1. Августейшая сестра милосердия

1. Августейшая сестра милосердия

Хотя, как отмечалось выше, императрица Александра Федоровна не пользовалась долгое время общественной известностью, ее образ неизбежно имел значение в общей репрезентации режима задолго до войны. Современный исследователь С.И. Григорьев, изучавший материалы цензуры Министерства императорского двора, пришел к выводу, что структуру упоминаний и изображений особ императорской фамилии в текстах и изображениях, предназначенных для продажи, которые проходили как внутреннюю, так и внешнюю цензуру придворного ведомства, отличают некоторые особенности. В частности, он отмечал, что во второй половине XIX века в отчетах цензуры Министерства императорского двора существенно возрастает количество совместных упоминаний «их императорских величеств» – император и императрица упоминались, а часто и изображались вместе. То есть и для различных российских и зарубежных производителей всевозможных товаров, использующих монархическую символику, образы царствующей четы, счастливой и величественной одновременно, становились все более выгодным «брендом»599. Не только император и его наследник, но и малая царская семья становились символами страны.

Илл. 15. Великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна принимают пожертвования в Зимнем дворце.

Столица и усадьба. 1914. № 23. 1 декабря. С.20

К тому же парадные портреты императрицы Александры Федоровны порой висели в некоторых присутственных местах рядом с портретами царя, являя собой один из распространенных монархических символов. Соответственно образ императрицы иногда использовался для патриотической мобилизации в начале войны, но, насколько можно судить, это происходило все же сравнительно редко.

Так, в одном из популярных иллюстрированных журналов были опубликованы портреты пяти членов императорской семьи, при этом императрица Александра Федоровна оказалась на четвертом месте – вслед за императором, Верховным главнокомандующим великим князем Николаем Николаевичем и вдовствующей императрицей Марией Федоровной – последним был портрет наследника великого князя Алексея Николаевича600. Но и этот случай представляется скорее исключением: обычно иллюстрированные издания в связи с началом войны печатали либо портреты одного императора, либо портреты Николая II и Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, либо снимки царя и наследника.

На опубликованной в другом иллюстрированном издании фотографии, запечатлевшей патриотическую манифестацию учащихся учебных заведений в Москве 10 октября 1914 года по случаю мобилизации студентов в армию, видно, что один манифестант несет парадный портрет императрицы, другой – портрет царя, а посередине шествует знаменосец с национальным флагом601.

Все же и этот случай также, наверное, представлял собой редкое исключение. Так, в крупнейших иллюстрированных изданиях на фотографиях, запечатлевших иные патриотические манифестации, портреты императрицы Александры Федоровны не видны. Не упоминаются они и в известных нам описаниях подобных манифестаций.

В дальнейшем для патриотической мобилизации в эпоху войны чаще употреблялись не парадные портреты царицы, а ее образы, связанные с благотворительной и медицинской деятельностью. Благотворительности императрица и задолго до войны уделяла немало внимания. Царица была инициатором, вдохновителем и покровителем многих соответствующих проектов, она иногда финансировала их из своих личных средств, а также выступала в роли организатора, покровителя, а порой и в качестве непосредственного исполнителя – шитье и вышивки ее работы продавались на благотворительных аукционах, она лично посещала бедняков и больных. К благотворительной деятельности она приучала и своих детей.

Сразу же после начала Первой мировой войны императрица стала инициатором ряда новых патриотических начинаний. Так, состоящий под председательством царицы Комитет попечительства о трудовой помощи по ее инициативе открыл прием заказов на изготовление предметов снаряжения военных госпиталей и солдатского белья и одежды. При комитете был открыт сбор пожертвований для помощи нуждающимся семьям лиц, призванных на военную службу. Иллюстрированные журналы печатали ее портреты, указывая на ведущую роль царицы в деле оказания разнообразной помощи военным и гражданским лицам, так или иначе пострадавшим от войны, а в газетах печатались списки священнослужителей, церковных приходов, обществ, кружков, комитетов, учебных заведений и отдельных лиц, направлявших свои пожертвования в адрес императрицы602.

Илл. 16. Императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна (1914)

Фото Я.В.Штейнберга

Илл. 17. Августейшая сестра милосердия государыня императрица Александра Федоровна (1914)

Фото П.И.Волкова

Уже в первой пропагандистской книге, освещавшей деятельность царя в дни войны, появилось и сообщение о том, что императору «благоугодно было образовать под августейшим председательством ее величества, государыни императрицы Александры Федоровны, и вице-председательством великой княжны Ольги Николаевны и великой княгини Елисаветы Федоровны постоянный Верховный совет для объединения правительственной, общественной и частной деятельности по призрению семей раненых и павших воинов». Отмечалось, что императрица лично неоднократно председательствовала на заседаниях Верховного совета, а старшие дочери царя, великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна, собственноручно принимали пожертвования деньгами и вещами на нужды войны в залах Зимнего дворца. На первом заседании Верховного совета, состоявшемся в Зимнем дворце, присутствовали главы правительственных ведомств, доклад делал председатель Совета министров И.Л. Горемыкин. Когда же после заседания царица ехала из дворца по улицам столицы, народ приветствовал ее криками «ура!»603.

