6 августа, среда
6 августа, среда
Несмотря на сравнительно неудачные для немцев бои 5 августа, на 6-е они вновь готовились к наступлению. К 11.00 пехота должна была занять исходные позиции, на время с 11.00 до 12.00 намечалась артиллерийская подготовка, по окончании которой пехота поднималась в атаку. Перед 1-й и 4-й горно-егерскими дивизиями стояла задача: действуя в общем северном направлении, достичь рубежа Левковка – Нерубайка. Соседним 125-й и 97-й дивизиям надлежало развивать наступление на юго-восток до линии: западная окраина села Подвысокое – южная окраина села Нерубайка – Торговица. Надвигавшемуся с севера XXXXIV корпусу поручалось проведение наступления от линии Нерубайка – Новоархангельск на село Левковка и западнее[233].
На ночь с 5 на 6 августа командование 6-й и 12-й армии запланировало наступление с целью прорыва кольца окружения и соединения с частями 18-й армии. В качестве конечной цели был определен город Первомайск, в районе которого предполагалось нахождение линии фронта. К сожалению, это уже не соответствовало действительности, но, видимо, в штабах окруженных армий о произошедших изменениях ничего не знали. Командование Южного фронта не предупредил о окруженных о том, что 18-я армия отошла от Первомайска на юг.
Попытка прорыва 6 августа
Поэтому, готовясь к предстоящей операции, командующий 6-й армией генерал И.Н. Музыченко, его начальник оперативного отдела полковник М.А. Меандров, командир 24-го мехкорпуса генерал В.И. Чистяков и многие другие командиры и начальники рассчитывали, что перед ними находится сравнительно слабая линия обороны немецких войск, которую можно будет прорвать одним сильным ударом, после чего выйти на оперативный простор[234]. В частности, комдив А.Д. Соколов, отдавая приказ для своей группы, определил ширину полосы окружающих нас войск» как достигающую 5—10 км[235], полагая, очевидно, что за этими пределами уже находятся советские войска. Попав в плен, генерал И.Н. Музыченко заявил на допросе, что осуществлял прорыв из окружения «в южном направлении, так как он верил, что в районе западнее Ольшанки и в окрестностях севернее Первомайска должны стоять русские части»[236]. Начальник оперативного отдела армии полковник М.А. Меандров также утверждал, что, по сведениям штабов окруженных армий, за линией фронта 4-й горно-егерской дивизии никаких немецких войск уже быть не должно[237].
Исходя из предположений, что 18-я армия находится в районе Первомайска и за линией обороны 1-й и 4-й горно-егерских дивизий более никаких немецких частей уже нет, штабы генералов И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина разработали план действий. В соответствии с ним, назначенные в прорыв войска на автомашинах выдвигались на исходный рубеж, после чего спешивались, разворачивались в боевой порядок и атаковали немецкие позиции. Прорвав их, красноармейцы вновь занимали свои места в грузовиках и колоннами по дорогам двигались к линии обороны бойцов 18-й армии.
В основных чертах задуманный план прорыва выглядел следующим образом. Основные, назначенные в прорыв силы, концентрировались у с. Копенковатое, откуда предполагалось нанести удар в двух основных направлениях – в сторону выс. 203, 0 и в сторону перекрестка. Местами форсирования рек были обозначены мосты и броды у сел Терновка (на реке Синюха), Покотилово, Лебединка и Давыдовка (на реке Ятрань). Артиллерийская подготовка не предусматривалась то ли по причине нехватки снарядов, то ли из надежды захватить противника врасплох.
Для проведения атаки создавались две ударные группировки – из частей 6-й и 12-й армий, соответственно. Точный их состав нам не известен. По одной из версий, генерал И.Н. Музыченко определил в этом качестве отряд под общим командованием командира 16-го мехкорпуса комдива А.Д. Соколова. В ее состав вошли два отряда и группа управления. Первый отряд образовали части 141-й и 139-й дивизий под общим командованием генерала Я.И. Тонконогова. Второй отряд составляли части 44-й танковой и 240-й моторизованной дивизий под общим командованием полковника В.П. Крымова. Группа управления под прикрытием частей 15-й танковой дивизии и при поддержке танков полковника П.С. Фотченкова возглавлялась самим комдивом А.Д. Соколовым. Маршрут движения был определен следующим образом:
– для первой группы: Покотилово – Журавлинка – Чистополье – село Емиловка;
– для второй группы: Шепилово – станция Емиловка. В районе села и станции Емиловка предполагалось объединение всех групп[238].
Согласно воспоминаниям бывшего офицера связи 16-го мехкорпуса А.А. Каменцева состав сил прорыва был несколько иным. Были образованы три группы:
– 1-я в составе 141-й дивизии генерала Я.И. Тонконогова с задачей прорываться в направлении села Емиловка и Емиловского леса;
– 2-я в составе 44-й танковой дивизии полковника В.П. Крымова с задачей прорываться на село Троянку и далее на Шепилово;
– 3-я под командованием комдива А.Д. Соколова с задачей прорываться между Емиловкой и Троянкой[239]. За этим отрядом должна была выходить колонна управления 6-й армии вместе с командующим И.Н. Музыченко.
Первая и вторая группы образовывали фланги прорыва, третья – его центр. Начало атаки было запланировано на 1.00. Задачей дня был выход ударных групп на рубеж села Новоселки.
По словам полковника М.А. Меандрова, состав сил прорыва был таковым:
От 6-й армии: 16-й мехкорпус в составе 141-й дивизии, 3-й противотанковой бригады, остатков 15-й и 44-й танковых и 213-й моторизованной дивизий, одного мотоциклетного (вероятно, 19-го майора И.Г. Бабурина) полка и 80-й дивизии в подчинении командира 16-го мехкорпуса[240].
