«Послание Чемберлена»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«Послание Чемберлена»

В то время как Тротт возвращался из своей длительной поездки в США, а Мюллер ездил в Рим и обратно, оппозиция прорабатывала и другие возможности контактов с Англией, и в частности через традиционно используемую в подобных целях нейтральную Швейцарию. Один из таких каналов связи начали разрабатывать еще накануне войны; он основывался на контактах, которые велись с лета 1938 года. С того времени и до сентября 1939 года состоялись многочисленные встречи между представителями германской оппозиции и такими видными английскими политическими деятелями, как Черчилль, лорд Ллойд, лорд Галифакс, сэр Монтегю Норман, сэр Невиль Гендерсен и сэр (впоследствии лорд) Роберт Ванситтарт.

Такие контакты были очень полезны для английского правительства, поскольку в ходе них оно получало ценную информацию, которую использовало при разработке и осуществлении своей внешней политики. Однако после провала «политики умиротворения» эти контакты стали представлять собой определенную проблему, ставя англичан в довольно неловкое положение. Это объяснялось двумя причинами. Во–первых, уже сам факт этих контактов, особенно с учетом полученной в ходе них информации, не позволял утверждать, что Гитлер застал англичан врасплох, а подобное «алиби» Англия была бы не прочь использовать[99].

Во–вторых, столь активная деятельность германской оппозиции в ходе этих контактов и предоставление ею ценной для Англии информации угрожала ослабить «мстительные настроения» в Англии относительно всей Германии. Она явно опровергала так называемую «доктрину коллективной вины всех немцев», размывая, таким образом, основу для таких практических действий, которые могли в соответствии с этой «доктриной» рассматриваться как акции возмездия. Эти факторы содействовали появлению в Англии целого исторического направления, возглавляемого сэром Льюисом Нэмиром; историки этого направления специализировались на том, чтобы ставить под сомнение свидетельства оставшихся после войны в живых участников германского Сопротивления, особенно тех, кто работал в германском МИДе. Положительной стороной этого явления было то, что исследователи указанного периода побуждались к тому, чтобы более внимательно и даже критически относиться к имеющимся источникам информации по этим вопросам.

Вечером 31 августа 1939 года Тео Кордт, завершавший работу в качестве временного поверенного Германии в Лондоне, провел прощальную встречу с сэром Робертом Ванситтартом, который ранее длительное время был заместителем министра иностранных дел и являлся одним из ведущих советников и консультантов в британском МИДе. Как и обычно, когда их беседа носила конфиденциальный характер, эта встреча происходила дома у Филиппа Конвелла–Эванса[100], который прилагал максимальные усилия для того, чтобы предотвратить войну между Англией и Германией. В ходе этой встречи ее участники договорились продолжать контакты и делать все возможное для скорейшего заключения мира. Скорое окончание войны и заключение мира, сказал Ванситтарт, будет означать, что «погибнут тысячи, а не миллионы». Было также достигнуто понимание, что достижение мира невозможно без уничтожения нацистского режима. Также договорились о том, что Тео Кордт постарается добиться назначения в одну из нейтральных стран, где можно будет проводить встречи с Конвеллом Эвансом. Если все будет в порядке и Кордт будет готов к такой встрече, он должен направить Ванситтарту, через его секретаря, или непосредственно Конвеллу Эвансу неподписанную открытку, в которой будет лишь выдержка из стихов Горация. Почтовая марка на открытке будет указывать то место, где две недели спустя Кордт будет ждать Конвелла Эванса с посланием от Ванситтарта.

Вайцзеккер, который был рад получить любой сигнал о возможности продолжения контактов, немедленно откликнулся на достигнутую договоренность и продемонстрировал готовность сделать все возможное, чтобы она была успешно реализована. Не успел Кордт вернуться из Лондона в Берлин, как сразу же был направлен на работу в посольство Германии в Берне. Братья Кордт даже разработали своего рода шифр для обмена информацией о происходящем, который может показаться несерьезным с учетом конечного результата всего этого[101].

Хотя открытка со штемпелем швейцарского города Интерлейкен была отправлена немедленно и Конвелл Эванс прибыл в Швейцарию, где Кордт и его супруга были готовы его встретить, эта встреча все же не состоялась. В течение выходных две недели подряд супруга Кордта прогуливалась по знаменитому швейцарскому курорту, пытаясь максимально, насколько это было возможно, привлечь к себе внимание, однако это не дало никакого результата.

