4. Русские участники Голубой Дивизии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4. Русские участники Голубой Дивизии

Достаточно интересен практически неисследованный сюжет о русских участниках Голубой Дивизии. В «Алфавитном указателе русских добровольцев», в книге А.П. Яремчука 2-го[75], перечислено 66 русских эмигрантов, участвовавших в испанской гражданской войне на стороне Франко, и указано, кто из них позже был в Голубой Дивизии, в РОА или в итальянских войсках, воевавших на Восточном фронте. В частности, в Голубой Дивизии воевали:

– Артюхов Николай Сергеевич, умер в Мадриде в 1981 г.;

– Гурский Сергей Константинович, умер в Мадриде;

– Клименко Надин Александрович, потерял там обе ноги, умер в Мадриде в 1978 г.;

– Кривошея Василий Евгеньевич, погиб в 1964 г. от несчастного случая в Мелилье;

– Тоцкий Лев Георгиевич, после войны уехал в Аргентину, умер там;

– Трингам Александр Александрович, умер в Мадриде в 1980 г.

Мы считали, что Иван Пономарев – фигура, вымышленная Руисом

Айюкаром, до того как ознакомились с исследованием Ксавьера Морено Хулиа[76]. Вот что тот пишет о русских участниках Голубой Дивизии:

«Особый случай – иностранные добровольцы. Факт, естественно, привлекший внимание, – попытка нескольких русских, белорусов и украинцев, живших в Испании, вступить в Голубую Дивизию. Сообщение, опубликованное в немецких миссиях Европы от имени Комиссии, состоявшейся в Берлине 30 июня 1941 г. содержало директиву о нежелательности рекрутирования иностранных добровольцев: «по политическим резонам» «русских» не следует принимать добровольцами. Исключая определенных лиц, которые, по своим специальным способностям, могли бы служить для «определенных специальных потребностей», любая попытка в этом смысле должна быть любезно отвергнута (затянуть решение вопроса). В случае необходимости, можно аргументировать тем, что Германия хочет избежать ситуации, когда попав в плен, русские стали бы считаться предателями своей родины. Исключение составляют добровольцы из балтийских стран (литовцы, латыши и эстонцы), просьбы которых можно в будущем удовлетворять. Но вопреки немецким директивам, декан бывших бойцов гражданской войны в Испании, полковник царской армии Николай Болтин собрал 29 добровольцев, желавших вступить в Дивизию. Среди них были представители разных национальностей Советского Союза. Они прибыли в Генеральный штаб Испанской армии 28 июня и 3 июля двумя партиями. Дело шло почти исключительно о бывших царских военных, участвовавших в испанской Гражданской войне; половина из них имела испанское гражданство. Все, исключая Болтина, – были сначала приняты. Из 28 человек 10 должны были использоваться как переводчики, двое в картографической службе, и несмотря на свои звания и военный опыт, остальные должны были стать рядовыми. Все они имели много общего: были твердые антикоммунисты, сражались в Белой Армии, и большинство из них потеряло свою профессию после Революции. Все вынуждены были эмигрировать из своей страны и сейчас стремились вернуться туда как победители, хотя бы и получив победу из рук Германии. Мы знаем, например, что Али Гурский, как только узнал о вторжении в СССР, хотел вступить в Вермахт, обратившись в военное ведомство («в этот момент, когда Фюрер Гитлер объявил войну коммунистам-большевикам и евреям, разрушившим мою Родину, и вступил в Россию, я считаю, что мой священный долг старого русского офицера и патриота немедленно идти туда, чтобы еще раз помочь всеми моими силами и знаниями освобождению моей старой Родины от ужасного коммунистического террора»). К этим добровольцам следует добавить лейтенанта летчика, направленного в Сабадель в Голубую Эскадрилью (С. 97). Тем не менее, немецкие директивы относительно добровольцев русского происхождения были весьма ясными и, хотя бы частично, мешали испанцам.

