Глава 28 ЭНТУЗИАЗМ И ОТЧАЯНИЕ
Глава 28
ЭНТУЗИАЗМ И ОТЧАЯНИЕ
Цена поражения немцев в Арденнах была колоссальной. За месяц сражений союзники взяли в плен 50 тысяч человек, а всего вермахт потерял в Арденнах около 120 тысяч человек. К тому же было уничтожено 600 танков и штурмовых орудий, а сколько было брошено техники, подсчитать невозможно. Еще одним страшным ударом была потеря более 1600 самолетов. Такую цену заплатили люфтваффе за то, что осмелились бросить вызов превосходящей их авиации союзников. Это было унизительное и окончательное поражение немецких воздушных сил, от которого они не оправились до конца войны.
Оправдать эти потери вермахту было нечем. Не удалось завоевать ни пяди новой земли, а к концу января пришлось вернуться на рубежи, которые войска занимали перед наступлением. За общие потери союзников в 50 тысяч человек немцы заплатили вдвое больше. Единственное реальное достижение – удалось застопорить наступление союзников на Рур и Саар почти на шесть недель. Без преувеличения можно сказать, что, бросив в Арденны людские и технические ресурсы, необходимые для боев к западу и востоку от Рейна, вермахт так истощил свои силы, что собственноручно сократил продолжительность войны на много месяцев.
Еще один проигрыш вермахта в Арденнах – менее осязаемый, но не менее реальный – глубокое разочарование, охватившее солдат на Западном фронте. Солдат, почти потерявших веру в победу в серьезных испытаниях Нормандии и в упорных боях на линии Зигфрида, призвали поверить новым обещаниям и надеяться на новые чудеса. Но когда эти надежды и обещания оказались такими же иллюзорными, как и прежние, когда знакомая горечь поражения сменила едва мелькнувшее ликование победы, отчаяние беспрепятственно охватило немецкие армии на западе.
Доказательства мы видим в письмах и дневниках, написанных немецкими солдатами в Арденнах. Они с радостью шли в наступление, устав от долгого бегства; они с удовлетворением смотрели, как умирают в плену их враги; они ликовали, видя победы немецких летчиков в воздухе. Таким высоким боевым духом, как в первые дни арденнского наступления, вермахт не мог похвастаться с первых триумфальных военных лет. Из солдатского письма от 24 декабря 1944 года:
«Да, ты удивишься, когда узнаешь, что мы снова в Бельгии и наступаем каждый день. Ну, что теперь скажет папа? Когда я с ним в последний раз говорил о войне, он не верил, что мы сможем когда-нибудь наступать. А что ты на это скажешь? Ты не представляешь, как высок наш боевой дух! Все полны энтузиазма. Ничего подобного раньше не было».
А лейтенант Рокхаммер в письме к жене 22 декабря не стесняется в выражениях:
«Теперь нам в тысячу раз лучше, чем вам дома. Ты не представляешь, как мы счастливы каждый день, каждый час. Похоже, американцы не выдержат нашего удара. Сегодня догнали отступавшую автоколонну и разделались с ней. Мы обошли американцев лесом, а затем, как на маневрах, теснили по дороге шестьюдесятью «пантерами». А следом бесконечная колонна машин по две в ряд, битком набитых солдатами. Точный огонь из шестидесяти орудий и ста двадцати пулеметов. Славная резня, месть за нашу разрушенную родину. Наши солдаты полны энтузиазма, как в старые добрые времена. Все время наступаем, сметаем все на своем пути. Снег обагрен американской кровью. Никогда еще победа не была так близка, как сейчас. Мы очень скоро победим. Мы сбросим в океан этих наглых, хвастливых обезьян из Нового Света. Мы не пустим их в Германию. Мы защитим наших жен и детей от вражеского ига.
Если нам дорога наша прекрасная, полная любви жизнь, любая жестокость в этой борьбе оправдана...»
Еще одно письмо от 24 декабря, хотя и не такое кровожадное, как предыдущее, излучает беспредельный оптимизм.
«Пожалуй, это наше последнее Рождество на фронте. Американцам ни за что не справиться с нашим подарком. Эти «ами», как мы их называем, думали, что справят Рождество в Берлине. Так я понял из их писем. Но даже я, простой рядовой, могу точно сказать, что очень скоро «ами» сложат оружие. Стоит им увидеть, что вокруг отступают, и они бегут со всех ног. И, как я узнал от пленных, они на последнем издыхании».