С 2 по 8 октября Кордт находился в Берлине, где общался с Остером и другими представителями оппозиции, которые активно убеждали его в необходимости предпринять все усилия для поддержания и развития того небольшого и слабого канала связи с официальным Лондоном через Ванситтарта, который практически оставался единственным. Вайцзеккер поручил Кордту вновь постараться войти в контакт с Ванситтартом и дать ему понять, что «восстановление» Польши может быть осуществлено лишь тем германским правительством, которое придет к власти после Гитлера[102].

После того как была отправлена вторая почтовая открытка, Тео Кордт и Конвелл Эванс встретились. Они провели три встречи – 25, 27 и 29 октября 1939 года в Лозанне. Согласно свидетельству Тео Кордта во время Нюрнбергского процесса, Конвелл привез с собой послание, переданное Ванситтартом «от имени премьер–министра Чемберлена и лорда Галифакса», которое практически полностью было посвящено изложению тезиса о том, что захват и «четвертый раздел» Польши сделали невозможным и немыслимым заключение мира с Гитлером и его сообщниками. Германская оппозиция должна создать правительство, с которым можно вести переговоры на основе доверия. В этой связи Кордт заверил Конвелла Эванса, что подготовка переворота продолжается и что он, скорее всего, произойдет в ноябре 1939 года. Это заявление было почти наверняка основано на той информации, которую Кордт получил от Остера в начале ноября. Кордт исходил из того, что именно такого рода заявление от оппозиции ожидает английское правительство. Устное сообщение, а также и письменное, которые Конвелл Эванс передал своему немецкому другу, были расценены оппозицией как заверения со стороны официального Лондона в том, что союзники не будут использовать период внутренней политической нестабильности в Германии в связи с переворотом для неожиданного военного удара по Германии.

Документ, переданный Конвеллом Эвансом, представлявший собой лист бумаги, содержавший торопливо написанный рукой Эванса текст, был доставлен супругой Кордта в Берлин 30 октября 1939 года, что известно совершенно точно, и передан ее двоюродному брату. Десять лет спустя Эрих Кордт счел нужным включить подлинник (факсимиле) этого документа в качестве приложения в свою книгу и его отпечатанный вариант. Вот как выглядел этот документ в напечатанном виде:

«Наша политика не состоит в том, чтобы не дать занять справедливое и достойное место в Европе Германии, которая будет жить в мире и доверии с другими странами. Наоборот, мы считаем, что невозможно преодолеть и разрешить стоящие перед миром невзгоды, если не учитывать справедливые нужды и чаяния всех стран, поэтому при выработке любого мирного урегулирования Н.Ч. (Невиль Чемберлен) будет исходить из того, что только такое урегулирование позволит с надеждой смотреть в будущее, которое будет достигнуто на основе переговоров и согласия.

Исходя из этого мы вступили в войну не для того, чтобы отомстить, а просто для защиты свободы.

Мы не добиваемся для себя каких–то материальных выгод и преимуществ; у нас нет желания сделать что–либо, ущемляющее и наносящее ущерб чувству самоуважения немецкого народа. Мы стремимся не к победе, а скорее к тому, чтобы заложить основы более совершенной системы международных отношений, в которой войны перестали бы являться неизбежным уделом каждого поколения. Я убежден, что все народы Европы, включая народ Германии, страстно жаждут мира, мира, который позволит им обустраивать свою жизнь без страха и отдать всю свою энергию и способности на развитие своей культуры, на то, чтобы воплощать в жизнь свои идеалы и улучшать свое национальное благосостояние».

В правом верхнем углу оригинала было написано крупным почерком «12 окт.», хотя эта дата не приведена в напечатанном в книге Кордта варианте документа. Эта дата была, судя по всему, поставлена после написания основного текста; она написана и обведена полукругом другой ручкой, другими чернилами и другим почерком по сравнению с основным текстом.

Без всякого сомнения, это послание произвело на Эриха Кордта очень сильное впечатление. В тот же день, 30 октября 1939 года, получив это послание, он поспешил к Остеру, чтобы сообщить то, что он считал хорошими новостями, причем именно так все и было Остером воспринято. О том, насколько серьезно Остер отнесся к «посланию Чемберлена», говорит тот факт, что он попросил Кордта лично рассказать обо всем Беку вечером следующего дня, а сам немедленно отправился к тому, чтобы предварительно все обсудить. Для того времени было весьма необычным, чтобы участники заговора лично встречались с Беком; как правило, связь с ним поддерживалась через Остера или Гроскурта.

