Случай у колодца

Случай у колодца

Несчастный случай может произойти даже в самых порядочных и благополучных семьях.

Ч. Диккенс

Обычный труд судмедэкспертов, как и работников правоохранительных органов, всегда направлен на борьбу с негативными явлениями, во имя истины и справедливости. И все же разные бывают случаи, жизненные обстоятельства, если хотите, повороты судьбы. Встречаются в нашей профессии ситуации, когда поневоле начинаешь симпатизировать человеку, совершившему преступление. Правда, бывает это крайне редко и, конечно, никак не отражается на объективности экспертных заключений. Вот о такой ситуации, судьбе хорошего человека, ставшей по воле случая трагической, хочется рассказать.

* * *

Случилось это давно в одном из крупных совхозов, некогда преуспевающем, находящемся в средней полосе России. Ныне и горожане знают, насколько напряженным бывает летний трудовой день на селе. А если человек еще и руководитель, то, как правило, он задерживается в поле куда дольше остальных.

Знал я одного директора совхоза. Он с апреля по ноябрь раньше двенадцати ночи не ложился, а в четыре утра уже был на ногах. И несколько месяцев без выходных – ни суббот, ни воскресений. Так вот, Игнат Борисович Крылов – главный агроном большого совхоза «Первомайский» – был именно таким человеком. Вставал он рано, с петухами, ложился, когда в окнах гасли последние огоньки.

Молодым 17-летним пареньком Крылов ушел на войну. Был он во фронтовой разведке, сражался достойно, храбро и вернулся домой с тремя орденами, несколькими медалями. Потом, после демобилизации, поступил в сельскохозяйственный институт. И вот уже почти тридцать лет Крылов проработал в родных краях – сначала рядовым, а потом и главным агрономом совхоза.

Накануне того дня, о котором пойдет речь, в совхозе была получка.

Уже с вечера молодые ребята с гитарами наперевес мерили село вдоль и поперек. Так продолжалось до часа ночи. Следующим вечером картина повторилась. Руководил «музыкантами» здешний парень, Валерий Архипов, приехавший на каникулы и от безделья, избытка молодых сил не нашедший для себя другого развлечения.

Гремели гитары, из мощного динамика японского «Сони» рвался голос Высоцкого. И не спал агроном. Видно, годы брали свое, а тут и старые раны заныли. В общем – ни сна, ни покоя. За полночь сквозь плотно закрытые окна и задернутые шторы он услышал голос Валерия, певшего песню известного российского артиста, барда и поэта Владимира Высоцкого:

Выходи, я тебе посвящу серенаду,

Кто тебе серенаду еще посвятит?

Сутки кряду могу, до упаду,

Если муза меня посетит.

Я пока еще только шучу и шалю,

Я пока на себя не похож…

Песня была длинной, голос не смолкал. Он рвался сквозь окна и стены. Агроном понял, что теперь ему до утра не заснуть, и тогда он вышел на крыльцо…

…Где-то около трех часов ночи, время Мария Тарасовна помнит хорошо: кукушка из ходиков три раза голос подала, – она пошла за водой. Ее, как и Крылова, жившего по соседству, разбудила песня Валерия. Не спалось, в доме было душно, жарко, и Мария Тарасовна решила напиться холодной воды.

Она спустилась с крыльца, толкнула калитку и с кружкой в руке пошла к колодцу. Вдали, у самого горизонта, небо слегка посветлело, но было еще темно. Спало село. Колодезный сруб смутно виднелся в полумраке, что, впрочем, не имело для Марии Тарасовны существенного значения. До сруба оставалось метра три, как Мария Тарасовна споткнулась обо что-то лежавшее на тропинке.

– Накидают чего попало, прости господи, – в сердцах пробормотала она, сворачивая с тропы, как вдруг услышала тихий стон.

Напуганная женщина бросилась в дом. Несколько минут спустя вместе с мужем, совхозным механиком Иваном Карповым, который прихватил с собой карманный фонарь, они подошли к колодцу.

На земле, рядом со срубом, прямо поперек тропы лежал парень. Тут же лежали магнитофон и гитара. От виска стекала вниз струйка крови. Иван поднял голову лежавшего и осветил лицо.

– Валерка Архипов, – сказал он. – Музыкант, доигрался. – Он приложил ухо к груди. – Кажется, жив, дышит. Ты побудь с ним, Маша, а я сбегаю за врачом.

