Сельское хозяйство майя

Сельское хозяйство майя

Центром вселенной майя была кукуруза.

Предметом их забот было кукурузное поле, коль. «Большая их часть была землепашцами… которые занимались выращиванием кукурузы», – писал Диего де Ланда. Эти наблюдения подтверждает другой священник в документе, написанном в XVI веке в горных районах страны майя: «Если внимательно посмотреть, то можно увидеть, что все, что делали и о чем говорили индейцы, было связано с кукурузой…» Зерно известно с древних времен; последние археологические находки в пещерах Летучих Мышей (Бат-Кейв) в американском штате Нью-Мексико показывают, что маис выращивали еще до 2000 года до н. э. Доктор Пауль Мангельсдорф, чьи исследования происхождения кукурузы в обеих Америках являются классикой, полагает, что «современные виды кукурузы в Мексике… являются продуктом эволюции в течение четырех тысяч или более лет в условиях окультуривания». Место происхождения кукурузы на территории Америки до сих пор не определено.

У майя кукуруза была в виде уже развитого растения. Эта кукуруза (ишим) была самым большим предметом тревог майя после озабоченности вопросом жизни. Полагают, что богом кукурузы был Йум-Кааш, которого всегда изображают в виде молодого человека с початком кукурузы на головном уборе. Ему возносили молитвы. Голова Йум-Кааша, найденная на развалинах Копана, является одним из самых выразительных произведений первобытного искусства Америки.

Способы ведения сельского хозяйства, похоже, не сильно менялись с древнейших времен. Майя вырубали деревья и кустарник при помощи каменного топора (бат) и сжигали их во время сухого сезона. Землю вскапывали обожженной в огне палкой-копалкой (шуль). Каждому индейцу его община выделяла часть земли под кукурузу (хун уиник) площадью 37,16 кв. м. Земля была собственностью общины: «…землей владели сообща, и между городами не было границ или межевых знаков, которые бы их разделяли, за исключением тех случаев, когда один [город-государство] воевал с другим». Техника выращивания кукурузы на территории обеих Америк была одинакова: валили деревья, сжигали их, огораживали землю, сажали зерна, пропалывали посевы, пригибали стебли в страду (чтобы отогнать птиц), убирали урожай и лущили початки. Майя хранили зерно кукурузы в специальных хранилищах; «они держали кукурузу в прекрасных подземных зернохранилищах, которые назывались чультунес».

Вода, как уже говорилось раньше, всегда представляла для майя проблему. В районах, расположенных далеко от побережья, строили огромные водохранилища. В Тикале одно такое водохранилище гигантских размеров было расположено в глубокой лощине; пористый камень был скреплен цементом и представлял собой каменную дамбу. Паленке, Пьедрас-Неграс и Яшчилан (Йашчилан) находились у рек. Коба на Юкатане был удачно расположен между двумя озерами, но большая часть городов на Юкатане имели своим единственным источником воды колодец сеноте. Крестьянин майя старался расположить свое поле мильпа как можно ближе к колодцам. Но поскольку были нужны новые поля, крестьяне были вынуждены отодвигаться все дальше от заданного центра. Это со временем, безусловно, ослабляло связи с городом-государством. Децентрализация сельского хозяйства вполне могла быть одним из факторов, который ослабил социальную структуру Древнего царства и способствовал разрушению городов.

Между январем и февралем, в период слабых дождей, валили деревья. С марта по май был жаркий и сухой сезон; живые деревья цвели, а срубленные деревья майя сжигали. Крупные несгоревшие бревна оттаскивали к краю поля и строили из них грубый, но крепкий забор, защищающий его от оленей и других животных. Золу от сожженных деревьев перекапывали вместе с землей при помощи палки-копалки, и земля была возделана. С июня по август шли сильные дожди[32]. В эти месяцы проходил сев.

