Глава 29 ГРОХОТ КРУШЕНИЯ
Глава 29
ГРОХОТ КРУШЕНИЯ
Пока будоражило центральный сектор Западного фронта, северный и южный секторы вовсе не сидели сложа руки. Для подготовки к арденнскому наступлению высшим немецким офицерам пришлось немало потрудиться, перетасовывая войска. Передислокация началась в ноябре, а когда закончилась, немецкий оборонный рубеж оказался разделенным на три группы армий. Самая северная группа армий «X» под командованием генерал-полковника Курта Штудента состояла из вновь сформированной 25-й армии и 1-й парашютно-десантной армии. Штудент совмещал организацию тренировки всех немецких парашютистов с руководством обороной Голландии и реки Маас на юг до самого Рурмонда.
Фельдмаршалу Моделю, командующему группой армий «Б», поручили центральный сектор от Рурмонда до Люксембурга. Для наступления в Арденнах и защиты флангов под его командование передали 15-ю армию, 6-ю танковую армию СС, 5-ю танковую армию и 7-ю армию. Южнее группа армий «Г» под командованием генерал-полковника Бласковица отвечала за оборону Саара и Вогез. Для выполнения этой задачи у Бласковица было две армии: 1-я и 19-я. В разгар наступления общее число немецких дивизий на западе приближалось к восьмидесяти. Поскольку лишь малая их часть насчитывала больше 8 тысяч человек и немногие были надлежащим образом экипированы, союзная разведка оценила реальную численность немецких войск примерно в пятьдесят нормальных дивизий. К концу битвы в Арденнах число их сократилось.
Когда генерал-полковнику Курту Штуденту наконец сообщили секретные сведения о грядущем наступлении в Арденнах, до великого события оставалось всего восемь дней. Не в привычках Штудента было держаться в стороне от масштабной операции, ведь он вел своих парашютистов в Голландию, на Крит и в СССР. Штудент считал, что его 1-я парашютно-десантная армия непременно должна получить хоть какую-то роль в дерзкой и важной операции. Поскольку у него попросили только один батальон парашютистов под командованием подполковника фон дер Хэйдте, он решил что-нибудь предпринять, чтобы не остаться за бортом. В общем, Штудент заявил верховному командованию, что если цель наступления – Антверпен, то его войска, дислоцированные севернее реки Маас, самые подходящие, ибо от них до порта всего пятьдесят миль. Эта дорога несравненно короче, чем 120 миль через Арденны.
«Я сказал, что если мне дадут десять пехотных и четыре танковые дивизии, я гарантирую захват Антверпена с севера, – заявил Штудент. – Я рассчитывал на плохую погоду, которая скрыла бы мои приготовления и защитила бы от серьезных атак с воздуха. Однако подготовка арденнского наступления уже шла полным ходом, и мой план отвергли».
Резкий отпор не обескуражил Штудента. Перспектива быстрого броска к Антверпену немецких войск, дислоцированных в Голландии, казалась особенно радужной, поскольку лишь одно соединение союзников – польская бронетанковая дивизия охраняла почти 20 миль южного берега реки Маас. Штудент так энергично настаивал на необходимости этого наступления, что ему приказали организовать наступление на Антверпен. Первым делом необходимо было расколоть союзные войска, удерживая канадские и британские части на севере, в то время как 6-я танковая дивизия СС Зеппа Дитриха изолирует их, продвинувшись к морю из Арденн.
Послушаем Штудента:
«Для этой операции мне выделили три пехотные дивизии, две парашютно-десантные дивизии и сто пятьдесят бронемашин. По моему плану, пехотные дивизии составляли авангард наступления и обеспечивали плацдармы за Маасом; за ними следовали парашютно-десантные дивизии. Бронетехнику предстояло переправить через реку на специальных танковых паромах, поскольку подходящих мостов восточнее Дордрехта не было. Один парашютный батальон численностью около тысячи человек я собирался сбросить в лесах севернее Тилбурга, чтобы нейтрализовать размещенную там канадскую артиллерию. Я надеялся начать это наступление 24 декабря, но мы еще не были готовы и отложили операцию до 27 декабря. Точная дата в большой мере зависела от успеха наступления Моделя в Арденнах. Мои войска должны были форсировать Маас, как только одна из армий – Дитриха или Мантейфеля – выйдет к Маасу в Арденнах. Поскольку к Новому году ни одной из них это не удалось, я был вынужден отказаться от своего плана».
