Часть первая. Моя нелегальная Куба

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Часть первая. Моя нелегальная Куба

До сих пор не понимаю, кто кого перехитрил. Я — кубинские спецслужбы или кубинские спецслужбы — меня.

Про то, что кубинская «сегуридад», госбезопасность, будет пытаться меня «сечь» с самого начала, я даже не предполагал, а знал. Но ещё с самого начала, когда я подслушал разговор про меня двух сотрудников «сегуридад» во время ожидания багажа в аэропорту, я понял, что границы дозволенного можно раздвигать. Главное — знать, как раздвигать.

Но сомнения всё равно оставались.

Хотя... А может, это была просто журналистская удача?

Как бы то ни было, принципиален «сухой остаток». А сухой остаток — это съёмка того, как реально живут в «социалистическом раю».

С каким-то удивительным постоянством миф о социализме возрождается в России. Историческая память коротка? Давно не стояли в очередях? «Давно» — это 15 лет? Ну так давайте посмотрим, как другие стоят до сих пор.

У кубинцев сейчас «особый период». Вроде как временные сложности. Но считается, что в целом социализм победил. Так и есть. При всём благородстве помыслов.

Так как же живут рядовые кубинцы? Не образцово- показательные активисты, которых там называют «вангуардия» (то есть «авангардом»), а, например, рядовые сотрудники сельхозпредприятия имени Владимира Ленина в глубинке провинции Матансас.

Построенная по советским лекалам «центральная усадьба» совхоза — это две улицы пятиэтажек. Знакомый проект, разве что облегчённый под тропики. И обсаженный, естественно, не берёзками, а пальмами.

Заходим в подъезд. На полу — стоячая, подгнившая вода. По запаху похоже, что и с фекалиями. Но не разберёшь: в подъезде — кромешная тьма. Но наверху у кого-то истошно орёт радио. Значит, там электричество всё-таки есть.

Рискуя сорваться в грязную и вонючую подъездную жижу, осторожно шагаем по торчащим над водой верхушкам кирпичей и бетонных блоков. Добираемся до лестницы, которая ведёт на верхние, жилые этажи.

Двери большинство жильцов не запирают. Уносить всё равно нечего. Не была закрыта дверь и в квартиру матери нашего провожатого.

Это тем более натолкнуло меня на мысль, что он — всё-таки специально подготовленный человек.

Был бы он реальным сотрудником предприятия, где мы с ним познакомились (офис аренды машин на валюту), ему было бы что закрывать на ключ. Те, кто работает с иностранцами, иной раз получают чаевые в СКВ, на которые только и можно что-то купить в стране, где свои кровные «деревянные» песо отовариваешь только по карточкам.

Может, я и ошибаюсь в отношении того парня. Может, свои чаевые он хранит где-нибудь в другом месте. И действительно является сотрудником той фирмы. Но как-то уж больно неожиданно он появился в офисе как раз в момент, когда я обсуждал свой маршрут передвижения.

Как-то вдруг оказалось, что у него вот только что закончилась смена (хотя ни до этого, ни после этого я его там не видел). И финал: «Ой, а вы как раз едете мимо моего дома». И уже по пути на моё предложение выбросить его не на дороге, а всё- таки свернуть к его «центральной усадьбе», в ответ — приглашение зайти.

Для Кубы, тем более для глубинки, такие вольности — фантастика.

Я помню, как не в провинции, а в столице Гаване, в другой приезд, в 2001 году, я поехал в гости к человеку, который властями проверен-перепроверен. А вышли — у дома уже стоит полиция и машина с «людьми в штатском». Их легко узнать по характерным причёскам: какой бы ни был стиль, общий облик почему-то во всём мире у таких людей одинаковый. На Кубе их легко вычислить и по машине. Новенькая иномарка. Такие на Кубе — либо у иностранцев, либо у специально обученных людей с одинаковыми причёсками.

Зря, что ли, в каждом квартале на Кубе действует Комитет защиты революции? Это такой механизм «общественности начеку». Соседи увидели, что на улице припарковано нечто необычное. Не привычный «Жигуль» или «Москвич» партийца. И не дореволюционный «американец». А современная иномарка с номерами для иностранцев. И позвонили куда следует. После этого и появилась другая иномарка, но уже с теми парнями. И «Волга» с обычной полицией.

А совхоз имени Ленина — это не Гавана, а провинция Матансас. Где все друг у друга тем более на виду. И вдруг — приглашение зайти в дом. Очень странно. Но зато продуктивно с точки зрения «картинки», будущего репортажа.

Правда, слово «продуктивно» в данном контексте звучит более чем печально. Потому что если чем-то в этой квартире и не пахнет, то — продуктами.

Мельком заглядываем на кухню. Как и у всех кубинцев, кухонная панель — девственно чиста. Ни крошки. И дело не в аккуратности. Просто подъедается всё.

Правда, под обшарпанной мойкой — пластиковая корзина, в которую не сброшены, а сложены объедки кукурузных початков. Из них явно будут готовить ещё что-то, повторно. А куда деваться, если и эти кубинцы тоже получают продукты по «либрете», то есть по карточкам?!

...Самые ожесточённые недруги Фиделя опускаются до того, что называют его «маразматиком». Самые близкие друзья — Дон Кихотом наших дней. Фидель и его Куба — слишком ярко окрашены. Если и вызывают эмоции — то радикальные. Пытаться быть посередине почти невозможно. Даже не буду обещать. Просто буду излагать известные мне факты. И главный упор на то, что я сам видел, понюхал и пощупал.

Так чем же питается рядовой кубинец? На кухне в Гаване мы сидим с Наташей, Натальей Алексеевной. Когда-то активистка комсомольского движения «новых комиссаров», в кубинской революции она увидела воплощение своих идеалов о свежем, романтическом и искреннем. А тут ещё и любовь с кубинским курсантом-танкистом, который учился в СССР.