Приветствуя Кордта, первое, что сказал Бек, было следующее: «Остер сказал мне, что у вас хорошие новости от англичан. Теперь дело должно сдвинуться». Дипломат показал полученную из Лондона бумагу и передал на словах то, что сообщил Конвелл Эванс. «Мы на пороге важнейшего решения», – сказал Бек. «Само собой разумеется, наша армия должна быть сохранена, поскольку, если мы будем слабы, нам придется столкнуться с опасностью с Востока (со стороны Советов)». На вопрос Кордта, какова вероятность начала германского наступления на Западе, Бек ответил: «Похоже, оно застопорилось. Я не могу сказать, где именно оно застряло, но мой сорокалетний опыт в вооруженных силах говорит мне, что это именно так». Узнав, что командир корпуса швейцарских вооруженных сил высказал Вайцзеккеру такое же мнение, Бек добавил: «Я уверен в этом. Я сообщил этим господам (руководителям ОКХ), что, если понадобится, я всегда в их распоряжении. Но действовать необходимо быстро. Если нейтралитет какой–либо страны будет еще раз нами нарушен, то никто более не захочет отказываться от «мира мести», как сказано в вашем документе. Но что я могу сделать, кроме того, как дать совет или предупредить?» Перед уходом Остер сказал Кордту: «Срок наступления намечен между 12 и 14 ноября. Переворот должен быть осуществлен в течение 10 дней, иначе будет слишком поздно. Только бы генералы опять не пошли на попятную, ссылаясь на присягу, которую они принесли лично Гитлеру».

Теперь хотелось бы проследить, как послание, переданное Конвеллом Эвансом, достигло главного адресата – Франца Гальдера. Вопрос этот довольно запутанный, поскольку в те дни ОКХ был охвачен настоящим смятением, там буквально стоял дым коромыслом. О том, что послание было сразу же отправлено в ОКХ, но не было немедленно туда доставлено, лично свидетельствуют Эрих Кордт и Хассо фон Эцдорф. На встрече с Беком было согласовано, что Кордт доставит послание в ОКХ. Естественным каналом для передачи послания был друг Кордта Эцдорф, и Кордт договорился о встрече с ним на следующее утро (1 ноября 1939 года) на Виттенбергплац в Берлине. После того как они в ходе этой встречи подробно обсудили ситуацию, Кордт взялся сопровождать Эцдорфа в Цоссен, чтобы лично подтвердить важность послания англичан и соответствующей реакции на него. Однако Эцдорфу такой шаг показался слишком уж откровенным в столь напряженной и опасной обстановке. Поэтому он сказал, что сам отвезет послание в ОКХ и передаст кому надо. Никто из них впоследствии не сумел точно вспомнить, в каком виде это послание было доставлено в ОКХ: запомнил ли Эцдорф его содержание; сделал ли он какие–либо записи, или же Кордт просто передал ему копию документа, полученного из Швейцарии и переведенного специально для ОКХ с английского на немецкий.

Здесь хотелось бы заранее сказать о том драматическом развитии событий, которое происходило в первые две недели ноября 1939 года, поскольку позднее нам еще предстоит вернуться к этому вопросу. Эцдорф, вернувшись в Цоссен 1 ноября, выяснил, что встретиться с Гальдером практически невозможно. Начальник штаба ОКХ должен был отправиться вечером того же дня в двухдневную поездку на Западный фронт вместе в Браухичем. Эцдорф не знал, что Гальдер только что принял решение осуществить переворот 5 ноября, если Гитлер будет настаивать на том, чтобы наступление на Западе началось 12 ноября. Об этом, скорее всего, Эцдорф узнал от Гроскурта вскоре после своего возвращения в Цоссен. Эцдорф уверен, что Гальдер наверняка воспользовался представившейся возможностью и рассказал своему другу Гроскурту о послании, переданном Конвеллом–Эвансом[103].

Однако в сложившихся обстоятельствах не было большого смысла пробиваться к Гальдеру в оставшиеся часы того напряженного дня, как и в течение еще более беспокойного дня 4 ноября, когда тот вернулся из поездки на Западный фронт. Это было бы равносильно тому, чтобы проповедовать перед тем, кто и так уже обратился в истинную веру и стал на путь истинный. Эцдорф, однако, убежден, что Гроскурт наверняка упомянул об этом послании Гальдеру, когда встречался с ним 6 ноября и старался помочь тому воспрянуть духом[104].

Сам Гальдер утверждает, что ничего не слышал ни о каком «послании Чемберлена». Нам, однако, известно, что информация об этом послании ему была доставлена Гроскуртом 15 ноября 1939 года вместе с другими важными новостями с Тирпиц–Уфер[105].