Однако к Рождеству восторг начал угасать. Некоторые еще верили в победу, но кое-кто уже задумался:
«С 11 по 24 декабря мы наступали в Бельгии. Без сна, без отдыха. Через двенадцать дней я получил рождественские подарки: помылся, побрился и пять часов поспал, но потом мы снова двинулись в путь. Самое главное – американцы бегут... Мы обчистили вражеский склад. Каждый взял то, что ему больше понравилось. Я взял только шоколад, набил им все карманы. И всю дорогу жевал шоколад, чтобы подсластить эту мерзкую жизнь... Не беспокойся обо мне. Худшее позади. Теперь это всего лишь охота. Американцам нечем стрелять, а пленные говорят, что они сыты войной по горло. И я не хочу больше слышать об этой войне. На западе все может закончиться очень скоро...»
Не все немцы в Арденнах провели Рождество так приятно, о чем свидетельствует запись за 25 декабря в трофейном дневнике:
«Прошлой ночью спали в амбаре. В одиннадцать утра враг атаковал самолетами и танками. Разверзся ад. В пять часов вечера мы снова двинулись вперед. Наш шофер заживо сгорел в машине. Меня Бог спас. Мы в деревне, окруженной врагом. Сотни людей погибли сегодня. Сам не понимаю, как меня не подстрелили...»
Союзники с каждым днем набирались сил и обрушивали на застопорившиеся немецкие армии смерть и страдания. Снег сыпал все гуще, ночи становились все длиннее и холоднее, мираж победы растворялся в мрачных арденнских лесах. К Новому году яркие перспективы угасли, возродившиеся надежды умерли. Осталось лишь горькое разочарование. В письмах из Арденн теперь сквозили настроения совсем не такие, как две недели назад. Из письма одного солдата своей жене от 2 января 1945 года:
«Если бы ты меня сейчас увидела, то испугалась бы. Я грязен и оборван. Я пять недель не менял белье. Если у кого-то нет вшей, то это просто чудо. Скорей бы закончилась война; давно уж пора».
5 января другой солдат написал своей семье из Арденн:
«Я уже получил подарок. Обморозил обе ноги. Боль страшная, по ночам я не могу спать... Теперь я понимаю, что значит обморозиться. Многие, кто раньше не молился, научились молиться здесь. Нельзя забывать Бога; Он не забудет нас».
Еще одно письмо из Арденн, датированное 6 января:
«Я чувствую себя неплохо. Только ноги беспокоят. Двоих моих товарищей отправили в госпиталь из-за обморожения второй степени. А мой командир взвода, у которого я первый помощник, сказал мне, что по ночам меня трясет. Наверное, это нервы, реакция на переутомление».
Переход от восторженного предчувствия скорой победы к осознанию мрачной реальности поражения виден в следующих выдержках из дневника артиллерийского лейтенанта из 18-й фольксгренадерской дивизии:
«16 декабря. Первый день наступления. Небо осветилось по всему фронту. К полудню поступили рапорты о первых успехах. Население Дюппельна встречает нас с энтузиазмом.
17 декабря. Утром и днем наши истребители все еще господствуют в воздухе.
18 декабря. Пехота перед Сен-Витом. Ходят самые поразительные слухи о победах...
19 декабря. Мимо бредут бесконечные колонны пленных; сначала около сотни, половина из них негры, потом еще тысяча. Сам фельдмаршал Модель руководит наступлением. Это маленький, невзрачный человек с моноклем. Дело пошло. Дороги забиты разбитыми американскими грузовиками, автомобилями и танками.
20 декабря... Американские солдаты не очень-то жаждут драться. Многие говорят: «Что нам здесь надо? У нас дома все есть, и гораздо лучше». Так чувствуют простые солдаты. Если бы офицеры думали так же... Прошел слух, что взяли в плен Эйзенхауэра. Скорее всего, это только слух. 21 декабря. Дороги все еще забиты, но движение не останавливается. Почти весь транспорт трофейный. Это была потрясающая гонка. Сен-Вит пал...
24 декабря. Бомбардировщик резко спикировал, и бомба попала в дом прямо передо мной. Еще два метра, и меня не было бы. Мы бросаемся в машину и мчимся к Сен-Виту. Бомбардировщики снова атакуют, расстреливают все дороги. Ночью бомбежка была еще сильнее.