В конце июня испанский посол в Бухаресте информировал Комиссию о просьбе одного русского вступить в Голубую Дивизию, а в середине августа Комиссария Марокко сообщила о другом таком же русском. Обе просьбы были отклонены в сентябре Генеральным штабом с тем же аргументом: невозможно, чтобы русские, хотя бы и имеющие испанское гражданство, были включены в Голубую Дивизию. Исключением был один русский фалангист, который 23 июня просил в Барселоне паспорт для вступления в «имперские русские силы, которые сражаются на немецкой стороне». Он 26 июня был отправлен в Ирун, откуда должен был выехать во Францию, чтобы «войти в немецкую армию».

В примечании к последнему тексту Морено ссылается на архивные документы испанского МИД и на газету «Solidaridad nacional» от 26 июня 1941 г. где упоминаются «Прошение Пономарева» и «Действия и марш Пономарева», (С. 98, 454) что заставляет нас думать, что эта фамилия принадлежит не литературному персонажу, а реальному-участнику Голубой Дивизии. Повторим здесь «Список добровольцев из русских, белорусов и украинцев, записанных в Голубую Дивизию», приводимый Ксавьером Морено, представленный Дивизией Министерству иностранных дел 29 октября 1941 г.:

1. Николай Артюхов, почетный прапорщик Легиона при Военном управлении Мадрида; поручик царской армии и сержант в Гражданской войне, был предложен в рядовые.

2. Николай Барк, имеет испанское гражданство, был чиновником Агрономической службы в местности Санта Исабель. Доброволец (вероятно, имеется в виду «вольноопределяющийся» – А.Е.) царской армии, сержант в испанской Гражданской войне; предложен как переводчик;

3. Владимир Баярунас, почетный лейтенант и механик на предприятии «Электрод»; поручик царской армии и сержант в Гражданскую войну, предложен в рядовые.

4. Педро Белин, имеет испанское гражданство, почетный капитан артиллерии и инженер генеральной дирекции Опустошенных Регионов; капитан царской армии и старшина в Гражданскую войну; предложен в рядовые.

5. Александр Бибиков, сержант Хефатуры Сан-Себастьяна, доброволец царской армии и сержант в Гражданскую войну, предложен в рядовые.

6. Николай Болтин, директор торгового общества и декан бывших русских бойцов; полковник царской армии и прапорщик в Гражданскую войну; предложен как переводчик, но в итоге не утвержден.

7 Константин Гогихонашвили, почетный прапорщик Легиона при Военно-исторической комиссии; капитан кавалерии царской армии и лейтенант в Гражданской войне, предложен в рядовые, но был лейтенантом в Голубом Легионе.

8. Димитрий Гольбан, имеет испанское гражданство, был почетным прапорщиком Легиона при Высшей Армейской школе; капитан артиллерии царской армии и сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

9. Константин Гончаренко, почетный прапорщик Легиона при Третьем Главном командовании; пехотный поручик царской армии, сержант в Гражданской войне, был предложен рядовым в Командование полка.

10. Венчеслав Гурко, сержант Хефатуры в Мадриде, шофер; доброволец (вольноопределяющийся? – А.Е.) царской армии, сержант в Гражданской войне; предложен в рядовые.

11. Али Гурский Магометов, имеет испанское гражданство, почетный прапорщик Легиона при Высшей военной школе, где был начальником кабинета картографии. Полковник кавалерии царской армии и сержант в Гражданскую войну, был предложен как картограф.

12. Пантелеймон Иванов-Панфилов, почетный прапорщик Легиона при Командовании секцией транспорта. Пехотный поручик царской армии и сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

13. Владим Клименко, имеет испанское гражданство, почетный сержант кавалерии при Военной школе верховой езды; поручик кавалерии царской армии и сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

14. Владимир Ковалевский, имеет испанское гражданство, сержант Хефатуры Сан-Себастьяна. Пехотный поручик царской армии и сержант в Гражданской войне; был признан чрезмерно старым, но предложен как переводчик.

15. Василий Кривошея, имеет испанское гражданство, был почетным сержантом Легиона при Главном командовании; пехотный поручик царской армии, сержант в Гражданской войне; предложен в рядовые, но назначен переводчиком во вторую секцию Главного штаба.