В журнале «Столица и усадьба», издании, предназначенном для читательниц из высшего света, публиковались фотографии старших дочерей царя, лично принимающих пожертвования в главной императорской резиденции604.

Десятки учреждений, возникших в годы войны, пользовались покровительством царицы, их списки публиковались в периодических изданиях. В газетах печатались и списки пожертвований, направленных в адрес царицы. За месяц войны, к 18 августа 1914 года удалось собрать свыше 540 тысяч рублей. Царице часто передавались и суммы, вручавшиеся Николаю II различными делегациями во время его поездок по стране. Кроме того, в распоряжение императрицы поступали значительные денежные суммы, собранные на нужды войны в результате всевозможных патриотических акций. Так, в июле 1915 года царица публично выразила особую благодарность владельцам кинематографов разных мест империи за посылку пожертвований, составляющих выручку от однодневного сеанса в пользу раненых и больных воинов. Собранная сумма превысила 75 тысяч рублей605.

К патриотической деятельности членов царской семьи по сбору денежных средств на нужды войны разными способами привлекалось внимание общества. В рекламных разделах столичных газет даже печатались объявления такого рода: «Почетная Председательница Особого Петроградского Комитета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, ее императорское высочество великая княжна Ольга Николаевна изволит лично принимать пожертвования деньгами и вещами по средам, с 3 до 4 часов дня, в Зимнем Дворце – первый подъезд от Миллионной ул. (Комендантский)». Объявления такого рода публиковались и в последующие месяцы, хотя прием пожертвований осуществлялся великой княжной реже. Так, например, и в августе 1915 года в столичной прессе появлялись соответствующие объявления606. Очевидно, предполагалось, что личное участие старшей дочери царя в сборе средств будет способствовать поступлению новых пожертвований.

Информация о подобной деятельности царицы и ее дочерей преследовала и пропагандистскую цель: она должна была способствовать патриотически-монархическому сплочению общества воюющей страны вокруг престола.

В правых кругах обсуждались различные проекты еще большей популяризации работы царицы, они согласовывались с влиятельными полицейскими чинами и доверенными лицами императрицы. В декабре 1915 года Н.Н. Родзевич, председатель Одесского союза русских людей, писал другому правому деятелю князю А.А. Ширинскому-Шихматову: «С горячим сочувствием отнесся Белецкий к моей мысли о составлении книги с описанием деятельности Ее ВЕЛИЧЕСТВА. Но я боюсь, что мне не придется участвовать в столь симпатичном для меня деле. Ломан хотел устроить совещание, но я ничего от него не получил; быть может, он, мало зная меня, просто хотел отклонить мое сотрудничество»607. Очевидно, планы издания брошюры, пропагандирующей деятельность императрицы, обсуждали товарищ министра внутренних дел С.П. Белецкий и полковник Д.Н. Ломан, пользовавшийся доверием царицы (показательно, что это происходило в конце 1915 года, после принятия императором на себя верховного командования, в это время царь и царица уделяли особое внимание корректировке тактики своей репрезентации). Можно предположить, что они не желали отдать полностью в руки правых политиков дело прославления царицы, оно не должно было восприниматься как дело какой-то одной партии.

Подобные планы пропаганды были реализованы несколько позже с помощью другого автора. В 1916 году была выпущена брошюра «Наши Царицы и Царевны во Вторую Отечественную войну: Краткое описание деятельности Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны и Ее Августейших дочерей Их Императорских Высочеств, Великих Княжон, Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны во Вторую Отечественную войну в заботах о наших воинах и семьях призванных на войну». Брошюра, изданная петроградским издательством «Русь», принадлежала перу плодовитого профессионального писателя Андрея Ефимовича Зарина (1862 – 1929). Можно с большой долей уверенности предположить, что это было «заказное издание», отражавшее позицию самой царицы и (или) круга императрицы относительно ее политики репрезентации. Наверняка текст был одобрен цензурой Министерства императорского двора, а скорее всего, и самой императрицей.

В том же году появился и плакат «Труды ЦАРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ во время войны с немцами 1914 – 1916 гг.». Не позже мая 1916 года это «народное издание» бесплатно рассылалось Министерством внутренних дел по разным учреждениям Красного Креста, земствам, волостным правлениям, народным школам и пр. Осенью 1916 года и Министерство народного просвещения распространяло этот плакат. Так, в ноябре канцелярия попечителя Киевского учебного округа рассылала данные плакаты во все подведомственные учебные заведения608.

И другой плакат, подготовленный генералом Дубенским, летописцем царя, и выпущенный Комитетом народных изданий, описывал деятельность императрицы и царевен как яркий символ самоотверженных усилий всего русского общества, объединившегося перед лицом могущественного противника во время тяжелых испытаний: «Царицы, Великие Княжны, весь Царский Дом, простой крестьянин, именитый гражданин, помещик и купец, все одинаково несут тяготы войны с глубокой надеждой, что Россия и ее союзники сломят коварного, злого, сильного и недостойного врага»609.

В результате предпринятых пропагандистских усилий накануне революции каждый школьник был осведомлен о патриотической деятельности царицы, о ней не могли не знать посетители различных присутственных мест и лица, в них служившие.

У царицы Александры Федоровны уже был некоторый опыт благотворительной деятельности в годы Русско-японской войны. Тогда императрица организовала санитарный поезд, а также убежище (приют) для раненых и увечных воинов610.