От 12-й армии для участия в прорыве выделялось единственное оставшееся боеспособным соединение – 8-й корпус генерал М.Г. Снегова в составе 72-й и 192-й горно-стрелковых дивизий. Количество штыков в 72-й дивизии, как наиболее боеспособной, достигала 2500[241], численность 192-й – достоверно неизвестна. Никаких сведений о поставленных перед ними задачах на настоящий момент не имеется. Возможно, они остались теми же, что и перед прорывом 5 августа.
Прикрытие с тыла возлагалось на 49-й корпус генерала С.Я. Огурцова. Анализ ситуации позволяет сделать предположение, что между командованием 6-й и 12-й армий произошло распределение функций: на генерала И.Н. Музыченко возлагалась координация действий прорывающихся войск с 18-й армией извне, а генерал П.Г. Понеделин обеспечивал прорыв изнутри.
Количественный состав отрядов и групп прорыва также определить достаточно сложно. А.А. Каменцев назвал численность всех войск комдива А.Д. Соколова соответствующей 6 тыс. человек. Полковник М.А. Меандров на допросе у немцев в августе 1941 г. заявил, что в прорыве участвовало не более 4 тыс. бойцов. Известно, что 141-я дивизия к моменту прорыва насчитывала порядка тысячи штыков. Логично предположить, что в группе полковника В.П. Крымова должно было быть примерно такое же количество красноармейцев.
Вполне возможно, что в воспоминаниях и немецких документах речь идет о численности разных групп прорыва. Косвенным подтверждением такого предположения являются формулировки отчета командования 1-й горно-егерской дивизии, датированного 7 августа 1941 г. Там сказано следующее: «В 22.00 противник, ведомый 4 танками (впоследствии исправлено карандашом на 10. – О.Н.), в которых среди прочих находился штаб 6-й армии, в количестве примерно 4000 человек, прорвался через Копенковатое-восточное на юг»[242]. Здесь мы видим совпадение данных о количестве со сведениями, исходившими от полковника М.А. Меандрова, одного из пассажиров колонны штаба 6-й армии. Следовательно, 4000 бойцов насчитывал только отряд полковника В.П. Крымова, еще 6000 находилось под командованием комдива А.Д. Соколова, всего – не менее 10 000 красноармейцев. Такова ориентировочная численность отрядов прорыва.
Первоначальным планом предусматривалось, что с запада действия групп прорыва должны были обеспечиваться 189-й дивизией комбрига А. С. Чичканова. Но командование 37-го корпуса решило усилить ударную группировку на своем участке и отдало приказ командиру 189-й дивизии в ночь на 6 августа осуществить прорыв от села Борщевая в направлении на Копенковатое или Перегоновку и в дальнейшем действовать в южном направлении на Первомайск.
К сожалению, эта часть плана стала заблаговременно известна противнику: около 16.00 5 августа в полосе обороны немецкой 97-й дивизии с группой в 30 человек линию фронта перешел начальник связи 189-й дивизии майор А.М. Опанасюк. На допросе в штабе XXXXIX корпуса он рассказал о планах советского командования, указал направление прорыва, примерное время атаки и численность своей дивизии[243].
Из первоначального варианта приказа также следовало, что атака пехоты на немецкую оборону на центральном участке 6-й армии должна была поддерживаться танковой группой полковника П.С. Фотченкова, бывшего командира 8-й танковой дивизии. Такое решение выглядело вполне оправданным, так как существенно усиливало ударную мощь отрядов прорыва. Однако реализовать замысел не удалось по причине, на которую указывал в своих воспоминаниях бывший офицер связи А.А. Каменцев: «На эти танки Соколов возлагал некоторые надежды. А танки Т-26 (8 штук) стояли возле церкви в селе Подвысоком без капли горючего»[244]. Видимо, именно этими восемью легкими танками должен был командовать полковник П.С. Фотченков, но, как оказалось, для него нашлось иное назначение.
Из имевшихся в распоряжении штаба 6-й армии боеспособных танков сформировали особую колонну, которая теперь должна была действовать вслед за группами прорыва. На них предполагалось вывезти из окружения часть штаба 6-й армии во главе с генералом И.Н. Музыченко. По этой причине сформированная колонна получила название «колонна особого назначения»). Все вошедшие в ее состав танки были полностью укомплектованы экипажами, боеприпасами и топливом. Для них специально выделили горючее из двух захваченных днем немецких автоцистерн. Видимо, в баки «колонны особого назначения» залили все имевшееся топливо без остатка, ничего не оставив машинам, выделенным для поддержки отрядов прорыва. Местом сбора колонны была назначена площадь перед сельсоветом в селе Подвысокое.
Возглавил ее бывший командир 8-й танковой дивизии полковник П.С. Фотченков, начальником штаба стал подполковник В.С. Породенко. Известно, что в качестве пассажиров в танках разместились: подполковник В. С. Породенко (головная машина), полковник П.С. Фотченков, генерал-лейтенант И.Н. Музыченко, комбриг Н.П. Иванов, члены Военного совета дивизионный комиссар Н.К. Иванов и бригадный комиссар Л.С. Грищук, начальник оперативного отдела полковник М.А. Меандров, а также майор М.А. Семенюк.
Какое количество танков вошло в состав колонны командования 6-й армии, определить довольно сложно. Так, А.А. Каменцев называл цифру от шести до восьми танков Т-26[245]. Бывший начальник штаба 10-й танковой дивизии подполковник В.С. Породенко, принимавший участие в прорыве в составе группы П.С. Фотченкова, считал, что в ее составе было 10 танков БТ и Т-34. Полковник М.А. Меандров, отвечая на вопросы немцев, указывал на наличие в группе прорыва пяти – семи танков[246]. По мнению подполковника В.С. Породенко, в состав колонны вошли 5–6 танков БТ-7 и 2 танка Т-34[247]. Генерал И.Н. Музыченко, также уже на допросе в плену, сказал, что в составе его группы было всего 4 танка, в чем немцы сразу же усомнились. Сами немцы, основываясь на собственных наблюдениях и показаниях пленных, полагали, что колонна особого назначения состояла из 10 танков.