16. Николай Кривошея, имеет испанское гражданство, почетный лейтенант Легиона Четвертой Бригады; капитан артиллерии царской армии и капитан в Гражданской войне; предложен в рядовые.

17. Игорь Першин, имеет испанское гражданство, был переводчиком Агентства Гавас, осуществлял службу военного цензора и предложен как переводчик.

18. Леон Пилаев (Пылаев? – А.Е.), имеет испанское гражданство, почетный лейтенант; поручик артиллерии царской армии и сержант в Гражданской войне; предложен как переводчик.

19. Георгий Порхович, имеет испанское гражданство, почетный прапорщик и владелец фабрики щеток в Барселоне; доброволец в испанской Гражданской войне, предложен как переводчик.

20. Михаил Сальников, имеет испанское гражданство, почетный прапорщик Легиона при Военном Управлении Мадрида, казачий поручик царской армии и сержант в Гражданской войне; предложен в рядовые.

21. Георгий Селим-Бек Алибеков, имеет испанское гражданство, почетный прапорщик Легиона, переводчик в Высшей военной школе; капитан кавалерии царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен как переводчик.

22. Николай Селиванов, имеет испанское гражданство, сержант Хефатуры в Мадриде; пехотный капитан царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

23. Николай Сладков, имеет испанское гражданство, работал чертежником в «Доменных печах Бискайи»; пехотный поручик царской армии, сержант в Гражданскую войну, предложен для картографических работ.

24. Леон Тоцкий, шофер, доброволец (вольноопределяющийся? – А.Е.) царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

25. Алексей Тринган, имеет испанское гражданство, был счетоводом на предприятии «Электрод»; капитан кавалерии царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

26. Антон Яремчук, сержант Хефатуры в Мадриде, пехотный капитан царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен как переводчик.

27. Михаил Юренинский, сержант Хефатуры в Мадриде, пехотный капитан царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен как переводчик.

28. Пабло Зотов, имеет испанское гражданство, почетный прапорщик Легиона при Пятой Бригаде; пехотный поручик царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен в рядовые.

29. Николай Зотов, имеет испанское гражданство, был ординарцем Гражданского Правительства Барселоны; доброволец (вольноопределяющийся? – А.Е.) царской армии, сержант в Гражданской войне, предложен как переводчик (С. 399–401).

Наша попытка что-то выяснить о прошлом названных лиц в царской армии, к сожалению, не увенчалась успехом. Возможно, одной из задач будущего исследователя может стать поиск приведенных фамилий в материалах бывшего РЗИА[77]. Пока же в дополнение к сказанному приведем несколько свидетельств, касающихся русских участников Голубой Дивизии, выявленных нами в Интернете.

Вот что пишет Владимир Рудинский («Под Белым Крестом» № 2, апрель; № 3, сентябрь 1952 г., взято с «Форума военно-исторических реконструкций», www.livinghistory.ru):

«В слободе Покровской, через которую мне надо было пройти, я имел от знакомых адрес русского эмигранта Александра Александровича Трингама, состоявшего на службе в Голубой Дивизии и в тот момент работавшего в штабе в чине майора. Я отыскал его дом, поднялся на крыльцо и постучал. Молодой белокурый паренек в испанской форме открыл мне дверь. Я спросил его по-испански, здесь ли живет сеньор Трингам. В ответ он повернулся и крикнул «Александр Александрович! Тут тебя какой-то спрашивает…» Александр Александрович еще не встал – было раннее утро. Я прошел в его комнату. Высокий, с энергичным лицом, на вид еще молодой (хотя он не был слишком молод, так как принял участие в гражданской войне в России уже в чине капитана), с типичной офицерской выправкой, которая сразу бросалась в глаза, он принял меня очень любезно, когда я передал ему мое рекомендательное письмо. Через несколько минут у нас завязался оживленный, дружеский разговор. Трингам рассказал мне, что он сражался на стороне генерала Франко, куда отравился с началом красного мятежа в Испании; после войны получил испанское подданство и работал бухгалтером на большой фабрике в Мадриде. Он говорил, что им, белым русским, было очень трудно попасть на службу в Дивизию в силу противодействия не испанцев, а немцев. Ему удалось устроиться туда лишь благодаря случайности: в последний момент оказалось, что в одной из частей недоставало людей для ухода за лошадьми, и его приняли конюхом. В дальнейшем же знание русского языка помогло ему сделать быструю карьеру. По его словам, из десятка с лишним русских, поступивших в Дивизию, трое было убито, несколько человек вернулось в Испанию, задетые враждебностью немцев, остальные же продолжали работать.

