Глава 23. Счастливый случай

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 23. Счастливый случай

Джентльмен и поверенный в делах Англии. – Старый железный лом и свобода рук. – Кроткий взгляд его глаз. – Молчание Пьера Лаваля. – Прецедент создает закон. – Рукопожатие. – Римляне, Карфаген и Лига Наций. – Смерть негусу! – Имя, которое одинаково читается и с начала, и с конца. – План раздела. – Роковая болтливость. – Крушение франко-русского пакта.

Лондон, 20 августа 1935 года. Даунинг-стрит, 10.

Идет чрезвычайное заседание английского кабинета министров под председательством нового премьер-министра Болдуина и его нового министра иностранных дел Сэмюэла Хора.

Со времени визита Лаваля в Рим 5 марта 1935 года дуче готовит нападение на Эфиопию. Он утверждает, что в Риме и Стрезе он получил от французского правительства свободу рук в отношении своих действий в Африке. За несколько дней перед этим итальянские колониальные войска истребили двести солдат негуса.

Негус обращается в Лигу Наций. «Для того чтобы избежать каких-либо пограничных инцидентов, – уточняет негус, – я приказал моим войскам отойти на тридцать километров в глубь страны».

Возбуждение, царящее в среде английских пацифистов, усиливает враждебное отношение министерства колоний Англии к итальянским планам, направленным на установление контроля дуче над верховьем Голубого Нила.

Сэмюэл Хор и Болдуин принимают решение заставить уважать Устав Лиги Наций, нарушить который угрожает Муссолини.

Сэмюэл Хор разъясняет французскому послу, что Муссолини создает опасный прецедент, так как он бросает вызов международному порядку, установленному с 1919 года.

* * *

Таким образом, Англия поддерживает теперь точку зрения Франции… о необходимости применения Устава Лиги Наций. Наконец-то интересы Англии и интересы Франции совпадают.

В Париже Пьер Лаваль все еще возмущается поведением Англии, которая за его спиной подписала 18 июня морское соглашение с фюрером. Еще утром того же дня он сказал английскому поверенному в делах Кэмпбеллу: «Господин поверенный, я не джентльмен, но я бы никогда не поступил так, как только что поступили вы! И это отнюдь не пустяковое соглашение. Благодаря ему рейх получает право построить флот, тоннаж которого будет составлять 30 процентов тоннажа английского флота!»

Фактически положение во Франции целиком определяется преобладающей ролью проблем внутренней политики.

Левые инстинктивно настроены против фашизма. Это определяет позицию центра и правых. Приближаются выборы в сенат.

Французская печать занимает позицию, благоприятную для Муссолини, несмотря на то, что его завоевательные планы создают непосредственную угрозу нашим позициям в Джибути, который является конечным пунктом железной дороги, идущей из столицы Эфиопии – Аддис-Абебы.

* * *

Англия тотчас же реагирует на провокации дуче, который в своих речах поясняет, что английские вооруженные силы не имеют никаких средств, способных оказать противодействие Италии. «Английский флот – это старый железный лом!» – восклицает дуче.

Чтобы парировать удар, Англии необходима помощь Франции. Наше правительство приперто к стене. Таким образом, именно на долю Лаваля выпадает задача доказать эффективность системы Лиги Наций. В данных обстоятельствах эта организация должна констатировать наличие агрессии и привести в действие статью Устава, требующую проведения мобилизации и применения санкций, включая блокаду и военные санкции. Именно в этом заключается существо французской точки зрения.

Но не взял ли Лаваль на себя каких-либо обязательств в Риме и Стрезе? Действительно ли он обещал Муссолини свободу рук в Эфиопии?

Все это вскоре должно выясниться в Женеве, где с 30 июля непрерывно заседает Совет Лиги Наций. Последний прекращает свои усилия, направленные на то, чтобы отговорить Муссолини от организации похода против негуса, только для того чтобы создать благоприятную обстановку для трехсторонних переговоров в Париже или в Лондоне. Но все переговоры неизменно оканчиваются провалом.

Официально Пьер Лаваль остается верен традиционной политике Франции. Он притворяется даже весьма озабоченным тем, чтобы добиться применения положений Устава вплоть до мельчайших деталей. Но официозно он полон решимости поддержать дуче и ведет дело таким образом, чтобы создать у прессы, представителей которой он принимает каждый вечер в «Отель де Берг», благоприятное отношение к этой своей секретной линии политики. Его намерение состоит в том, чтобы в нужный момент иметь возможность заявить, что он вынужден считаться с мнением, выражаемым прессой, и что, следовательно, он не может противостоять решениям дуче!