Сев сопровождался специальным ритуалом. Кукуруза, дар богов, была священна, и сев должен был проходить с надлежащим церемониалом. Нужно было хорошенько умилостивить бога дождя Чака, и для сева выбирались те дни, когда должен был выпасть дождь, чтобы только что брошенные в землю семена дали всходы. Астрономия была в основном астрологией. Но посевной календарь майя основывался на эмпирических наблюдениях. В одном из кодексов майя утверждается: «Это записи уйналь, сделанные в течение года». На самом деле в них содержалось прогнозирование погоды, основанное на наблюдениях предыдущих лет. В девятом месяце Чен (Луна) и в десятом месяце Яш (Венера) следовало осуществлять сев в течение определенных благоприятных дней. Вот как выглядят типичные толкования посевного календаря майя: «Сими, пятый день одиннадцатого месяца Цак [февраль]… плохой день для сева… с хорошими заклинаниями пойдет хороший ливень… Месяц и день 9 Кабан [февраль – март]… хороший день, благоприятный день с обильными дождями для посева всех культур».

Для каждого шага при севе и уборке урожая существовал свой ритуал, и все же в их основе лежали вдумчивые наблюдения человека, живущего на земле, наблюдения, которые он пересказал жрецам-писцам. Жрецы, в свою очередь, записали их в виде символов, чтобы это помнили. Во время проведения археологических раскопок на развалинах Копана в Гондурасе доктор Сильванус Морлей обнаружил, что два каменных временных маркера были положены на расстоянии 7,4 км друг от друга таким образом, что солнце садилось прямо на одной линии с ними 12 апреля и 7 сентября. Полагают, что 12 апреля было тем днем, который выбирали, чтобы сжигать кустарник на полях вокруг Копана.

Чак был богом дождя. Он изображается в иероглифах майя в книгах, в скульптурах и на раскрашенных фресках в виде бога с длинным носом. Его глаза в форме буквы «Т» подразумевают слезы и – в символической форме – дождь. Важное место, которое он занимал в пантеоне майя, можно вывести из того факта, что символ, означающий имя Чак, в трех сохранившихся кодексах майя встречается 218 раз. Чак был великодушным божеством и считался другом человека. Крестьянин майя всегда взывал к нему, когда занимался севом. Чак был его богом. Поэтому в месяцы Чен и Яш проходили большие праздники в честь бога дождя (см. главу «Религия»).

Процедура сева была простой и эффективной. Все, что требовалось, – это мешок с посевным зерном кукурузы и обожженная в огне палка для сева. В почве делалось отверстие глубиной 10–12 см, в которое бросали от трех до шести зерен кукурузы. После этого – да будет воля Чака – крестьянин майя ждал. Он часто пропалывал поле и ждал, когда вырастет кукуруза. «А когда идет дождь, – восклицал Диего де Ланда, – просто чудесно смотреть, как растет кукуруза». Сентябрь и октябрь приносили небольшие дожди; они же были месяцами, когда налетали ураганы. В ноябре, когда погода была прохладной и сухой, стебли кукурузы пригибали вниз, чтобы спасти зерна от птиц. В сухую погоду собирали урожай.

Как велик был урожай? Обстоятельные исследования, проведенные на Юкатане за десятилетний период времени, дали представление о том, сколько кукурузы убирали с полей. Мы точно не знаем, сколько полей площадью по 37,16 кв. м засевали крестьяне майя. «Они сажают во многих местах, так что, если на одном поле их постигнет неудача, на других урожай будет достаточным». Количество собранной кукурузы с поля мог быть разным. Урожай во влажных регионах был выше, чем на Юкатане, где проводились статистические исследования. Современный крестьянин на Юкатане засевает в среднем 4,856 гектара. Сто девяносто дней в году отдаются на то, чтобы подготовить поле, выжечь кустарник, засеять, прополоть и собрать урожай. Со среднего кукурузного поля можно собрать 5920 л в год. Средняя семья из пяти человек потребляет 2,97 кг кукурузы в день, то есть 1084,42 кг в год, включая то, что идет на корм скоту. Плодами своего 190-дневного труда индеец майя кормит всю свою семью и еще имеет излишек, равный 1694,4 кг, который идет на покупку тех вещей, которые он не может произвести сам. Полагают, что, так как майя в древности обрабатывали меньше земли, чем в настоящее время, и не имели тяглового скота, труд крестьянина в поле отнимал у него лишь сорок восемь дней в году. А в течение остальных девяти-десяти месяцев в году он участвовал в строительстве больших городов-государств.