Но интереснее всего были для меня полученные от него сведения о русской эмиграции – он был первым ее представителем, которого я увидел своими глазами. Судя по моему новому знакомому, об эмиграции у меня создалось самое лучшее мнение. Трингам был убежденный монархист: «Недаром династия Романовых правила в России 300 лет!» – и состоял в одной из монархических организаций, к сожалению, не помню, в какой именно. Он был именно таким человеком, из каких по нашему представлению должна была состоять эмиграция. Характерно в нем было то, что он употреблял все свое влияние у испанцев на пользу русского населения. В деревне все его знали и не могли им нахвалиться. Между прочим, его денщик, открывший мне дверь, был пленный красноармеец, которого он выручил из лагеря. У меня от этой встречи надолго осталась вера в русскую эмиграцию».

Еще одна короткая запись А. Жукова из Опричного братства Св. преп. Иосифа Волоцкого (взято из «Эра России», № 1 (91) 2003, www.rusrepublic.ru):

«Ряд русских добровольцев, сражавшихся в Испании, в годы советско-германской войны принимали участие в боевых действиях на Восточном фронте в составе испанской «Голубой Дивизии». Среди них: Н.С. Артюхов, К.А. Гончаренко, С.К. Гурский, В.А. Клименко, В.Е. Кривошея, Л.Г Тоцкий, А.А. Трингам. Некоторые из них начинали свою службу переводчиками и даже, как А.А. Трингам, простыми конюхами. Всего их численность составляла около 10 человек, трое из которых были убиты. В составе итальянских частей, вместе с Вермахтом вступивших на советскую территорию в июне 1941 г. воевали П.В. Белин, Н.И. Селиванов, Н.К. Сладков, А.П. Яремчук-второй.

С началом войны против СССР приступили к организации русских добровольческих частей в составе германского Вермахта и позднее вошли в состав РОА граф Г.П. Ламсдорф, И.К. Сахаров и другие. Но это уже и другая история…».

Обстоятельный обзор, относящийся к русскому участию в испанских событиях, содержится в «Кратком историческом обзоре деятельности политических организаций Первой волны эмиграции» (http://www.cisdf.org/ TRM/Ionzev/book-6.2.html): «Ряд русских белых добровольцев… <skip>..

Отметим, что и на стороне республиканцев сражалось значительное количество русских офицеров: по эмигрантским источникам – около 40; по советским – от нескольких сот до тысячи человек. Они воевали в канадском батальоне имени Маккензи-Палино, балканском батальоне имени Димитрова, 13 Интербригаде имени Домбровского и др. Во многих частях они занимали высокие командные должности. Так, командиром роты в батальоне имени Домбровского был бывший поручик И.И. Остапченко, командующим артиллерией Арагонского фронта являлся бывший полковник Белой армии В.Г Глиноедский (полковник Хименес), комендантом штаба 14-й Интербригады – бывший петлюровский офицер капитан Кореневский, бывшие чины РОВС – генерального штаба полковник Дорман, поставлявший «красным» испанцам предметы снабжения, генерал-майор Есимунтовский, служивший в Барселоне и др. Капитаном республиканской армии, по некоторым данным, был даже сын Б.В. Савинкова – Лев Савинков.