Но с самого начала Первой мировой войны подобная патриотическая благотворительная работа царицы Александры Федоровны приняла совершенно иные масштабы.

Уже 19 июля 1914 года императрица повелела открыть специальный вещевой склад для нужд армии прямо в здании Зимнего дворца, в залах Нового Эрмитажа. Буквально через несколько дней, 23 июля, склад уже начал свою работу. Деятельность царицы первоначально способствовала росту ее популярности в высшем обществе, княгиня Кантакузина вспоминала: «Возник порыв сплотиться вокруг императрицы с тем, чтобы она направляла эту деятельность; и многие, кто, так же как и я, прежде избегали мадам Вырубову, были вынуждены обращаться к ней, зная, что она избрана императрицей, чтобы представлять ее во время всей работы, направленной на нужды фронта». Соответственно многие аристократки в создавшихся условиях даже нанесли визиты Вырубовой. Однако царица не присутствовала на торжественном молебне по случаю открытия склада, она лишь прислала собравшимся в большом количестве дамам телеграмму. Очевидно, императрица упустила хорошую возможность использовать значимую церемонию для укрепления своей популярности в высшем обществе. Был организован сбор пожертвований деньгами и вещами, в великолепных залах дворца установлены швейные машины, на которых добровольно работали горожанки разных сословий, включая и представительниц известных аристократических семей. Работы раздавались и на дом. Среди трудившихся во дворце женщин порой появлялась и сама императрица. А.Е. Зарин в упоминавшейся выше брошюре писал: «Нередко в залах огромной мастерской можно видеть Царицу сидящей за швейной машиной или переходящей от одной добровольной работницы к другой с ласковыми речами». Эта информация была явным преувеличением, напротив, многие светские дамы и простолюдинки, работавшие на складе во дворце, были разочарованы тем, что они не имеют возможности часто видеть императрицу: «Каждый день мы надеялись, что появится императрица, главным образом для того, чтобы поблагодарить бедных женщин, которые тратили свое время и силы, вместо того чтобы зарабатывать деньги на жизнь. Но проходила неделя за неделей, а ее величество не появлялась, и стали распространяться слухи, что она всецело занята маленьким личным госпиталем, открытым во дворце Царского Села, и не проявляет никакого интереса к делам в столице, поручив все мадам Вырубовой», – вспоминала княгиня Кантакузина. В словах мемуаристки чувствуются отзвуки былого разочарования, она впоследствии стала работать на складе вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Мать царя, умевшая нравиться свету, спускалась к дамам, а порой и сама принимала участие в их работах. Молодая императрица явно упускала шансы закрепить свою популярность, возросшую с началом войны. Однако об отсутствии царицы в Зимнем дворце знали немногие, большая часть образованной публики получала сведения из печати, которая продолжала публиковать сообщения о патриотической деятельности царицы Александры Федоровны. Отчеты о деятельности вещевого склада, о собранных вещах и средствах, о посылках, направленных в адрес различных войсковых частей, печатались в столичных газетах. Первоначально в них точно перечислялось количество нательных рубах и кальсон, термометров и бутылок вина, посланных в армию. В прессе публиковались и благодарственные письма войсковых начальников, направленные в адрес царицы. Вскоре число вещевых складов, созданных императрицей, достигло шести. Московский склад открылся уже в июле 1914 года в Большом дворце Кремля. Специальные поезда-склады, созданные по инициативе царицы еще в начале войны, доставляли все необходимое на фронт. Можно с большой долей уверенности предположить, что сведения такого рода некоторое время способствовали популярности царицы Александры Федоровны611.

Правда, не всегда открытие отделов склада императрицы было выгодно для нее в политическом отношении, иногда же эффект мог быть и обратным. Так, газеты сообщали об открытии 29 июля 1914 года отдела склада царицы в доме военного министра. Руководителем этого отдела стала супруга министра Е.В. Сухомлинова612. Если вспомнить скандальную историю ее развода и последующего замужества, в деталях освещавшегося ранее прессой, то можно предположить с уверенностью, что множество газетных отчетов и объявлений, посвященных этому отделу, могли стать плохой рекламой для царицы. Еще более сложной ситуация стала после смещения Сухомлинова с поста военного министра, когда многие подозревали самого генерала, а иногда и его жену в измене.

В иллюстрированных изданиях печатались фотографии, изображающие разнообразные работы, производимые на главном складе императрицы. Подпись к снимку, опубликованному на обложке одного из августовских номеров журнала «Огонек», гласила: «На помощь воинам. Склад Ея Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны в Зимнем дворце. Дамы и девушки из общества за шитьем белья в одном из парадных зал Зимнего дворца»613. В данном случае особо выделялась патриотическая деятельность представительниц высшего общества. Читателю массового издания давали понять, что и царица, и представительницы высших классов добровольно вносят свой вклад в дело победы. В журнале «Столица и усадьба», имевшем подзаголовок «Журнал красивой жизни», также печатались фотографии множества дам, которые усердно шили белье для раненых в величественных залах главного царского дворца614. Подписи к некоторым снимкам упоминали в качестве «присутствующих» имена известных титулованных особ. Появление подобных снимков в журнале, ориентированном на аристократок, на женщин, считавших себя таковыми, а также на читателей и читательниц, интересующихся «красивой жизнью» высшего света, наглядно свидетельствовало о распространенности моды на благотворительность военного времени.

