Оппозиция среди военных
Оппозиция среди военных
Первые отдельные попытки (в общем–то случайные и бессистемные) обратить внимание ключевых фигур из высшего военного руководства на все возрастающий экстремизм и авантюризм нацистов и на все более опасный крен их внешнеполитического курса делались еще в 1936 году.
Главным адресатом таких обращений было Верховное командование сухопутными силами (ОКХ).
Возглавляемые Герингом ВВС (люфтваффе), – детище самого Гитлера, практически полностью являлись составной частью нацистской машины. Военно–морские силы, пострадавшие от Версальского договора еще в большей степени, чем сухопутные, были благодарны новому режиму за освобождение от «кандалов», которыми в известной степени являлись ограничения, наложенные на них англо–германским соглашением от 18 июня 1935 года. Руководители ВМС были привержены нацистскому режиму в меньшей степени, чем руководство военно–воздушных сил, но в большей – по сравнению с руководством сил сухопутных.
Отношение к Гитлеру со стороны военных, включая высший офицерский состав, изначально было неоднозначным. С учетом традиций и мировоззрения, характерных для военной касты, они с презрением и негодованием относились к примитивно–упрощенческим взглядам и подходам нацистов к общественным вопросам в целом, к их откровенному авантюризму в экономических и культурных вопросах. Они, с одной стороны, были сторонниками «сильной руки», но в то же время у них вызвали опасения явные признаки узурпации власти и даже откровенной тирании. Первые годы пребывания Гитлера у власти создавали в целом обнадеживающее впечатление по поводу его внешнеполитического курса, однако уже тогда появились тревожные сигналы необоснованного риска и откровенного авантюризма в этой области, что проявилось в поддержке путча местных нацистов в Австрии в 1934 году.
Вызывала настороженность и политика Гитлера в вопросах религии. Однако все это уравновешивалось в глазах военных фактической денонсацией Гитлером Версальского договора и тем, что он с еще большим рвением, чем они сами, осуществлял укрепление и перевооружение вооруженных сил в соответствии с той программой, которая была разработана и активно претворялась в жизнь. В июне 1934 года он провел кровавую чистку коричневорубашечников – штурмовиков СА, являвшихся полицейскими военизированными формированиями нацистской партии, чтобы взять под свой контроль все силовые структуры и военизированные формирования в стране. И хотя при этом были убиты и некоторые военные, в частности генералы Шлейхер и фон Бредов, военное руководство фактически посмотрело на это сквозь пальцы, исходя из того, что «лес рубят – щепки летят».
В середине 30–х годов весь офицерский корпус был захвачен процессом стремительного перевооружения армии и ее значительным укреплением – это сопровождалось новыми назначениями для многих из них и общим повышением статуса военного в обществе. Этот период в истории Третьего рейха (1934—1936 гг.) характеризовался умеренностью и сдержанностью; даже самые ярые критики нацистского режима считали, что он на пути к тому, чтобы «остепениться» и стать политически зрелым и ответственным. Первым сигналом и поворотным пунктом, свидетельствующим о готовности Гитлера к рискованным и авантюрным внешнеполитическим шагам, было введение войск в демилитаризованную Рейнскую область, хотя операция и прошла успешно и могла быть занесена Гитлером в его актив.
Среди наиболее информированной части высших военных кругов уже было известно, что Гитлер стал все более откровенно говорить о необходимости и неизбежности войны как средства для выполнения тех задач, которые он ставил перед Германией. Другой момент, вызывавший беспокойство, был связан с экономическим курсом нацистов, который называли «бандитской» или «грабительской» экономикой. Этот курс истощал и растранжиривал национальные ресурсы; форсированный экономический рост, обеспечивавшийся принудительной трудовой мобилизацией и другими подобными методами, являлся в значительной степени неестественным и грозил полным экономическим крахом после перегрева экономики в ходе этого неэкономического подстегивания ее роста.
Для того чтобы разъяснить максимальному количеству военных, особенно тем, кто работал в Генштабе, что на самом деле происходит, руководители оппозиции организовали своего рода просветительскую кампанию. Были, в частности, подключены министр экономики Ялмар Шахт, а также генерал Георг Томас, являвшийся руководителем департамента военной экономики, входившего вначале в состав военного министерства, а после расформирования этого министерства – в состав Верховного командования вооруженными силами. Шахт говорил перед офицерской аудиторией предельно откровенно, порой настолько, что это вызывало изумление, что бы о нем ни говорили и как бы к нему ни относились, никто никогда не мог обвинить его в недостатке мужества. Томас в ряде своих выступлений говорил о возможности успеха в случае «молниеносной войны», однако подчеркивал при этом, что при затяжном конфликте Германия окажется в очень уязвимом положении.