Майя выращивали помимо кукурузы много других культур. На том же самом кукурузном поле, используя стебли кукурузы в качестве опоры, крестьяне сажали бобы; по земле стелились кабачки и тыквы. Перец чили выращивали по краям полей или у домов как декоративный кустарник. На отдельных полях в более теплых регионах майя выращивали сладкий картофель. Была известна сладкая маниока (цин), а также чичам (от мексиканского шикаматль) – корнеплод, похожий на репу. У майя был один замечательный зеленый овощ чайот, растущий на травянистом вьющемся растении; этот овощ, будучи приготовленным, имел вкус кабачка. Вокруг садов, которые окружали их дома, майя сажали папайю (хаац), «которую они очень высоко ценили». Авокадо (у чиль), «очень большое дерево с очень вкусными плодами», росло в рощах, а мыльное дерево они сажали вблизи своих домов, чтобы получить от него корни, из которых делали нечто вроде мыла.

Плоды дерева ачиоте, упоминавшегося ранее в качестве источника красителя, также употребляли и в пищу, подмешивая в рагу, которому он придавал «цвет, как шафран». Тыквенное дерево, на котором росли большие, несъедобные плоды размером с дыню, давало тонкие, но прочные чашки для питья, которые, по наблюдению Диего де Ланды, «они очень красиво расписывали». Сажали и дерево балче; его кора давала сильный алкалоид, использовавшийся при изготовлении медового напитка.

Коноплю выращивали ради волокон, «из которых они делали бессчетное количество вещей»: сандалии, веревки, шнурки, тетиву для луков, леску для рыбной ловли и т. д. Хлопок был двух видов; и тот и другой выращивали и «собирали в поразительных количествах». Он был очень важен для экономики, потому что из него ткали мантас. Хлопковое дерево (пиим), священное дерево, которое, согласно поверьям майя, подпирало небесные своды, давало прекрасный хлопок, из которого майя делали подушки. Саподилла (сапотовое дерево), или «жвачное дерево» (йа), источник сырья для жевательной резинки в наши дни, представляет собой большое тропическое плодовое дерево, вырастающее на высоту до 20 м. Индейцы майя варили его сок до тех пор, пока он не превращался в клейкую массу, и использовали ее при изготовлении трубок для выдувания отравленных стрел и для склеивания чего-нибудь, когда требовалось сильное сцепление. Это была статья торговли; мальчики майя жевали смолу дерева, называя получившуюся массу словом ча. Поиск сырья для восполнения современных потребностей в жевательной резинке многое сделал для археологии. Многие развалины майя были открыты чиклерос, которые проводили сезон дождей в поисках саподиллы.

Копал, смола, которую жгли во время всех религиозных церемоний, «был товаром, и очень важным», как писал Ланда. Кедры (здесь кедрами неправильно названы другие деревья, возможно крупные кипарисы. – Ред.) (куче, что означало «дерево Бога») использовали для изготовления больших долбленых каноэ. Было и знаменитое бразильское дерево-краситель, которое называли качте; «брошенное в воду, оно становится красным». Его использовали для крашения хлопчатобумажных тканей. Пальм было множество, их листьями крыли крыши домов. Какао выращивали в двух отдаленных регионах владений майя, в Табаско на северо-западе и в Гондурасе на юго-западе. Какао было страстью майя, и крестьяне Табаско выращивали исключительно его даже в ущерб традиционной кукурузе и обменивали «золотой запас страны» на необходимые им товары.

Один фрукт, банан, не был местной культурой на земле майя: «Здесь много бананов… их завезли сюда испанцы, так как до них бананы здесь не росли».