В других же иллюстрированных изданиях акценты расставлялись иначе, там подчеркивалось, что патриотическая добровольная работа в царском дворце объединяет, благодаря заслугам самой императрицы, все российское общество, представительниц различных сословий и состояний. В цитировавшемся уже пропагандистском издании отмечалось: «Зимний дворец превращен теперь в одну обширную мастерскую, где все, начиная со знатных дам и кончая женой бедного ремесленника, несут общую, поистине громадную работу по кройке и шитью белья для наших солдат. Сама августейшая государыня императрица постоянно лично принимает участие как по общему руководству делом, так и по самой работе»615.

Деятельность императрицы находила отражение и в современной кинохронике. Очевидно, общество проявляло, по крайней мере первоначально, интерес к документальным фильмам такого рода. Так, реклама известного петроградского кинотеатра «Паризиана» весной 1915 года стремилась привлечь новых зрителей с помощью таких объявлений: «Склад государыни императрицы в Зимнем дворце. С натуры»616.

Сведения о пожертвованиях на нужды склада императрицы печатались в газетах вплоть до революции. Там же публиковалась информация о посланных на фронт теплых вещах, белье, продовольствии, книгах, обуви, медикаментах. Книги представляли собой литературу духовного содержания, а в списке одежды особо упоминались вещи, изготовленные самой императрицей617.

Затем, в 1915 году, в Зимнем дворце был открыт прекрасно оборудованный гигантский лазарет имени наследника цесаревича Алексея Николаевича, рассчитанный на тысячу раненых и больных военнослужащих. Фотографии этого образцового большого госпиталя, размещенного в императорской резиденции, публиковались в различных иллюстрированных изданиях. Читатель мог увидеть, как величественные Николаевский и Гербовый залы дворца превращались в огромные и прекрасно обустроенные больничные палаты. Другие залы отводились под операционные, ванные и бельевые комнаты, помещения для размещения двух сотен санитаров и медицинских сестер. Императрица, посетившая дворец 22 августа 1915 года, лично наблюдала за работами по оборудованию лазарета618.

Уже в конце сентября 1914 года из Петрограда на фронт отправился специальный поезд-склад, созданный императрицей Александрой Федоровной, в октябре к нему присоединился и второй поезд царицы. Впоследствии ею были организованы и два поезда-бани для обслуживания солдат действующей армии619.

Илл. 18. Великая княжна Татьяна Николаевна. Фото П.И.Волкова (1915?)

Императрица также уделяла особое внимание открытию новых стационарных госпиталей. Уже 10 августа 1914 года был освящен Царскосельский дворцовый лазарет. Он был особенно важен для императрицы, хотя под ее особым попечительством находились и другие лазареты Царскосельского района, в 1915 году их уже насчитывалось 77, заботам об этих медицинских учреждениях она уделяла немало времени. Десять санитарных поездов постоянно доставляли раненых в район Царского Села, кроме них действовали и особые отдельные вагоны-лазареты, которые могли прицепляться к обычным эшелонам. Кроме того, часть дворцовых помещений в Царском Селе была отведена для размещения родственников раненых и больных, которые приезжали навестить своих близких. Для выздоравливающих военнослужащих царица на свои средства открыла здравницу и лечебницу в курортных районах620.

Под высочайшим покровительством императрицы Александры Федоровны в 1915 году было создано Всероссийское общество здравниц в память войны 1914 – 1915 годов. Общество должно было заботиться о повсеместном развитии и поддержании научно поставленных здравниц – клинических санаториев и учреждать таковые с целью восстановления здоровья участников войны621.

Для поддержки же людей, потерявших трудоспособность из-за ранений и увечий, полученных на войне, под покровительством императрицы был создан Кустарный комитет622.

О лечебницах, мастерских, лазаретах, военно-санитарных поездах, санаториях и складах, организованных императрицей, писала массовая печать, соответствующие фотографии печатались в популярных иллюстрированных изданиях623.

Однако вскоре царица Александра Федоровна перестала довольствоваться ролью высочайшей благотворительницы и организатора новых медицинских учреждений. Она сама решила принять непосредственное участие в лечении больных и раненых офицеров и солдат. Можно предположить, что она следовала известным образцам, уже возникшим в российском и европейском обществе.

С начала войны многие женщины разных сословий пожелали исполнять обязанности сестер милосердия в военных госпиталях. Желающих было столь много, что Красный Крест первоначально вынужден был отказывать тысячам кандидаток. Многие женщины отправлялись на фронт и без всякого официального разрешения, среди них были и совсем юные патриотки. Если гимназисты и реалисты бежали в армию, чтобы стать разведчиками, то их сверстницы втайне от своих родителей устремлялись в госпитали и больницы, желая облачиться в популярную форму с Красным Крестом. Патриотическую инициативу проявили и некоторые великие княгини, уже в августе 1914 года отправившиеся на фронт вместе с подвижными лазаретами624.