Насколько можно судить по имеющимся неполным данным, действия колонны должны были стать следующими. До начала атаки танки с командованием армии во главе с генералом И.Н. Музыченко на борту двигались за спиной прорывающихся войск, так как их участие в бою не предусматривалось. После прорыва немецкой обороны силами пехоты и артиллерии колонна выходила вперед и далее следовала самостоятельно, в отрыве от остальных сил. После пересечения линии фронта штаб генерала И.Н. Музыченко должен был организовывать взаимодействие с частями 18-й армии по оказанию помощи прорывающимся.
Кто являлся автором такого решения, на настоящее время остается неясным. Подполковник В.С. Породенко в своих воспоминаниях предполагал, что предложение исходило от полковника П.С. Фотченкова[248], что представляется маловероятным. Обычный полковник не мог приказать группе старших по званию и по должности командирам и политработникам сесть в танки и уехать, оставив войска. Такие вопросы всегда решались на более высоком уровне, чем уровень командира дивизии.
Ясно одно, создание колонны для эвакуации части штаба и Военного совета 6-й армии полностью лишало генерала И.Н. Музыченко всякой возможности руководить своими войсками в ходе прорыва из окружения. Возможно, командармы договорились о разделении полномочий, и генералу И.Н. Музыченко надлежало обеспечить прием прорывающихся войск со стороны Южного фронта. Но не исключено, что самоизоляция штаба была продолжением прежнего конфликта между командующими 6-й и 12-й армий. Поскольку общее руководство действиями окруженных войск, в том числе и прорывом, было возложено на генерала П.Г. Понеделина, генерал И.Н. Музыченко, видимо, счел себя освобожденным от бремени управления и полностью уступил его командарму-12. Во время своего допроса в штабе 101-й легко-пехотной дивизии И.Н. Музыченко заявил, что он 6 августа «решился прорваться ранним утром со своим ближним штабом… в южном направлении»[249]. Поэтому есть все основания предполагать, что решение о формировании специальной колонны для эвакуации части штаба и Военного совета 6-й армии принял лично генерал И.Н. Музыченко. Неизвестно также, предупредили ли командующего 12-й армией генерала П.Г. Понеделина об этом плане.
Известно, что к 6 августа в руководстве действиями окруженных армий произошли существенные изменения. Наконец-то было создано общее командование, которое возглавил генерал П.Г. Понеделин, и некое подобие объединенного штаба и общего Военного совета. Они поставили перед соединениями группы задачу по подготовке к прорыву из окружения. Начальникам армейских разведок поручили уточнить группировку противника в полосах обороны армий и определить самые уязвимые места[250]. В своих послевоенных воспоминаниях бывший начальник разведотдела 6-й армии подполковник В.А. Новобранец указывал, что наиболее перспективным для прорыва ему казалось направление на Новоархангельск. И только приказ командования Южного фронта заставил штаб группы переориентироваться на южное направление, в сторону Первомайска. В.И. Новобранец считал такое решение ошибочным, даже несмотря на то, что командованием Южного фронта был обещан встречный деблокирующий удар[251].
Все-таки можно предположить, что по прошествии многих лет В.И. Новобранец или запамятовал, что обсуждалось и какие принимались решения, или же сознательно лукавил. Так, полковник М.А. Меандров вполне определенно заявлял, что командованию 6-й и 12-й армий было хорошо известно, что перед ними в южном секторе находятся части 4-й горно-егерской дивизии. Оно знало, что егеря занимают оборону на очень широком фронте и при подготовке плана прорыва рассчитывали, что удержать его они не смогут[252]. Напротив, в северном секторе вели наступление три полноценных пехотных дивизии – 125-я 24-я и 297-я, а берег р. Синюха обороняли эсэсовцы «Лейбштандарта». Иными словами, немецкая оборона в этом месте была несравненно более плотной, чем на выбранном участке прорыва. Поэтому есть все основания считать решение об атаке в южном направлении правильным.
Как только был получен приказ на прорыв, в частях приступили к уничтожению документов, бойцы взрывали или приводили в негодность орудия, к которым уже не было боеприпасов, в вырытых на огородах ямах начальники финансовых отделов жгли пачки невыплаченных бойцам и командирам денег. Где возможно – на складах, в вещмешках, карманах убитых – искали патроны и гранаты. Однако не все верили в успех прорыва.
В соответствии с полученными приказами, предназначенные для выхода из окружения части в 20.00 5 августа сконцентрировались в селе Копенковатое и в лесу восточнее от него. К 23.00 группы прорыва заняли исходные позиции для атаки. Для повышения мобильности пехота была посажена на грузовики. И командир отряда прорыва 6-й армии комдив А.Д. Соколов ждал только прибытия танков группы полковника П.С. Фотченкова, чтобы начать атаку. Однако время шло, а они так и не появились. Выходит, что командира группы прорыва комдива А.Д. Соколова об отсутствии горючего для выделенных ему Т-26 своевременно не поставили в известность – возможно, из соображений секретности, а возможно, просто забыли в суете приготовлений.