* * *

Атмосфера в Париже накаляется. Редактор газеты «Матэн», описывая Муссолини, у которого он получил интервью, впадает в лирический тон:

«На его устах улыбка, и иногда в его глазах появляется столько кротости, что мне становится вполне понятно, почему те, кто хоть раз почувствовали на себе этот взгляд, остаются преданными дуче до самой смерти!»

А правые журналы начинают проводить народный опрос на тему: «Французы, будете ли вы сражаться за негуса?»

«Существует большая опасность, – упорно пишут газеты, – что какая-либо акция со стороны Лиги Наций вновь толкнет Италию в объятия Германии».

Что касается Англии, то она действует, но совершенно в ином направлении.

В течение десяти дней она сконцентрировала в Средиземном море свой флот метрополии.

* * *

Прибыв 3 сентября в Женеву, барон Алоизи, министр иностранных дел Италии, заявляет журналистам:

«Необходимо, чтобы члены Лиги Наций хорошо обдумали и сделали выбор между нашим уходом из организации или уходом Эфиопии».

Затем на заседании Совета Лиги Наций он зачитывает заявление дуче, который отказывается вести переговоры с Эфиопией.

Английские делегаты считают, что уже не время заниматься процедурными вопросами, ибо это дает Муссолини возможность осуществлять «свою войну». Италия должна теперь же отказаться от применения силы при урегулировании конфликта. Совет Лиги Наций легко соглашается с предложением о применении положений Устава в полном объеме.

Пьер Лаваль своего мнения не высказывает.

* * *

Проходит три дня. Пьер Лаваль получает официальное предложение от Соединенного Королевства. Это предложение отражает раздражение, проявляемое английским общественным мнением, которое считает, что ему брошен вызов. «Мы мирная нация, но мы не трусы», – дает крупный заголовок газета «Морнинг пост».

Лаваль продолжает хранить молчание.

В Лиге Наций все взоры обращены на Лаваля, которому представляется случай, поймав Англию на слове, вырвать у нее пресловутое обещание, обязывающее впредь английские войска в случае необходимости автоматически прийти на помощь Франции и ее союзникам.

Проходят долгие часы ожидания, Лаваль по-прежнему нем как рыба. Английское правительство проявляет нетерпение, Лондон официально запрашивает у Кэ д’Орсэ: «В случае, если английский флот метрополии, вступивший в действие от имени Лиги Наций в Средиземном море, подвергнется нападению, может ли он рассчитывать на помощь французского флота?»

Спустя сорок восемь часов Лаваль дает ответ: «Франция не сможет нести ответственность за санкции, предпринятые против Италии, если до их применения они не получат единодушного одобрения Совета Лиги Наций». Эррио не согласен с такой постановкой вопроса и открыто заявляет об этом: «В случае нападения Германии на нашу страну эта позиция обернется против нас. И вы можете в один прекрасный день очень пожалеть о том, что внесли таким образом в механизм оказания взаимной помощи этот элемент “политической консультации”».

* * *

Время идет… Ответственные деятели Лиги Наций, а также чешский, польский, румынский и югославский министры («мои цыплята», как называет их Лаваль) один за другим атакуют французского министра и убеждают его: «Вспомните, что в Англии именно прецедент создает закон» – и, следовательно, совершенно необходимо принять английское предложение.

В тот вечер, 3 сентября, в Женеве сэр Сэмюэл Хор требует срочной встречи с Пьером Лавалем и торжественно заявляет ему:

«Англия рассматривает инцидент между Италией и Эфиопией как испытание способности Лиги Наций к действию. Этот инцидент решит вопрос о том, будет или нет Англия и впредь сохранять веру в эффективность Лиги Наций. Таким образом, английский кабинет должен сейчас решить, учитывая то, что произойдет, имеют или не имеют какую-либо практическую ценность принципы Лиги Наций. Если английским министрам будет доказано, что система Лиги Наций является действенной, английское правительство будет готово в дальнейшем неукоснительно и точно следовать ее законам. Оно будет поступать таким же образом и в случае разного рода осложнений, которые могут возникнуть в Центральной или Восточной Европе».

