с подвижниками раннего христианства. Фабрикуя реликвии, власти Венеции придумывали религиозную историю для самих себя. Однако им не удавалось покрыть недостаток местных святых, чтобы завершить сделку. В Венеции было больше художников, чем святых.

Показательно, что все из немногих местных святых в некотором смысле имеют отношение к политическому статусу республики. Святой Пьетро Орсеоло, перед тем как в X веке уйти в монастырь, был дожем. Святая Марина вернула республике Падую. Святой Лоренцо Джустиниани был любимым сыном города, принимавшим активное участие в борьбе за восстановление учения о Непорочном зачатии. Его окружает святость Девы Марии.

С некоторым удивлением было замечено, что в отсутствие домашних кандидатов венецианские власти назвали многие свои церкви в честь ветхозаветных пророков. Действительно, в венецианских святцах присутствует сорок ветхозаветных персонажей. Это не характерно для западного христианства. Но это неотъемлемая черта Восточной церкви, от которой Венеция унаследовала многое. В Венеции были церкви Святого Моисея, Святого Иова, Святого Даниила, Святого Самуила и Святого Иеремии. Венецианцы отождествляли себя с избранным народом, который также блуждал по пустыне в поисках Земли обетованной.

Были и святые визитеры. Венеция, так или иначе, с самого начала была городом туристов. Самым знаменитым из этих божественных странников был, вероятно, Святой Франциск, который после попытки обратить в свою веру султана прибыл в город в 1220-х годах. Он остановился в самой Венеции и вскоре услышал птиц, поющих на деревьях среди болот. Он отправился туда на лодке вместе со спутником, и когда они высадились на болоте, Святой Франциск начал вслух молиться. Но птицы продолжали петь. Тогда святой приказал им молчать. Они послушно замолчали, пока не получили разрешения петь. Потом на этом месте построили церковь и францисканский монастырь.

Венецианцы не питали особо теплых чувств к Папе или католической вере за пределами Венеции. Иезуиты, которых считали агентами Папы, не пользовались популярностью в Венеции; обычно дети бежали за ними по пятам с криками: «Убирайся, убирайся и назад не возвращайся!» Пий II называл венецианцев торгашами, варварами и лицемерами. Он говорил, что они «никогда не думают о Боге, если это не приносит пользы государству, которое они считают божеством, и для них нет ничего святого, ничего священного». Венецианцы, в свою очередь, считали Папу врагом, не столько представителем Бога на земле, сколько правителем итальянских земель. Город был ареной издевательств над Папой. Известна история о венецианском заключенном, который, услыхав о восшествии на престол Сикста V, захлопал в ладоши: «Ну, теперь меня выпустят на свободу, потому что он трахнул меня, когда я был мальчиком». Венецианцы любили подобные истории. В XVI веке они с восторгом слушали от своего посла в Англии, что в Лондоне печатают карикатуры с изображением Папы, испражняющегося митрами и четками.

В Венеции даже власть инквизиции была ограниченной. Венецианцам было несвойственно рвение испанцев или римлян. Они потребовали, чтобы на суде в противовес трем церковным судьям присутствовали три гражданских. Трибунал был учрежден в 1547 году, однако следует отметить, что в городе, известном суевериями, главными подсудимыми стали женщины, обвиняемые в колдовстве. Судя по записям судебных разбирательств, допросы носили неформальный, почти непринужденный характер. Венецианские власти имели привычку протоколировать даже самые незначительные подробности. Мы словно вновь слышим этих людей: «Говоря это, она плакала…»; «Ах, – сказал он, – я забыл сказать одну вещь…»; «Так как он не знал, что ответить, он хранил молчание на протяжении одного Мизерере», то есть псалма «Помилуй мя, Боже».

У нас нет оснований утверждать, что все венецианцы были снисходительными судьями. Однако факты говорят о том, что в городе существовала культура гражданского судопроизводства. Венецианские граждане нередко в чем-то обвиняли друг друга. Однако жестокие наказания были редкостью. По сравнению с другими католическими странами, смертных казней по обвинению в ереси было немного, и пытки применялись редко. Женщин, обвиненных в колдовстве, обычно приговаривали к позорному столбу.

Венецианская церковь могла себе позволить быть независимой, потому что ее авторитет зиждился на воле венецианских граждан. В каждом из семидесяти приходов священники избирались людьми, владевшими собственностью. Это была относительно демократическая система, демонстрирующая неразрывность религии и общества и напоминавшая практику раннего христианства. Четверть священников были патрициями, но это означает, что подавляющее большинство, то есть приблизительно шестьсот священников, были обычными гражданами или даже popolani. На венецианском диалекте слово pievano (приходской священник) восходит к латинскому plebs. Уникальность положения приходского священника, возможно, возникла в ранних демократических общинах тех, кто первым пришел в лагуну. Это, несомненно, объясняет глубокую укорененность и силу народной веры. Сфера деятельности священника охватывала все уровни приходской жизни. Они исполняли роль нотариусов, составляя завещания и брачные договоры; финансистов, назначая зарплату служащим и устанавливая смету своих церквей; арбитров в бытовых спорах и даже юристов или счетоводов.