С наступлением сумерек в район с. Копенковатое перебрались части 80-й дивизии. В соответствии с планом им предстояло действовать вслед за отрядом комдива А.Д. Соколова, составляя его арьергард. Для выхода из окружения командование дивизии сформировало три колонны. Правую возглавлял танк КВ-1, в котором по одной из версий находился командир соединения генерал В.И. Прохоров[253]. Следом за ним трактора и тягачи тащили орудия, у которых еще оставались боеприпасы, шли противотанкисты и пехота. В левой колонне в конном строю двигался штаб дивизии, штабы родов войск и служб, политотдел и остатки подразделений обслуживания. Насчитывала она до 200–300 человек. Обе колонны с 22.00 были выстроены вдоль дороги, пересекающей Копенковатое с запада на восток. Отдельно от основных сил следовал отряд капитана Михайлова в составе 200 бойцов, разделенный на две примерно одинаковые по количеству бойцов роты. Перед прорывом он сосредоточился на северо-восточной опушке села Копенковатое.
Время перевалило за полночь, но сигнал к атаке в войска все не поступал. Около 1.00 в с. Копенковатое, где расположился командный пункт 16-го мехкорпуса, прибыли, каждый на своем танке, генерал И.Н. Музыченко в сопровождении полковников М.А. Меандрова и П.С. Фотченкова. Отдав необходимые распоряжения, командарм-6 через 15–20 минут уехал в Подвысокое. Видимо, комдив А.Д. Соколов получил приказ перенести атаку на более позднее время, поскольку после убытия высокого начальства он распорядился начать наступление в 2.30.
Причина задержки крылась в неготовности «колонны Особого назначения». Все еще не прибыл ее командир – полковник П.С. Фотченков, и во время ожидания между командирами штаба вновь разгорелись споры относительно направления прорыва. Начальник штаба армии комбриг Н.П. Иванов настаивал на своем варианте – пробиваться на север. Видимо, исходя из получаемых штабами сводок, он полагал, что до передовых позиций 26-й армии ближе, чем до 18-й. И, хотя победила точка зрения командующего, комбриг Н.П. Иванов от своего мнения не отказался.
В 1.30 наконец-то в Подвысокое прибыл полковник П.С. Фотченков, и колонна начала движение. Часть штаба армии и Политотдела осталась с задачей руководить обороной и поддерживать связь с генералом И.И. Музыченко и штабом фронта. Предполагалось, что после того как колонна во главе с командующим благополучно осуществит прорыв, оставшиеся должны будут последовать за ней[254].
Танковая колонна выбралась из села и, набирая скорость, понеслась в направлении с. Копенковатое. Стоявшая рядом в Подвысоком колонна грузовых и легковых автомашин также проследовала на Копенковатое, как бы отвлекая на себя внимание противника. Егеря 1-й дивизии все-таки заметили движение танков, однако обстрелять их не успели, и «колонна Особого назначения» благополучно прибыла в район расположения отряда полковника В.П. Крымова.
Но только через полтора часа после отъезда командарма-6 поступил сигнал к началу атаки, и красноармейцы развернулись в цепи и без единого выстрела двинулись в сторону занимаемых немцами позиций. Большинство участников тех событий впоследствии утверждало, что общее движение началось в 3.00. Однако некоторые говорили, что атака началась гораздо раньше – в 2.00 или даже в 1.00[255]. Впереди шли части 141-й дивизии, за ними следовали части 16-го мехкорпуса, поддерживаемые орудиями 3-й противотанковой бригады. К сожалению, скрыть выдвижение многотысячных масс пехоты, колонн тягачей, тракторов и автомашин было невозможно. Вопрос состоял в том, как скоро противник обнаружит начало атаки, и какие действия он предпримет.
После боев 5 августа части 4-й горно-егерской дивизии растянулись на 15 км по фронту, охватывая полукольцом с. Копенковатое. Правофланговые 91-й горно-егерский и 477-й пехотный полки образовали весьма прочный узел обороны, тогда как позиции 2-го батальона 91-го полка выглядели более уязвимыми – с обоих флангов зияли бреши шириной более 100 м.
С запада дорогу от Копенковатого на Перегоновку прикрывали два батальона 13-го горно-егерского полка – 1-й и 3-й. Протяженный фланг, глубиной до 5 км, обеспечивали выдвинутая вперед рота противотанкового дивизиона и 2-й батальон, закрепившийся вокруг выс. 193, 0.
Южнее с. Копенковатое за передовыми позициями пехоты также находилось значительное количество немецких войск. В районе с. Тарасовка разместились передовой отряд 97-й дивизии под командованием хауптмана Кройцера и 1-я рота 94-го противотанкового дивизиона, у хут. Слесаренко и западнее от него – 3-й и 4-й батальоны 94-го горно-егерского полка, а также 94-й разведывательный батальон. В с. Полонистое находилась рота 73-го саперного батальона, а в Перегоновке – 3-я рота 94-го саперного и взвод 3-й роты 73-го саперного батальонов[256].
Ночь на 6 августа выдалась для егерей 1-й и 4-й дивизий тревожной. Впервые за несколько суток боев не было слышно ни одного выстрела, и над полем грядущего боя царила мертвая тишина. Около полуночи начальник оперативного отделения 4-й горно-егерской дивизии все еще находился на командном пункте, заканчивал обработку последних данных, поступивших из частей. Из них следовало, что немцам наконец-то удалось полностью завершить окружение 6-й и 12-й армий. Следовательно, наступала решающая фаза боев, в которой успех зависел от устойчивости командования и решимости войск.
После полуночи противник направил к переднему краю две машины с громкоговорителями, чтобы призвать окруженные советские войска к сдаче. Одна из них в 2.40 вернулась в расположение немецких войск, расположившихся южнее села Копенковатое. Ее командир доложил, что, когда они выехали на нейтральную полосу и приступили к вещанию, до них со стороны позиций, занятых красноармейцами, отчетливо донесся шум большого количества тракторных и автомобильных моторов. Вскоре о том же доложил командир роты пропаганды, машина которого действовала в полосе 13-го полка.