Командование этой наступательной операцией поручили генералу Ойгену Феликсу Швальбе, вызванному из Альзаса. До 23 декабря 1944 года генерал руководил дивизией, но вдруг ему приказали отправиться в Голландию и принять 88-й корпус. Едва прибыв в штаб генерала Штудента, Швальбе получил приказ через три дня возглавить наступление через Маас.
Вот что сказал сам Швальбе:
«Хотя задействованные в наступлении дивизии уже собрались у реки южнее Горинхема, мне не сообщили, как будут снабжаться эти войска, когда выйдут к южному берегу Мааса. Генерал Штудент не вдавался в такие детали и, казалось, полагал, что снабжение будет осуществляться с помощью строящихся тогда паромов. Большие надежды возлагались также на то, что погода не улучшится и союзные самолеты не помешают переправе, а главное – на обеспечение полной внезапности атаки. Однако превосходство союзников в авиации и артиллерии создавало такие большие трудности, что вряд ли можно было принимать всерьез возможность этой операции. Наутро после того, как я узнал о плане наступления, я спросил себя: действительно ли мы собираемся форсировать Маас или все это мне приснилось?»
Хотя надежды Штудента на молниеносный бросок к Антверпену базировались на внезапности, операция была обречена на провал. Разведотдел 1-й канадской армии верно предугадал намерения Штудента вплоть до пунктов переправы. Благодаря донесениям сотен голландских агентов и гражданских лиц, за концентрацией немецких дивизий к северу от Мааса внимательно следили с начала наступления в Арденнах. В канун Рождества (в сочельник) канадцы незаметно развернули свои танки и артиллерию южнее реки; если бы Штудент действительно начал форсирование 27 декабря, как планировал, он был бы сильно разочарован.
Немецкие армии в Сааре решили отпраздновать Новый год переходом в наступление. Шесть фольксгренадерских дивизий и две дивизии СС[19] выдвинулись на юг в районе Саарбрюккена с явным намерением отрезать союзные войска, вырвавшиеся в сектор между горами Вогезы и рекой Рейн. Атака началась 1 января, и шесть дней спустя немцы создали плацдарм на западном берегу Рейна в нескольких милях севернее Страсбурга. Одновременно немцы попытались вырваться на север из кольмарского «котла», который союзники собирались уничтожить, но так и не уничтожили в ноябре. В эти наступательные операции были вовлечены от четырнадцати до шестнадцати немецких дивизий, но, поскольку они были далеко не полными и относительно неопытными, достижения были ничтожными по сравнению с понесенными потерями.
В действительности генерал Эйзенхауэр предполагал, что немецкое верховное командование попытается осуществить подобную операцию в Сааре; ведь он ослабил свое положение, переведя ряд дивизий генералу Паттону для южного броска к арденнскому выступу. Не желая рисковать, верховный главнокомандующий приказал отступить по всему фронту к Вогезам. Эта мера неизбежно влекла за собой сдачу Страсбурга врагу, чего французы не желали по политическим причинам. «Изучая точку зрения французов, – заметил генерал Эйзенхауэр в своем докладе, – я понял, что выполнение первоначальных планов отступления, вероятно, привело бы к тяжелым последствиям: все наши линии коммуникаций и огромные тылы во Франции могли оказаться в сфере общего гражданского неповиновения. Разумеется, предотвращение такого рода ситуации стало важной военной и политической задачей».
Южное наступление немцев не принесло никаких плодов, как и наступление в Арденнах. Штандартенфюрер (полковник) Ганс Лингнер, 29-летний командир 17-й танковой гренадерской дивизии СС в Сааре, признал, что эта операция закончилась провалом, потому что у вермахта не было сил для двух одновременных наступлений на западе.
«Когда союзники остановили наше наступление в Арденнах, – сказал Лингнер, – стало ясно, что несколько союзных дивизий были заранее посланы на север на помощь американцам. Тогда мы решили провести атаку на позиции, в слабости которых были уверены. Цели этого наступления были весьма ограниченными; как я понимаю, оно основывалось на теории, по которой атака – лучшее средство обороны. Мы недооценили численность союзных войск в Сааре и очень удивились числу противостоящих нам дивизий. В результате успех операции был незначительным».
Итак, к концу января предложенное Штудентом наступление через Маас не состоялось, войска в Арденнах отошли на прежние рубежи, Страсбург остался в руках союзников, а кольмарский «котел» западнее Рейна был уничтожен. Стало ясно, что немецкие планы наступления зимой 1944/45 года под серьезной угрозой. В декабре и январе немцы потеряли ПО тысяч человек только военнопленными, что взвинтило цифру военнопленных со дня «Д» до 800 тысяч. Вместе с убитыми и тяжелоранеными вермахт потерял на западе полтора миллиона человек менее чем за восемь месяцев.