«Я готов, – утверждает в заключение Сэмюэл Хор, – в любой момент дать эти заверения публично как перед Ассамблеей Лиги Наций, так и перед английским парламентом. Но как будет действовать Франция? Ответьте мне, г-н Лаваль».

Вечером Энтони Иден, бывший в то время молодым человеком и занимавший пост министра по делам Лиги Наций, высказывает некоторым из своих друзей: «Мы озабочены, Сэмюэл Хор и я, у нас создалось такое впечатление, что мы только что поставили Лаваля в чрезвычайно затруднительное положение и даже причинили ему некоторые неприятности!»

На следующий день сэр Сэмюэл Хор в своей торжественной речи перед Ассамблеей излагает, каким образом «Англия рассчитывает привести в исполнение статью 16 Устава Лиги Наций, предприняв в отношении Италии экономическую блокаду и даже нечто большее, если дуче будет упорствовать в осуществлении своих завоевательных планов».

Речь производит огромное впечатление.

Сэмюэл Хор спускается с трибуны.

Эррио, в то время государственный министр и делегат Франции в Лиге Наций, идет ему навстречу, с чувством жмет ему руку и взволнованно говорит: «Вот ответ на речь, которую я произнес здесь в 1921 году, предлагая Протокол о мирном урегулировании международных конфликтов. Этого ответа Франция ждала более десяти лет!»

«В своей сегодняшней речи, – приходит к выводу сэр Сэмюэл Хор, – я даю вам по меньшей мере пятьдесят процентов того, что вы требовали от Англии в Протоколе о мирном урегулировании».

А Лаваль, как и раньше, продолжает молчать.

* * *

Совершенно очевидно, что он в плену обязательств, данных им Муссолини во время переговоров в Риме.

Внезапно Лаваль ставит перед английским правительством следующий вопрос:

«Будет ли готова Англия перенести вместе с Францией последствия возможных немецких репрессалий, например против Чехословакии?»

* * *

Время идет…

В Лиге Наций всеми овладевает чувство тревоги.

«Но мы не понимаем, почему так странно ведет себя ваш министр», – заявляют французским представителям делегаты различных стран.

* * *

В парижской прессе неожиданно поднимается вызывающая удивление кампания в пользу Муссолини и против Англии.

В газете «Гренгуар» Анри Беро помещает свою знаменитую статью, в которой пишет: «Я ненавижу Англию. Я говорю и повторяю еще раз, что коварный Альбион должен быть обращен в рабство».

Организуются многочисленные митинги.

Леон Додэ разражается неистовой статьей: «Эта обагренная кровью, преисполненная ложной суеты и невежества Вавилонская башня, каковой является Лига Наций, должна быть разрушена, подобно тому, как римляне разрушили Карфаген. И, если против Италии начнут войну, я первым подпишу призыв к физическому уничтожению ста сорока левых депутатов».

Истерия охватывает всех поголовно, включая и храброго генерала Кастельно, который заявляет:

«Если будет начата война против Италии, мы, генералы, офицеры и солдаты, откажемся сражаться».

* * *

В Женеве Ассамблея выполняет свой долг. Она официально признает факт нарушения Италией Устава и налагает на государства – члены Лиги Наций обязанность выполнять статью 16, то есть применить в отношении Италии все экономические и политические санкции, включая или исключая войну, в зависимости от позиции дуче.

И тотчас же Иден требует закрытия Суэцкого канала и прекращения поставок нефти.

* * *

Лаваль пытается извернуться. В конце концов он отказывается взять на себя обязательство поддержать Англию в случае, если английский флот потерпит какой-либо ущерб в результате своих действий в Средиземном море. Он отказывает английскому флоту даже в праве пользоваться французскими портами.

* * *

Рим, 2 октября 1935 года.

Радио обращается с призывом к жителям Рима собраться на площади Венеции. Раздается звон колоколов.

На балконе появляется Муссолини. Он приветствует неистовствующую толпу.

– Чернорубашечники революции! Мужчины и женщины всей Италии! Итальянцы, рассеянные по всему миру, находящиеся за морями и за горами, слушайте! В истории нашей родины скоро пробьет торжественный час!

Толпа в экстазе вопит:

– Дуче… Дуче… Дуче!..

– Кому принадлежит Эфиопия? – кричит Муссолини.

– Нам… нам!.. – отвечает толпа.

– Мы проявляли терпеливое отношение к Эфиопии в течение сорока лет!..

– Довольно, смерть негусу! – отвечает толпа.