Она здесь уже почти 40 лет.

— В конце 80-х годов был конгресс женщин на Кубе. А Фиделя женщины очень любят. Он из президиума говорит: «Я вот вижу, вы здесь все такие нарядные, красивые. Прошу вас сохранить эти наряды, потому что у нас начнутся очень трудные времена». Понимаете, Фиделя любят. У него есть... Как бы это сказать по-русски? По-испански будет «карисма».

— Харизма.

— Правда? Появилось в русском языке такое слово?! Ну, очень хорошо. Легче будет объяснять.

Привожу рассказ о харизме Фиделя именно со слов Натальи Алексеевны, потому что, во-первых, он записан у меня на плёнку, а значит, передаётся дословно, а во-вторых, будучи русской по рождению, но ныне кубинкой по паспорту, Наташа сформулировала всё как никто точно.

...Утром 19 февраля 2008 года газета «Гранма» (орган ЦК кубинской компартии) опубликовала обращение Фиделя, в котором он заявил об отставке с постов главы государства и главнокомандующего. Он действительно ушёл. Но он в том же послании заметил: «Я не прощаюсь». Я не знаю, что будет с Фиделем Кастро, когда эти заметки доберутся до книжной полки. Но прощаться с его наследием пока рано. Поэтому и писать о нём я буду в настоящем времени.

Фиделя любят, и на Кубе никогда не был возможен «румынский вариант», когда народ и армия свергают ненавистного диктатора. Фидель — никакой и не ненавистный диктатор. Его действительно любят. Пусть даже и подшучивают над тем, что он бесконечно «кормит кубинцев завтраками», то есть обещаниями на завтра, обещаниями светлого будущего. Невольное подтверждение — та грамматическая форма, в которую Кастро облёк два своих классических клича. Во-первых, то, как он закончил свою речь на суде после первой неудачной попытки смещения тогдашнего диктатора Батисты: «La historia me absolvera!», то есть «История меня оправдает!» Во-вторых, фраза, которой он заканчивал добрую половину своих речей после революции: «Venceremos!», то есть «Мы победим». Обратили внимание на то, что оба эти клича — в будущем времени? На Кубе так и шутят: это — грамматическая форма, которой Фидель владеет лучше других. Однако вот ведь парадокс: над самим Фиделем втихомолку подсмеиваются, построенную им систему уже и проклинают, но его самого — действительно любят.

Наталья Алексеевна давно уже не летала в Россию. Не на что. О том, чем и как живёт родная Москва, имеет представления самые смутные. Для неё, убеждённой коммунистки, мы здесь все посходили с ума: с нашим «консумеризмом», то есть потребительской революцией, и с нашим терпимым отношением к истории. Наталье Алексеевне, например, совершенно непонятно, как можно перестать делить на победителей и побеждённых участников Гражданской войны. Издалека, с социалистической Кубы, ей эта наша терпимость кажется прелюдией к всенародному празднованию 400-летия династии Романовых со всеми вытекающими. Но какой бы странной ни казалась наша терпимость, ещё более странным кажется то терпение, которым Наташа вынуждена запасаться на Кубе. Например, как о должном она рассказывает, что дальше совместных посиделок с такими же «советскими кубинками» так и не может продвинуть свою идею о создании Ассоциации кубинцев — выходцев из СССР. Суровый кубинский социалистический закон позволяет работать только тем «этническим» организациям, которые основаны ещё до революции: китайцам там, арабам, но не русским.

Но несмотря ни на что, Наталья Алексеевна верна своим идеалам и продолжает относиться к Фиделю со всем пиететом. Привожу её рассказ о продуктовой карточке, «либрете», по расшифровке магнитофонной записи:

— Когда начался «спецпериод», я бы сказала, что карточка, «либрета», спасла население. — На этом месте я хотел с Натальей Алексеевной поспорить, но не стал, чтобы узнать, какие точно нормы полагались по карточке летом 2006 года. Итак. — Риса на человека — 6 фунтов в месяц. Мясо... Говядина идёт на больницы, на детские сады и в туризм (то есть в валютные отели для иностранцев. — С.Б.). Мы получаем цыплят, ножки. Рыбу. Яйца. Сейчас норма такая — пять яиц в две недели на человека. И пять вы докупаете по 90 сентаво кубинских, нормальных.

Если непонятно, то я расшифрую. А я думаю, что абсолютному большинству действительно непонятно, о каких это «нормальных» песо и сентаво толковала мне Наташа.

Итак, на Кубе есть два типа денег. «Конвертируемые», инвалютные песо, на которые меняют доллары и евро и на которые можно купить товары в «свободной торговле», в чём-то вроде советских «Берёзок». Банковская аббревиатура этой хитрой валюты — CUC. Вот российские дипломаты и прозвали их «куками», с удовольствием играя на созвучии и с капитаном Куком, и с кукишем.

Ну а второй, вернее, для кубинца-то как раз основной тип денег — это песо внутренние, «нормальные». Именно в таких «деревянных» и платят зарплаты. А кубинцы этими внутренними песо «платят», когда отоваривают карточку. Вот видите, и слово «платят» приходится ставить в кавычки. Потому что деньги лишь сопровождают процесс. И процесс этот не купля-продажа, а распределение. Карточка — это как бы разрешение потратить имеющиеся у тебя деньги. Но потратить можешь только в пределах нормы, о которой рассказала Наталья Алексеевна. Хочешь купить больше яиц, даже и по более высокой цене, то опять же только в строго определённом количестве.