Однако беды поджидали немцев не только на западе. Красная армия могла похвастаться по меньшей мере еще полутора миллионами пленных, раненых и убитых немцев на востоке. За один год Третий рейх потерял более трех миллионов человек.
Первые недели нового года не обещали сокращения этого страшного истощения немецких человеческих ресурсов. Мало того что неудачное арденнское наступление продолжало собирать ежедневную дань тысячами человеческих душ, 12 января 1945 года советские войска нанесли один из своих самых мощных и тщательно разработанных ударов. В Польше и Восточной Пруссии маршалы Конев, Жуков и Рокоссовский одновременно пробили бреши в обороне ста пятидесяти ослабленных немецких дивизий и быстро расширили фронт прорыва до 250 миль. Через неделю пали Радом, Варшава, Лодзь и Краков в Польше, а восточнопрусские крепости Тильзит, Инстербург и Танненберг сдались к 21 января. К концу месяца стремительно наступавшие советские армии подошли к восточному берегу Одера близ Бреслау. С захватом 28 января Глейвица и Катовице угольные, стальные и нефтяные ресурсы Верхней Силезии были окончательно потеряны для скрипящей немецкой военной машины. Только разбомбленные заводы Рура еще снабжали выдыхающиеся гитлеровские армии. Но их было явно недостаточно.
Потери немцев на востоке были не только географическими и индустриальными. Список ошеломлял. 24 января командование Красной армии объявило, что за двенадцать дней их наступления немцы потеряли 200 тысяч убитыми и 75 тысяч военнопленными. Интересный факт: в то время как на западе число военнопленных всегда превышало число убитых и тяжелораненых немцев в два-три раза, на востоке количество убитых часто превышало число взятых в плен живыми, как минимум, в два раза. Объяснить эту разницу можно более личным и более ожесточенным характером боев на Восточном фронте. Немецкие солдаты проявляли большую волю к сопротивлению, а советские солдаты мало утруждали себя такими мелочами, как пленение врага.
В начале года случилось событие, всполошившее союзную разведку. Оказалось, что второразрядная 711-я пехотная дивизия, в последнее время дислоцированная в Голландии, воюет с Красной армией в Венгрии. Это были чрезвычайно важные новости, поскольку впервые с момента высадки союзников в Нормандии формирование масштаба дивизии было переброшено с запада на восток. Сразу стало ясно, что этим переброска не ограничится. И точно. К концу первой недели февраля не менее семи бронетанковых и три пехотные дивизии двигались из пекла запада в мясорубку востока. В этом караване оказались и танковые дивизии СС из 6-й танковой армии СС Зеппа Дитриха, отправленные из Арденн защищать подступы к Вене.
Этот исход сократил число номинальных дивизий на Рейне с восьмидесяти до семидесяти. Важный факт и доказательство того, что людские ресурсы Германии подходили к концу. В рейхе не осталось резервных дивизий, и верховное командование отчаянно перетасовывало дивизии, бросая их на тот театр военных действий, где в них возникала наибольшая необходимость. Как признался впоследствии Геринг, общего плана перераспределения дивизий между Западным и Восточным фронтами не было. «Войска посылались туда, где разгорался самый сильный пожар, – сказал рейхсмаршал. – Например, если Восточному фронту требовались войска для отражения ожидаемой атаки, а Западному – для отражения уже начавшейся атаки, войска обычно посылали на запад. Такой же принцип действия, как у пожарной команды. Последнее слово, разумеется, было за Гитлером».
Поскольку советская угроза с каждым днем становилась все страшнее, резервы с запада постоянно перебрасывались на восток, и фон Рундштедту не оставалось ничего другого, как перейти к обороне. Под его командованием теперь было всего семьдесят дивизий неполного состава, равноценных едва ли сорока нормальным дивизиям. Вряд ли он мог надеяться остановить союзные войска, превосходящие его в три-четыре раза только по численности. И внутри Германии мало кто остался для пополнения войск как на Восточном, так и на Западном фронтах.