* * *

На следующий день, 3 октября, итальянские армии вторгаются на территорию Эфиопии. Это война!

* * *

Глубоко возмущенная мировая общественность громко выражает свое мнение: «На этот раз Лига Наций должна действовать. В противном случае вера в нее будет утрачена».

Вечером 10 октября Энтони Иден выглядит усталым. «Я очень опасаюсь, как бы в Англии не утомились от игры, которой предается французская дипломатия. Боюсь, не подготовились ли к отступлению на Даунинг-стрит… не следовало ожидать, что мы будем действовать одни».

В Лондоне, в окружении Болдуина, начинают высказывать предположение, что в ближайшие месяцы для Англии могло бы даже стать опасным, если бы она оказалась вынужденной слишком буквально толковать статью 16 Устава.

На следующий день, утром, сэр Сэмюэл Хор приглашает итальянского посла в Лондоне Гранди.

– Великобритания, – заявляет он ему, – не имеет никакого желания нападать на фашизм. Не в большей степени она испытывает желание прибегнуть к блокаде и тем более – к военным санкциям против Италии. В конечном счете, Англия весьма охотно пошла бы на заключение соглашения с дуче.

* * *

В Женеве сенсация!

Атмосфера в кулуарах Лиги Наций моментально изменяется. «Вы совершенно правы, – говорят английским делегатам, – вы не можете оказывать доверие министру, имя которого одинаково читается и с начала, и с конца: «Лаваль – лаваль!» (Laval – laval!)

Государственный министр Эррио чрезвычайно резко осуждает Лаваля:

«В течение ряда лет мы требовали проведения политики, соответствующей принципам Лиги Наций. Наконец, Англия соглашается с французской точкой зрения, и как раз в этот самый момент Франция изменяет свою позицию!»

* * *

Двадцать третьего октября Сэмюэл Хор произносит речь, в которой весьма сурово отзывается о Франции:

«Англия не забудет того, что если ее флот вынужден был отказаться от всяких действий в Средиземном море, а правительство Болдуина должно было изменить свою позицию в отношении итало-эфиопского конфликта, то это произошло потому, что Франция отказала Великобритании в поддержке, которую она должна была ей предоставить в силу статьи 16 Устава Лига Наций».

И Сэмюэл Хор с горьким упреком говорит в заключение:

«Если когда-либо придется снова столкнуться с подобным кризисом, то нынешний кризис по крайней мере принесет известную пользу, ибо он позволяет распознать, какие государства искренне преданы идее коллективных действий, а какие только заявляют об этом, а в действительности совершенно с ней не считаются».

В свою очередь, и английское общественное мнение обвиняет Францию в том, что она всегда видела в Лиге Наций лишь инструмент, созданный для того, чтобы защищать ее от Германии.

* * *

«На этот раз все кончено, – обмениваясь мнениями, говорят наши униженные и опечаленные делегаты. – Счастливый случай упущен… Англия вернулась к своей политике блестящей изоляции!»

* * *

Но в то время, как вопрос о применении весьма туманных санкций еще будет в течение некоторого периода официально обсуждаться, а Эфиопия будет пылать в огне войны, Совет Лиги Наций, без чьего-либо ведома, уполномочивает Пьера Лаваля и Сэмюэла Хора разработать в Париже и Лондоне «план раздела Эфиопии» – план, который оба министра обязуются, прежде чем он будет принят, передать на рассмотрение Лиги Наций. Этот план состоит в том, чтобы разделить Эфиопию на три части, причем дуче сохранит за собой те территории, на которых находились в то время его армии, то есть почти всю территорию страны.

* * *

В парижских салонах и в Академии рукоплещут Анри Беро, который повсюду заявляет и пишет:

«Лаваль проводит единственно разумную политику. Франция нуждается в союзе с Италией, и ей нет дела до Лиги Наций и Эфиопии».

«Италия не первая страна, нарушившая международные договоры! – заявляет в парламенте депутат от Нейи Кериллис. – Что сказали тем странам, которые нарушили их раньше Италии?»

Заместитель министра иностранных дел Англии Роберт Ванситтарт, упорно трудящийся в Париже над планом раздела Эфиопии, посещая салоны, заявляет: «В Лондоне теперь часто повторяют, что в конце концов… тем хуже для Эфиопии!»

