Провал «Порохового заговора»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Провал «Порохового заговора»

В субботний день 26 октября вечером лорд Монтигл, живший в Монтагю-Клоз, неожиданно отправился ужинать в свой замок Хокстон, который он получил в приданое за своей женой Элизабет Трешам. До смерти королевы Елизаветы Монтигл, вместе с другими будущими участниками «Порохового заговора», принимал участие в мятеже Эссекса, за что его принудили уплатить разорительный штраф. Лорд находился в более или менее близком родстве со многими заговорщиками. Однако после вступления на престол Якова Монтигл объявил о своем желании принять англиканство. Вслед за этим ему были возвращены его имения, и он стал членом палаты лордов. Монтигл к этому времени уже пользовался доверием и поддержкой Роберта Сесиля, о чем не могли знать Кетсби и его товарищи. Тайное стало явным спустя более, чем три с столетия, в результате исследования семейного архива Сесилей.

Итак, вечером 26 октября Монтигл отправился ужинать в Хокстон. Его гостем был Томас Уорд, дворянин из свиты лорда Монтагю, примкнувший к заговору, хотя и не принявший присяги. В разгаре ужина в комнату вошел паж, державший в руке письмо. По словам пажа, письмо было передано ему незнакомцем с просьбой вручить его лично в руки лорда Монтигля. Тот сломал печать и передал бумагу Уорду с просьбой прочесть ее вслух.

В этом знаменитом письме, составленном очень туманно, Монтиглю советовали, если ему дорога жизнь, не присутствовать на заседании парламента, так как бог и люди решили покарать нечестие «страшным ударом». Двусмысленное, но полное тревожных намеков письмо прочитано Уордом в присутствии пажей и слуг, которые тем более были поражены происходящим, что Монтигл, не медля, встал из-за стола и приказал седлать лошадей. В 10 часов вечера после бешеной скачки он на взмыленном скакуне подлетел к правительственному зданию Уайтхолл.

Несмотря на поздний час, в нем находились сам Сесиль и четыре лорда-католика – Нотингем, Нортгемптон, Вустер и Сеффолк, члены королевского Тайного совета.

Лорды пришли на ужин к Сесилю, но, несмотря на довольно поздний час, еще не сели за стол. Монтигл передал Сесилю полученное письмо. Ознакомившись с ним, присутствующие приняли решение сохранить его содержание в глубокой тайне и ничего не предпринимать до возвращения короля, который вскоре ожидался в столице. Монтигл, однако, не счел необходимым скрывать этого решения от Уорда, который и так уже был знаком с письмом.

Поздно ночью с воскресенья на понедельник Уорд ворвался к спящему Винтеру и рассказал о происходившем. На рассвете Винтер, поспешно разыскав иезуита отца Олдкорна и Джона Райта, помчался с ними в Уайт-Уэбс, где находился Кетсби. Но упрямый Кетсби и после получения рокового известия не считал дело проигранным. Он не верил, что тайна заговора открыта. Быть может, заявил Кетсби, это результат интриги Френсиса Трешама, который только что получил богатое наследство и еще менее, чем раньше, скрывает свое неверие в успех задуманного дела.

Необходимо было удостовериться, открыта ли тайна подвальных сводов парламентского здания, известно ли Сесилю о находившеся там порохе. Кетсби решил послать Фокса проверить, как обстоит дело, при этом заявив, что не обязательно посвящать Фокса в причины дополнительной проверки.

Выполнив свою миссию и убедившись, Фокс вернулся в Уайт-Уэбс и сообщил, что мина осталась нетронутой и не обнаруженной лазутчиками Сесиля. Однако, кто же послал роковое письмо? Кетсби по-прежнему подозревал Трешама. В четверг, вернувшись в Лондон, Винтер передал Трешаму приглашение Кетсби завтра встретиться для особо важных переговоров. Если эта встреча выявит измену Трешама, Кетсби решил, не колеблясь, заколоть его кинжалом. При встрече Кетсби в упор спросил двоюродного брата, не им ли было послано письмо и тем нарушена клятва. Но Трешам с негодованием отверг обвинение, хотя не скрывал своего мнения, что правительству известна тайна заговора.

3 ноября Винтер получил еще более мрачные известия. Уорд сообщил ему, что король вернулся в город, прочел письмо к Монтиглю и приказал лордам – членам Тайного совета, хранить об этом самую строгую тайну. Был отдан приказ незаметно обыскать подвалы под зданием палаты лордов.

Однако и на этот раз не было уверенности, что заговор открыт. Быть может, порох не обнаружат под скрывающим его слоем угля и досок. Вечером заговорщики вернулись в Лондон. Фокс снова спустился в подвал. Мина осталась нетронутой. Незаметно прокравшись к Уайтхоллу, заговорщики смогли убедиться, что там не было заметно никаких признаков тревоги. Проведя беспокойную ночь по домам, утром Кетсби и его друзья узнали от Фокса, что в подвале все обстоит благополучно.