Мы уже говорили о мерах, предпринятых для заполнения пустых бункеров линии Зигфрида после вторжения союзников во Францию. Военный флот и авиация уже отдали своих лучших парней, а с заводов призвали на фронт всех неквалифицированных рабочих. Однако даже этих хитростей оказалось недостаточно, и 18 октября 1944 года Гитлер объявил всеобщую мобилизацию населения. В воззвании говорилось, что в каждом районе великого рейха организуется народное ополчение – немецкий фольксштурм, в который призываются все мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет, способные носить оружие. Руководителями новых частей назначаются проверенные организаторы и вожди «партии, СА, СС, национал-социалистского моторизованного корпуса и гитлерюгенда». Хотя фольксшурмовцы не носят военную форму, а только нарукавные повязки со словами «Deutscher Volkssturm» («Немецкий фольксштурм»), но это солдаты, соблюдающие армейскую дисциплину. Где бы ни работал мужчина, служба в фольксштурме считается приоритетной. За снабжение, обучение и вооружение фольксштурма отвечает рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. «Посылать фольксштурм в бой согласно моим распоряжениям», – приказал Гитлер Гиммлеру.
В речи, сопровождающей это воззвание, Гиммлер заявил: «Каждую милю немецкой земли мы зальем вражеской кровью. Мужчины, женщины и дети будут защищать каждый дом, каждую ферму, каждую канаву, каждое дерево и каждый куст... Фольксштурмовец не капитулирует нигде и никогда...»
Прекрасные слова, только никакими словами не превратить за одну ночь гражданское население в солдат. Для этого требуется обучение, время и оружие. Фольксштурму могли предоставить слишком мало первого, второго и третьего. К концу года фольксштурмовцы еще оставались штатскими с нарукавными повязками. Письмо от 11 января 1945 года, посланное одним стариком своему сыну в армию, вполне могло быть написано британским ополченцем после Дюнкерка:
«Как известно, призыву подлежат все немецкие мужчины в возрасте до шестидесяти лет, включая негодных к военной службе и уволенных из армии, если они пригодны к канцелярской или другой подобной работе. Дядю Курта назначили ротным писарем, несмотря на его горб... Поскольку у нас нет ни обмундирования, ни оружия, обучение представляет значительные трудности, особенно в зимних условиях. На прошлой неделе, тренируясь в ориентировании на местности, оценке расстояний и развертывании в цепь вокруг водонапорной башни, мы страшно мерзли. Строевая подготовка сложна даже для ветеранов прошлой войны, а многие из нас никогда прежде не служили в армии. Чтобы достичь определенных результатов, необходимо много терпения, ловкости, а главное – времени. В прошлое воскресенье к нам приезжал показательный взвод, чтобы продемонстрировать современное пехотное оружие и объяснить, как с ним обращаться. Много воды утечет, прежде чем мы получим собственное огнестрельное оружие и разрешение взять его домой».
Но времени не было ни у фольксштурма, ни у фон Рундштедта. В грядущем сражении на Рейне от фольксштурма вряд ли была бы какая-то польза. Фон Рундштедт знал, что союзники уже готовы предпринять наступление, которое вынуждены были отложить из-за арденнской авантюры. К западу от Рейна главнокомандующий на западе со страхом ждал следующего шага союзников. Он не мог отступить за реку, поскольку с потерей Силезии должен был как можно дольше цепляться за промышленные ресурсы Саара и Рура. С разрушением немецких железных дорог в глубине рейха возрастало значение Рейна, как важной транспортной артерии, по которой уголь из Рура тек в порты северной Германии: Гамбург, Киль и Бремен. 13 февраля 1945 года фон Рундштедт издал следующий оперативный приказ немецким армиям на западе:
«Солдаты Западного фронта!
Враг готовится к широкому наступлению на Рейне и в Руре. Он собирает все свои силы, чтобы прорваться в рейх с запада и взять под контроль промышленность Рура. Вы понимаете, что это означает после потери Верхней Силезии. Вермахт останется без оружия, а родина – без угля.
Солдаты, вы били врага в великих сражениях осенью и зимой. Защитите вашу родину, которая так преданно работала на вас, защитите ваших жен и детей от вражеской тирании. Помогите Восточному фронту, чтобы ваши товарищи смогли отразить натиск большевиков и освободить немецкую землю на востоке.
Мои доблестные соратники! Грядущие сражения будут очень тяжелы, но мы не должны опускать руки. Ваша стойкость поможет разгромить врага. С непоколебимой уверенностью объединившись вокруг фюрера, мы спасем наш народ и нашу страну от позора.
Фон Рундштедт, фельдмаршал».
После этой речи фон Рундштедту оставалось последовать примеру своих солдат и ждать конца. Лично ему оставалось ждать недолго.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.