Поэтому неудивительно, что и информация, переданная для него ранее Эцдорфом, просто вылетела у него из головы. В любом случае послание Конвелла Эванса, привезенное из Лондона, не сыграло никакой роли в событиях, намечавшихся на 5 ноября, а также в том бездействии, которое наблюдалось в те столь важные дни.

Кордты, пытаясь найти волшебный талисман, который подключит «светлые силы» к происходящему, вероятно, слишком понадеялись на то, что удастся расшевелить пассивных генералов и подтолкнуть их к активным действиям, от которых они пока всячески уклонялись. После стольких неудач и разочарований братья, а в особенности Эрих, были близки к отчаянию; об этом можно судить по тому, что Эрих, покинув дом Бека 31 октября, принял решение взять на себя убийство Гитлера. Пытаясь как можно скорее получить результат от достигнутого в ходе контактов в Лондоне, братья поставили себя в весьма уязвимое положение, дав повод для критиков обвинять их после войны в том, что они допустили тогда серьезный просчет. Они не заметили, что переданное им Конвеллом Эвансом послание представляло собой выдержку из выступления Чемберлена в палате общин 12 октября 1939 года. На первый взгляд кажется почти мистическим, что не только они, но также и Остер и Бек не смогли распознать в этом документе выступление английского премьер–министра, которое вечером того же дня было передано на Германию по Би–би–си. Казалось, эти люди, как никто из немцев, должны были внимательно изучить буквально каждое слово, сказанное английским премьер–министром, касавшееся возможного достижения взаимопонимания между Англией и их страной. Дата «12 окт.», столь оригинально добавленная к посланию, казалось, должна бы послужить дополнительным намеком на то, что оба эти события связаны между собой. На это «добавление» следовало бы обратить особое внимание, поскольку, как получалось, между упомянутой датой, нанесенной на документ, и фактической передачей послания Конвеллом Эвансом прошло 13 дней.

Как ни странно, никто на связь между этими событиями внимания не обратил. Из этого наиболее ярые критики братьев Кордт сделали заключение, что братья организовали своего рода заговор как против своих товарищей, так и против истории. Братьев обвинили в том, что они умышленно привнесли нечто обыденное и даже смешное и нелепое в документ, где содержались крайне серьезные и далеко идущие обязательства со стороны английского правительства. Частью этого общего осуждения являлось и обвинение в подлоге, в пользу которого говорило то, в каком виде документ был напечатан в книге Кордта: налицо было отличие от оригинала. Как уже отмечалось, в напечатанном в книге документе отсутствует дата; имеются и другие ошибки и пропуски, но лишь две из них важны с точки зрения содержания документа.

Первая такая ошибка ослабляет воздействие содержащегося в документе послания и невыгодна как раз с точки зрения интересов самого Кордта: если в оригинале слова «без цели отомстить» подчеркнуты, то в напечатанном в книге варианте они не подчеркнуты. Другая ошибка состоит в том, что вместо сокращения HMG[106] в напечатанном тексте приведено сокращение NC[107]; это усиливает данный документ, придавая ему дополнительный вес за счет непосредственной личной поддержки премьера, и он воспринимается несколько по–иному, чем выступление Чемберлена в парламенте. Однако при внимательном изучении оригинала эта ошибка легко объясняется. Тот, кто составлял текст оригинала, вначале ошибочно написал в сокращении HMG вместо большой «H» маленькую «h». Ошибку он заметил, когда стал вписывать в документ дату – «12 окт.», которую он вписал другой ручкой и другими чернилами. Тогда он поправил маленькую букву на прописную, но сделал это очень неудачно: получилось, что первая буква – «H» – вроде как зачеркнута; «M» стала больше похожа на «N», а «G» стала напоминать «S» или «C» с характерным завитком внизу, как у «o» в слове «no».

В то же время нельзя не согласиться с некоторыми утверждениями Нэмира, в частности о том, что документ «не носил риторического или поучающего характера». Несомненно, братья Кордт несколько недооценили важность этого документа. Но одно дело недооценка, а совсем другое – умышленная и довольно неуклюжая попытка ввести в заблуждение. Если Эрих Кордт хотел ввести кого–то в заблуждение, не указывая дату документа в напечатанном в книге варианте, то зачем же он сохранил аршинных размеров буквы в факсимиле, которые легко можно было оттуда убрать? При выдвижении против Кордтов обвинений по существу игнорируются следующие моменты:

1. Если Кордты знали, что данное послание является выдержкой из выступления Чемберлена 12 октября, то они умышленно, во–первых, «подставляли» себя под разоблачение со стороны Бека, Остера и любого другого, кому они это послание показали; во–вторых, способствовали тому, что к этому вопросу было привлечено внимание, поскольку Тео Кордт упомянул об этом в своих показаниях в Нюрнберге, тем более что адвокаты Вайцзеккера пытались убедить Конвелла Эванса дать показания в ходе этого процесса; в–третьих, вновь подставили себя перед историками уже годы спустя, когда открыто подняли этот вопрос в выпущенной книге, о которой уже упоминалось.