* * *

Шестого декабря Сэмюэл Хор прибывает в Париж. В результате он достиг соглашения с Муссолини и Лавалем относительно плана раздела Эфиопии. Они поставят Лигу Наций перед свершившимся фактом. Но это предварительное соглашение между французами, англичанами и итальянцами должно быть тотчас же парафировано. А потом… тем хуже для негуса… пусть общественность возмущается, пусть протестует печать… пусть партии спорят… пусть Лига Наций неистовствует! Будет слишком поздно, чтобы изменить то, что произошло!

Форин офис опасается какого-либо разглашения содержания этого плана. Дуче предупредил, что если план будет опубликован прежде, чем он будет подписан, то в таком случае он вынужден будет отказаться поставить под ним свою подпись. Дуче обещал своему народу, что в результате этой «цивилизаторской» войны на его долю выпадет неизмеримо больше выгод, чем дает ему уже принятый план раздела Эфиопии.

Кэ д’Орсэ получает от Пьера Лаваля строжайшее указание хранить молчание. Категорически запрещается делать всякие сообщения, высказывать предположения или намеки относительно результатов трехсторонних переговоров. «Иначе – капут!» – разъясняет Лаваль своему заведующему отделом печати Пьеру Комеру.

Но для двух парижских журналистов, одним из которых была я, слишком сильным оказался соблазн опубликовать точные данные об этом разделе Эфиопии. Может быть, еще можно будет in extremis[45] спасти Эфиопию, помешать тому, чтобы дуче смог таким образом одержать победу над Лигой Наций и пятьюдесятью четырьмя государствами, а также тому, чтобы основной принцип Лиги Наций – поддержание территориальной целостности государств-членов – был в результате этого раздела автоматически упразднен.

* * *

Девятого января 1936 года, между 2 и 3 часами утра, Пьер Лаваль узнает, что две крупные парижские газеты – «Эко де Пари» и «Эвр» – полностью публикуют план раздела Эфиопии, показывая таким образом, как Сэмюэл Хор, Лаваль и Муссолини тайно осуществляют свою политику.

В правительственных канцеляриях разражается скандал.

На следующий день, когда будет уже слишком поздно, чтобы изменить достигнутое соглашение, Сэмюэл Хор вынужден будет признать в палате общин, что он вел тайные переговоры, стараясь поставить Лигу Наций перед свершившимся фактом.

И Сэмюэл Хор подает в отставку.

* * *

Двадцать седьмого января в Париже, во время одного из самых бурных и драматичных в истории Третьей республики заседаний парламента, разъяренные депутаты требуют у Лаваля отчета.

Поль Рейно, перечислив неблаговидные предлоги, которые в один прекрасный день смог бы использовать Гитлер для оправдания своей агрессии против Австрии, Чехословакии и Польши, восклицает: «Вот почему необходимо признать принцип, по поводу которого не могут возникнуть какие бы то ни было споры: “Остановить агрессора, кто бы он ни был и какова бы ни была его жертва”».

Палата депутатов содрогается. Она чувствует, что перед ней встает подлинно угрожающая проблема – проблема гитлеровской Германии, подстерегающей свою добычу!

Лаваль не способен противостоять таким настроениям в палате депутатов. И тем не менее для согласия Пьера Лаваля уйти от власти потребовалось, чтобы государственный министр Эррио подал в отставку и увлек за собой всех министров-радикалов…

Перед тем как вручить заявление о своей отставке президенту, Лаваль собирает представителей печати.

«Господа, – с улыбкой заявляет он, – я исполнил свой долг. Я оставляю Францию целой и невредимой. Французы сейчас менее разъединены, чем это было до моего прихода к власти. Поверьте, господа, что и в области внешней политики я трудился на благо Франции».

В вестибюле журналисты, громко разговаривая, надевают свои пальто. Одни одобряют Лаваля, другие возмущаются: «Но ведь трудно даже представить, какое глубокое недоверие посеял он между Францией и Англией… Он содействовал созданию фашистских лиг, и мы теперь никогда не сумеем от них избавиться… Ему удалось оторвать некоторые левые партии от традиционной французской политики, увлекая их миражем соглашения с диктаторами… Он преждевременно уничтожил франко-русский пакт…»

Мимо проходит серьезный и молчаливый Поль Бонкур.

Послушав некоторое время, он удаляется со словами: «Во всяком случае, Пьер Лаваль нанес решающий удар по системе коллективной безопасности! Это конец Лиги Наций и начало предоставления агрессору свободы действий. Господа, теперь у Гитлера руки свободны!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.