Их прихожане были, несомненно, самыми суеверными людьми в Италии. Протоколы судов над ведьмами свидетельствуют об их крайнем легковерии. Венеция была городом предзнаменований и пророчеств. В 1499 году Сенат консультировался с оракулом, прозванным духом Феррары, задавая такие вопросы: «Воевать ли нам с Миланом или жить в мире?»; «Потеряем ли мы Пизу?» В 1506 году дож вместе с Советом десяти получили сообщение о рождении крылатого и волосатого монстра. В 1513 году Совет десяти обсуждал предостережения астролога. В Венеции существовало множество примет. Считалось благоприятным умереть в субботу. Полагали, что если во время похорон шел дождь, душа спасется. Не следовало проходить между двумя колоннами на piazzetta; это неизбежно сулило несчастье. Гость, скомкавший салфетку за обедом, никогда не сядет за этот стол опять. Если часы звонят тогда, когда ты спрашиваешь который час, они возвещают твою смерть. Первый человек, которого встретишь на Новый год, может предсказать твою судьбу. Встретить горбуна – к удаче, хромого – к несчастью. Эти предрассудки и множество подобных им были в ходу и в XIX, и в XX веках.

Колдовство в Венеции отличалось от колдовства на материке. Это было колдовство тесно связанного городского торгового общества, открытого предрассудкам Востока и Запада. Считалось, что ведьмы любят ночью отвязывать гондолы и отплывать в Александрию. Когда ребенку стригли волосы, мать тщательно их собирала, чтобы они не попали в руки колдунов. Тех, кто проклят ведьмой или демоном, легко узнать по лицу цвета неспелых фруктов и суженным глазам. Они испытывают неприятные симптомы: чувствуют, что их плоть пожирают собаки, или что пища застряла у них в глотке, или что по их телу гуляет студеный ветер. Шторм на море вызывают полчища демонов, вот почему Святой Марк и другие святые стоят на страже на берегу лагуны.

При этом ведьмы были частью религиозной культуры Венеции. Они обращались к помощи Мадонны и святых. Одна известная в городе ведьма по имени Аполлония сказала инквизиции, что молилась «во имя Господа и Девы Марии, которая накладывала свои руки прежде меня». Чтобы остановить кровотечение из носа, нужно было прочесть заклинание: «Кровь, оставайся в силе, как оставался в силе Господь Иисус Христос в смертный час. Кровь, пребывай в вене, как пребывал Господь Иисус в своих страстях». Одно из первых воспоминаний Казановы связано с кровотечением из носа. Его бабка немедленно отвезла его на гондоле к колдунье, жившей на острове Мурано, где он был мгновенно излечен. Это одно из проявлений сохранившейся в Венеции народной католической культуры с очень древними корнями.

Однако ключ к пониманию венецианского колдовства лежит в получении денег. В этой культуре ученые использовали черную магию, чтобы отыскать спрятанные сокровища. Погоня за сокровищами была излюбленным венецианским занятием. В документах инквизиции вновь и вновь повторяются рассказы о попытках получить золото с помощью магии. Один патриций по секрету сообщил друзьям, что знает о большом количестве золота, которое духи хранят в глубокой пещере. Эта сказка соответствует венецианской изобретательности и доверчивости. Алхимиков в Венеции всегда встречали с распростертыми объятиями. Перед перспективой превратить простые металлы в золото трудно было устоять. В конце XVI века в Лондоне жил знаменитый венецианский алхимик Джамбаттиста Анджелло.

И, разумеется, в общении с потусторонними силами тоже присутствовал коммерческий дух. За услуги дьявола всегда приходилось расплачиваться, к примеру, солью или деньгами. Оба участника сделки должны были признать ее справедливой. Магия использовалась и в политических целях. Во многих случаях дьявола вызывали для того, чтобы узнать имена тех, кто победит на выборах в Большой совет. Игроки в карты прибегали к заклинаниям и магическим знакам. В венецианской культуре широко употреблялись любовные напитки. Одно из таких снадобий приготовлялось из шалфея, смешанного с менструальной кровью. Если женщина добавляла его в пищу или питье мужчины, того неудержимо к ней влекло. Там, где люди оказываются очень близко друг к другу, страсть разгорается быстро.

Венеция, как никакое другое место в Италии, была пристанищем привидений. В немногих итальянских городах истории о привидениях стали частью культурной традиции. Однако к XVIII веку Венеция превратилась в место обитания многих призраков и теней, а в 2004 году в свет вышла книга Альберто Тозо Феи «Венецианские легенды и рассказы о привидениях». Венеция буквально одержима прошлым. Ей хотелось бы его удержать. Это желание как нельзя лучше проявляется в том, что привидения видят на каждом углу. Говорили, что в канун Дня поминовения усопших мертвые оставляют свои могилы на кладбище острова Сан-Микеле, пересекают лагуну и возвращаются в город. Каждый из них приходит в свой дом и незримо сидит у кухонного очага. Кто способен увидеть привидение? Только те, у кого обряд крещения был прерван или проведен неверно. Для венецианцев притягательная сила денег не исчезала и в загробном мире. Чаще всего являлись призраки тех, кто перед смертью спрятал свои деньги.

Считалось, что в некоторых старинных домах обитают привидения. Следовало избегать некоторых каналов. Рассказывались истории о черепах, испускавших дикие вопли, об оживших статуях и диковинных подводных существах. Венецианцам всегда нравилось причудливое и фантастическое. Жизнь на воде открывает ум для сверхъестественных подсознательных ассоциаций. Из этого влажного утробного ландшафта выплывают странные очертания, олицетворяющие мечты или кошмары человечества. Отсюда острый страх перед колдовством.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.