Вопрос участия русских эмигрантов в ожидаемой войне против СССР обсуждался на страницах практически всех эмигрантских газет. Приведем выдержки из некоторых статей, характеризующих настроения русских эмигрантов в этот период, и в частности по вопросу о сотрудничестве с Германией. Так, главный редактор «Часового» и один из видных членов Русского Общевоинского Союза (РОВС) В.В. Орехов призывал на страницах журнала не вмешиваться в конфликт, пока одна из сторон не объявит о том, что борьба идет в том числе и против большевиков за национальную Россию. В «Часовом» № 227 за 1939 г. он писал: «С большим скептицизмом мы относимся к пророчествам наших левых эмигрантских политиков насчет «раздела России», «Великой Украины» и проч. В отместку за преследование марксистов и евреев мировая пресса, как известно, находящаяся почти сплошь под еврейским влиянием, вот уже несколько лет распространяет недобросовестные слухи о Германии, приписывая ей такие вещи, которых нет и в проекте. Мы – русские люди – отчетливо сознаем огромную роль, сыгранную Германией Гитлера в деле борьбы с мировым большевизмом, но дальше мы ничего не знаем. Так же как мы не можем утверждать, что Германия будет другом России, так же мы не смеем, не имея никаких данных, кроме цитат из старой книги Гитлера, приписывать ей роль нашего врага. Если же будет худшее, если Германия действительно из чисто эгоистических интересов пойдет на создание враждебной российской идее украинской акции, мы никогда не приложим своих рук к этому противному русскому национальному достоинству делу. Сомнительно, однако, допустить, чтобы Германия легкомысленно пошла против будущей России». Позже, в 1941 г., начальник 1-го (французского) отдела РОВС генерал А. Витковский заявил, что «Русская кровь может быть пролита только за русское дело».

Аналогичную позицию занял и Национально-трудовой союз нового поколения (НТСНП) – они заявили о своем полном нейтралитете. По этому поводу председатель Союза В.Байдалаков писал: «В европейской военной схватке ни одна из воюющих сторон не показала себя еще искренним другом и деятельным союзником русского народа и подлинных национальных российских интересов. Мы, зарубежники, честно и лояльно выполним свой долг перед странами нас приютившими. Но душой и всеми помыслами своими мы пока будем придерживаться строгого и бескомпромиссного нейтралитета, ибо борьба идет еще не за Россию».

Последним ударом для многих эмигрантов, надеявшихся на помощь Германии в борьбе с коммунизмом, стало заключение советско-германского пакта в августе 1939 г. Точно так же, как попытки Англии и Франции добиться антигитлеровского союза со Сталиным отталкивали правую эмиграцию от демократий, так и пакт Молотова-Риббентропа оттолкнул значительную часть правой эмиграции от гитлеровской коалиции. С этого момента пошло на убыль как фашистское движение в русском зарубежье, так и деятельность правых сил, ориентировавшихся на «освободительную миссию Германии».

Однако значительная часть правой эмиграции – особенно за пределами демократических стран – продолжала надеяться, что этот пакт чисто тактический, что Гитлер не отбросил антикоммунистических целей, а лишь временно приостановил их осуществление. Эти надежды вскоре оправдались. Русская эмиграция вновь устремила свои взоры на Германию, тем более что она фактически была единственным антикоммунистическим государством. Русским эмигрантам очень хотелось верить, что хотя бы эти, какие ни есть, все же помогут освобождению России.

После 22 июня 1941 г. перед большинством эмигрантов встал уже не абстрактный выбор. Отныне для каждого отдельного человека выбор заключался в том, включиться ли самому в события, стараясь использовать их на пользу своему народу, или остаться в стороне. Можно сказать, что день нападения Германии на СССР стал днем раскола русской эмиграции, ее разделения на оборонцев и пораженцев. Первые выступали за победу Советского Союза, вторые же считали, что победа Гитлера поможет уничтожить коммунистическую власть в стране.

В поддержку Советского Союза и антигитлеровской коалиции выступили практически вся левая и большинство центристской части политического спектра эмиграции. Особенно это относится к тем, кто смог покинуть оккупированную Европу. На оборонческие позиции встали лидер «Крестьянской России» С.С. Маслов, философ Н.А. Бердяев, генералы Ф.Е. Махов и А.И. Деникин. Горячим сторонником победы Советского Союза в войне выступил и А.Ф. Керенский.