Вскоре на совхозной машине фельдшер и Иван повезли Архипова в районную больницу. Сейчас многие сельские больницы мало чем отличаются от обычной столичной клиники: рентген, лаборатории, прекрасные операционные, различные кабинеты. Дежурный хирург едва взглянул на Валерия, как тут же отправил его на рентгенографию черепа. В глубине души он надеялся, что у парня нет перелома, но уже через десять минут на еще мокром снимке врач увидел в правой височной области темноватый округлый контур – вдавленный перелом.

В глубине души врач надеялся, что у парня нет перелома, но уже через десять минут на еще мокром снимке он увидел в правой височной области темноватый округлый контур – вдавленный перелом.

Минуту спустя раздался звонок на областной станции санитарной авиации. Еще через двадцать минут дежурный нейрохирург Анатолий Николаевич Деменков мчался в санитарной машине на аэродром для срочного вылета в районную больницу. После звонка в санавиацию дежурный хирург связался с милицией. Действовал он в соответствии с инструкцией, которая предписывает медикам оповещать соответствующие органы обо всех случаях травмы.

Пока бригада больницы – дежурный хирург, анестезиолог, сестры – готовилась к операции, милицейская машина выехала в совхоз «Первомайский». Предстоял неизбежный в таких случаях осмотр места происшествия.

Когда желтый «УАЗ» подъехал к колодцу, совсем рассвело. На селе не то, что в городе, – люди быстро узнают о случившемся. Поэтому здесь уже собралась толпа, состоявшая в основном из женщин. Следователь из райотдела капитан Бережной понимал, что уговаривать людей разойтись бесполезно. Он отобрал двух понятых и приступил к работе.

Небольшая темноватая лужица подсохшей крови на тропе свидетельствовала о том, что Валерий лежал именно здесь, а несколько небольших округлых пятен такого же цвета в нескольких метрах впереди от сруба указывали на то, что после травмы он не сразу упал, а какое-то время находился в вертикальном положении. Бережной методично, шаг за шагом, осматривал прилегающую местность. Он сфотографировал колодец, следы крови на земле, потом прислушался к разговорам вокруг. Версии выдвигались самые разные.

– Видно, кто-то из дружков к Валерию приложился, – полагала одна из женщин.

– Приехал из города, гитара и транзистор заграничные. Наверное, не поладил с кем-то из наших, – подтвердила другая.

– А может, его ручкой от колодца ударило, – предположила соседка.

– У этого колодца характер особый – ворот, что мельница, если не придержишь вовремя, рукоятью так вдарит. Захотел напиться, да в темноте и не заметил…

Это предположение следовало проверить. Бережной подошел к колодцу и взялся за массивную железную ручку. Пустое ведро скользнуло в проем, и едва оно только скрылось за краем сруба, ворот начал быстро вращаться. Бережной едва успел перехватить рукоять.

– У нас этот колодец бешеным зовут, товарищ капитан, – сказал кто-то. – Вы уж поосторожнее с ним.

Бережной поставил ведро на сруб и зачерпнул воды. Она была холодной и приятной на вкус. Он подумал, что предположение о рукояти надо будет все-таки проверить, и, передернув затвор фотоаппарата, сфотографировал крупным планом ручку ворота.

После этого, взяв в два спичечных коробка землю с тех мест, где имелась кровь, следователь со здешним участковым поехали в правление совхоза. Туда участковый должен был вызвать для беседы всех тех, с кем вчера был Архипов.

* * *

Когда нейрохирург из областного центра появился в больнице, там уже все было готово к операции.

Архипов спал. Грудь его медленно и мерно вздымалась, дыхание было ровным и спокойным. Деменков посмотрел рентгенограммы и, натянув на руки резиновые перчатки, подошел к столу.

– Вдавленный перелом в правой височной области, – дежурный хирург встал рядом и, коснувшись головы Валерия, сказал: – Прекрасная у парня шевелюра, но придется ее убрать.

Нейрохирург едва начал осматривать рану, как в глубине ее он увидел несколько мелких частиц. Вооружившись пинцетом, Анатолий Николаевич одну за другой вытащил их наружу. Всего набралось шесть штук. Они были беловатого цвета, длина одной из частиц не превышала и половины сантиметра, остальные были и того меньше.

– Похоже на кусочки дерева, – констатировал врач, аккуратно переложив их в бутылочку из-под пенициллина. – Возможно, пригодятся судмедэксперту. Вероятно, парня ударили каким-то деревянным предметом.