25 декабря. По пути к Хиндерхаузену на нас снова спикировал бомбардировщик. Едва мы остановили грузовик и бросились врассыпную, как засвистели пули. Наших самолетов не видно. Где.?.. Наши зенитчики сбили два бомбардировщика. Летчики выпрыгнули с парашютами, но этим псам повезло: ветер отнес их на запад. Если бы они приземлились здесь, мы убили бы их. Вечером мы видим огни Сен-Вита. Я чуть не плакал от ярости, я мог бы разорвать пленных своими руками.
26 декабря. Днем мы пережили еще одну мощную атаку на Сен-Вит... Дом трясся, лопались оконные стекла! Перепуганные хозяева спрятались в подвале. Дети плакали, но бомбы все падали и падали... От Сен-Вита камня на камне не осталось...
10 – 13 января. Нас все время обстреливает вражеская артиллерия. 12-го в восемь часов вечера американцы усилили обстрел. Затем атаковала вражеская пехота...
14 января. Почти все дома в деревне разбиты. Артобстрел продолжался все утро...
16 января. Мы начали наступление четыре недели назад. Как быстро все переменилось! Теперь все кажется безнадежным...»
Внезапное отрезвление после лихорадочного предвкушения близкой победы поставило под угрозу моральное состояние немецких армий на западе. Пока наступление развивалось по плану, пропагандисты Геббельса ликовали во весь голос. Операция преподносилась как проявление гениальности Гитлера, демонстрация военной мощи и непобедимого духа Третьего рейха и оправдание идей национал-социализма. Пресса и радио торжественно обещали в качестве рождественского подарка Ахен, новогоднего – Антверпен, уничтожение армий Монтгомери на севере и окончательную победу – до конца 1945 года.
К середине января возбуждение спало. Теперь операцию в Арденнах называли «наступательно-оборонительной» с целью расстроить планы зимнего наступления союзников и внушить им, что Германия ни при каких условиях не капитулирует. Убеждали, что потери союзников в Арденнах предотвратили угрозу западным границам рейха. Листовка, озаглавленная «Воины Запада! Это ваше достижение», восхитительный образец нового пропагандистского курса, призванного объяснить причины поражения в Арденнах:
«Когда Германия 16 декабря 1944 года начала наступление, лишь немногие из вас знали, что происходит. Сегодня вы все проинформированы. Американцы и британцы готовили свое финальное наступление. Они намеревались через Ахен и Кельн прорваться в Рур и через Страсбург ворваться в южную Германию. Там они надеялись сломить нашу волю.
В критический момент мы предприняли наше наступление. Мы застали их врасплох. Вражеские армии вынуждены были отступить и перейти к обороне. Мы предотвратили угрозу фатерланду. И это, воины Запада, ваша победа. Вы преодолели все трудности, природные препятствия и неблагоприятные погодные условия; вы доказали, что выносливее врага. Ваши вожди и ваша страна знают, что могут довериться вам...
Американские войска в Бельгии и в Эльзас-Лоррене между 16 декабря и 14 января понесли следующие потери:
более 160 тысяч погибших,
50 тысяч раненых,
35 тысяч военнопленных,
2 тысячи танков,
460 тяжелых и средних орудий, множество противотанковых, зенитных орудий, минометов и пехотного вооружения.
Враг вынужден был использовать все свои резервы. Шестьдесят пять процентов всех вражеских войск на континенте были брошены в бой на выступе. После разгрома воздушно-десантных дивизий наступление американцев на Кельн и Рур стало невозможным.
Угроза наступления западных союзников, скоординированного с крупномасштабным большевистским наступлением, предотвращена».
Однако даже пятикратное преувеличение союзных потерь приносило мало утешения измученному, отчаявшемуся немецкому солдату, возвращенному в холодные, сырые бункеры линии Зигфрида. Зачем ему рассказы Геббельса о происходящем? Он видел все своими глазами. Вознесенный на головокружительную высоту, он с грохотом хлопнулся в грязь. После краткого сладкого мига почти осязаемой победы знакомое чувство безнадежности было еще более острым и более горьким. Как лопается под давлением смычка слишком туго натянутая струна, так боевой дух немцев сломался под тяжестью последнего поражения. Малая толика веры, остававшаяся у немецкого солдата до битвы в Арденнах, теперь была окончательно утеряна. А на смену ничто не явилось: ни ненависть, ни негодование, ни жажда мести. Другая армия восстала бы против своих лидеров и потребовала бы остановить бессмысленное кровопролитие, но солдаты вермахта были слишком несведущи, слишком дисциплинированы и слишком запуганы, чтобы испытывать сильные чувства. Их охватила апатия. Отныне немецкий солдат просто ждал, ждал и ждал. Но ждал он не победы. Ждал он только конца войны.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.