Шок и потрясение от захвата Рейнской области в 1936 году затмила история с Бломбергом и Фричем в 1938 году: оба эти генерала вынуждены были покинуть свои посты из–за скандалов, связанных с их личной жизнью. Фельдмаршал Вернер фон Бломберг, военный министр и главнокомандующий вермахтом (вооруженными силами Германии), при поддержке Геринга и с разрешения Гитлера женился во второй раз, взяв в жены женщину, которая до этого была его любовницей. Сразу после свадьбы стали распространяться слухи о прошлом фрау Бломберг; оказалось, что в полиции на нее имелось досье, и данные этого досье были сообщены Герингу, а он, в свою очередь, сообщил об этом Гитлеру. За этим последовало увольнение Бломберга и встал вопрос о его преемнике. По здравой логике основным претендентом на этот пост был Вернер фон Фрич, пользовавшийся авторитетом главнокомандующий сухопутными силами; именно с этого поста становились в прошлом военными министрами как Германии, так и Пруссии. Однако Гитлер менее всего хотел видеть на этом посту Фрича, который постоянно противодействовал политике Гитлера и являлся своего рода тормозом и препятствием для ее активного осуществления. История навряд ли ответит на вопрос, явилось ли то, что произошло потом, счастливым стечением обстоятельств для Гитлера, или же все это было им спланировано с самого начала. Именно в этот наиболее подходящий для фюрера момент и произошел второй скандал. На основании данных, предоставленных людьми Гиммлера, Фрич был обвинен в гомосексуализме. Благодаря энергичным усилиям оппозиции, центр которой находился в абвере (военная разведка), все эти обвинения были сняты как не имеющие под собой никаких оснований, но Гитлер успел воспользоваться ситуацией и достичь того, чего хотел: Фрич был уволен со своего поста, военное министерство было вообще упразднено, вместо него создано Верховное командование вооруженными силами (ОКВ), а главнокомандующим Гитлер назначил самого себя. Начальником штаба он умышленно утвердил Вильгельма Кейтеля, получив на него характеристику как на ничтожную личность, совершенно лишенную творческого, созидательного мышления, который умел лишь много работать и послушно выполнять приказы. Геринг, вполне вероятно, потому и поддержал Бломберга, когда тот сделал неосторожный шаг и женился во второй раз, что рассчитывал занять его место; однако его надеждам не довелось сбыться, и он, что было для него весьма унизительно, остался в стороне и получил лишь звание фельдмаршала[11].
Фрич не только не получил повышения, но и потерял тот пост, на котором находился; Гитлер просто не стал его восстанавливать на этой должности, «забыв» об этом. Фрич был направлен на ничего не значащую должность почетного (в ранге полковника) командира полка, которым он ранее командовал[12].
В ходе чистки среди военных шестнадцать генералов, занимавших высшие военные должности, лишились своих постов; еще сорок четыре были перемещены на другие должности. Командующим сухопутными силами был назначен генерал–полковник Вальтер фон Браухич.
Хотя до военных, занимавших высшие командные и штабные должности, дошла лишь дозированная и явно «разбавленная» версия скандальных интриганских историй с Фричем и Бломбергом, этого оказалось достаточно, чтобы вызвать у них возмущение и ярость. Попытки оппозиции побудить их к немедленным активным действиям успеха не имели, но у них осталось чувство неприязни и горечи, а также разочарования в Гитлере лично. И когда появились достоверные сведения, что Гитлер собирается совершить безрассудное нападение на Чехословакию, это подействовало на них, как ничто другое. Не касаясь соображений морального плана, военное руководство сходилось в убеждении, что Германия в настоящий момент не готова к подобному военному конфликту. Другим важным фактором, побуждавшим военных на ключевых командных должностях задуматься о возможности переворота, являлось наличие очень сильных антивоенных настроений в германском обществе, что обещало всенародную поддержку любого шага, имевшего целью предотвратить войну.