Начальник оперативного отделения вышел на веранду дома и посмотрел в сторону линии фронта. Вскоре он увидел, как почти одновременно в воздух взлетели десятки осветительных ракет, послышались звуки пулеметных и орудийных выстрелов. На дорогах, ведущих от с. Копенковатое на юг и восток, один за другим вспыхивали костры от подожженных прямыми попаданиями транспортных средств.
В комнате зазвонил телефон, и майор рывком схватил трубку. Послышался голос адъютанта артиллерийского полка: «Господин майор! Мы слышим звуки боя, приближающиеся с севера, там что-то случилось». «Поднять артиллеристов по тревоге, передовой отряд на защиту батарей!» – распорядился начальник оперативного отделения и повесил трубку. Второй звонок: «Господин майор! Танки…», – и в трубке воцарилась тишина[257].
Командование дивизий и полков не успело отдать никаких распоряжений. Всю инициативу по ведению боя взяли на себя батальонные и ротные командиры. Следуя их приказам, егеря спешно изготовились к бою. Предшествующие дни приучили их к возможности ночных атак, поэтому особого удивления ни у офицеров, ни у солдат не было. Они не знали только, последует всего лишь очередная атака отдельных частей или соединений или начнется организованный прорыв обеих армий из окружения. Можно было только предполагать, сколько и на каком направлении будет брошено в бой советских войск и смогут ли егеря удержаться на своих позициях[258].
Около 4.00 все немецкие позиции южнее с. Подвысокое подверглись атакам частей 6-й и 12-й армий. Почти одновременно вся линия обороны 1-й и 4-й горно-егерских дивизий озарилась вспышками выстрелов, в ночное небо взлетели осветительные ракеты, с обеих сторон открыли огонь пулеметы и орудия. Почти сразу немецкая оборона оказалась дезорганизованной, связь между полками и батальонами, а также между выше– и нижестоящими штабами оказалась нарушенной. Ее удалось восстановить только к полудню, и до этого времени командиры дивизий и командир корпуса не имели ясного представления о сложившейся обстановке и ничем не могли помочь попавшим под мощный удар собственным войскам.
Запросы командования XXXXIX корпуса в штабы полков о положении дел оставались без конкретного ответа. «Стрельба повсюду!» – сообщали они. В 4.45 по телефону последовало сообщение от адъютанта 94-го артиллерийского полка: «Слышны звуки гусеничных машин. Приближаются звуки боя. Штаб готовится к бою». Последовал ответ: «Поднимайте артиллерийский полк!»[259] Сказанное адъютантом означало, что линия фронта прорвана, советские войска уже выходят на штабы и позиции артиллерии. Управление 94-м артиллерийским полком оказалось нарушенным.
Вскоре поступило сообщение из 13-го полка: «Вражеская атака из Копенковатого на 3-й батальон». Через несколько минут передали открытым текстом: «Танки!», и связь с полком прервалась. Впоследствии стало известно, что именно на участок обороны 13-го полка пришелся основной удар отряда комдива А.Д. Соколова и группы генерала Я.И. Тонконогова. Теперь большая часть немецких батальонов и рот сражалась фактически в условиях полу окружения, изолированно от остальных, не имея возможности поддержать друг друга огнем или маневром. Уже через несколько часов стала сказываться нехватка боеприпасов.
Основная часть отряда комдива А.Д. Соколова, выйдя с западной части с. Копенковатое, повернула на юг. Атакующим сопутствовала удача: их удар пришелся встык между 3-м батальоном 13-го и 2-м батальоном 91-го полков. Попав под мощный удар, немцы отошли, соответственно, на северо-запад и юго-восток, открыв дорогу атакующим. Развернувшись на широком фронте, красноармейцы отряда А.Д. Соколова, сопровождаемые грузовиками, тягачами и тракторами, тянущими за собой орудия, подводами, мимо дорог устремилась в южном направлении в сторону р. Ятрань.
Их дорога лежала через хут. Шевченко и мимо выс. 203, 1. По обе стороны от хутора заняли оборону солдаты немецкого 2-го батальона 99-го полка, поднятые по тревоге. Бойцы отряда комдива А.Д. Соколова с ходу атаковали позиции егерей и заставили их расступиться. Полагая, что немецкая оборона уже окончательно прорвана и все страшное уже позади, бойцы и командиры забрались в кузова грузовиков.
На их пути теперь лежала выс. 203, 1, где расположился 94-й разведывательный батальон. Как только колонна подошла на расстояние выстрела, немцы открыли по ней огонь. Автомашины, почти не снижая скорость, обошли высоту с запада и продолжили свой путь на юг.
Около 5.45 передовые автомашины отряда комдива А.Д. Соколова, двигаясь с северного направления с включенными фарами, появились в виду 1-й полубатареи 1-й батареи, входившей в состав 61-го зенитного артполка. Немецкие артиллеристы имели в своем распоряжении две 88-мм зенитки, два 20-мм скорострельных орудия и один пулемет. Их огневая позиция находилась в 2 км юго-западнее выс. 203, 1. Приданная егерям для обеспечения противовоздушной и противотанковой обороны полубатарея вступила в бой с подвижной моторизованной колонной, подпустив ее на дистанцию прямого выстрела. Огонь оказался очень действенным, голова колонны была большей частью уничтожена, оставшиеся отвернули в сторону и двинулись в обход. Обойдя позиции 1-й полубатареи и выс. 203, 1, колонна по лощинам направилась к бродам через р. Ятрань в районе с. Лещевка.
Видимо, здесь в бою под выс. 203, 1 единая колонна по какой-то причине разорвалась. Часть ее под командованием военкома 141-й дивизии бригадного комиссара А.И. Кущевского повернула на юго-запад в сторону с. Перегоновка. Остальные продолжили путь на юг к р. Ятрань.