Возможно, теперь кто-то, кто бывал на Кубе, понял природу своего приключения на гаванской улице Эмпедрадо. А приключение это бывает с каждым вторым. Эмпедрадо — это та самая улица, где расположен хемингуэевский бар «Ла Бодегита дель Медио». Там бывают решительно все. И почти все, приняв на грудь пару «Мохито», потом выходят из-под кондиционера на жару и мгновенно соловеют. Очень хочется пить. А тут справа — как раз продовольственный магазинчик, где, наверное, можно купить воды или мороженого. Но на самом-то деле никакой это не магазинчик, а распределитель, который, находясь на таком бойком туристическом месте, наверное, держит общегородской, а то и общереспубликанский рекорд по количеству ошибочных визитов иностранцев. Они туда рвутся, а их туда не пускают. Вернее, так. Русские-то сразу шарахаются, видя очередь. А вот с теми, кто при социализме никогда не жил, регулярно случается «непонятка». Я как-то специально постоял, понаблюдал. Этот распределитель на Эмпедрадо — словно точка пересечения двух миров. Русские шарахаются, а европейцы начинают чуть ли не права качать: почему вы меня не пускаете, мне всего-то воды купить? Вот им-то и начинают устало объяснять, что эта точка — только для кубинцев. Отоваривать свои песо в таких точках — «привилегия» граждан Республики Куба.

А привилегия счастливых обладателей «конвертируемых» песо — ходить в валютные точки. По меркам нормальной страны, выбор товаров — убогий. Но он хотя бы есть. В продовольственном магазине в дипломатическом квартале можно даже купить яиц сколько хочешь. В магазинах сети «Караколь» можно купить даже туалетную бумагу. Кубинцы, как она выглядит, уже давно забыли. А на той же улице Эмпедрадо можно начать валютный забег по всему «треугольнику» Хемингуэя. Как он сам в рифму написал: «Мохито» в «Бодегите» и «Дайкири» в «Флоридите». А потом ещё заходил в бар соседнего отеля «Амбос мундос». Где, похоже, и спился. Чем, собственно, на Кубе и занимаются туристы.

Один инвалютный коктейль в таком баре — это четверть месячной зарплаты кубинца. «Конвертируемый» песо — это как бы доллар. Почему «как бы» — об этом чуть позже. Пока же — о его курсе. Курс конвертируемого песо к песо внутреннему — 1 к 25.

Зарплаты во «внутренних» песо — примерно в советских масштабах. Помните оклады 150 рублей, 220, ну даже 300? Сколько получается в пересчёте на «квазидоллары»? Копейки!

Но голь на выдумки хитра. Как туристы из пореформенной России высчитали, что советский пятак весит столько же, сколько бундесмарка, и меняли пятаки на мелочь в пфеннигах в автоматах ФРГ, так и кубинцы нашли в системе «дырку». И эта дырка — курево. На него карточек нет. Покупай, сколько хочешь «Партагас» или «Лихерос». Сколько хочешь — и на песо внутренние.

Но откуда какому-нибудь бельгийцу или канадцу знать, что в одной стране может быть две валюты? Он, видя на прилавке сигареты, и выкладывает за них, не задумываясь, кубинские деньги, которые наменял в «обменнике» или снял в банкомате. То есть выкладывает «конвертируемые». Иностранец тем более не задумывается, потому что цена-то копеечная. Ну что такое ценник «60с»? Ерунда.

Правда, иностранец думает, что это 60 центов от «конвертируемого» песо-доллара. А на самом-то деле 60 сентаво от песо «внутреннего». Естественно, в такие моменты никто иностранцу ничего не объясняет: с удовольствием принимают «конвертируемые», и у продавца сигарет получается отличный навар. А доложить в кассу 60 внутренних сентаво он всегда сможет из своего кармана. Внутренних-то песо у всех — завались. Тратить всё равно особенно не на что.

Так что покупка кубинских сигарет в магазинчиках для кубинцев — это ваш акт гуманитарной помощи продавцу. Такие вот скрытые резервы социалистической экономики.

А вдоль дорог вместо рекламы — лозунги: «У нас есть и будет социализм». В районе ЦК партии: «Vamos bien», то есть вроде как «У нас хорошо».

А по дорогам едут всё ещё урчащие советские ЗИЛы и уазики, а также «американцы», которые поступили на остров ещё до эмбарго. Кстати, как остаются на ходу и эти автомобили — совершенно непонятно. Однако факт есть факт: правдами- неправдами кубинские механики продлевают жизнь и таким мастодонтам.

Секрет прост. Как-то в переулке на Варадеро, где можно было снимать, не опасаясь появления и лишних вопросов полиции, я перехватил одного такого автолюбителя, который как раз чинил свой на вид американский «Шевроле» 1953 года.

Открыл капот, а там подогнанные под «дюймовку» детали от советского ГАЗа. На мои вопросы владелец отвечал не словами, а жестами.

— Откуда берёте запчасти? — Он показывает пальцами международный знак перелистывания купюр. — Контрабанда, «чёрный рынок»? — Он только закатывает глаза[5].

Бензин в баках таких советско-американских гибридов теперь — из нефти не российской, а венесуэльской. Но к тому, как сейчас Уго Чавес оказывается новым «зонтиком» Кубы, мы ещё вернёмся.

Такова Куба. Есть своя суетящаяся «фарца», свои «цеховики». Сейчас, при социализме, их считают преступниками. Слово «предприниматель» по-испански звучит для русского уха по-любому забавно. «Эмпресарио». Похоже на импресарио. Возможно, из этих артистичных «теневиков» как раз и вырастет новый предпринимательский класс. Со своими «родимыми пятнами социализма». Намётанным пореформенным российским взглядом видишь, как их уже и сегодня «крышуют» полицейские и сотрудники «сегуридад». Всё как у нас. Особенно в сфере валютной проституции. Русскому человеку, бывшему «совьетико» — видно. Просто ежедневная экранизация «Интердевочки».

Однако большинство моих знакомых кубинцев может и голодные, но гордые. Ещё много лет после того, как случатся перемены (а они, естественно, будут), будет и на Кубе свой обширный «класс растерянных». Обширный класс порядочных людей, которые жили честной жизнью при социализме и вряд ли найдут себя в новых условиях. Социализму на Кубе уже больше лет, чем было в Восточной Европе. На Кубе перемены (а на мой взгляд, извращения) в общественном сознании приобрели почти необратимый характер. Как это было в СССР. Перемены, конечно, возможны. Но и переходный период будет очень болезненным.