Идеей другого главного течения в русской эмиграции – пораженцев – стала возможность свержения сталинской диктатуры с помощью германских штыков. Настроения, которые после 22 июня 1941 г. охватили значительную часть русских эмигрантов, передает в воспоминаниях В.В. Шульгин: «Пусть только будет война! Пусть только дадут русскому народу в руки оружие! Он обернет его против ненавистной ему советской власти! И он свергнет ее!». Главными адептами пораженчества выступили руководители Русского Общевоинского Союза. За месяц до нападения на СССР глава германского отдела РОВС генерал фон Лампе направил письмо командующему германскими сухопутными силами генерал-фельдмаршалу В. фон Браухичу с предложением использовать эмигрантов в готовящейся войне против СССР. Это обращение осталось без ответа. После нападения фон Лампе еще раз обратился к фон Браухичу с аналогичным предложением и получил ответ, что участие в войне русской эмиграции германской стороной не предполагается. С аналогичным предложением к немцам обратился и один из руководителей французского отдела РОВС генерал Кусонский. Ответа на обращение не последовало.

Однако, несмотря на нежелание германских властей использовать в войне с СССР русских эмигрантов, некоторые воинские формирования из их числа были все же созданы. Крупнейшими из них являлись «Русский Корпус» и особый полк «Варяг», выполнявшие охранную функцию на Балканах. В конце войны эти части вошли в состав Вооруженных Сил Комитета Освобождения Народов России под руководством бывшего советского генерала А.А. Власова.

В одной из передач радио «Свобода» (передача Ивана Толстого «Русские в Италии» 09.09.07, www.svobodanews.ru) историк Петр Базанов упоминает: «В отличие от Германии и Австрии, в отличие от других государств, где оказались представители Второй русской эмиграции, в Италии было очень мало периодических изданий русской эмиграции. В Риме издавался «Русский клич» – наиболее известное периодическое издание… Там участвовали наиболее известные русские эмигранты Первой волны, а из Второй волны я бы выделил Владимира Андреевича Рудинского, впоследствии известного публициста второй половины 20– го века (настоящие его имя и фамилия Даниил Федорович Петров, он ушел из– под Ленинграда с Голубой Дивизией, где был переводчиком)».

И еще одно свидетельство – некоего Михаила Смышляева, (Спецназ зарубежья. Испанский иностранный легион, «Братишка» http://www. bratishka.ru/archiv/2006/6/2006_6_18.php):

«Нашим соотечественникам приходилось воевать не только против Легиона, но и в составе его тоже. Генерал Франко питал лично очень большую симпатию к русским легионерам и настоял на их обязательном участии в параде победы в Валенсии 18 марта 1939 года. По воспоминаниям участников этого мероприятия, всем участвовавшим в параде выдали новенькое обмундирование, офицерам – белые перчатки. К алым беретам прицепили кисти – шофры, их цвет зависел от звания легионера. Русский отряд, шедший на правом фланге сводного батальона испанского Иностранного легиона с национальным триколором, привлекал к себе всеобщее внимание. Каким уважением пользовались среди легионеров русские, свидетельствует то, что по испанской воинской традиции нести знамя батальона легиона должен офицер. Однако офицеры легиона настояли на том, чтобы знамя батальона нес на параде Али Гурский как лучший легионер, хотя он и не имел офицерского чина.

После завершения боевых действий Франко не демобилизовал русский отряд, а целиком оставил в знак особой признательности в составе испанских вооруженных сил, что было для Испании и ее армии нонсенсом. Русские, практически все ставшие в испанском Легионе офицерами, достигли здесь больших высот и продолжали верой и правдой служить Франко. Так, русский доброволец Болтин дослужился до чина полковника и умер в 1961 году. То, что русскому человеку была оказана такая высокая честь – представление иностранца к столь высокому в испанской армии чину, что ранее запрещалось, свидетельствует о высочайших профессиональных качествах русских офицеров, попавших в Испанию. Русские добровольцы навсегда вошли в историю испанского Иностранного легиона и способствовали созданию высокого авторитета русского имени».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.