Засухи здесь были частыми и сильными, и их «катастрофические последствия играют важную роль в литературе майя». Как уже объяснялось ранее, дожди обычно были ливневыми, но большую часть низинных районов покрывает лишь тонкий слой почвы, лежащий поверх известняковых пород («В этой стране самый тонкий почвенный слой, который мне доводилось видеть», – пишет Диего де Ланда). Дождевая вода просачивалась сквозь пористый известняк вниз, в естественные водохранилища. Майя пытались с этим бороться; во многих городах– государствах они строили искусственные водохранилища. Во время сезона дождей воду собирали с крыш посредством скрепленных между собой стоков и направляли в колодцы, над которыми имелось замысловатое перекрытие, чтобы не допустить испарения воды в жаркую погоду. Тикаль, хотя он и расположен в одной из самых влажных зон, неоднократно страдал от засухи. Там изобретательные майя зацементировали целый овраг из пористого известняка возле главной площади, чтобы создать водохранилище огромного размера. Часто в таких местах проходили мощеные дороги, которые служили как плотинами, так и дорогами. Все это было бесполезно для кукурузных полей: когда дождь не выпадал в установленный период времени, почва быстро высыхала, трескалась и становилась твердой как камень.

Когда такое случалось (а как явствует из частых обращений к богам дождя, это бывало часто), майя покидали свои города, уходили в джунгли и были вынуждены питаться корой деревьев. Стариков, которые не могли уйти, оставляли умирать. В такие времена человеческие жертвоприношения богам были часты. Другие мексиканские племена в такой же степени страдали от засухи, а ацтеки приносили в жертву богам дождя тысячи людей.

Одна из загадок майя состоит в том, что в их мозгах в эпоху неолита стояла блокировка, помешавшая им изобрести способ получения воды, которая находилась близко под поверхностью земли. Ланда отметил, что «здесь почти нет мест, где, копнув, не обнаружишь воды, иногда на глубине одного метра». Ирригационные приемы неотделимы от развитого сельского хозяйства. Доинкские цивилизации в Перу, где отсутствие дождей бросало более суровый вызов первобытному разуму, чем ситуация, с которой сталкивались майя, решали свои проблемы путем строительства сложной системы оросительных каналов, причем вода часто доставлялась по ним на сотни километров.

И хотя майя сумели усовершенствовать календарь так же, как греки или египтяне, и возвести в джунглях города из камня, они использовали колесо только в детских игрушках. Майя вполне могли бы установить колесо с черпаками, чтобы зачерпывать воду из огромных сенотес и поднимать ее на поверхность, а затем доставлять посредством акведука на поля. В своих засушливых провинциях Нумидия и Мавретания (север современных Алжира и Марокко) римляне использовали водохранилища, пруды и подземные резервуары, соединенные с каналами и акведуками, которые доставляли воду на поля и в дома. Водный тоннель, широко применявшийся царями персидской династии Ахеменидов в древнем Иране (ок. 600 до н. э.), – позднее его переняли в засушливом Египте, – был результатом разумного использования уклонов почвы и естественного течения воды, направленного в безводные районы. Разве не могли майя додуматься до этого? Огромное колесо, построенное римлянами в 113 году н. э. в городе Эм-Файюм, Египет, поднимало воду из Нила при участии человека. Вода заполняла водохранилища, а оттуда, в свою очередь, поступала в источники, купальни, пивоваренный завод и храмы (даже в две синагоги). Такое приспособление, безусловно, было по силам майя.

У жителя Америки в мозгу стояла некая блокировка, мешавшая постичь принцип колеса, и человек сам был тягловым животным. Здесь не было известно ни одно из практических применений колеса в какой бы то ни было форме: блока, арки, вала, ручной мельницы, гончарного круга или водяного колеса. Если бы последний был у майя в тот ужасный 1464 год, когда случилась засуха, за которой последовало нашествие саранчи, такое массовое, что под ее тяжестью ломались ветви больших деревьев, и насекомые «поглотили землю, пока не осталось ничего зеленого», то они могли бы выжить и выдержать сильнейший ураган, последовавший за этим и уничтоживший дома, деревья и поля. «После него на земле Юкатана не осталось деревьев… Если обвести взглядом этот край с какой-нибудь возвышенности, то он выглядит, как будто всю эту землю порезали ножницами…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.