Такова Куба, за которую мы отвечаем хотя бы потому, что это мы её приручили и приучили ко всему этому социалистическому бытию. Рассказ Натальи Алексеевны про нормы по «либрете» я записал в августе 2006 года. А первый раз о скрытых от посторонних реалиях кубинского социализма мне шептали в первый приезд на Кубу в июле 1994 года. И источником был мой... переводчик. Это ещё одна знакомая примета социализма. Принимающая сторона прекрасно знала, что я говорю по-испански. Но штатное расписание — это святое. Так что переводчика приставили и ко мне. Прекрасный парень, которого звали Мануэль. Статный, смуглый, кстати, арабских кровей. Действительно прекрасно говорил по-русски. О себе он рассказал при первой же встрече.

— Знаешь, как меня звали ваши женщины? Мануэльчик!

— Это при каких-то особенных обстоятельствах?

— Ну, если честно, многие приезжали сюда и... хулиганили. Ну не зря же Кубу ещё называют «островом любви».

— Ах вот ты о чём.

— Об этом, об этом. Очень многим туристкам из СССР хотелось попробовать тропического мужчину.

— То есть тебя?

— А почему бы и нет? А я тогда был совсем молодой. Мне тоже было интересно.

— То есть ты русский в постели учил?

— Ну, и в постели, и за партой. Сначала всё-таки в университете. А потом — в Советском Союзе, в представительстве нашего министерства туризма. Принимал уже наших кубинских туристов, которые по профсоюзным путёвкам ездили в Москву и Ленинград.

— Довольны были?

— Очень. Им же разрешали при выезде поменять песо на советские рубли. Получалось где-то 90 рублей.

— Неплохая сумма.

— Именно! Вот они и покупали в Союзе товары, которых не было здесь. Сейчас-то вообще ничего нет. А тогда, в середине 80-х, казалось, что жизнь даже и наладилась: настолько советские поставки наладились. Но дефицит всё равно был.

— Например?

— Например, настольные лампы. Вот их-то наши туристы в СССР и закупали. И были очень довольны.

— И когда ты вернулся?

— В 90-м. Как только ваши перешли на расчёты с нами в СКВ, всё и рухнуло. Откуда у кубинцев доллары?

— Ну а «чёрный рынок»?

— Правильно, он всегда был. Но не на путёвку же в Москву такие жизненные сбережения тратить?! А потом, ты не забывай, что доллар легализовали только сейчас. А ещё и в начале 90-х владение долларами означало «валютную операцию». Ты что, забыл, что в самой России за это полагалось? «Вышка»!

Приметы стремительного развода СССР и Кубы можно встретить и в России. Причём в самых неожиданных местах. Например, в аэропорту Казани. Там до сих пор стоит раскрашенный в цвета кубинской авиакомпании «Кубана» Як-42. Его готовили к отправке в Гавану на казанском авиазаводе, а тут случился «обвал». Но ведь не только кубинцы остались без самолёта, но и российские рабочие — без работы. Брошенными оказались и проекты, которые сегодня могли бы приносить гигантскую прибыль. Взять хотя бы нефтеперерабатывающий завод в городе Сьенфуэгос, продукцией которого можно заполонить рынок всего Карибского бассейна. Теперь этим занимаются венесуэльцы. Или взять кубинский никель, за который после ухода русских немедленно уцепилась канадская компания «Шеритт». Или взять также брошенную кубинскую АЭС.

От кубинцев строительство атомной станции курировал сам Фидель Кастро: младший, Фиделито, сын. Я познакомился с ним как раз когда писал эту главу: Фиделито приехал в Москву, на съезд выпускников советских и российских вузов. А национальный ядерный проект он возглавлял не только как сын Фиделя, но и как выпускник МГУ, дипломированный физик, защитивший в России, в «Курчатнике», и кандидатскую, и докторскую. Я ещё обязательно вернусь к этой интригующей встрече с Фиделито, но пока замечу, что своей должности директора Национального института ядерной энергетики он лишился, как говорится, за отсутствием предмета специализации. Для того чтобы АЭС заработала, оставалось вложить так немного. Но Москва и эту стройку бросила в одночасье. Хотя была бы достроена АЭС, и Куба производила бы электричество на атоме. А налаженный поток сырой нефти пошёл бы на тот же завод в Сьенфуэгосе. Это ли не суперсхема?

Продолжать? Рассказать о том, как ещё в девяносто четвёртом году в гаванском аэропорту при виде российского паспорта пограничники приветствовали тебя по-русски? И как уже в 1998-м, услышав русскую речь на улицах Гаваны, спрашивали: «Откуда вы?» И как на встречный вопрос «Догадайтесь?» предполагали в тебе финна или грека.

Это уже не говоря о том, что на кубинском гербе, в верхней его части, изображён ключ. Куба — это ключ. Не только от Флоридского пролива, а от всей Латинской Америки. И глупо было этот ключ снять, сбросить со связки так резко, как это сделала Москва. А ведь бросили. Бросили ключ от квартиры, где лежали наши деньги: так и недостававшиеся России, но наши.

Конечно, в начале 90-х Москве было не до вложений за рубежом. Свою страну надо было спасать. Но и так уходить с Кубы было нельзя. Можно было обговорить не эвакуацию, а паузу.

До лучших времён. А бежали — почти как американцы из Вьетнама. Позорно. Отдали всё другим.

В почти 60-миллионной Британии, где я проработал много лет, создание пары сотен рабочих мест за счёт иностранцев — новость номер один. Если такая новость есть, то именно с неё легко могут начать вечерний выпуск новостей на «внутреннем» Би-би-си. А в России потеря тысяч рабочих мест из-за разрыва связей с традиционными партнёрами волновала только специалистов- страноведов...