Обтекая очаги сопротивления, красноармейцы прорвались в тылы 4-й горно-егерской дивизии, прервав все линии сообщения и пути подвоза боеприпасов. Неожиданно для противника группа комиссара А.И. Кущевского вышла к юго-восточной окраине с. Перегоновка. Восточнее села располагались две батареи полевых гаубиц 851-го тяжелого дивизиона. Их командиры и боевые расчеты отчетливо наблюдали разгоравшийся на востоке бой, однако никаких приказов ни от кого не поступало. Связь с находящимися впереди батальонами отсутствовала. Поэтому, когда ок. 6.00 перед огневыми позициями батареи в утренних сумерках показались цепи красноармейцев, немцы не успели организовать оборону. После короткой перестрелки и штыкового удара большая часть расчетов разбежалась, а сами орудия попали в руки советских бойцов. Через два часа, когда пехотинцы подошли к с. Перегоновка, артиллеристы огнем из захваченных у противника орудий поддержали их атаку.
Некоторым артиллеристам захваченных батарей удалось вернуться в Перегоновку, где они доложили о произошедшем. Немецкие офицеры, еще не осознав масштабов происходящего, отправили взвод 1-й роты 73-го саперного батальона, чтобы отбить орудия. Вскоре они, увидев приближение большой колонны транспорта и пехоты, вернулись обратно. Командир дивизии приказал саперам организовать оборону мостов и не допустить прорыва советских войск на противоположный берег.
Как оказалось, в сторону села двигалась часть 141-й дивизии. После того как большинство группы генерала Я.И. Тонконогова ушло на юг, часть ее повернула на Перегоновку, не подозревая, что там размещался штаб 4-й горно-егерской дивизии, прикрытый слабыми силами пехотных, артиллерийских и саперных частей. Как только стало известно, что в направлении села движется моторизованная колонна, немцы сыграли общую тревогу. Все, способные держать оружие, включая работников штаба, отправились в оборону.
Около 7.00 с востока показались первые автомашины, за ними походным порядком шла пехота. Все говорило о том, что красноармейцы к бою не готовы. Поэтому немецкое командование решило огонь прежде времени не открывать, а дождаться, пока колонна втянется в село, а уже там открыть по ней огонь со всех сторон. План удался. Как только колонна дошла до середины населенного пункта, по ней ударили из стрелкового оружия и тяжелых орудий. Уже через несколько минут боя часть автомашин и тракторов стояла объятая пламенем. Не ожидавшие такого красноармейцы стали разбегаться в стороны, укрываясь в садах и огородах. Часть их, под командованием военкома дивизии бригадного комиссара А.И. Кущевского, бросилась к ручью, надеясь перебраться на противоположный берег. Однако и здесь они повсюду встречали плотный огонь. Некоторым из бойцов удалось пробиться через село, остальные оказались отрезанными от основных сил и попытались вернуться на исходные позиции. Прорвавшаяся группа в дальнейшем была рассеяна, и только малочисленные остатки ее пробились к селу Семидубы, расположенному в 12 км от реки Ятрань, где были окончательно уничтожены. Бригадного комиссара А.И. Кущевского с ними уже не было – он, по одной из версий, погиб в перестрелке в селе Перегоновка, по другой – застрелился, чтобы не попасть в плен. В бою за с. Перегоновка погиб также начальник штаба артиллерии дивизии подполковник И.И. Долгих.
Оставшаяся часть колонны развернулись и, увеличив скорость, направилась в сторону с. Полонистое. Там ее встретили зенитный взвод 4-й батареи 61-го зенитного дивизиона и полубатарея 1-й батареи 61-го зенитного полка. Остатки колонны появились со стороны с. Перегоновка около 9.00, стремясь по мосту перебраться через р. Ятрань.
Как только она приблизилась на расстояние 800 м, с опушки леса неожиданно открыли огонь немецкие скорострельные 20-мм орудия. Пока часть красноармейцев пыталась укрыться от огня в кюветах и в сельских домах, артиллеристы успели отцепить и развернуть в сторону противника два 152-мм орудия. Однако противник вовремя заметил угрозу и перенес огонь. Советские артиллеристы успели сделать всего один выстрел, после чего расчеты были сметены концентрированным огнем 20-мм зениток.
После того как немцы подожгли мест через реку, саперы попытались навести новый, но и он также был уничтожен. Тогда остатки отряда стали укрываться от обстрела в домах и садах с. Полонистое. Тогда немецкие артиллеристы открыли огонь по сельским домам зажигательными снарядами. Вскоре заполыхала значительная часть Полонистого. Пытавшиеся спастись от разгоравшегося пламени красноармейцы беспощадно расстреливались. К полудню из села слышались только отдельные пулеметные и винтовочные выстрелы. Немецкие командиры могли с удовлетворением констатировать, что попытка переправы полностью сорвана.
После полудня началась зачистка села и прилегающей к нему местности. Несколько десятков красноармейцев, которые укрывались в полях севернее с. Полонистое, пытались оказать сопротивление, однако массированный обстрел из 20-мм орудий заставил их сдаться. К 15.30 бой за Полонистое закончился, и линия снабжения 4-й горно-егерской дивизии теперь была полностью восстановлена. Здесь погибли, по немецким оценкам, не менее 500 красноармейцев, еще около 200 взяты в плен, среди них оказались один майор и два политработника.
