СЛУЧАЙ ПОД МЦЕНСКОМ

СЛУЧАЙ ПОД МЦЕНСКОМ

Чем дальше от нас события Второй мировой войны, чем меньше остается с нами участников тех великих событий, тем больше появляется возможностей для исторических фальсификаций, искажений и домыслов. Об этом — разговор с Арсеном Мартиросяном.

— Арсен Беникович, о контактах американцев с гитлеровцами весной 1945-го большинство наших соотечественников узнало из фильма «Семнадцать мгновений весны». А потом вдруг заговорили, что еще в 1941-1943 годах имели место тайные контакты советских представителей с доверенными людьми Гитлера относительно возможности заключения сепаратного мира между СССР и нацистской Германией. Делаются даже ссылки на копии сохранившихся документов...

— Такой миф о тайных переговорах появился в конце XX века. К глубокому сожалению, к его распространению сумели привлечь уважаемого в нашей стране человека, фронтовика, ставшего известным писателем. Суть мифа в следующем. Якобы по указанию Сталина первый заместитель наркома внутренних дел Меркулов 20 февраля 1942 года провел в городе Мценске тайную встречу с представителями германских спецслужб, где обсуждались вопросы установления сепаратного перемирия, а затем и заключения сепаратного мира между СССР и гитлеровской Германией и даже совместной борьбы с США и Англией.

— Вы полностью исключаете такую возможность?

— В двух своих книгах «22 июня. Правда генералиссимуса» и «Трагедия 22 июня: блицкриг или измена. Правда Сталина» я постарался самым детальнейшим образом проанализировать этот миф. Кстати говоря, аналогичную работу провел и признанный ас публицистики Владимир Сергеевич Бушин...

— Но ведь сторонники, как вы говорите, мифа ссылаются на авторитетный источник...

— На авторитетный? Разве можно назвать таковым одну ущербную газетку? Рожденная этим изданием фальшивка стала гулять по информационному пространству, звучать и по радио, и по телевидению. Повторюсь, что, к глубокому сожалению, какие-то силы сумели вовлечь в свою акцию даже пожилого писателя-фронтовика.

— Но ведь писатель утверждал, что он самолично знакомился с документами по данной теме...

— Да, в июне 2007 года он так сказал обозревателю газеты «Комсомольская правда»: «Это было еще при СССР, в тот период, когда я готовил к первому изданию своего «Генералиссимуса». Я был тогда членом ЦК КПСС и имел допуск к секретным документам. Попросил показать мне кабинет Сталина в Кремле и хранившийся там архив. Во время работы в архиве смотрел описи хранившихся в нем документов. Тогда и обнаружил материалы, относящиеся к Мценску. <...> Там были сургучные печати, подписи...»

— Вы хотите сказать, что все это, мягко говоря, придумано?

— К сожалению. Начнем с того, что подготовка книги к изданию шла уже после распада СССР. А во времена Советского Союза «рядовой член ЦК», скажем так, не имел права допуска к документам особой важности, к которым по определению должны относиться документы о сверх-тайных переговорах. К тому, что относилось к материалам «Особой папки Политбюро», без специального разрешения Генерального секретаря не могли приблизиться даже члены Политбюро!

— Согласитесь, я должен верить вам на слово...

— Далее писатель утверждает, что смотрел в архиве описи документов, там были сургучные печати и подписи — все якобы чин чином. Но на описях документов в архивных делах сургучные печати не ставят! Их ставили только на специальных конвертах — тех самых, в которых фельдъегерской связью перевозятся секретные и особо секретные документы. И подписи на описях не ставили тоже. Подписи могут быть только на листе учета лиц, ознакомившихся с тем или иным архивным делом. Вы работали в архивах, знаете...

— Но все-таки могли быть какие-то контакты с нацистскими представителями во время войны? Ведь Су до-платов в своих воспоминаниях...

— Если вы имеете в виду лето 1941-го, то по поручению Сталина Лаврентий Берия через Судоплатова имел контакты с агентом советской разведки — послом царской Болгарии в СССР Стаменовым. Но это были не переговоры, а попытка через каналы болгарской дипломатии довести до сведения Гитлера, что если он посмеет применить на Восточном фронте химическое оружие, к чему в июле 1941-го нацисты уже были готовы, то советская дальняя авиация зальет рейх отравляющими веществами. Это была попытка устрашения нацистского руководства и только.

— Вернемся все же к Мценску. Что говорят на эту тему представители архивов?

— Архивисты отрицают наличие каких-либо документов, подтверждающих переговоры в Мценске. В вышеупомянутом номере «Комсомолки» опубликовано интервью с директором Российского государственного архива социально-политической истории Кириллом Андерсоном, который без обиняков, в самой категоричной форме заявил: «Таких материалов нет. Мы сто раз проверяли». Более того, на вопрос, что он думает о тех материалах, которые приводятся в книге «Генералиссимус», глава архива категорично ответил: «Это липа!»

— Я думаю, писателю известна такая точка зрения?

— О том, что это фальшивка, ему говорили очень многие авторитетные лица. Но при очередном издании книги он, по-прежнему приводя фальшивые документы, снял только все подписи под ними. Кстати, именно подписи более всего и свидетельствовали, что это фальшивка.

— Можно вспомнить, что недавно в обиход введена еще одна фальшивка, которую относят к событиям 1938 года...