2. Если Кордты подменили сокращение HMG на NC, они умышленно пошли на риск разоблачения: во–первых, со стороны своих товарищей по заговору, во–вторых, со стороны Конвелла Эванса и тех, кто за ним стоял; в–третьих, со стороны историков и других критиков книги Эриха Кордта.

Как бы то ни было, в то время Кордты, Бек и Остер либо не сумели ознакомиться с выступлением Чемберлена 12 октября, либо просто уже не вспомнили о нем, когда получили послание от Конвелла Эванса две недели спустя. Как утверждает Эрих Кордт, он, вполне вероятно, видел какую–то часть этого выступления в «голубой чуме» – как называли бюллетень с выдержками из иностранной прессы, который давали читать ограниченной группе сотрудников МИДа, поскольку эти сотрудники несколько побаивались читать его в рабочее время. Но оно просто «не отпечаталось» у него в памяти, и две недели спустя, получив послание от Конвелла Эванса, он об этом выступлении просто не вспомнил и, соответственно, не стал сличать текст обоих документов. Кордт при этом подчеркнул, что даже если бы он и сделал это, то его мнение о значении этого документа от этого не изменилось бы.

Однако, в каких бы общих фразах ни был составлен данный документ, трудно было ожидать чего–то другого в самом начале контактов – ведь изначально, уже совсем накануне войны, была достигнута договоренность лишь о том, что Конвелл Эванс встретится с Тео Кордтом на территории нейтральной страны. В то же время в этом документе проводилась четкая грань между режимом Гитлера и немецким народом, а также давалось прямое обязательство относиться к режиму, который будет установлен в Германии после Гитлера, с благородством и великодушием. В сущности, в своей речи Чемберлен подчеркнул, что его слова не являются пустой риторикой и что он искренне выразил в ней свои мысли о Германии и немецком народе. В связи с этим заявление Конвелла Эванса, что в послании содержится «торжественное обязательство», имело под собой основания. Конечно, можно поставить под сомнение разумность действий тех людей в Лондоне, которые считали, что, передавая послание именно в таком виде и таким образом, они поступают настолько аккуратно и осторожно, как этого требовало время. Ведь те, кому оно было адресовано в Германии, могли счесть такую манеру ведения дел небрежной и даже легкомысленной. Это, конечно, в данном случае было не так, но дало материал для аргументов тем, кто поставил под сомнение правоту германских адресатов этого послания, поскольку они восприняли его слишком серьезно.

Хотя положительных результатов от этих контактов оказалось весьма мало, связь между братьями Кордт и Ванситтартом через Филиппа Конвелла–Эванса продолжалась вплоть до начала германского наступления на Западе. 18 декабря 1939 года, 27 января, в середине февраля и в середине апреля 1940 года англичанин вновь встречался с Тео Кордтом в Берне. С каждой встречей чувствовалось, что атмосфера в Европе становится все более напряженной и что военный взрыв приближается; нетерпение в Лондоне все нарастает, а надежды на благоприятное развитие обстановки все уменьшаются. После третьей встречи Конвелл Эванс увез в Лондон письмо от Тео Кордта, адресованное Ванситтарту, датированное 18 февраля 1940 года, в котором выражалась просьба к Англии не дать перерасти военному конфликту в войну «до полного уничтожения противника» даже и в том случае, если наступление Гитлера на Западе не удастся предотвратить.

Во время последней встречи, состоявшейся в середине апреля 1940 года, англичанин подчеркнул, что немедленный вывод немецких войск из Польши может стать тем необходимым жестом доброй воли, который должно будет сделать новое правительство Германии. Тео Кордт, как его проинструктировал Бек, ответил на это, что если немецкие войска будут выведены из Польши, то страна немедленно будет оккупирована советскими войсками; поэтому германские войска следует вывести лишь тогда, когда подобной угрозы не будет существовать. Конвелл Эванс выслушал данное заявление крайне «сдержанно», что явилось отражением того, что в Лондоне к этим контактам относились со все возрастающим недоверием и подозрением. Это была последняя поездка Эванса в Швейцарию и его последняя встреча с кем–либо из братьев Кордт. Три недели спустя германское наступление на Западе уже разворачивалось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.