Тем временем основные силы отряда комдива А.Д. Соколова и генерала А.И. Тонконогова, продолжая выполнение задачи, вышли к позициям артиллерии 4-й горно-егерской дивизии, расположенным в районе хут. Шевченко и Слесаренко. Здесь под командованием оберста Штромайера объединялись силы штаба, а также 3-го и 4-го дивизионов 94-го артполка, часть 2-го батальона 99-го полка и 94-го разведбата. Их личный состав был давно уже поднят по тревоге, однако сила удара и настойчивость прорывавшихся красноармейцев оказались для противников полной неожиданностью. Немецкие артиллеристы вступили в бой, однако собственных сил оказалось явно недостаточно, чтобы удержать всю массу прорывающихся войск. Воспользовавшись замешательством, красноармейцы атаковали огневые позиции, заставив расчеты немецких орудий вступить в рукопашную схватку. Командиры немецких дивизионов запросили поддержки от 2-го батальона 99-го полка, но тот также был скован боем и прийти на помощь не смог. В результате большая часть орудий оказалась уничтоженной, а их расчеты погибли. Однако потери прорывавшихся также оказались велики. Немцы отчитались о 110 сожженных автомашинах и тракторах, одном подбитом танке и 800 взятых в плен красноармейцах[260].
Не менее тяжелые бои развернулись к юго-востоку от с. Копенковатое. С восточной окраины села и из леса на прорыв в сторону с. Россоховатец пошел отряд под командованием полковника В.П. Крымова. Буквально перед самым прорывом в 44-ю танковую дивизию вернули два дивизиона 44-го гаубичного артполка (без орудий) и 44-й зенитный артиллерийский дивизион, а также некоторые другие подразделения, которые все-таки укрепили ударную мощь отряда полковника В.П. Крымова. В голове колонны прорыва следовали сам командир 44-й танковой, начальник политотдела старший батальонный комиссар Д.Л. Гейзман, майор В.С. Красных и некоторые другие командиры и политработники[261]. Полковник В.П. Крымов намеревался провести свой отряд через перекресток к с. Тарасовка и далее к р. Ятрань, пробивая дорогу «колонне Особого назначения».
Вскоре после выхода колонны из Копенковатого начались стычки и перестрелки с немецким боевым охранением. Его сбивали довольно легко, используя скорострельные орудия 44-го зенитного дивизиона. Большую поддержку пехоте оказывали малокалиберные орудия 3-й бригады полковника Д.И. Турбина, которые прицельно обстреливали позиции неприятельских орудий и пулеметов, заставляя их замолчать.
К этому времени в составе «колонны Особого назначения» произошли изменения: от нее отсоединился один танк БТ, в котором следовал комбриг Н.П. Иванов. Это произошло где-то в районе села Копенковатое, когда при подходе к линии немецкой обороны первые группы атакующих подразделений попали под обстрел немецких пулеметов и орудий. По этой причине автомашины остановились, и красноармейцы стали спешиваться для прорыва вражеских позиций. Воспользовавшись возникшей заминкой, комбриг Н.П. Иванов приказал изменить направление движения и вместо Первомайска решил выходить на Звенигородку и Смелу для соединения с частями 26-й армии. Видимо, его машина следовала последней, что позволило ему ускользнуть незамеченным и не нарушить своими действиями общий порядок следования колонны. Минуя полями села Теклиевка, Оксанино, Бабанка, Доброводы, Тальное, к 4.00 6 августа танк оказался в лесу восточнее Звенигородки. Ночной прорыв мимо позиций 97-й и через тылы 24-й и 125-й немецких дивизий прошел благополучно. Комбриг оказался исключительным везунчиком.
День 6 августа комбриг Н.П. Иванов намеревался переждать в лесу, чтобы возобновить движение с наступлением сумерек. Но вскоре танк был обнаружен и обстрелян группой немецких солдат. БТ выскочил из-за деревьев на дорогу и помчался, набирая скорость. Немцы просились догонять его на автомашине. Преследуемый ими танк вырвался на дорогу и по ней сумел оторваться от погони. Около 17.00 он достиг предместьев Смелы и попытался форсировать реку по дамбе. Но та оказалась разрушенной, а танк попал под обстрел немецкого орудия. После нескольких выстрелов он был подбит, и его экипаж под огнем стал разбегаться в стороны. Комбриг Н.П. Иванов вместе с командиром танка старшим лейтенантом Корневым продолжили путь к фронту пешком. Им вновь повезло, и 6 августа около 20.00 они пересекли линию фронта в полосе обороны 548-го полка 116-й дивизии 38-й армии[262].
Тем временем отряд полковника В.И. Крымова завязал бой за основную полосу немецкой обороны. Основной удар пришелся по правому флангу немецкого 3-го батальона 91-го и левому флангу 3-го батальона 98-го полков. Ожесточенный бой завязался вокруг перекрестка и за северную окраину с. Россоховатец. Командир 3-го батальона 91-го полка, лично возглавивший оборону на своем участке, погиб. На 3-й батальон 98-го полка, неожиданно выйдя из поля, засаженного подсолнечником, бросились до трехсот красноармейцев. Удержать их немцы в суматохе утреннего боя не смогли, и к 4.00 советские бойцы ворвались на северо-восточную окраину с. Россоховатец. Так как перед 2-м батальоном 98-го полка все было тихо, его командир развернул 6-ю роту и направил ее для перехвата дороги Копенковатое – Покотилово. Солдаты маршировали в утренних сумерках в полной неизвестности: где находятся советские войска и сколько их[263]. Вскоре они вступили в бой, однако даже с таким подкреплением удержать атакующих немцам не удалось.
Через 45 минут боя немецкая оборона южнее с. Копенковатое была прорвана. Две волны прокатились по оборонительным линиям егерей и, нащупав слабо прикрытый стык в районе перекрестка дорог, устремились на юг. Ночная темнота не позволяла противнику вести прицельный огонь, и потери среди атакующих пока оказались сравнительно невелики. Пробившись через немецкую оборону, красноармейцы устремились в тыл противника, громя по пути обозы и нарушая линии снабжения.
Пройдя 4–5 км по полям, колонны комдива А.Д. Соколова и полковника В.П. Крымова достигла реки Ятрань в районе сел с. Лебединка и Лещевка. У Лебединки существовали две возможности переправы – одна по мосту, вторая – вброд. Здесь, на рубеже Лебединка – Лещевка – Орлово, отряды прорыва наткнулись на позиции тыловых частей, штабов, обозов и частей обеспечения, которые, завидев приближавшиеся транспортные колонны, немедленно вступили в бой.