— Вы имеете в виду миф о том, что 11 ноября 1938 года Сталин санкционировал Берии заключение тайного соглашения с гестапо? Это откровенная фальшивка, рассчитанная на массового читателя, незнакомого с историей и структурой спецслужб. Подробно говорить на эту тему не буду, интересующиеся могут почитать об этом в моих книгах. Обращу внимание только на несколько ляпов. Поражает безграмотность фальсификаторов, перемудривших с названиями учреждений и должностью подписанта с германской стороны. В «шапке» так называемого генерального соглашения он указан как «Главное управление безопасности Национал-социалистической рабочей партии Германии (гестапо)». Осмелюсь заметить, что службы с таким названием просто не было.

— Ну да, конкретно в то время существовало Главное управление безопасности рейхсфюрера СС...

— А «подписант» — легендарный после «Семнадцати мгновений весны» «папаша Мюллер» — по состоянию на 11 ноября 1938 года не являлся начальником 4-го управления, потому как гестапо стало 4-м управлением только 27 сентября 1939 года, когда было учреждено PCX А — Reichssicherheitshauptamt — Главное управление имперской безопасности.

— А как же документ снабжен подлинными подписями Лаврентия Павловича Берии и того же Мюллера?

— Думаете, так трудно подделать? Подпись Берии не есть что-либо сверхсекретное, в архивах тысячи документов с его автографами. И вот что интересно: за пример для подделки фальсификаторы взяли подпись Берии как минимум образца 1944 года. Можно сравнить! К подписи Мюллера тоже есть вопросы. Хотя мне пока не удалось разыскать не вызывающих сомнения образцов его подлинной подписи конца 1930-х годов, но одно могу сказать совершенно определенно: подпись Мюллера подделывал именно русскоязычный умелец. Потому что начальная буква фамилии Мюллер — М — написана в русском стиле. Как, впрочем, и первая буква имени Генрих — Н. Немцы не пишут букву Н с большого разбега. Над второй буквой в фамилии Мюллер на немецком языке — над латинской буквой и — не поставлен умляут (две точки). Ни один мало-мальски грамотный немец не допустит такой ошибки.

— Да, действительно, заметно...

— Обращу ваше внимание и на то, что в соответствии с издавна установившимися в международной договорной практике правилами, применявшимися и в те времена, прежде всего указывается, что такой-то документ составлен (а не отпечатан!) в стольких-то экземплярах и на таких-то языках. Анекдотично указание на то, что-де «отпечатано на русском и немецком языках в единственном экземпляре»! Анекдотично и упоминание того, что-де документ еще и «прошнурован»!

— А как должно быть написано?

— В соответствии с нормальной договорной практикой должно было быть указано как минимум следующее: «Составлено в двух экземплярах, на немецком и русском языках, в Москве 11 ноября 1938 года». Именно в такой последовательности, что есть непременный элемент обязательной протокольной вежливости принимающей стороны по отношению к иностранной. Как наиболее оптимальный вариант: «Настоящее соглашение составлено в двух оригиналах, на немецком и русском языках, каждый из которых аутентичен, в Москве 11 ноября 1938 года». Нормальной формулировкой — «составлено в двух оригиналах на немецком и русском языках» — завершался, кстати, Договор о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 года.

— Насколько я знаю, у историков вызывает сомнение и сама дата подписания документа —11 ноября 1938 года...

— А вы вспомните, что происходило в то самое время. Начнем с того, что 24 июня 1938 года истек пролонгированный срок действия Договора о нейтралитете и ненападении между СССР и Германией от 24 апреля 1926 года. За 42 дня до якобы даты подписания соглашения между НКВД и гестапо была совершена грязная сделка Запада с Гитлером, более известная из истории как Мюнхенская, против которой со всей решительностью протестовал Советский Союз. В том же 1938 году в СССР позакрывали все германские консульства, оставив только консульский отдел в посольстве в Москве. И в таких условиях Сталин пошел на сотрудничество между спецслужбами двух государств?

— Нелогично, мягко говоря.

— Теперь вспомните, что в ночь с 9 на 10 ноября 1938 года в Третьем рейхе была проведена кровавая операция «Красный петух», более известная в мировой истории как «Хрустальная ночь». Произошли массовые антиеврейские погромы в нацистской Германии, устроенные нацистскими главарями в отместку за убийство еврейским семнадцатилетним юношей из Польши третьего секретаря германского посольства в Париже Эрнста фон Рата. Этой гнусной операцией руководил непосредственно Генрих Мюллер.

— И сразу после этого — на встречу с Берией? Опять-таки нелогично...

— Конечно же, нет! 10 и 11 ноября вместе с начальником Главного управления полиции безопасности и СД группенфюрером С С Райнхардом Гейдрихом Мюллер подводил итоги этой кровавой операции. Соответственно, в указанный день он физически не мог находиться в Москве. У него и в Берлине хватало забот... Да и чтобы Сталин на следующий же день после прогремевших на весь мир антиеврейских погромов открыто солидаризировался с нацистами на уровне спецслужб? Да еще и на грязной стезе юдофобии, чем Сталин вообще не страдал! Уж на что ярые антисталинисты известные исследователи братья Жорес и Рой Медведевы, но и они в один голос твердят, что подобного за Сталиным не числилось!

Специально занимавшийся данной проблемой Жорес Медведев даже издал книгу «Сталин и еврейский вопрос» и как человек, глубоко изучивший проблему, совершенно однозначно и категорически заявил в одном из интервью: «Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был. <...> У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитское».

— Некоторые исследователи указывают, что еще на заре советской власти в нашей стране также проводились исследования в области евгеники...