Перси купил часы – недешевая вещь в те времена – и послал их Фоксу. Заговорщики разошлись по условленным местам, а Гринвей и Олдкорн покинули Лондон, чтобы сообщить собранные ими вести Гарнету. Кетсби направился в Уайт-Уэбс, Перси – к графу Нортумберлендскому. Лошади держались наготове, и участники заговора могли в любой момент быстро добраться до мест, которые должны были стать центром восстания.

Вскоре после того, как заговорщики заняли установленные места, около здания палаты лордов появились лорд-камергер Сеффолк и лорд Ментигл в сопровождении пажа. Они зашли в подвал, где за ними внимательно наблюдал находившийся там Фокс. Лорд-комергер спросил, кто он такой и что это за груда угля. Фокс ответил, что он слуга мистера Перси, которому принадлежит сваленный здесь уголь. Сеффолк сострил что-то на тему о больших приготовлениях к рождественским праздникам, и лорды, не перестававшие весело смеяться во время своего обхода, вскоре удалились.

Вернувшись к королю, у которого находились Сесил и несколько других членов Тайного Совета, Сеффолк сообщил о подозрительно большом количестве угля, собранном для отопления дома, в котором Томас Перси столь редко бывал. Сеффолк также сделал замечание о внешности встреченного в подвале человека: по его словам, это был «высокий парень, по виду способный на отчаянные поступки». Лорд-камергер также напомнил, что, по мнению Монтигля, автором письма, вероятно, был Перси. Он, возможно, хотел спасти Монтигля, учитывая связывавшую их тесную дружбу.

После посещения подвала Сеффолком Фокс поспешил сообщить об этом Перси. В темную ноябрьскую ночь заговорщики еще раз издалека осмотрели дворцовые и правительственные здания. Все было спокойно. Ни Яков, ни Сесиль, видимо, не знали, что их ожидает на следующий день. Фокс еще до этого отправился в подвал с часами и фонарем, свет которого был почти не виден со стороны. Подготовив шнур, который он предполагал зажечь, когда настанет срок, Фокс вышел во двор за покоями принца.

Едва Фокс показался наружу, как к нему кинулись поджидавшие его в засаде люди во главе с мировым судьей Ниветом, посланным для нового осмотра подвала. Пленник, сразу же понял, что все пропало. На вопрос Нивета, что он здесь делает, Фокс не счел нужным скрываться: «Если бы вы меня схватили внутри, – ответил он, – я взорвал бы вас, себя и все здание». По приказанию Нивета, подвал был подвергнут тщательному обыску. Бочки с порохом открыты и обезврежены.

Заговорщики начали спешно покидать столицу еще до того, как узнали о провале. Это делалось в соответствии с их планом, который предусматривал одновременное начало восстания в ряде графств на северо-востоке Англии. Вскоре главарей заговорщиков нагнал Роквуд, заранее расставивший по дороге заставы с рысаками своего конного завода. Роквуд привез известие об аресте Фокса. Когда Кетсби и Перси прибыли в замок своего сообщника Дигби, там уже собралась группа местных помещиков, которые намеревались принять участие в восстании. Однако известие о неудаче заговора лишило их мужества. Большинство поспешно ретировалось. Кетсби и его друзья решили бежать в горы Уэлса и поднять на восстание довольно многочисленное там католическое население.

Началась погоня. В доме Стефена Литлтона в графстве Стаффордшир заговорщики сделали короткий привал. Кетсби и несколько его спутников попытались просушить порох, который они подмочили, переплывая реку. При просушке пороха искра упала на блюдо, на котором лежал порох. Кетсби и его друзья были отброшены в сторону с обожженными черными лицами. Мешок пороха силой взрыва был выброшен через пробоину в крыше. Большинство оставшихся невредимыми заговорщиков, в том числе Дигби и Роберт Винтер, бежали. Остальные вскоре были окружены отрядом, собранным шерифом графства. Кетсби и Перси были смертельно поражены одним выстрелом, вслед за ними погибло несколько других заговорщиков. Томас Винтер, Роквуд, Морган, Грант были взяты в плен.

В течение последующих недель в разных местах задержали других участников «Порохового заговора». Их ожидали казематы Тауэра, пытки и виселицы. Однако, следствие, допросы и пытки не только не прояснили, а, напротив, скорее запутали историю заговора.

Так, например, есть основания полагать, что визит лорда-камергера в подвал к Фоксу – не более чем выдумка Сесиля. Чтобы понять, почему правительству потребовался этот вымысел, надо сделать мысленный прыжок из начала семнадцатого в конец девятнадцатого века.

За это время неузнаваемо изменился мир. Давно канули в вечность разногласия, разделявшие английскую буржуазию и папство. Его верные слуги – иезуиты включились со всем рвением в борьбу против революционного движения рабочего класса и превратились в желанного помощника для буржуазии. Однако репутация у них была более чем подмоченной. Многие поколения буржуазии воспитывались на рассказах о кознях иезуитов против Англии, а также о «Пороховом заговоре». «Общество Иисуса» было прямо заинтересовано в рассеивании подобных «недоразумений» и принялось за дело со всем изощренным искусством, свойственным этому ордену.