Операция закончилась часа через три. Хирургам пришлось пойти на трепанацию черепа. Из-под твердой мозговой оболочки они удалили скопившуюся кровь, остановили кровотечение, потом обработали вдавленный перелом в височной области.

– Можно надеяться на благоприятный исход, если не будет осложнений, – коротко сказал Деменков бабушке Архипова, которая во время операции тихо сидела внизу на скамеечке и теперь вызвалась дежурить у постели внука.

* * *

Бережной, принявший к производству дело о нанесении тяжкого вреда здоровью Валерию Архипову, понимал, что без помощи судебно-медицинского эксперта ему не обойтись. И даже если бы следователю все было ясно, все равно требовалось назначить экспертизу для определения тяжести повреждений.

Относительно же Валерия обстоятельства происшедшего представлялись весьма туманными. Той ночью мог произойти несчастный случай, когда рукоятка «бешеного барабана» (так называли стремительный ворот колодца на селе) ударила неосторожного парня в висок. Не исключалось также, что удар, приведший к серьезной травме, мог нанести посторонний человек.

На листе бумаги Бережной написал фамилии тех, кто вчера вечером был рядом с Валерием. Набралось около пятнадцати человек, а участковый Филимонов приводил все новых и новых ребят. К обеду опытный следователь уже мог представить себе картину вчерашнего дня Валерия Архипова.

… В шесть часов вечера в клубе совхоза демонстрировалась кинокартина «Удар в спину», из-за интригующего названия которой зал оказался переполненным.

– В кино – в спину, а на деле – в голову, – с мрачным юмором думал следователь. Валерий сидел с компанией в середине зала, шутил, смеялся и до начала сеанса наигрывал на гитаре, что, впрочем, не вызывало особого неудовольствия окружающих.

После окончания фильма, около восьми часов, в клубе начались танцы. Осталась только молодежь. Хоть и с трудом, но Бережному удалось установить, что к этому времени Архипов с приятелями уже успели выпить.

– Так, пустяки, товарищ капитан, – сказал один из них. – Две бутылки сухого, по ноль семьдесят пять, на троих. Для затравки.

Видно было, что слова эти дались ему с трудом, но Филимонов даром времени не терял и набросал в свой блокнот фамилии тех, кому в этот день продавалось вино в совхозном магазине. После танцев, около одиннадцати часов, Архипов и трое его приятелей разошлись, чтобы проводить знакомых девушек по домам. Около половины двенадцатого они опять собрались у опустевшего клуба.

– Еще совсем рано, только темнеть начало, – сказал Валерий.

– Нет ли у кого горючего?

– Разве что сельского коньячку поискать, – посоветовал худой, длинный, как жердь, Степан Аристов. Искать «коньяк» не пришлось. Мимо шел двоюродный брат Архипова, совхозный сторож Ефим Доронин, который охотно поделился содержимым своих карманов с ребятами.

– Надо написать на него представление за спаивание самогоном несовершеннолетних, наложить штраф, да и изготовителей установить, – пометил у себя в блокноте Бережной.

Парни пошли по длинной совхозной улице. Архипов играл на гитаре, ревел магнитофон. Так продолжалось с полчаса. Потом, уже в начале первого, Константина Вавилова увел домой отец. Следователь опросил почти всех жителей близлежащих домов. Свидетели пояснили, и в целом действительно вырисовывалась такая картина, что около часа ночи Архипов уже «веселился» один.

– Я все думала, когда же он уймется? – рассказывала Мария Тарасовна, обнаружившая Валерия у колодца. – Точно не могу сказать, но к началу второго его уже не было слышно. Рядом, от соседей, уже за полночь выходил наш агроном, Игнат Борисович, что-то говорил ребятам. Тогда, кажется, двое других и ушли, а Валерка остался…

Фамилия главного агронома, человека весьма уважаемого в «Первомайском», тоже была в блокноте у Бережного. Он хотел с ним побеседовать, но Филимонов сообщил, что, едва рассвело, агроном уехал в область выбивать удобрения для совхоза.

Бережной еще не успел допросить всех, кого наметил, как ему позвонили из больницы и сообщили, что в ране на голове Архипова обнаружили кусочки дерева. Эта неожиданная находка почти исключила версию о несчастном случае, и Бережной, набрав телефон областного бюро судмедэкспертизы, попросил срочно выслать эксперта в совхоз «Первомайский».