— В СССР, тем более в конце 1930-х годов, никто не занимался надуманными проблемами «оздоровления» белой расы и создания евгенических механизмов расовой гигиены. Тогда за это запросто можно было схлопотать как минимум «четвертак», то есть 25 лет колымских лагерей усиленного режима или, что было бы еще более уместно и справедливо, «высшую меру» за разжигание межнациональной розни в особо тяжких формах. Во времена Сталина с этим не церемонились.

Наша справка. Термин «евгеника» (от греч. eugenes — хорошего рода) впервые предложил английский ученый Фрэнсис Гальтон во второй половине XIX века для обозначения научной и практической деятельности по выведению улучшенных сортов культурных растений и пород домашних животных. Под евгеникой в науке стало пониматься учение о наследственном здоровье человека и путях улучшения его наследственных свойств. В последующем исследования в этой области стали использовать расисты для попыток обоснования неполноценности отдельных рас и народов и оправдания национальной дискриминации.

— Извините, я спросил не об «оздоровлении», а о занятиях наукой как таковой...

— Действительно, такие занятия были: воспользовавшись революционным разгулом, в Институте экспериментальной биологии еще в 1920 году создали отдел, который назывался «Российское евгеническое общество». Общество было создано под эгидой народного комиссара здравоохранения Семашко. А в 1921 году профессором Петроградского университета Козловым и в рамках Академии наук было создано Бюро евгеники. Близкими проблемами занимался также и специально организованный в начале 1920-х годов Институт крови.

— Скажите, а эти разработки никак не пересекались с исследованием германских ученых?

— Нет, во-первых, все эти образования возникли задолго до воцарения нацистского расизма в гитлеровской Германии. Во-вторых, по мере становления советской науки и перехода к державно осмысленным научным изысканиям все это околонаучное мракобесие было прикрыто — причем не без участия органов госбезопасности, поскольку многие исследования носили явно расистский характер, вступавший в резкое противоречие с Конституцией СССР, провозгласившей полное и абсолютное равноправие всех народов Советского Союза! К середине 1930-х годов подобные исследования были прикрыты полностью, наиболее ретивых, склонных заниматься научным расизмом ученых «расфасовали» по «медвежьим углам» необъятного ГУЛАГа, а кое-кого и вовсе к стенке поставили.

— Кстати, Арсений Беникович, за что убили упомянутого вами третьего секретаря германского посольства в Париже?

— Как чаще всего бывает при совершении террористических актов, Эрнст фон Рат оказался без вины виноватым...

— Что явилось поводом для этого демонстративного убийства?

— В марте 1938 года, после аншлюса Австрии, польское правительство объявило недействительными паспорта всех польских граждан, если они не были в Польше более пяти лет, — чиновники боялись, что 20 тысяч евреев, имевших польское гражданство и живших в Австрии, ринутся обратно. В соответствии с этим решением всякий владелец «просроченного» паспорта должен был для въезда в страну получить отметку в консульстве Польши. Это решение коснулось и 50 тысяч польских евреев, десятилетиями живших в Германии, теперь большинство этих людей должны были остаться вообще без гражданства.

— Какой смысл имели эти решения?

— Вы знаете, что юдофобия в Польше в 1938-1939 годах превышала зоологический антисемитизм в нацистской Германии со всеми ее так называемыми нюрнбергскими законами о расовой чистоте и массовыми юдофобскими выходками штурмовиков? Даже американский историк

Хогган вынужден был признать в 1960 году, что до начала Второй мировой войны обращение с евреями в Германии было более мягким, чем в Польше. Если до 8 ноября 1938 года из Польши бежали 600 тысяч евреев, то из Германии за то же время, то есть с 30 января 1933-го по 8 ноября 1938 года, — 170 тысяч. Многие исследователи совершенно справедливо считают, что царившая в те годы в Польше юдофобия еще должна получить соответствующую оценку...

— Что же из всего этого в итоге получилось?

— Общая численность подпадавших под действие этого закона польских евреев составила 70 тысяч человек. Нацистское руководство в Берлине лишилось возможности выдавить выходцев из Польши на их бывшую родину, так как они, по мнению Варшавы, уже не были польскими гражданами. Польско-германские переговоры ни к чему не привели, польские власти решительно отказывались признать этих людей своими гражданами.

В соответствии с приказом Гейдриха германская полиция арестовала тогда от 17 до 18 тысяч польских евреев и поездами доставила их к польской границе. Далее на границе стали разыгрываться отвратительные сцены, когда обе стороны хотели избавиться от этих несчастных — и опять-таки, как свидетельствуют зарубежные источники, по цинизму и бесчеловечности польские чиновники далеко превосходили гитлеровских.

По одной из версий, та группа польских евреев, которую эсэсовцы в ночь с 28 на 29 октября вынудили под дулом винтовок перейти на территорию Польши, попала под пулеметный огонь польских пограничников. Когда же, спасаясь от обстрела поляков, беглецы бросились назад, то попали под огонь уже германских пограничников. Среди этих людей была и семья Гриншпанов, или Грюншпанов, 17-летний сын которых — Гершель — учился в Париже.

— Что это за семья?

— Самая заурядная, поэтому относительно нее сохранилась весьма противоречивая информация. Одни утверждают, что в ходе обстрела погиб отец Гершеля — портной, проживавший в Ганновере с 1911 года. Другие указывают, что юноша получил от сестры открытку с описанием мытарств, которые его семья испытывала на границе. Значительная часть депортируемых лиц оказалась, в конце концов, в приграничном польском селении Збонщин, где содержалась в крайне тяжелых условиях...