Когда СССР в одночасье перешёл на расчёты с Кубой в СКВ и по мировым ценам, тогда и мой Мануэльчик вернулся из Москвы в Гавану. И получил за ударную работу в СССР премию: велосипед. Фидель решил пересадить всех на велосипеды, когда иссяк поток дешёвой советской нефти и стало нечем заправлять общественный транспорт. В числе первых, за особые заслуги, китайский велик получил и Мануэль.

Для многих его соотечественников велосипед — это теперь источник существования: работают велорикшами. Правда, уже через несколько минут поездки ничего кроме неудобства перед «водителем» пассажир не испытывает. Жара-то страшная почти круглый год, и ты видишь, как три пота сходят с «хефе», с «шефа».

Удивительно, кстати, как много в кубинском испанском такого советского жаргона.

Например, «блат». Звучит как «паланка», то есть «рычаг». А вместо «купил» чаще всего говорят «достал».

Многое из этого я узнал как раз от Мануэля. При всём моём знании испанского языка он действительно периодически выступал переводчиком. По-испански его профессия называется «интерпрете». И он действительно для меня был не столько переводчиком, сколько интерпретатором. Не с испанского на русский, но с социалистического кубинского на советский новояз[6].

Переводчик Мануэль был в своих комментариях крайне смел. Потому что уже тогда готовился к отъезду на ПМЖ в Чили. Готовился к браку с чилийкой, которая побывала на острове туристкой и вот — встретила здесь любовь.

Любовь — это святое. При всей схожести кубинской и советской систем замечу только, что на Кубе, как правило, не кубинки выходят замуж за иностранцев, а кубинцы — за иностранок.

Эта национальная особенность, тем не менее, не отменяет само по себе явление: смелость суждений при наличии выездной визы. В обычных обстоятельствах если и откровенничают, то шёпотом. Даже если разговор происходит ночью, на пляже, то всё равно оглядываются. Такое я наблюдал не раз, и с людьми самых разных поколений. Даже с опять же проверенными- перепроверенными бывшими «воинами-интернационалистами», которые, как считают на Кубе, настолько хорошо разбираются в иностранцах после службы в Анголе и Эфиопии, что именно их назначают в охранники пляжей при инвалютных отелях.

Впрочем, уже почти с выездной визой в кармане Мануэль всё равно осторожничал. И правильно.

О «либрете» мы с ним говорили так, чтобы никто посторонний не мог понять, о чём таком мы толкуем. Мы не просто шептались, а ещё и уселись максимально близко к шумному оркестру, который развлекал туристов на Соборной площади в старой Гаване. Гром музыки и служил нам дополнительной «звуковой ширмой», «страховкой». Хотя бы поэтому никакой записи того разговора вести я не мог. Но я хорошенько всё запомнил. И вскоре напечатал полученные данные в своей статье в «Московских новостях».

И вот когда я сравнил нормы, описанные Натальей Алексеевной, с теми цифрами, которые привёл в статье двенадцатью годами раньше, стало понятно, что за эти годы не изменилось практически ничего. Разве что Наталья Алексеевна не упомянула существовавшую в мой первый приезд в 1994 году норму 28 граммов моющих веществ в месяц. Но судя по даже самым мелким обмылкам, которые так бережно хранят в домах даже самых привилегированных кубинцев, эта норма в 28 граммов моющих средств если и увеличена, то мизерно.

«Либрета» остаётся той же самой. «Колхозные» рынки то разрешали, то опять запрещали как «пережитки». Разрешили было хождение долларов. Теперь заменили доллар упомянутым мной «конвертируемым песо». Я, кстати, обещал вернуться к этой теме. Вот теперь — самый подходящий момент.

По идее, банкноты «конвертируемого песо» появились, чтобы не унижаться в суверенной стране наличными расчётами в иностранной валюте. То есть в уме — доллар, но платишь бумажкой с кубинским гербом.

Но каким-то непонятным образом и этот «эрзац-доллар» теперь имеет по отношению к настоящему доллару курс. А при обмене долларов на «конвертируемые песо» ещё и взимают комиссию — драконовские 11%. По состоянию на лето 2006 года получалось, что «куки» были равны уже не долларам, а стали ближе к евро.

То есть покупательская способность доллара снижена не только из-за биржевых колебаний, но и искусственно.

Продолжаются искусственные издевательства над кубинцами и со стороны американцев. В Вашингтоне считают, что так наказывают режим. Что таким образом они его расшатывают. Но что-то с января 1959 года никак не расшатают.

Кубинские власти в ответ на такие санкции предлагают «ещё плотнее сплотиться вокруг Политбюро». А «кто не с нами, тот против нас». Несладко приходится диссидентам. Но не слаще и рядовым кубинцам. Им не до политики. Им бы получить на что жить.

Последний пример искусственного издевательства Вашингтона над кубинцами такой: раньше уехавшим в США кубинцам можно было переводить родственникам на остров деньги раз в год. Теперь — раз в три года.

Но при этом кубинцы, когда спрашиваешь, говорят, что жизнь меняется к лучшему. Природный это оптимизм или же такова сила убеждения?

Да, конечно, страна уже почти полвека прожила в американской блокаде. А Фидель Кастро в общем-то не преувеличивает, когда говорит, что двойной блокадой стала спешная, в несколько недель, эвакуация с острова Советского Союза. Всё это так.

Но продукты по карточкам в стране, где можно собирать по четыре урожая в год?! Это-то какое отношение имеет к блокаде? Продукты по карточкам в стране, которая изобрела столь потрясающие рецепты! То есть была центром мировой кулинарии! Это, кстати, интересный момент. Кубинские рецепты. И то, что они реально собой представляют.