* * *

После обеда автобусом я выехал из города и к четырем часам дня уже был в «Первомайском». Совхоз, где оказался впервые, произвел на меня приятное впечатление. Аккуратные, чистые улицы, много зелени, новые дома. В центре, подобно городскому, большой универмаг из стекла и бетона.

В правлении я разыскал Бережного, и он подробно проинформировал меня обо всех известных ему обстоятельствах травмы Архипова. Однако я решил повторно осмотреть место происшествия. Конечно, следователь уже был там: среди прочих материалов дела я увидел аккуратно вычерченную схему с обозначением колодца и места обнаружения Архипова. Но воспользоваться только планом значит утерять часть важной информации. Каждый судебно-медицинский эксперт знает, что при проверке различных версий мало ознакомиться с документами. Надо самому выехать на место происшествия. Это аксиома. Ничто – самый подробный протокол, отлично составленные схемы, прекрасные фотографии – не может заменить эксперту его собственных глаз, личного восприятия событий именно на месте.

…Колодец как колодец. Обыкновенный. Правда, несколько высоковатый сруб, легкий ворот-барабан с массивной железной рукоятью. Из рассказа Бережного и свидетельских показаний я уже знал о суровом характере «бешеного барабана». Приблизительно в трех метрах от колодца в землю воткнута веточка.

– Вот место, где был обнаружен Архипов, – поясняет следователь.

Я еще раз обошел все вокруг. В нескольких метрах впереди от колодца густые заросли цветущей черемухи, почти рядом с ними на песке несколько малозаметных темноватых пятнышек.

– Кровь?

– Вероятно, она, – подтвердил Бережной. – Пробы грунта для ее определения изъяты.

– А может быть, Архипов просто упал и ударился головой о какой-то предмет? – подкинул следователь новую версию.

Теперь их уже три: удар по голове каким-то предметом, несчастный случай от травмы рукоятью, и вот теперь – падение. Поскольку предмета нет, а падение можно лишь предположить с очень небольшим процентом вероятности, пока остается один колодец. К нему я и подошел.

Внимательно рассмотрел рукоять. Толщина массивного железного стержня около двух с половиной сантиметров. От конца его при раскручивании ворота с пустым ведром вполне мог возникнуть перелом. Я попросил Бережного попридержать рукоять, установить ее в безопасное положение, для чего мы спустили ведро в колодец, наполнив его водой. Затем, зная приблизительную локализацию перелома – правая височная область, я несколько раз пытался при различных положениях рукояти, которой манипулировал капитан, подсунуть под нее собственную голову, приближая опасный конец к виску. Для этого мне пришлось присесть на корточки, встать на колени. Со стороны это выглядело, наверное, забавным. Во всяком случае, не только любопытные мальчишки, но и взрослые с интересом наблюдали за нашими действиями.

– Пока маловероятно, – я отряхнул с брюк пыль. – Но для того, чтобы окончательно исключить этот вариант, надо осмотреть парня, ознакомиться с рентгенограммами.

На прощанье мы выпили холодной, приятной, почти родниковой воды и на подъехавшем «УАЗе» отправились в райцентр: я – в больницу, следователь – в райотдел.

Хотя обычно эксперты начинают освидетельствование в лечебных учреждениях с осмотра потерпевшего, в данном случае эта возможность была полностью исключена. Слегка приоткрыв дверь палаты, я увидел на стоящей в углу кровати молодого человека с толстой круговой марлевой повязкой на голове. Рядом на стуле сидела старушка, смотревшая на него печальными глазами.

Осторожно прикрыв дверь, я прошел в ординаторскую. Просматриваю историю болезни Архипова, сделал необходимые записи, изучил рентгенограммы. На них был четко виден контур вдавленного перелома в правой височной области черепа. Перелом имел форму слегка удлиненного овала четыре на три сантиметра и по величине несколько превышал размеры конца рукояти. Деменков протянул мне флакон из-под пенициллина. Сквозь стекло в нем виднелись очень маленькие светлые частицы. Тонким глазным пинцетом вытащив их, положил на стеклянную пластинку и вооружился сильной лупой. Бесспорно, это частицы дерева. На одной из них, более крупной, даже была различима беловатая в крапинку чешуйка. Похоже на березовую кору. Я вложил кусочки обратно в бутылочку.

– Скажите, Анатолий Николаевич, – спросил я Деменкова, – насколько глубоко эти кусочки проникли в рану? Не могли ли они попасть туда уже после травмы, скажем, при случайном загрязнении, перевозке?