Узнав о трагедии, психически неуравновешенный Гершель решил отомстить. 3 ноября 1938 года он пять раз выстрелил в третьего секретаря германского посольства в Париже Эрнста фон Рата и смертельно ранил его. По иронии судьбы Эрнст фон Рат, как и его отец, был убежденным противником преследований евреев. Шеф нацистской пропаганды Йозеф Геббельс преподнес этот трагический случай как якобы свидетельство мирового заговора евреев против Германии. В Берлине весьма ловко обыграли тогда факт неединичности такого убийства. Еще 4 февраля 1936 года венгерский (по другим данным — югославский) студент Давид Франкфуртер убил в швейцарском Давосе руководителя местной организации НСДАП Вильгельма Густлоффа.

— Так Геббельс.,.

— 9 ноября 1938 года на традиционном сборище в Мюнхене в честь очередной годовщины «Пивного путча» он, лучший после Гитлера оратор в Третьем рейхе, произнес подстрекательскую речь. И в тот же вечер в Германии начался заранее спланированный чудовищный антиеврейский погром, вошедший в историю под названием «Хрустальная ночь».

— Да, в этой ситуации Сталин вряд ли пошел бы на заключение соглашения с нацистской спецслужбой, к тому же после Мюнхенского соглашения Гитлера с премьер-министрами Великобритании и Франции. Зачем же авторы фальшивки приурочили ее к ноябрю 1938-го?

— Думаю, главная цель фальшивки заключается в попытке спровоцировать сегодня зарождение в массовом сознании крайне ложного впечатления о том, что, пойдя на подписание соглашения с гестапо, Советский Союз тем самым тихо одобрил грязную мюнхенскую сделку Запада с Гитлером. Сделку, в результате которой Чехословакия была отдана на растерзание не только гитлеровцам, но и Польше, оккупировавшей ее Тешинскую область, где на тот момент проживали 156 тысяч чехов и всего 77 тысяч поляков.

— Ну что ж, с 1938 годом ясно, а все-таки что происходило в Мценске в 1942-м?Не бывает ведь дыма без огня. Может, какой-то зондаж там проводился? У дипломатии ведь всегда есть скрытая от посторонних глаз «подводная часть»...

— С Мценском связана другая история, но к якобы имевшим место переговорам с нацистами она не относится. Еще раз подчеркиваю: после Московского контрнаступления Сталин в тайные переговоры с Третьим рейхом не вступал. Это подлый миф, цель которого — дискредитировать внешнюю политику СССР в тот период. Таково не только мое мнение — рекомендую всем интересующимся прочитать книгу «Провокации против России» генерал-полковника Николая Федоровича Червова. Автор совершенно обоснованно называет этот опус безграмотной фальшивкой, потому как даже само место — Мценск — было непригодно для переговоров: город в то время находился на переднем крае, и на его окраине велись бои. Во всяком случае, мне документы на сей счет неизвестны.

Наша справка. Существуют некоторые свидетельства, которые ставят под сомнение эту точку зрения. Генерал армии М. А. Гареев, в 1980-е годы занимавший должность начальника Военно-научного управления Генштаба, вспоминает: «В годы перестройки в СМИ был поднят большой шум по поводу этих якобы состоявшихся переговоров (в Мценске. — Лет.). В связи с этим на одном из совещаний у начальника Генштаба в начале 1987 года мной было высказано предложение: давайте не для печати, а хотя бы для себя разберемся, был такой факт или нет? Меня поддержали другие заместители начальника Генштаба. Маршал Сергей Федорович Ахромеев дал задание начальнику ГРУ: в течение двух месяцев разобраться и доложить. Генерал Ивашутин через некоторое время доложил, что инициатива этих переговоров исходила от германской стороны, записку об условиях переговоров писал Берия. Не думаю, чтобы Петр Иванович что-то скрывал от руководства Генштаба, поскольку разговор происходил в узком кругу».

— Но ведь известны вроде бы подписанные Сталиным инструкции участнику переговоров с советской стороны — первому заместителю наркома внутренних дел СССР Всеволоду Николаевичу Меркулову?

— Подлинность подписи Сталина под этим «документом» вызывает большие сомнения. Она сильно смахивает на механическую, то есть без соответствующих собственноручной подписи признаков — у Сталина она размашистая. Можно вспомнить, что до наших дней сохранился неизвестно кем контролируемый резиновый штамп с факсимильной подписью Сталина, который использовался для проставления его подписи в протоколах Политбюро в тех случаях, когда вождь не присутствовал на том или ином заседании.

— Он что, был изготовлен в единственном экземпляре?

— Да, на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) от 16 февраля 1951 года, когда Сталин был уже в преклонном возрасте и не всегда мог участвовать в заседаниях высших органов власти. Этот резиновый штамп имеет очень малый формат подписи Сталина, чтобы его было удобно ставить под протоколами Политбюро, а также на опросных листах для членов ПБ. Требовалось, чтобы подпись Сталина влезала в строчку. Такой малый формат подписи мы и видим на фальшивке 1938 года. Кстати, резиновый штамп, изготовленный в 1951 году, а также подлинник решения Политбюро, в соответствии с которым он был изготовлен, экспонировались в 2003 году в Москве на выставке «1953 год. Между прошлым и будущим».

— Скажу, с точки зрения читателя, что смущает и время проведения переговоров — февраль 1942 года: вермахт отбросили от Москвы, наша армия почувствовала, что считавшиеся до этого непобедимыми немецкие войска можно громить...