Подобные поступки известных и знатных женщин описывались как пример для подражания. Иллюстрированные издания сообщали о великой княгине Ольге Александровне, сестре царя, отправившейся в действующую армию уже 1 августа с госпиталем общины Святой Евгении, о великой княгине Марии Павловне младшей, дочери великого князя Павла Александровича, также поступившей в госпиталь в качестве сестры милосердия. В иллюстрированном журнале «Солнце России» были опубликованы фотографии четырех представительниц императорской семьи. Под портретами двух старших дочерей царя, великих княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны, указывались их новые должности (соответственно Почетная Председательница особого Петроградского Комитета по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, и Почетная Председательница Комитета для оказания помощи пострадавшим от военных действий). Под снимками же великих княгинь Ольги Александровны и Марии Павловны младшей имелись подписи: «Ныне сестра милосердия»625.

Фотографию Марии Павловны младшей в полный рост в краснокрестной форме сестры милосердия опубликовал элитарный журнал «Столица и усадьба»626. Этот эффектный фотопортрет был переделан в погрудный, и в таком виде он был опубликован и в иных изданиях627.

Печатались соответствующие фотографии великих княгинь Ольги Александровны и Марии Павловны младшей и в журнале «Огонек». Было показано, в частности, как обе великие княгини ассистируют при проведении медицинских операций628.

Снимки великих княгинь в форме сестер милосердия печатались и в других иллюстрированных изданиях629. Бульварный «Синий журнал», например, опубликовал в ноябре 1914 года статью «Война родит героев», посвященную сестре императора. Подпись к снимку гласила: «Одною из таких светлых героинь является Великая Княгиня Ольга Александровна. Нам приходилось со многих сторон слышать о ее изумительной энергии и самоотверженной работе в действующей армии в качестве сестры милосердия. Удивительно веселая и жизнерадостная по натуре, чрезвычайно простая в общении, Великая Княгиня вносит всюду, где только ни появляется, атмосферу настоящей русской ласки и чарующей сердечной теплоты». Одновременно публиковалась и фотография великой княгини в форме сестры милосердия630. Показательно, что подобная публикация появилась в издании, которое в иных случаях не спешило проявить особое почтение к членам царской семьи.

В том же месяце и официальная «Летопись войны» поместила репортаж о деятельности сестры императора: «Ее императорское высочество великая княгиня Ольга Александровна с первых дней войны посвятила себя всецело уходу за ранеными. В городе Ровно ее высочество работает наравне с сестрами милосердия с 7 часов утра до позднего вечера. В особенно трудные дни, когда в госпиталь Красного Креста имени Ее высочества в город Ровно прибывали сотни раненых, великая княгиня спала, не раздеваясь, по несколько ночей. Очень часто ее высочество лично раздевает и омывает раненых солдат. Без всякого преувеличения можно сказать, что великая княгиня Ольга Александровна является образцовой сердечной сестрой милосердия». Текст сопровождали фотографии великой княгини, на одной из них она была изображена рядом с обнаженным, перевязанным солдатом631. Подразумевалось, что она его лично только что перевязала, весьма вероятно, что так оно и было на самом деле.

Возможно, еще большее внимание общественного мнения к деятельности великой княгини Ольги Александровны было привлечено и тем обстоятельством, что 24 сентября 1914 года ее госпиталь в Ровно посетил император во время своей поездки на фронт, и в последующие месяцы Николай II приезжал в лазарет своей сестры. Соответствующие фотографии, изображавшие царя и его сестру в госпитальной палате, появились в иллюстрированных изданиях, распространялись они и в виде почтовых открыток.

В описании официального издания, освещавшего визиты императора на фронт, сестра царя изображалась как олицетворение патриотизма, присущего «чудной русской женщине»: «Образ женщины – самоотверженной, сострадающей, утешающей, ободряющей и даже исцеляющей, нашел в лице Великой Княгини Ольги Александровны самое наилучшее выражение»632.

Генерал В.Ф. Джунковский, организовывавший поездки императора, впоследствии вспоминал:

Великая княгиня ничем не выделялась среди сестер, она имела так же, как и другие, своих больных и раненых, наблюдая за ними, делая все необходимое по указанию врача, жила она вместе с сестрами, помещаясь в комнате с одной из них, вместе с ними она и пила чай, и обедала согласно распорядку госпитальной жизни. Соединяя в себе необыкновенную простоту и скромность с удивительной лаской и любовью к ближнему, великая княгиня своей общительностью, проявленными заботами и интересом к личной жизни больных приобрела огромную любовь и популярность среди всех многочисленных раненых и больных633.

Следует относиться осторожно и к пропагандистским изданиям эпохи войны, и к позднему свидетельству пристрастного мемуариста-монархиста. Разумеется, положение сестры императора было совершенно особым, отличавшим ее от других сестер милосердия, однако, по-видимому, великая княгиня Ольга Александровна действительно весьма добросовестно относилась к своим профессиональным обязанностям и пользовалась большой популярностью и в 1914 году, и в последующее время. Некий киевлянин писал в июне 1915 года в редакцию либеральной массовой московской газеты «Русское слово»:

Не найдет ли редакция возможным поместить в «Искре» портрет великой княгини Ольги Александровны. Я никогда ее не видел, но, по рассказам многих раненых офицеров, их жен и солдат, это святая женщина. Она самая скромная и трудолюбивая сестра. Сама раздевает раненых, снимая рубахи, полные насекомыми, сама моет раны, присутствует при операциях, моет тазы от гноя и вообще проделывает самую грязную работу уже на протяжении десяти месяцев. Проста она необыкновенно, сама во время прогулок заходит в бакалейные лавочки, выслушивает и удовлетворяет самые разнообразные просьбы бедняков, ходатайствует за них и т.д.634

Показательно, что сразу несколько источников отмечают необыкновенную «простоту» сестры великого царя как ее важнейшее положительное качество. «Простой» сестрой милосердия, как мы увидим, желала предстать перед страной и императрица.