Взять классический коктейль «Мохито». Вкус известен многим. Но в Гаване не вкус, а составляющие — другие. Ром — само собой. Но вот вместо сахара — тростниковая патока. Вместо мяты — местная «йерба буэна». А сверху — ещё и капелька эссенции «амаргура». Даже в «продвинутой» Москве, где всё воспроизводится с перебором, про «амаргуру» знают только самые «продвинутые» бармены. Это уже высший шик. Именно такой шик, какой был изобретён на Кубе.

Но патока и «йерба буэна» на Кубе сегодняшней — это не из-за бедности. Так там было всегда. Просто подручные составляющие на Кубе и в Европе — разные.

Так и с восприятием Кубы. Тот же вкус ещё не означает те же составляющие.

Хотя вот ведь удивительный феномен. Готовя как-то «Мохито» на подмосковной даче, я вдруг понял, что не захватил из Москвы мяту. Пошарил по газону, нашел листочки мяты дикой. И оказалось, что вкус дикой русской мяты — максимально близок к кубинской травке «йерба буэна».

Может быть, поэтому именно на Кубе социализм был воспроизведён максимально близко к советскому образцу? И даже приумножен.

Даже в СССР в какой-то момент забросили идею о создании «нового человека». Оставались, конечно, дежурные вопросы на экзамене по обществоведению про «кодекс строителя коммунизма». Но в этот кодекс не верили ни экзаменаторы, ни экзаменуемые.

А на Кубе этот кодекс осуществляли. Вот и ехали тысячи школьников в лагеря на селе, своего рода «трудовые армии». В России такое было только во времена «военного коммунизма» 1919-1921 годов. От чего буквально через пару лет сами же большевики и отказались.

На Кубе радикальный эксперимент затянулся на десятилетия.

Корпуса «трудовых коммун» для молодежи торчат в полях до сих пор. Туристам проще всего увидеть один такой корпус, если ехать с курорта Варадеро на Плайя-Хирон. Есть такая однодневная экскурсия на южный, карибский берег острова, включающая посещение крокодиловой фермы и деревни индейцев на полуострове Сапата, а также мест боёв у залива Свиней, где на заре революции сошлись силы Фиделя и десант кубинских эмигрантов (по кубинской терминологии, «наёмников» и «червей»). Для того чтобы добраться туда из Варадеро, надо пересечь остров «по перпендикуляру», проехать через угодья тех самых сельхозпредприятий в провинции Матансас. И вот помимо апельсиновых рощ и «хрущёвок» за окном мелькают и какие-то странные для сельской местности корпуса, предназначение которых не может распознать даже бывший советский человек.

Чаще всего кубинский экскурсовод сам начинает рассказывать о том, что это такое. Красиво так рассказывает. Про «нового человека». И вряд ли скажет, что перед тобой — место, куда молодых людей отправляли вне зависимости от их собственного желания: «добровольно-принудительно» заставляли освоить пролетарскую специальность и подвергали многомесячной идеологической обработке.

Только ли дело в схожести кубинской чудо-травы «йерба буэна» и русской дикой мяты?

Шутки шутками, но был момент, когда в Гаване всерьёз подумывали объявить в своей отдельно взятой стране коммунизм. Именно коммунизм. В точном соответствии с утопическим принципом «от каждого по труду, каждому — по потребностям». Мне рассказывали об этом ветераны советской дипломатии. Они рассказывали, что кубинцы на полном серьёзе предлагали объявить свой остров своего рода экспериментальным коммунистическим заповедником. Естественно, за счет Советского Союза.

Возможно, эта версия — некоторое преувеличение. Вернее, реакция на то раздражение, которое копилось у советских дипломатов-патриотов. Им больно было видеть, как Центр, Москва, разбаловала Гавану прощением всех долгов и выдачей всё новых и новых кредитов. А на Родине, в Советском Союзе, окончательно загнивала деревня. А возрождение Нечерноземья РСФСР стало считаться уже таким немыслимым подвигом, что за локальные успехи стали давать правительственную медаль.

Но это будет потом. А субъективных первопричин, которые заставили Фиделя броситься в пучину марксизма-ленинизма, я, по моим ощущениям, выделю три.

Во-первых, влияние младшего брата Рауля. Он был тайным членом кубинской марксистско-ленинской партии ещё тогда, когда сам Фидель рассуждал категориями «национального освобождения», а от связей с коммунистами открещивался.

Во-вторых, влияние коммуниста-идеалиста Эрнесто «Че» Гевары[7]. Этот аргентинец буквально бредил идеей о «новом человеке». Это следы его влияния мелькают в полях сельхозпредприятия имени Ленина в провинции Матансас. Гевара всё пытался если не найти, так создать этого «нового человека» и на Кубе, и в партизанских джунглях Африки, откуда вернулся разочарованным, и среди безграмотных крестьян в горах Боливии, где и погиб. Фидель познакомился с ним в Мексике. Туда сам «Че» приехал из Гватемалы, где был свидетелем того, как руками ЦРУ было повержено левое правительство. Что, возможно, стало для него самой тяжёлой, «переломной» психологической травмой, после которой он, выходец из куда более степенной тогда Аргентины, и встал на путь безоговорочной и безоглядной борьбы с «империалистами», где главными пострадавшими, правда, оказывались не империалисты, а окружающие.

Не буду больше об этом. После того как я побывал в уникальном пантеоне в Санта-Кларе, где покоится прах его и десятков его товарищей по боливийскому походу, я не склонен давать ему лично какую-либо однозначную оценку. Системно я к коммунистам отношусь, наверное, уже понятно как. Но большинству из нас до Гевары-человека ещё расти и расти: таким он был рыцарем долга и так увлекал за собой. И, в конце концов, он смертью заплатил за свои идеалы. Много ли ещё таких людей? Единицы!

Но факт есть факт. Идеи «Че» Гевары о «новом человеке» среди кубинских революционеров нашли благодарных последователей. «Че» давно уже нет. А подсказанные им эксперименты на Кубе продолжаются уже многие десятилетия.