Головные машины отряда А.Д. Соколова показались у с. Лебединка с северо-западного направления. Оказалось, что мост через р. Ятрань хорошо прикрыт противником, и все попытки сбить его с ходу не увенчались успехом. По колонне открыли огонь одно 88– мм и два 20-мм зенитных орудия 61-го полка, прикрывавшие переправу в районе с. Орлово. По этой причине большая часть войск и транспорта стала переправляться через реку вброд. На форсирование Ятрани и прорыв позиций по ее южному берегу у советских войск ушло 30 минут, после чего пехота была вновь посажена на грузовики, и колонны продолжили движение на Троянку и Емиловку.
Примерно в 5.45 в виду с. Лещевка показалась моторизованная и гужевая колонна отряда полковника В.П. Крымова. Ее с позиций, расположенных в 2 км юго-западнее с. Орлово, обстрелял 4-й взвод 5-й батареи 61-го зенитного полка и нанес новые чувствительные потери. Находившиеся на передовых грузовиках и тракторах красноармейцы и расчеты орудий бросили свои транспортные средства, которые уже при первых выстрелах превратились в пылающие факелы. Часть грузовиков попыталась их объехать и форсировать реку вброд. Части такой маневр удался, однако значительная часть, попав в вязкое русло, завязла и остановилась. Тем временем красноармейцы бросились в реку, ширина которой здесь составляла 12–15 м, и вскоре перебралась на противоположный берег. Здесь они вновь собирались в колонны, готовясь к продолжению марша. В плен на этом участке за весь день попали всего 84 человека.
Переправу «колонны Особого назначения» через р. Ятрань обеспечивали 3-я противотанковая бригада полковника Д.И. Турбина, остатки батальона охраны штаба армии подполковника М.И. Шапкина, взвод работников Прокуратуры и сводная рота Особого отдела во главе с майором госбезопасности А.Г. Мокшанцевым. Все прошло благополучно, и без потерь колонна продолжила свой путь на с. Емиловка.
Насколько можно судить, вплоть до рубежа р. Ятрань отряды комдива А.Д. Соколова, генерала Я.И. Тонконогова и полковника В.П. Крымова сохраняли управляемость. Командиры и политработники поддерживали порядок в колоннах, по их приказам красноармейцы поднимались в атаку, один за другим пробивая немецкие заслоны на своем пути. Признаков паники и деморализации пока не наблюдалось.
Однако ночные стычки с противником, обстрелы колонн из пулеметов и орудий привели к уничтожению значительной части транспортных средств – автомашин, тракторов, тягачей, подвод. Вместе с ними оказались брошены крупнокалиберные орудия. Погибло значительное количество бойцов и командиров. Обстрелы вызвали также распад единых колонн на части, некоторые из которых ушли с основного маршрута и стали пробиваться к линии фронта самостоятельно. Одной из них стала колонна штаба 80-й дивизии.
Она стала переправляться через р. Ятрань в районе с. Лебединка вместе с отрядом комдива А.Д. Соколова. Когда командиры и политработники выбрались на противоположный берег, они попали под огонь 20-мм зенитных орудий 3-й и 5-й батарей немецкого 61-го полка, которые красноармейцы приняли за крупнокалиберные пулеметы. Под обстрелом в 200 м от реки был убит начальник артиллерии дивизии полковник С.Г. Тойберг. После переправы единая прежде колонна, потеряв несколько человек убитыми и ранеными, стала распадаться на отдельные отряды и группы, которыми уже никто не командовал и не руководил.
Иначе сложилась судьба бойцов капитана Михайлова. Следуя от с. Копенковатое на юг вслед за отрядом прорыва, он умело уводил своих подчиненных из-под обстрелов. Потери за ночь оказались невелики, и красноармейцы капитана Михайлова сумели преодолеть около 20 км. Их командир, маневрируя и уклоняясь от стычек с противником, сохранил личный состав, однако связь со штабной колонной и другими отрядами и группами была потеряна.
С наступлением утра противник стал атаковать прорывавшиеся части с воздуха, на вероятных путях следования появились заслоны. Каждая часть, каждый отряд или группа бойцов и командиров, растеряв за ночь всякое подобие взаимодействия, теперь дрались и пробивались из окружения самостоятельно. Это позволяло противнику довольно легко и с небольшими для него потерями ликвидировать прорыв, а затем приступить к уничтожению прорвавшихся порознь.
О судьбе третьей колонны, той, в которой следовал генерал В.И. Прохоров, и о нем самом сохранились противоречивые свидетельства. Некоторые очевидцы утверждали, что при прорыве танк, в котором находился командир 80-й дивизии, был подбит. Генерал В.И. Прохоров выбрался из него и, отстреливаясь, попытался уйти от преследования. Но в перестрелке с немцами был ранен и взят в плен[264].
Другие очевидцы считали, что колонна командира 80-й дивизии после выхода из села Копенковатое взяла направление на хут. Шевченко. От хутора, который обошли справа, двигались к Ятрани, ориентируясь в основном по луне. На переходе колонна подверглась беспокоящему минометному обстрелу, который не принес значительных потерь, но раздробил ее на отдельные отряды и группы.
Видимо, генерал В.И. Прохоров старался увести своих подчиненных правее маршрута следования основных сил, так как те были обнаружены противником и превратились в мишень для немецких артиллеристов и пулеметчиков. Поэтому к р. Ятрань вышли в промежутке между селами Давыдовка и Табаново. Как оказалось, в пути из-за темноты и обстрелов со стороны противника единая колонна распалась, и с командиром дивизии осталась небольшая группа штабных командиров и политработников.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.