— Вы это правильно заметили. Тогда завершалась великая битва под Москвой. Немцы отступали, неся огромные потери. Стратегическая инициатива была на стороне Советского Союза, блицкриг провалился. Как показал позднее на Нюрнбергском процессе генерал-полковник Альфред Йодль: «Гитлеру стало ясно, начиная с того момента, как зимой 1941-1942 годов разразилась катастрофа, что ни о какой победе не может быть и речи». Именно тогда под давлением обстоятельств правительства Англии и США оказались вынужденными дать обязательство открыть второй фронт в 1942 году. Завершалось юридическое оформление военного союза СССР, США и Англии. Сталин и Черчилль еще летом 1941 года договорились о том, чтобы не идти на сепаратные переговоры с Германией — по инициативе Сталина в соглашении от 12 июля было записано, что «они не будут ни вести переговоров, ни заключать перемирия или мирного договора, кроме как с обоюдного согласия».

* * *

Российский исследователь Николай Добрюха еще в 2006 году выступил с сенсационным по сути утверждением, что осенью 1941-го Гитлер хотел замириться со Сталиным. По его словам, существуют «потрясающие факты, о которых до сих пор знают только «избранные».

Это прежде всего мало кому известное, хранящееся в секретном историческом отделе Министерства армии США в Вашингтоне признание начальника Генерального штаба гитлеровской Германии Гальдера, который после обсуждения с фюрером оперативной обстановки на Восточном фронте записал в своем дневнике, что уже 19 ноября 1941 года Гитлер, казалось, уже положивший Россию на лопатки, вдруг вынужден был предложить своему окружению идею «переговоров для заключения перемирия» со Сталиным во избежание неотвратимо надвигавшегося под Москвой разгрома главных немецких сил».

К сожалению, Н. Добюха не дает ссылки на источник своей информации. В опубликованном в нашей стране еще в советский период «Военном дневнике» начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Франца Гальдера упоминания об этом высказывании Гитлера нет. В дневнике есть только запись о том, что 19 ноября 1941 года, на 151-й день войны, в 13.00 Гальдер был на докладе у Гитлера. Внимания заслуживает следующий фрагмент записи: «Разговор на политические темы. Фюрер очень высоко оценивает политическое значение наших успехов в России, которые он считает невиданным достижением. Он полагает, что в результате потери важнейших источников сырья, в особенности угольного бассейна, военный потенциал русских значительно снизился, и в военно-экономическом отношении они не смогут быстро встать на ноги...

Фюрер очень доволен отставкой Вейгана во Франции (представитель коллаборационистского французского правительства в Северной Африке генерал Максим Вейган пытался противостоять влиянию Германии в африканских колониях Франции. — Авт.). В целом можно ожидать, что обе враждующие группы стран, не будучи в состоянии уничтожить одна другую, придут к компромиссному соглашению».

Включал ли Гитлер СССР в одну из «враждующих групп стран», сказать однозначно трудно.

А вот запись Гальдера от 24 ноября 1941 года: «Подполковник Кальден (офицер связи при штабе 2-й танковой армии) доложил об обстановке и состоянии войск армии. Командование армии намеревается наступать на Тулу, которую оно рассматривает как базу для расквартирования своих войск на зиму. Наступать дальше командование армии считает невозможным. Командование армии намерено создать у себя перед фронтом зону разрушений и полосу заграждений и надеется перезимовать под их прикрытием. Поэтому оно против мысли о дальнейшем наступлении.

Генерал-полковник Фромм (командующий армией резерва генерал-полковник Фридрих Фромм. — Авт.) обрисовал общее военно-экономическое положение. Падающая кривая! Он полагает, что необходимо перемирие! К 1.4 на Восточном фронте будет 180 ООО человек некомплекта».

Какой смысл был вложен в слово «перемирие»? Временный переход к обороне? Достижение договоренности со Сталиным? Непонятно...

* * *

— Сомнительно, чтобы именно в этот момент, весной 1942-го, Советский Союз вдруг вознамерился нарушить свои обязательства... А что, кстати, было на противоположной стороне?

— Германия зализывала свои раны от поражения. Зимой 1941-1942 годов на полях Подмосковья, под Тихвином, Ростовом, в Донбассе и в Крыму немцы потеряли только убитыми более 830 тысяч. В Германии была объявлена тотальная мобилизация. На советско-германский фронт были направлены 800 тысяч маршевого пополнения, а с Запада переброшены 39 дивизий.

В Берлине и среди генералитета вермахта усиливались пораженческие настроения. Как стало известно после войны, 29 ноября 1941 года министр по делам вооружения и боеприпасов Германии Фриц фон Тодт обратился к Гитлеру с призывом: «Мой фюрер, войну необходимо немедленно прекратить, поскольку она в военном и экономическом отношении нами уже проиграна». Фельдмаршал фон Рундштедт, командующий группой армий «Юг», предложил Гитлеру отступить на границу с Польшей и закончить войну с Советами политическим путем. Генерал-полковник Герман Гот, командовавший в начале войны 3-й танковой группой, а с октября 41-го — 17-й армией, высказывал мнение о том, что «нападение на Россию было политической ошибкой и что поэтому все военные усилия с самого начала были обречены на провал».

— Как вы считаете, Сталин об этом знал?

— Да, о ситуации в стане противника ему в общем и целом было известно из донесений разведслужб. И, думаю, не требуется большого ума, чтобы понять нелепость заявления о том, что в условиях победоносного завершения Московской битвы Сталин стал искать примирения с Германией с целью совместного ведения войны против США и Англии.

— Уместно вспомнить, что в этот период внешнеполитическая стратегия Сталина предполагала задействовать для поддержки СССР самые различные общественные организации и слои населения на Западе...