В апреле 1915 года фотографический портрет великой княгини Ольги Александровны в форме с красным крестом напечатал и упоминавшийся уже журнал «Столица и усадьба»635.

Между тем стремление стать сестрой милосердия становилось настоящей великосветской модой. Уже в номере за 1 сентября 1914 года заметка «Петроград во время войны», появившаяся в журнале «Столица и усадьба», сообщала: «Большинство дам нашего общества занято сейчас работой в “Красном Кресте”, в разных обществах и лазаретах, шитьем для раненых дома; ряд барских квартир отведен под лазареты, многие берут раненых на дом. Мы будем печатать серию портретов и групп работающих, помещать снимки этих барских особняков и т.д.»636. Свое обещание журнал выполнил, помещая в последующих номерах множество подобных снимков. Можно представить, сколько дам, отождествлявших себя с высшим светом, надели форму с красным крестом после прочтения этой заметки и последующих публикаций.

В 1914 – начале 1915 года в этом и других иллюстрированных изданиях появилось немало фотографий представительниц высшего общества и популярных актрис, облачившихся в формы различных общин сестер милосердия (некоторые наряды были очень скромными, другие – продуманными, дорогими и элегантными, а порой и весьма кокетливыми). Среди знаменитостей разного рода, носивших форму с красным крестом, были дочь английского посла М. Бьюкенен (различные портреты юной шотландской аристократки появились сразу в трех журналах), актрисы балета А.М. Бакашова и Л. Бараш, графиня Ф.В. Бенигсен, певица С. Беннинг, дочь главы правительства Горемыкина А.И. Овчинникова, С.А. Зубковская (урожденная баронесса Стюарт), баронесса Л.А. Каульбарс, певица Н.В. Плевицкая, писательница Н.И. Потапенко (Савватий), фрейлина княжна А.А. Урусова, графиня Е.В. Шувалова и многие другие известные дамы637. Подпись к эффектному фотопортрету танцовщицы И.Л. Рубинштейн, опубликованному в иллюстрированном журнале, гласила: «Знаменитая танцовщица, проживающая сейчас в Лондоне, посвятила себя всецело уходу за ранеными»638. В обстановке военного энтузиазма к публикациям такого рода читатели относились с доверием, не всегда оправданным. Создавалось обманчивое впечатление, что «весь свет» надел популярную форму с красным крестом и трудится без устали в лазаретах.

Не следует, однако, полагать, что императрица Александра Федоровна и ее старшие дочери решили исполнять обязанности сестер милосердия лишь под влиянием международной великосветской моды того времени. Это, по-видимому, было для них серьезное и сознательное решение. Возможно, на патриотическую инициативу царицы оказала влияние деятельность ее матери, великой герцогини гессенской Алисы (1843 – 1878), которая в свое время способствовала профессиональному обучению медицинских сестер в Гессене, а во время войн 1866 и 1870 – 1871 годов организовывала лазареты, а также сама ухаживала за ранеными. Очевидно, великая герцогиня, дочь английской королевы Виктории, действовала по примеру популярной героини Крымской войны Флоренс Найтингайл, знаменитой британской сестры милосердия, которая оказала большое влияние на профессиональную подготовку медицинских сестер в Англии и других странах. Но можно предположить, что и на деятельность великой герцогини гессенской, и на деятельность ее дочери, ставшей русской императрицей, оказала влияние память об известной представительнице Гессенского дома Елизавете Венгерской (1207 – 1231), которая была причислена к лику святых за свое милосердие – после смерти своего мужа она самоотверженно ухаживала за больными бедняками. (Еще более вероятно, что на этот образец ориентировалась старшая сестра императрицы великая княгиня Елизавета Федоровна, названная своими родителями в честь святой639.)

Впрочем, в годы Первой мировой войны представительницы различных европейских правящих династий облачались в форму сестер милосердия с красным крестом, это была довольно распространенная в то время монархическая система репрезентации. Читатели русских периодических изданий, например, могли узнать о соответствующей деятельности представительниц разных династий – бельгийской королевы, принцессы Вандомской, супруги австрийского престолонаследника, сестры бельгийского короля. После вступления в войну Румынии в 1916 году королевский дворец в Бухаресте был превращен в госпиталь, королева с двумя дочерьми работала там в качестве сестры милосердия. Можно с уверенностью утверждать, что для части особ королевской крови это была не только тактика репрезентации, рассчитанная на политический эффект. Некоторые из них, подобно царице, проходили курс обучения медицинских сестер, прежде чем облачиться в белоснежную форму с красным крестом640.