Читатель, вероятно, не забыл еще отца Джона Джерарда, из рук которого заговорщики приняли причастие после того, как связали себя клятвой верности, и который будто бы не знал о присяге, данной в соседней комнате. Позднее этот иезуит бежал из Англии и в 1606 г. составил подробный, хотя далекий от правдивости, рассказ о «Пороховом заговоре». Спустя более, чем два с половиной столетия другой иезуит, Джон Моррис, издал в Англии этот рассказ. А в 1897 г. другой Джон Джерард, также член «Общества Иисуса», занялся уже полным опровержением традиционной истории о Кетсби, Гае Фоксе и их сообщниках. Ему ответил наиболее видный либеральный историк Самуэль Гардинер, защищавший традиционную версию. Авторитет Гардинера был настолько велик, что многочисленным возражениям, которые продолжал публиковать отец Джерард, уже мало кто верил. Однако иезуитское зерно все же упало на благодатную почву.

Шел XX в. с его бурными революционными событиями. Возрастала реакционность английской буржуазии, которая стремилась теперь объединиться с любыми союзниками из лагеря церковной реакции. Иезуитская версия встречала все более благосклонное отношение, t Конечно, иезуиты не были бы сами собой, если бы их рассказ состоял из одной, легко разоблачаемой неправды. Напротив, в нем было немало того, на что упорно закрывали глаза сторонники традиционной истории заговора. Иезуиты били по самому слабому месту своих противников – попытке приукрасить облик тогдашних правителей Англии и, прежде всего, Роберта Сесиля, нежеланию признать, в какой мере развитию заговора содействовали агенты-провокаторы, в какой степени этот заговор был в прямых интересах всесильного министра, искавшего предлога для восстановления в полной силе елизаветинского законодательства против католиков.

Однако защитники иезуитов утверждали нечто более: весь «Пороховой заговор» был изобретен Робертом Сесилем, и иезуиты, чистые, как невинные младенцы, узнали о планах Кетсби лишь на самой последней его стадии, и в душе ужасались неслыханному делу, но не могли ничего поделать – их уста смыкала тайна исповеди.

Многое в них остается непонятным. Например, сам подкоп, который вели конспираторы из Винегр-хауза. По версии, исходившей от правительства, оно получило сведения о нем только из уст арестованных заговорщиков, намного позже ознакомления с письмом Монтигля и начатых розысков. Правдоподобно ли, что во время этих розысков не был обнаружен подкоп из близлежащего дома, который принадлежал заведомому участнику заговора Томасу Перси? И куда девалась земля, вырытая во время подкопа? Вряд ли, такое количество земли можно было разбросать по территории прилегающего к дому крохотного сада, не возбуждая любопытства соседей и прохожих на столь многолюдном месте, как площадь перед парламентом.

Еще более таинственным в истории «Порохового заговора» является вопрос о самом порохе. Как язвительно писал второй отец Джерард, «сразу же после обнаружения пороха правительством этот порох исчезает из истории». При расследовании заговора тщательно изучались всякие, иногда совсем ничтожные мелочи, а такой важнейший вопрос остался в тени. Для взрыва требовалось много пороха. А порох с 1601 г. был государственной монополией и хранился под строгим контролем в Тауэре. Его расходованием заведовал близкий друг Сесиля граф Девоншир, а также его заместители Сэрью и Брукнер. Когда впоследствии возникла нужда в связи с финансовыми расчетами проверить расход взрывного вещества, это было разрешено сделать за годы с 1578 по 1604. Иначе говоря, расследование было оборвано как раз на годе «Порохового заговора». Бумаги о расходе пороха за этот год позднее оказались и вовсе затеряны.

Еще одна деталь. В первых правительственных отчетах упоминалось о внутренней двери, ключ от которой находился в руках правительства и через которую можно было проникнуть в подвал, где лежал порох. Именно через эту дверь, согласно первому отчету, сэр Томас Нивет «случайно» зашел в подвал и встретил там Фокса. В последующем отчете упоминание о двери исчезло – она мало согласовывалась с утверждением, что правительство еще ничего не знало о заговоре. Взамен появился визит лорда-камергера. В результате противоречащих друг другу известий сообщалось, что Фокса арестовали в подвале, или на улице около подвала, или даже в его собственной квартире.

Большая часть того, что было известно о заговоре, основывалась на напечатанном вскоре после его раскрытия официальном правительственном отчете. Прежде всего, он основывается на показаниях арестованных, в большинстве случаев данных под пыткой или под угрозой пытки (официально пытке был подвергнут только Гай Фокс, но в переписке Сесиля обнаружены доказательства, что пытали и других обвиняемых). Ученые внимательно исследовали протоколы допросов и убедились в том, что верховный судья Кок нередко своей рукой «исправлял» показания, вычеркивая казавшиеся «неудобными» места и вставляя нужные ему фразы.

Но самое существенное об истории заговора стало известно из исповеди, написанной в тюрьме Томасом Винтером, единственным остававшимся в живых руководителем «Порохового заговора». Вокруг этого документа еще более сгущается тень подозрений. Но, чтобы рассказать о них, нам придется на время отвлечься далеко в сторону.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.