— Несомненно. В том числе, кстати, и круги еврейской общественности, которая традиционно имеет сильнейшее влияние на правительственные и вообще правящие круги США и Великобритании. Сталин с первых же месяцев войны включил в борьбу против Германии этот фактор. Уже 24 августа 1941 года в открытом эфире Московского радио состоялся первый радиомитинг представителей еврейского народа, который разоблачал злодеяния гитлеровцев на советской территории и призывал евреев к активной борьбе с врагом. С этого начинается предыстория Еврейского антифашистского комитета, который стал организационно оформляться в дни нашего контрнаступления под Москвой. 15 декабря 1941 года председателем ЕАК был утвержден Соломон Михоэлс, а ответственным секретарем стал Шахно Эпштейн. 5 февраля 1942 года были рассмотрены и утверждены предложения о функциях, структуре и задачах ЕАК, в числе которых числились следующие: во-первых, средствами пропаганды просоветски настраивать мировую общественность, установив контакты с еврейскими международными организациями, и во-вторых, привлечь в Россию широкий поток западной помощи...

— Это известно. Но вы, Арсен Беникович, упомянули о какой-то истории, связанной с Мценском в годы войны. О чем же речь?

— Любой миф, любая фальсификация в своей основе обычно имеет какой-то реальный факт. Другое дело, что он может быть сильно передернут — вплоть до полного искажения. Именно так и произошло в рассматриваемой нами истории. Весной 1942 года в оккупированном гитлеровцами Мценске приземлился советский военнотранспортный самолет, направлявшийся в город Елец. На его борту находился вновь назначенный командующим 48-й армией Брянского фронта генерал-майор Александр Георгиевич Самохин, следовавший к новому месту службы. Пилоты и пассажиры самолета попали в плен. В годы войны подобное было отнюдь не редкостью — такие случаи имели место и у нас, и у гитлеровцев, и у союзников обеих сторон. Можно было бы не акцентировать внимание на этом случае, если бы не одно «но»: генерал Самохин до войны был советским военным атташе в Югославии и под оперативным псевдонимом Софокл возглавлял легальную резидентуру Главного разведуправления Генштаба в Белграде. Более того, после недолгого — с июля по декабрь 1941 года — командования 29-м стрелковым корпусом и пребывания в должности заместителя командующего 16-й армией по тылу в декабре 1941 года Александр Георгиевич снова был переведен в разведку. Сначала он был помощником начальника ГРУ, а затем — до 20 апреля 1942 года — начальником его 2-го управления. Таким образом, в нацистский плен трагическим образом угодил весьма осведомленный военачальник.

Наша справка. Генерал-майора Самохина можно только условно считать профессиональным разведчиком. В разведслужбу он попал в силу событий середины 1930-х годов, когда из-за борьбы за власть в руководстве ВКП(б) в Красной армии неоднократно проходили радикальные кадровые чистки, затронувшие и военную разведку. Известно, что Александр Георгиевич Само-хин родился 20 августа 1902 года на хуторе Верхне-Бузилоека Донской области в семье рабочего порохового завода. Окончил сельскую школу, в 1919-1920 годах рядовым красноармейцем воевал на Восточном фронте против войск Колчака. В 1920 году стал членом Коммунистической партии. В 1921 году окончил Пензенские пулеметные командные курсы, до 1931 года командовал различными стрелковыми подразделениями. После окончания в 1934 году основного факультета Военной академии имени М. В. Фрунзе был начальником штаба стрелковой дивизии (1934-1937), руководил Орджоникидзевской объединенной Краснознаменной военной школой (1937-1938; в 1938 году стала именоваться военным училищем), затем стал заместителем инспектора сухопутных военных училищ (1939-1940), несколько месяцев (март — август 1940года) занимал должность заместителя начальника Управления военно-учебных заведений РККА. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 7 мая 1940 года ему было присвоено звание генерал-майора.

В августе 1940 года был назначен военным атташе при посольстве СССР в Югославии (с октября 1940-го — также военно-воздушный атташе). Поэтому объективно, не ставя под сомнение интеллектуальные и нравственные качества генерала Самохина, можно констатировать, что к моменту назначения в Югославию он не обладал опытом разведдеятпельности. После разгрома югославской армии и оккупации Югославии германскими войсками (апрель 1941 года) Л. Г. Самохин — вновь в войсках, участвовал в боях лета 1941 года. Командовал 29-м стрелковым корпусом, в который входили части бывшей литовской армии, вначале на Северо-Западном, а потом на Западном фронте, был заместителем командующего 16-й армией по тылу (июль — декабрь 1941 года). С декабря 1941-го — в центральном аппарате военной разведки. 21 апреля 1942 года назначен на должность командующего 48-й армией Брянского фронта.

— В Военной энциклопедии и энциклопедическом справочнике «Великая Отечественная война» фамилия Самохина не значится, а вот в книге бывшего руководителя «советского отдела» ЦРУ США Дэвида Мерфи «Что знал Сталин. Загадка плана «Барбаросса» руководитель резидентуры советской военной разведки в Белграде упоминается не единожды...

— Пленение этого генерала есть подлинный факт, и без того явно искаженные слухи о котором по злой воле фальсификаторов были вторично искажены — до полной неузнаваемости! Чего-то убавили, чего-то прибавили и на тебе — доверчивое «просвещенное общественное мнение», новую фальшивку о советской внешней политике. Вот, собственно говоря, и ответ на вопрос, почему мифические советско-германские тайные переговоры «привязаны» к началу 1942 года и городу Мценску.