Между тем и сама российская императрица вместе со своими старшими дочерьми великими княжнами Ольгой Николаевной и Татьяной Николаевной прослушала специальный курс у известного хирурга того времени, доктора медицины княжны В.И. Гедройц, лекции читались им в Царскосельском Александровском дворце. Одновременно императрица Александра Федоровна и ее дочери обучались практическим навыкам в лазарете, ухаживая за ранеными, не позже 12 августа великие княжны начали сами делать перевязки в госпитале. Затем они стали выполнять и более серьезные медицинские процедуры. Великая княжна Ольга Николаевна уже 19 сентября 1914 года записала в своем дневнике: «Была операция Корженевскому 102-го Вятского полка, Татьянин [шефом полка была великая княжна Татьяна Николаевна. – Б.К.], убирали гнилые кости из левой кисти. Нас всех без конца снимал фотограф». Показательно, что и на этом этапе медицинская деятельность великих княжон фиксировалась, часть этих снимков использовалась впоследствии в пропагандистских целях. Впоследствии в очерках, посвященных медицинской деятельности императрицы и великих княжон, специально подчеркивалось, что они прошли надлежащий курс обучения: «…в течение нескольких месяцев Императрица с Дочерьми слушали лекции…»641

Уже в это время царица и царевны стали появляться в новой форме сестер милосердия, хотя и без красных крестов, порой это новое и непривычное облачение вызывало некоторое недоумение. 16 октября великий князь Константин Константинович отметил в своем дневнике: «Императрица А.Ф. и старшие ее дочери присутствовали, одетые сестрами милосердия. Я не совсем понимаю, к чему этот наряд?»642 Очевидно, великий князь еще не был осведомлен о медицинских занятиях императрицы и великих княжон.

О своем обучении медицинскому делу царица постоянно сообщала в письмах императору, посещавшему в это время действующую армию, 21 октября она писала ему: «В первый раз побрила ногу солдату возле раны. Я сегодня все время работала одна, без сестры или врача…» К занятиям императрица относилась очень серьезно, она писала Николаю II о своих учебных успехах: «…мы прошли полный фельдшерский курс с расширенной программой, а сейчас пройдем курс по анатомии и внутренним болезням, это будет полезно и для девочек». Царица затем с гордостью сообщила императору, что она, так же как и другие слушательницы, успешно прошла требуемые профессиональные испытания в Царскосельской общине Красного Креста. Императрица сдала экзамены первая, а затем, получив особое разрешение приемной комиссии, участвовала в испытании своих дочерей, намеренно задавая им особенно трудные вопросы. После экзамена 6 ноября 1914 года царица и царевны в торжественной обстановке получили удостоверения сестер военного времени и красный крест, который они отныне могли с полным правом носить на своих фартуках и косынках. Официальный отчет Российского общества Красного Креста описывал эту церемонию так: «Августейшая покровительница общины государыня императрица Александра Федоровна изволила изъявить желание подвергнуться испытанию на получение звания сестры милосердия военного времени и, по выдержании сего испытания, милостиво удостоила общину высокой чести вступить в состав сестер общины. …По окончании молебствия попечительница общины имела счастье поднести ее императорскому величеству и их императорским высочествам дипломы на получение звания сестер милосердия военного времени и окончившие курсы сестры удостоились получения дипломов из собственных рук августейшей покровительницы общины…»643

Илл. 19 – 20. Слева – фотографический снимок (1915). Императрица Александра Федоровна (в центре), великие княжны Ольга и Татьяна и А.А. Вырубова в Царскосельском госпитале. Справа – тот же снимок после ретуширования, он печатался в иллюстрированных журналах, на почтовых открытках.

В пропагандистском издании отмечалось, что, пройдя «наряду с другими» курсы по уходу за ранеными, царица и ее дочери явили «добрый пример для всех желающих послужить страждущим воинам»644. Можно предположить, что положительный пример императрицы и ее дочерей в данном случае противопоставлялся инициативам некоторых менее ответственных честолюбивых представительниц высшего общества, которые надели модную патриотическую форму Красного Креста вопреки установленным правилам – без специального обучения и прохождения соответствующих испытаний. Царица и царевны не были первыми представительницами высшего общества, надевшими форму с красным крестом, но они в глазах страны должны были быть действительно профессиональными медицинскими сестрами, идеальными, образцовыми сестрами Красного Креста.

Подчеркнуто скромный внешний вид августейших сестер милосердия также сразу же должен был отличать их от тех нередких легкомысленных представительниц света, которые с видимым удовольствием облачались в модную форму сестер Красного Креста, кокетливо выпуская локоны из-под накрахмаленных белоснежных косынок645. Пациент, находившийся в лазарете императрицы, вспоминал о царице и царевнах:

Императрица с Дочерьми кончила курсы на звание «сестер милосердия». Они нашили кресты на передники и, видимо, гордились этим отличием. Косынки они носили по правилам гигиены, тщательно пряча волосы. Одна из дам случайно или из кокетства выпустила прядь волос.

– Отчего Вы не хотите носить косынку, как носит сестра Романова? – ласково заметила ей императрица646.