Нейрохирург полностью исключил такую возможность.

– Дело в том, – пояснил он, – что частицы дерева проникли в кожу довольно глубоко, и даже когда мы, обрабатывая перелом кости, убирали мелкие осколки, по-моему, одна из них находилась между обломками. Геннадий Станиславович не даст мне соврать…

Второй хирург молча, в знак согласия, наклонив голову, подтвердил мнение Деменкова. Он хорошо рисует, и на листе бумаги довольно точно изобразил контуры раны и перелома. Пожалуй, все, что возможно, я узнал. В итоге мы пришли к единому мнению: Архипову был нанесен один сильный удар по голове каким-то деревянным предметом со сравнительно небольшой контактной поверхностью.

Забрав флакон, рентгенограммы, записи, я поблагодарил коллег за помощь и совет. В милиции меня уже ждал Бережной.

…Следователь задавал вопрос за вопросом. Я, как мог, отвечал на них, понимая всю сложность создавшегося положения. Парню был причинен тяжкий вред здоровью. Совершено серьезное преступление. Достав из кармана флакончик, я протянул его Бережному.

Он повертел его в руках и положил на стол.

– Н-да, – протянул следователь. – Вот задачка! Значит, деревянным предметом. А каким был этот предмет? – задал он вопрос в лоб.

– Сразу трудно сказать. Ну, скажем, палка, кол, да мало ли изделий из дерева. И еще одно предположение. Похоже, что этот таинственный предмет был из березы. Там на одной частице есть кусочки коры.

– Пошлем их на экспертизу, – решил Бережной, отправляя флакон в ящик стола. – А как вы считаете, доктор, после такой травмы Архипов мог передвигаться, совершать активные действия?

Ставя последний вопрос, следователь хотел знать, был ли удар нанесен в другом месте или непосредственно у колодца, где был обнаружен Валерий.

– При такой травме, а у Архипова врачи предполагают еще и ушиб мозга, вряд ли он был способен ходить. Разве что несколько метров…

Я взглянул на часы. Стрелка приближалась к восьми. Конечно, еще можно было успеть на последний автобус. Но что-то остановило меня. Может быть, взгляд Бережного, который оставался в таком случае один на один с нераскрытым преступлением?

– Остаюсь, – сказал я. – Вдруг завтра что-нибудь прояснится. – Потом добавил банальную, затасканную до дыр житейскую фразу: – Утро вечера мудренее, – и тут же устыдился ее.

Но Бережной, похоже, обрадовался. Хотя и не подал вида. Он позвонил в гостиницу, позаботился о моем ночлеге. А потом мы пошли ужинать в столовую, что была напротив милиции.

Когда утром следующего дня я вошел в кабинет Бережного, то увидел рядом с ним незнакомого пожилого мужчину. Он сидел за столом и что-то писал. Я взглянул на пепельницу, в ней лежало три свежих окурка. Бережной взглядом остановил меня, показав глазами на дверь. Мы вышли в коридор.

– Дело почти раскрыто, – неожиданно сказал следователь. – Мужчина, что сидит у меня в кабинете, – главный агроном совхоза «Первомайский», Крылов. Утверждает, что он вчера ночью ударил Архипова.

– Явка с повинной, – удивился я. – Видимо, совесть заела, вот сам и явился.

– Не совсем так, доктор, – прервал меня следователь. – Кстати, очень хорошо, что вы не уехали. Нам помощь эксперта еще потребуется.

Бережной рассказал следующее.

… Агроном понял, что теперь ему до утра уже не заснуть, и вышел на крыльцо. Уже совсем стемнело. Ночь выдалась беззвездная. В нескольких метрах от него гремела гитара и слышался нахальный смех. Он ничего не видел перед собой. Только впереди плясал огонек от прикуренной сигареты.

Он что-то крикнул. Так громко, что закололо в груди. И услышал после смеха еще и бранные слова. Они неслись в пожилого усталого человека пулеметной очередью и стали последней каплей, переполнившей чашу терпения. Нервы у Крылова не выдержали. Он шагнул с крыльца и, протянув в темноте руку к поленнице дров, схватил первое подвернувшееся под руку полено, тут же с силой бросил его навстречу мелькавшему огоньку, пению и брани.

– О дальнейшем ничего сказать не может, – Бережной помолчал. – Как бросил полено, так и ушел в дом. Потом выпил валерьянки, чтобы успокоиться и уснуть, а рано утром уехал в город по совхозным делам.