К лету 1938 года оппозиция в военной среде сформировалась, и ее контуры обозначились довольно четко. Она действовала в унисон с оппозицией в обоих гражданских секторах, а иногда действия всех трех оппозиционных составляющих пересекались между собой. Если в политическом секторе признанным лидером был Герделер, а во внешнеполитическом – Вайцзеккер, то среди военных такое положение занял генерал Бек.
Трудно себе представить кого–либо столь же непохожего на распространенный как в общественном сознании, так и в Голливуде стереотип прусского генерала, как Людвиг Бек. Уроженец Западной Германии, страстный поклонник французской культуры, человек высокого и утонченного ума, позволившего ему стать членом знаменитого сообщества ученых, которое называлось «Общество встреч по средам», он ни намеком не напоминал той твердолобости, заскорузлого консерватизма и ограниченности, с которыми ассоциируются представители старой военной касты. Его ни на мгновение нельзя себе представить с моноклем, который так хорошо подходил для такой личности, как Фрич. Его внешность вполне гармонировала с его внутренними качествами: худощавое, обтянутое кожей лицо, чувственное, с правильными чертами; слегка запавшие и немного грустные глаза. Он был верующим христианином, приверженцем аскетического образа жизни.
Тем не менее назначение Бека на пост начальника Генерального штаба сухопутных сил, последовавшее 1 октября 1933 года, было вызвано в первую очередь тем, что, по мнению Бломберга, он будет на этом посту более сговорчив и управляем, чем неуступчивый и жесткий уроженец Баварии генерал Вильгельм Адам. Бека обвиняли в приспособленчестве за точку зрения, которая просматривалась как общая тенденция среди многих групп, как внутри военных, так и гражданских кругов, согласно которой нацисты и Гитлер явно недооценивались; считалось, что их можно использовать для укрепления и перевооружения вооруженных сил, а также для обеспечения проведения политики, в большей степени отражающей национальные интересы Германии, а затем, говоря словами Цицерона в отношении будущего императора Августа, «воздать хвалу, поблагодарить и выбросить прочь»[13].
Как и все военные, Бек приветствовал программу перевооружения армии; в курсе на ее укрепление он видел одну из положительных и сильных сторон существовавшего режима. Также не вызывает сомнений, что вначале он был совершенно искренне уверен, что если Гитлер зайдет слишком далеко, армия в любой момент сможет вмешаться. Как и многие во всем мире, Бек, скорее всего, считал, что нацизм и нацистский режим со временем видоизменятся в лучшую сторону, станут более «зрелыми» и приемлемыми для общества, избавившись в ходе развития от своих наиболее неприятных черт. Как говорил Бек, нацизм, «как о кремень, разобьется вдребезги о то лучшее, что есть в немецком народе». К сожалению, либо упомянутые Беком лучшие качества немецкого народа оказались не столь тверды, либо сам нацизм представлял собой более твердую «породу», чем предполагал Бек.
Как и для большинства военных, дело Бломберга– Фрича стало для Бека событием, вызвавшим, с одной стороны, глубокое разочарование, а с другой – способствовавшее прозрению и освобождению от иллюзий, тем более что как начальник штаба вооруженных сил он имел возможность наблюдать за всем происходящим, что называется «в упор». Для Бека самое важное заключалось в сути этой истории, а не в тех отвратительных деталях, которые ее сопровождали. Он понял, что произошло нечто очень важное, имеющее решающее значение для всего последующего развития событий. То положение, которое занимал Фрич, и то влияние и авторитет, которыми он пользовался, являлись гарантией того, что армия сможет вмешаться, если нацисты откровенно «выйдут за рамки» и их действия будет уже более невозможно терпеть. То, как Фрич был снят со своего поста, говорило о том, что эта точка уже пройдена, причем бесповоротно. Одновременно с этим сам факт его отстранения означал, что предполагаемой гарантии против крайностей со стороны нацистов более не существует.
Хотя Бек, как и Герделер, испытывал яростное негодование по поводу бесчеловечных выходок нацистов, находящихся за рамками принятого в цивилизованном обществе, главным для него, как и для Вайцзеккера, было то, что нацисты толкали страну к войне. Хотя Бек был сторонником того, чтобы восстановить военную мощь Германии и вновь превратить ее в полноценную военную державу, он в то же время, как отмечал Уилер–Беннетт, «не считал войну главной задачей для солдата; по его мнению, военная мощь Германии должна быть доведена до такого уровня, чтобы уменьшить риск возникновения войны, делая невозможным как нападение на Германию, так и безнаказанное попирание ее интересов».