Небольшой лазарет, в котором работала императрица, находился в саду большого Царскосельского госпиталя. В свое время здание было выстроено как изолятор для содержания заразных больных, но в годы войны оно использовалось для отдельного госпиталя, который современники порой называли «Лазаретом Ее Величества». В нем было всего шесть палат по пяти кроватей в каждой. Одна из палат предназначалась для простых солдат, которые, однако, не находились там постоянно – их ежедневно приносили из Большого госпиталя для операций и перевязок. Тем самым соблюдалась известная субординация – солдаты не находились постоянно вместе с офицерами. Очевидно, подобное присутствие нижних чинов в качестве пациентов августейших сестер милосердия имело важное символическое значение: образ царицы и царевен, исцеляющих простых солдат русской армии, использовался в пропагандистских целях. В остальных палатах находились офицеры, т.о. постоянно в лазарете находилось всего не более двадцати пяти пациентов.

Обычно царица приезжала в девять часов утра, прибыв в лазарет, она принимала рапорт. В это время весь персонал госпиталя выстраивался в коридоре. Женщины, прикладываясь к руке императрицы, делали глубокий реверанс. После этого все могли продолжать заниматься своими обязанностями, а царица вместе со старшими царевнами быстро обходила все палаты, здороваясь за руку со всеми ранеными и больными. Затем до одиннадцати часов они работали в операционной. После этого начинался второй, длительный обход палат, императрица беседовала с каждым пациентом, иногда присаживалась. Великие княжны в это время лично расставляли по столикам больных свежие цветы, которые дважды в неделю специально доставлялись в лазарет. В начале первого императрица возвращалась во дворец. Таким образом работе в лазарете царица и ее старшие дочери уделяли три-четыре часа в день. Кроме того, днем порой императрица и царевны посещала другие лазареты, прежде всего госпиталь, расположенный в Большом Царскосельском дворце. По вечерам царица через дочерей и Вырубову, звонивших по телефону, справлялась о состоянии здоровья пациентов, внушавших ей особое опасение. В воскресные дни перевязок не было, но императрица навещала лазарет, сопровождаемая всеми своими дочерьми, беседовала с ранеными и больными офицерами647.

Белая форма с красным крестом полюбилась императрице, в этом платье она на время теряла свою исключительность, приобретала тем самым некоторую анонимность, становилась одной из многих русских женщин, облачившихся в сестринскую форму. Это, по словам близких к ней придворных, позволяло ей преодолевать ее обычную застенчивость648. Однако, как мы увидим, именно эта анонимность создавала немало проблем для репрезентационной политики императрицы.

Старшие царевны также часто носили форму сестер милосердия. Даже своих гостей-сверстников, приезжавших во дворец, они встречали в этой одежде649.

Илл. 21. Почтовая открытка. Императрица Александра Федоровна ассистирует во время хирургической операции в Царскосельском госпитале

Образ «августейших сестер милосердия» был важен не только для официальной патриотической пропаганды, но и для внутрисемейной личной репрезентации царской семьи. Так, в 1915 году пасхальный подарок Николая II своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая с 1880 года возглавляла Российское общество Красного Креста, представлял собой драгоценное пасхальное яйцо, изготовленное фирмой Фаберже. Оно было украшено символикой Красного Креста, а внутри пасхального яйца находилось пять миниатюрных портретов, выполненных на маленьких пластинках из слоновой кости: императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна, великие княгини Ольга Александровна и Мария Павловна младшая – все в форме медицинских сестер Красного Креста650.

Очевидно, императрица Александра Федоровна искренне гордилась своей патриотической деятельностью в госпитале. Именно так она желала быть представлена общественному мнению, привычные образы величественной императрицы в царской короне, в пышном наряде, украшенном редкими драгоценностями, уступали место намеренно скромному образу августейшей сестры милосердия, терпеливо и просто исполняющей свой тяжелый христианский и патриотический долг. В перевязочной палате и операционной царица работала как рядовая помощница врача – подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, терпеливо и аккуратно перевязывала гангренозные раны. Современник вспоминал: «В этой обстановке княжна Гедройц была старшей. В общей тишине слышались лишь отрывистые требования: “ножницы”, “марлю”, “ланцет” и т.д., с еле слышным прибавлением “Ваше Величество”»651.

Подобно царю, который во время войны желал выглядеть как «простой офицер» императорской армии, царица желала предстать перед страной как «простая сестра милосердия». Война, требовавшая сознательной мобилизации миллионов простых людей, была воспринята царской семьей как сигнал к личному, бытовому и в то же время демонстративному, репрезентационному опрощению. Современница писала: «Царская Семья и в мирное время стремилась к самому простому образу жизни. Со дня объявления войны жизнь их стала еще проще и скромнее. Их пища, их костюмы и выезды были доведены до возможной простоты. Придворный этикет постепенно упрощался, и их отношения к своим подданным становились все проще и задушевнее»652. Разумеется, это относительное стремление императора и императрицы к простоте имело свои границы – в царской семье не отказывались ни от дорогих праздничных подарков детям, ни от свежих цветов, доставлявшихся срочно из Крыма в Царское Село. Это выборочное опрощение, бытовое и репрезентационное, очевидно, соответствовало искренним религиозным, этическим и эстетическим установкам императора и императрицы, но это было и своеобразным пропагандистским приемом. Оно было связано с политическим видением царя и царицы, в котором морально здоровый и религиозный простой народ России, единый со своим царем, противопоставлялся нравственно и политически разлагающимся образованным верхам (подобная этико-политическая оппозиция низов и верхов русского общества часто встречается в письмах императрицы).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.