— Как же сложилась судьба генерала Самохина?

— Об этом кое-что известно, хотя, думается, полной правды мы никогда не узнаем.

— Итак, как же все-таки оказался в немецком плену генерал-майор Самохин?

— Версии истории пленения командующего 48-й армией разнятся в деталях... Например, военный историк Виктор Миркискин пишет: «На пути к новому месту службы его самолет приземлился в оккупированном немцами Мценске вместо Ельца». Звучит, согласитесь, двусмысленно!

— Да, то ли ошибка пилотов, то ли кто-то так захотел...

— В период работы над очередной книгой мне довелось ознакомиться частично с материалами допроса генерала Самохина в 3-м Главном управлении МГБ СССР — военной контрразведке — 26 июня 1946 года. Он говорил: «Часа через три после вылета из Москвы я заметил, что самолет перелетел передний край нашей обороны. Я приказал пилоту лететь обратно, он развернулся, но немцы нас обстреляли и подбили».

— Так что же все-таки произошло, вы можете сказать?

— Наличие нескольких версий едва ли способствует установлению истины. Да и трудно поверить, будто летчики не заметили, что они садятся на немецкий аэродром — там, думаю, как минимум пара-тройка самолетов стояла, а намалеванные на них кресты люфтваффе были хорошо видны издалека. Почему же летчик, который не мог не заметить, что садится на вражеский аэродром, не попытался развернуться и улететь подальше от немцев?

— Действительно, странно...

— Согласитесь, что просто приземлиться не там, где надо — это одно, по ошибке пилота — другое, но совсем иное — совершить вынужденную аварийную посадку из-за того, что самолет был подбит, так как летчик сбился с курса. А Самохин на допросе и вовсе показал, что садились они не в Мценске, а на пологий склон какого-то холма.

— Погодите, а известно, на каком самолете он летел?

— По тем данным, что я получил, на ПР-5 — пассажирской модификации самолета-разведчика Р-5. В этой модификации установлена четырехместная пассажирская кабина. Максимальная скорость у земли — 246-276 километров в час, на высоте 3000 метров — от 235 до 316 километров в час. Крейсерская скорость — 200 километров в час. По показаниям Самохина получается, что через три часа полета они преодолели расстояние в 600 километров. За штурвалом самолета был пилот авиагруппы Генерального штаба. А в эту авиагруппу отбирали очень опытных летчиков. Уж они-то хорошо знали обстановку... Как могло случиться, что опытный пилот не заметил, что перелетел линию фронта? Чай, не на скорости истребителя летели. И ведь не летчик заметил ошибку, а сам Самохин. Единственное, что могло бы снять вопросы на этот счет, — это факт ночного полета.

— Так, может, ночью и летели ? Вроде бы время полета доподлинно не известно... Не так ли?

— Вот этого я не знаю. Зато мне хорошо известно иное обстоятельство: в годы войны, как правило, перелеты командующих армиями и фронтами осуществлялись в сопровождении минимум звена истребителей, то есть трех самолетов. А уж тем более, когда этот полет осуществлялся из Москвы, да еще и с документами Ставки, если верить имеющимся версиям... Тогда каким же образом боевые летчики-истребители допустили, чтобы пилот подопечного самолета хрен знает куда полетел и к тому же оказался еще подбит над занятой немцами территорией?! Нет, что-то тут не то с этими версиями.

— Что за документы вез с собой генерал Самохин?

— Как уже после войны, в 1964 году, утверждал Маршал Советского Союза Сергей Семенович Бирюзов, бывший начальник штаба 48-й армии, «немцы захватили тогда кроме самого Самохина документы советского планирования на летнюю (1942) наступательную кампанию, что позволило им своевременно предпринять контрмеры». В том же году Бирюзов погиб в авиакатастрофе во время визита в Югославию. Примерно то же самое — «противник овладел оперативной картой и директивой СВГК» — утверждают и авторы справочника «Россия в лицах. ГРУ. Дела и люди».

— Два источника дают идентичную информацию. Очевидно, можно поверить?

— А вы не задумываетесь над тем, почему у вновь назначенного командующего всего лишь, скажу так, армией оказались на руках особо секретные документы — директива Ставки Верховного главнокомандующего и документы советского военного планирования на летнюю кампанию 1942 года? Директивы Ставки адресовались командующим фронтами. Но не армиями! А у Самохина — не просто директива Ставки, а вообще документы советского планирования на летнюю 1942 года кампанию. Это же не его уровень! В годы войны чрезвычайно жестко соблюдались правила переписки, тем более между Ставкой и фронтами, армиями. Перевозка секретных документов осуществлялась под особой вооруженной охраной органов госбезопасности.

— То есть вы считаете, что никаких документов у него с собой не было?

— Да нет, по данным, которые мне удалось получить, в Ельце Самохин должен был представиться командующему Брянским фронтом генерал-лейтенанту Филиппу Ивановичу Голикову, кстати, бывшему начальнику Разведуправления Генштаба РККА, передать ему пакет особой важности из Ставки и получить от командующего соответствующие указания. Странно это, потому как совершенно не вяжется с тем жесточайшим режимом секретности, который царил в годы войны. И вот что еще интересно. На допросе после войны Самохин утверждал, что все документы сжег, а остатки втоптал в грязь... Тогда на каком основании делали свои утверждения маршал Бирюзов и авторы справочника? Более того, из показаний Самохина вытекает, что немцы захватили его партийный билет, предписание о назначении командующим армией, удостоверение работника ГРУ и орденскую книжку. Более всего интересно наличие у него удостоверения работника ГРУ. С какой стати он его не сдал, получив назначение на должность командующего армией? Ответов нет.