– Что же он, сам к вам пришел?

– Почти, – подтвердил Бережной. – Когда вчера поздно вечером Крылов вернулся из города, жена рассказала ему о случившемся. Он посидел, все обдумал, потом пошел к Филимонову. И вот теперь он здесь. Жаль Крылова, – Бережной развел руками. – Прекрасный человек, фронтовик, имеет награды… И этот нелепый случай.

– Вы верите ему? – спросил я.

Следователь промолчал. Я понял, что мой вопрос неуместен.

Часом позже мы опять выехали в совхоз. Крылов, сидевший рядом со мной, молча курил. Столь же нещадно дымил на переднем сиденье Бережной. Следователь решил непосредственно на месте проверить показания агронома.

Вскоре мы оказались у знакомого колодца. Прямо напротив него – дом Крылова под красной черепичной крышей. Стоит шагнуть с крыльца, протянуть руку в сторону, как она натыкается на поленницу аккуратно сложенных березовых дров. Поиск самого полена тоже не занял много времени. Приблизительная траектория броска была теперь известна. Несколько минут спустя проворный Филимонов обнаружил в густых зарослях черемухи злополучное полено.

У одного из концов его были заметны мелкие брызги крови и два прилипших белокурых волоса. Несколько дней спустя судебно-медицинская экспертиза установила, что кровь на полене идентична группе крови Валерия Архипова. Приставшие волосы, по заключению биологов, имели сходство с образцами волос головы потерпевшего. Теперь, после проведения всех необходимых судебно-медицинских исследований, следователь Василий Бережной был твердо уверен, что агроном Крылов сказал правду. Удара по голове не было – был бросок.

Результаты судебно-медицинской экспертизы не противоречили этому.

Есть у известного русского писателя Василия Макаровича Шукшина прекрасный рассказ «Думы». Сюжет его, вероятно, взят писателем из жизни. И насколько же точно фрагменты его перекликаются с той сложной, можно сказать, трагической ситуацией, в которую попал Игнат Борисович Крылов. Правда, у Архипова была гитара и магнитофон, а у героя Шукшина – Кольки Малышкина – гармонь.

«Уснут люди – он начинает… Заведется, паразит, с конца села и идет. Идет и играет. А гармонь у него какая-то особенная – орет. Не голосит – орет… Сам Колька Малышкин, губастый верзила, нахально смотрел маленькими глазами и заявлял:

– Имею право. За это никакой статьи нет.

Дом Матвея Рязанцева, здешнего председателя колхоза, стоял как раз на том месте, где Колька выходил из переулка и заворачивал в улицу. Получалось, что гармонь еще в переулке начинала орать, потом огибала дом, и еще долго ее было слышно. Как только она начинала звенеть в переулке, Матвей садился в кровати, спускал ноги на пол и говорил:

– Все: завтра исключу из колхоза. Придерусь к чему-нибудь и исключу…

И потом долго сидел после этого, думал… Гармонь уже уходила в улицу, и уж ее не слышно было, а он все сидел. Нашаривал рукой брюки на стуле, доставал из кармана папиросы, закуривал».

Встречаются в нашей профессии ситуации, когда поневоле начинаешь симпатизировать человеку, совершившему преступление. Правда, бывает это крайне редко и, конечно, никак не отражается на объективности экспертных заключений.

В рассказе все кончается благополучно. Председатель Матвей Рязанцев, когда Малышкин женится и перестает играть по ночам, даже скучает, считая, что в деревне стало «ужасно тихо». Иное в жизни. Мне довелось выступать в качестве эксперта в судебном заседании по обвинению агронома Крылова. В зале стояла гробовая тишина, когда этот пожилой человек рассказывал свою биографию. Потом суд заслушал потерпевшего – Валерия Архипова, к тому времени уже оправившегося от травмы и выписавшегося из больницы. Когда было предоставлено слово защите, адвокат в яркой и образной речи умело использовал рассказ Василия Шукшина. После этого, я думаю, нет нужды доказывать читателю, на чьей стороне были симпатии подавляющего большинства людей, присутствующих в зале.

Однако закон есть закон. И Игнат Борисович был осужден. Но когда я вспоминаю это необычное дело, мне становятся ближе не тонкости расследования и сложность экспертизы, а трагедия хорошего человека, оступившегося один-единственный раз в жизни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.