Наконец, третий субъективный фактор, который увлёк Кубу в пучину марксизма-ленинизма. Этот фактор — влияние на кубинское руководство первых советских советников. Как организовать не переворот, а по-настоящему народную революцию — в этом вопросе кубинские «бородачи» и сами кого угодно могли научить. И многих потом учили. А вот как сделать революцию необратимой — это им и подсказывали советские товарищи.

И это тот самый случай, когда писать следует именно так, как я это и делаю: товарищи не «русские», а именно «советские». Всё дело в том, что первая волна посланцев Москвы состояла из особых людей. Не русские, а «совиспанцы». Те самые дети гражданской войны в Испании, которых эвакуировали в СССР. И были люди искренне благодарные и преданные своей новой советской Родине и её странным тогда для кубинцев идеалам. Но именно эти идеалы «совиспанцы» и могли кубинцам растолковать как никто другой. Как было кубинцам не поверить, тем более что объясняли им на родном испанском?![8]

Не хочу ничего упрощать. Естественно, за дрейфом Кубы к СССР лежали не только особенности мировосприятия братьев Кастро и их аргентинского друга Эрнесто «Че» Гевары. Естественно, велась и большая геополитическая игра. Был пик холодной войны. Советскому Союзу совсем не лишним был «непотопляемый авианосец» у берегов США. А тут — Куба. Где «фашио» суверенитета так красиво смотрелся в обрамлении социалистического «лавра».

Именно на Кубе американцы с тех пор отрабатывают политику помещать неугодные режимы под санкции. В случае с Кубой таких санкций — целая изощрённая система. Тотальное эмбарго. Тотальная блокада. И готовность Москвы прийти на помощь в самый сложный момент — и есть главная объективная причина сближения с СССР. И главная причина желания Советскому Союзу подражать.

Подражать в государственном устройстве. Из всех соцстран только кубинцы и воспроизвели именно советскую систему образца 1922 года. С «пирамидой советов» и ЦИКом. Который не Центризбирком, а Центральный исполнительный комитет. На Кубе это Госсовет.

Подражать в экономике. Причём опять же с «младосоветскими» элементами вроде «трудовых армий».

И подражать в своего рода глобальном миссионерстве. В желании быть народом не богоносцем, но знаменосцем. В готовности снять с себя последнюю рубаху, но найти себе внешнего врага (чтобы бороться) и новых братьев (чтобы им помогать). Пусть даже у себя в стране жизнь становилась всё более стыдной. Пусть даже у кубинцев и не нашлось своего Бердяева, который указал бы на то, что это уже не от марксизма-ленинизма. Что это как раз характерная национальная русская черта. Как бы то ни было, советская социалистическая система на острове не просто воспроизведена, а возведена в квадрат, в куб, ещё и со всеми её, в том числе и русскими национальными особенностями.

Но есть и другая правда. Абсолютное большинство граждан многих соседних с Кубой стран живут не намного лучше. Та же нищета, то же недоедание. Хотя вроде бы — капитализм и формальная демократия. Взять хотя бы и мой любимый Уругвай.

Вот, например, есть такая «библия» западного делового и политического мира, лондонский журнал «Экономист». Журнал составляет разные «канонические» рейтинги. Один из рейтингов — таблица демократического развития. И по версии «Экономиста», Уругвай входит в тридцатку самых стабильных демократий мира. Что, кстати, вполне справедливо. Однако, по моим наблюдениям; ещё неизвестно, где на дорогах больше подержанных автомобилей: в кубинской Гаване или в уругвайском Монтевидео. Особенно радуются английские туристы, которые фотографируют давно исчезнувшие в Европе, но бережно сохраненные в Уругвае «Морисы» и «Триумфы». Но ведь никакого социализма или американской блокады в Уругвае не было.

В этом и есть одна из загадок Латинской Америки. Если угодно — её загадочный исторический «бич»: вспорхнуть к благополучию, а потом так же и рухнуть. И вспоминать о временах, как говорят там, «сладких денег», сберегая дома, автомобили и бытовую технику, купленные в ту счастливую эпоху.

Но на Кубе-то было провозглашено строительство нового общества! А значит, и спрос больше, чем с Уругвая или какой-нибудь Гватемалы. И я не случайно упомянул сейчас всуе ещё и Гватемалу. Потому что именно из Гватемалы я на Кубу и пытался прорваться в июле 2007 года. При весьма интригующих, по крайней мере для меня, обстоятельствах.

...На сессию Международного олимпийского комитета в Гватемале, где так славно решилась судьба Сочи, я прилетел на рейсовом самолете через Мадрид. Обратный билет в Москву у меня был по тому же маршруту, но вернуться я решил непременно на чартере российской делегации. Потому что летел этот чартер как раз через Гавану. Где я непременно хотел выйти и кое- что проверить после своего не вполне легального пребывания на Кубе в прошлый раз. Именно тогда я ездил в совхоз имени Ленина, живописал эту поездку и кое-что другое в эфире. И меня живо интересовал вопрос, въездной ли я на Кубу после этого.

Куба — удивительная страна даже со стороны. Ещё когда к ней подлетаешь.

Если лететь из Европы, то международная трасса неизбежно будет проходить над Бермудами. Те самые, которые дали своё имя печально знаменитому треугольнику. Эта последняя британская колония в Северной Америке — уже сильно на юге, но освещение ещё такое североатлантическое, холодноватое. И видно, что вокруг — глубина. Океанская синь, из которой настырно выскакивают верхушки вулканов. Это и есть «страшные» Бермуды, которые, впрочем, выглядят как образец ухоженности и благоденствия.

Через часа полтора — Саргассово море, которое так пугало первооткрывателей. Плывёшь-плывёшь по океану, и вдруг — нет ветра, нет берегов, а океан вдруг превращается в море. В том смысле, что цвет меняется. С океанской синьки на тот, что как раз и называется цветом «морской волны». С самолёта — эффект тем более поразительный.