— Арсен Беникович, уж вы-mo знаете, сколько сегодня существует версий о различных «играх», «подставах» и т. д. Мол, и генерал Власов был агентом НКВД, и Мартин Борман работал на советскую разведку... Но все же не могла ли в данном случае осуществляться какая-то военно-разведывательная операция по дезинформации высшего командования вермахта?

— Подтверждений этой версии нет. А без фактов — это гадание на кофейной гуще: операция по дезинформации... халатность летчика... ошибка Самохина... Допустим, что летчик действительно сбился с курса и попал в зону досягаемости средств немецкой ПВО. Но что в это время делали истребители прикрытия? Самолет был подбит и, предположим, под принуждением истребителей люфтваффе вынужден произвести аварийную посадку на вражеском аэродроме. А где были в это время наши сталинские соколы? И главное, сумел ли командующий армией уничтожить особо секретные документы Ставки? Ведь не чемодан же с документами у него был на руках? Всего-то пакет да карта! Ответ на эти вопросы я до сих пор так и не нашел.

— Когда смотришь на карту, возникает вопрос: как можно было угодить в Мценск, имея целью назначения Елец?

— Да, расстояние между ними свыше 150 километров... При самой максимальной скорости ПР-5 это все-таки целых полчаса лета — вряд ли можно было не заметить такую задержку. К тому же маршрут на Елец из Москвы фактически лежит строго на юг, на Мценск — на юго-запад, в направлении на Орел. Кстати, именно туда генерала Самохина и доставили вначале — в штаб 2-й танковой армии, а потом отправили на самолете в Летценскую крепость, что в Восточной Пруссии.

— Какие меры приняла Ставка ВГК после этого происшествия?

— Ставка вынуждена была отменить свое решение от 20 апреля 1942 года о проведении в начале мая операции на Курско-Льговском направлении силами двух армий и танкового корпуса с целью овладеть Курском и перерезать железную дорогу Курск — Льгов. Одну из этих армий должен был возглавить Самохин. Кстати, судя по всему, у него на руках находилась директива Ставки ВГК об этом наступлении, а вовсе не документы советского военного планирования на всю весенне-летнюю кампанию 1942 года. Возможно, его пленение — одна из роковых предпосылок неудачи нашего наступления под Харьковом.

— Что же с генералом Самохиным было потом?

— Как пишет Владимир Лота в книге «Секретный фронт Генерального штаба», Самохин числился пропавшим без вести с 21 апреля 1942 года. Но Главное управление потерь личного состава РККА почему-то лишь 10 февраля 1943 года издало приказ № 0194, согласно которому он был определен пропавшим без вести. Странно. Пропажа командующего армией, тем более вновь назначенного, — ЧП высшего разряда. То самое ЧП, из-за которого мгновенно «ставились на уши» особые отделы и зафронтовая разведка, которые как минимум ежедневно отчитывались перед Москвой о результатах поисков пропавшего. К тому же еще несколько дней назад командарм являлся высокопоставленным сотрудником ГРУ. Естественно, об этом немедленно было доложено Сталину, который не мог не дать указания органам госбезопасности и военной разведке выяснить судьбу командарма.

— Что известно о поведении генерала Самохина в плену?

— В очень информативной книге «Секретный фронт Генерального штаба» сообщается, что в ходе Сталинградской битвы был захвачен в плен младший офицер вермахта, который на допросах поведал, что он принимал участие в допросах Самохина. Пленный якобы особо подчеркнул, что самолет генерала по ошибке приземлился на захваченном немцами аэродроме — кстати, что за смысл было подчеркивать именно это? Из слов немецкого офицера следует, что Самохин скрыл свою службу в военной разведке, выдал себя за армейского генерала, служившего всю жизнь в войсках, на допросах вел себя достойно и ничего особенного немцам не сообщил, ссылаясь на то, что был назначен на должность в середине марта и только что прибыл на фронт... Скажу откровенно, как человек, кое-что смыслящий в технологиях работы контрразведки, — в такое развитие событий не верится.

— Самохин имел опыт работы в разведке, он мог бы, наверное, придумать себе «легенду»...

— Так ведь и в абвере не круглые идиоты сидели! Это была одна из сильнейших военных спецслужб времен Второй мировой. Уж если в плен попал советский генерал, вновь назначенный командарм, абверовцы тоже «стояли на ушах», пытаясь всеми средствами, включая физическое воздействие, выжать из такого пленника максимум сведений. К тому же о пленении генералов, тем более командармов, немедленно докладывали в Берлин. Если войсковых абверовцев Самохин еще мог как-то надуть, «навешать им лапшу на уши», да и то вряд ли, то центральный аппарат абвера — черта лысого! Все документы, в том числе и личные, были при нем, и как только в Берлине получили спецсообщение о пленении вновь назначенного командарма 48-й армии Брянского фронта, его тут же проверили по материалам учета советского генералитета, и хитрость вылезла наружу. Самохин не мог не быть идентифицирован и как бывший военный атташе в Белграде. Любая военная разведка и контрразведка тщательно собирают фотоальбомы на всех военных разведчиков, тем более тех государств, которые считают своим противником. А Самохин-то был в Югославии совсем недавно — весной 1941-го.

— Время было драматичное: 27 марта в Белграде было свергнуто пронацистское правительство Цветковича и образовано правительство во главе с командующим ВВС генералом Симоновичем. А 5 апреля в Москве был подписан договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.