В 1935 году произошел эпизод, свидетельствующий, что уже тогда у Бека вызвала опасения склонность Гитлера к внешним авантюрам. В это время ему поручили подготовить оперативный план боевых действий на случай войны с Чехословакией. Бек, как обычно, четко и профессионально выполнил поставленную перед ним задачу, но, передавая документ Гитлеру, предупредил его, что разработка носит сугубо теоретический характер и что если фюрер всерьез захочет применить ее на практике, то он (Бек) вынужден будет подать в отставку. Для начальника Генерального штаба одного из основных видов войск Германии такое замечание было поистине уникальным и не имело прецедентов.
В 1936 году, когда был осуществлен ввод войск в Рейнскую область, военное командование было охвачено беспокойством и почти паническими настроениями. На совещании у Гитлера, состоявшемся 5 ноября 1937 года в имперской канцелярии, военные смогли убедиться в том, что Гитлер самым серьезным образом намеревается начать войну. Весной следующего года стало ясно, что, проглотив Австрию, Гитлер постарается использовать нарастающий кризис в отношениях с Чехословакией, чтобы напасть на эту страну уже летом 1938 года. Это явилось решающим поворотным пунктом для Бека и тех оппозиционных сил среди военных, которые сгруппировались вокруг него.
Весной и летом 1938 года стали завязываться первые контакты между различными составляющими оппозиции. Помимо плетения заговоров представители оппозиции начиная с этого времени активно обсуждали планы обустройства государства и общества после падения нацизма. Обсуждались, составлялись и пересматривались различные варианты состава временного правительства; это было приятное, но чрезвычайно опасное для его участников занятие; особенно это касалось политического сектора оппозиции. Эта бумажная «игра» впоследствии стоила жизни многим ее участникам. К тому времени в группах Бека и Герделера сложилось мнение, что после переворота Бек должен стать главой государства в должности имперского регента, а Герделер – рейхсканцлером. Именно в это время остро прозвучал тезис о том, что следует руководствоваться зовом совести, особенно если придется выбирать между двух зол. Призывая своих товарищей не выполнять приказы Гитлера, если тот, как ожидалось, примет решение напасть на Чехословакию, Бек объяснял необходимость этого тем, что, по его мнению, «Генеральный штаб является совестью армии». Вот как он писал об этом:
«История еще осудит этих деятелей за кровопролитие, если они не будут действовать в соответствии с политическим благоразумием и собственной совестью… Подчинение воинскому приказу тоже имеет свой предел, переступать который не позволяют знания, совесть и чувство ответственности. Если же предупреждения и призывы честных военных остаются неуслышанными, они должны и имеют право покинуть занимаемые посты. Если все они будут действовать решительно, война не пройдет, но если солдат, находящийся на высшем посту, по политической слепоте и недомыслию в судьбоносные времена ограничит свои обязанности и задачи рамками воинских приказов и не проникнется чувством ответственности за нацию в целом, он отяготит свою совесть. Судьбоносные времена требуют судьбоносных решений».
После долгих мучительных переживаний и внутренних поисков Бек принял для себя ясное и окончательное решение. Во время кризиса в сентябре 1938 года он уже не имел возможности принимать какие–либо серьезные военные решения или влиять на них. 18 августа 1938 года он отказался подчиниться требованию Гитлера о полном и беспрекословном выполнении любых принятых им политических решений и подал в отставку в знак протеста против как этого требования, так и планировавшегося вторжения в Чехословакию. Его отставка последовала слишком рано, и она была осуществлена слишком тихо – в частном порядке безо всякой огласки. Поэтому она не оказала того влияния на развитие обстановки, какое могла бы оказать. Если бы эта отставка состоялась в разгар кризиса несколько недель спустя и если бы о ней громогласно было объявлено на весь мир, она могла бы иметь поистине сокрушительный эффект и вызвать революционную ситуацию в Германии. Но Бек позволил своему главнокомандующему убедить себя не объявлять об отставке немедленно, в результате чего широкой общественности стало известно об отставке лишь в октябре 1938 года, когда об этом было официально объявлено. В последний раз, который, наверное, оказался для него роковым, Бек позволил традициям и привычным взглядам той военной касты, к которой он принадлежал, взять верх над доводами политической целесообразности, требовавшими принять важное политическое решение. Он сделал выбор, который оказался не его собственным.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.