Ещё через час полёта — Багамы. На песчаных косах бьют пресные ключи. Кривые ручьи и речки устремляются к морю и борются с приливом. В результате образуются озерки, в которых вода переливается из лазоревого в ультрамарин. Течения борются друг с другом и намывают песок. Получаются отмели. Они то превращаются в крохотные островки, то опять исчезают под водой. И это видно даже за те считаные минуты, пока самолёт пролетает над островами багамской россыпи.

И вот наконец на горизонте возникают облака. Таких нет над Багамами, нет над Флоридой, нет над Гаити. Такие облака — только над Кубой. На километры вверх свечками взмывают крахмально белые кучерявые конусы из пара.

Меж облаками и морем сначала подозреваешь, а потом действительно разглядываешь полоску земли. Издали — цвета хаки. У кубинских военных это называется «оливковым зелёным». Так даже назывался армейский журнал. Это и есть Куба.

Но потом возникает удивительный эффект. Дело в том, что облака висят ровно по кромке берега. Очевидно, дело в том, что именно здесь сталкиваются бриз с моря и испарения, которые движутся изнутри самого большого из Антильских островов. Наверняка у метеорологов есть на этот счёт какое-то научное объяснение. Как бы то ни было, когда пересекаешь линию берега, землю-то и не видно.

Получается, что Кубу видно издалека, но не видно вблизи.

Можете считать это и метафорой. Образ Кубы во внешнем мире и распорядок внутренней кубинской жизни — это разные вещи. Да, к Фиделю заранее восторженным приезжал и восторженным после общения с ним лично уезжал американский режиссёр- бунтарь Оливер Стоун. Получился талантливый и очень восторженный фильм «Команданте». Но лично я знаю членов западных компартий, которые ехали на Кубу восторженными, а вернувшись домой, из компартий выходили. Это сродни тому, насколько разным по составу может оказаться вроде бы один и тот же «Мохито».

Но вот когда самолёт наконец снижается и дистанция сокращается, то Куба начинает раскрывать свои секреты. И оказывается, что её природный цвет — всё-таки не хаки, а изумрудно-зелёный. Но даже и с близкого расстояния картина всё равно получается обманчивой: слишком уж много непривычных оптических эффектов: много солнца, и это обилие солнечного света запутывает. Если под рукой нет часов, то и не понять, утро на дворе, день или вечер. Из личных наблюдений: если воздух прозрачный, то на Кубе рассвет. В Европе в это время как раз наоборот — роса и дымка. А здесь — кристально прозрачный воздух.

Если над островом дымка от испарений пальмовых рощ и плантаций табака — то это разгар дня. У нас так утром.

А если марево, то это вторая половина дня. Утомление от солнца. Ну разве в этом мы схожи. И это тоже можно считать метафорой.

Но в первый прилёт я и не понял, что мы уже над Кубой. Была ночь. Самолёт снижался и уже выпустил шасси. То есть до посадки — считаные минуты. А внизу всё ещё кромешная тьма. Я думал, что мы летим над морем. А оказалось — «апагон»: веерное отключение электричества. Веерное отключение связей с недавним патроном, с Москвой.

В этой главе я никак не обойдусь без исторических отступлений. Правда, то, что и сам знаю только по книгам, обозначу лишь пунктиром. Про обстоятельства штурма казарм Монкада, про речь Фиделя на суде «История меня оправдает», про вход «барбудос» в Гавану, про Карибский кризис — это не ко мне. Про это есть книги куда более компетентных авторов, которые в той истории были очевидцами[9].

Я же если и взялся за написание этих заметок, то хотел описать как раз то, что видел сам. Что и позволит взглянуть на общеизвестную историю с несколько непривычной точки зрения. Журналиста, который ещё сдавал в университете историю КПСС, но карьеру делал уже в новой России. Который хотя и родился в Гаване, но через десять лет после Карибского кризиса, и оттого не связан имперскими инстинктами. Журналиста, который не страдает (или не выигрывает) от природной склонности к левизне.

Впрочем, как странно это ни покажется, моё первое историческое отступление про Кубу начнётся не с Кубы, а из штаб- квартиры телеканала «Россия» в Москве, на Ямском Поле, на «Яме».

Про Кубу и её будущее вновь активно заговорили после болезни Фиделя Кастро. Напомню, что никакой особенной телевизионной «картинки» в день объявления об этой болезни не было. По всему миру были распространены скучные видеокадры с логотипом кубинского гостелевидения[10].

На этих кадрах кубинского телевидения помощник Фиделя Кастро на фоне национального флага зачитал письмо «команданте» к народу. С рассказом о хирургической операции и предложением перенести празднование юбилея на более поздний срок. Тогда, летом 2006-го, предлагалось дождаться декабря, годовщины высадки революционеров с яхты «Гранма» (в этот день на Кубе отмечают День революционных вооруженных сил). Правда, Фидель не появился на публике ни в декабре, ни в январе, на годовщину революции, ни на 1 мая. Появлялся только на кадрах из больничной палаты в компании Уго Чавеса. Но это было потом. А летом 2006 года было только заявление его помощника. Из аскетичной студии с флагом. И всё.

А мы всё-таки телевидение, а не радио. Нам надо что-то показывать. Поэтому в выпусках новостей по всему земному шару в тот день пошли по одному и тому же принципу. Официальное заявление на кубинском госканале. Плюс архивные кадры о состоянии здоровья Фиделя в разные годы.

В частности, кажется, все использовали памятные кадры, на которых Фидель рухнул лицом вперед после очередной речи. Это был первый по-настоящему громкий «звоночек», что с пожилым уже лидером Кубы не всё в порядке: до этого показывали трясущиеся руки, но Альцгеймер — это только спекуляции.