Глава 18 Горечь потерь
Глава 18
Горечь потерь
В жестоком противоборстве СССР и западного мира заложена главная причина взаимной нетерпимости во всех событиях внутренней и внешней политики нашей страны.
П. А. Судоплатов
На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) 1937 г. Сталин сказал: «Не ясно ли, что пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, диверсанты, шпионы и убийцы…»[1063]. В течение 1937–1938 гг. практически все руководители оперативных подразделений в РККА, НКВД и в Коминтерне, как в центре, так и на местах, были арестованы. Подавляющее большинство среди них – те, кто по долгу службы отвечал за подготовку к диверсионной работе за рубежом и к возможной партизанской войне на своей территории. Подавляющее большинство из них были объявлены «врагами народа», расстреляны, подвергнуты жесточайшим пыткам и издевательствам, сосланы в концентрационные лагеря, которые к середине 1930-х годов «более гуманно» стали именовать «лагеря трудового перевоспитания». Некоторые известные специалисты нелегальной, оперативной и диверсионной направленности в преддверии неминуемого ареста покончили с собой, спасая свое честное имя, профессиональную репутацию и, что для большинства было особенно важно, спасая своих близких от неминуемого ареста как ЧСВН – членов семей врагов народа.
Сотрудники Коминтерна, НКВД и РККА, объявленные в августе 1937 г. членами Польской организации войсковой (ПОВ), обвинялись в следующем:
1. В подготовке в 1918 г. совместно с левыми эсерами и бухаринцами свержения правительства РСФСР, срыва Брестского мира и провоцировании войны РСФСР с Германией.
2. В подрывной работе на Западном и Юго-Западном фронтах во время советско-польской войны 1920 г. с целью поражения РККА и отторжения Белоруссии и Украины.
3. В массовой фашистско-националистической работе среди польского населения СССР в целях подготовки базы и местных кадров для диверсионно-шпионских и повстанческих действий.
4. В шпионской работе в военной, экономической и политической областях.
5. В диверсионно-вредительской работе в оборонной промышленности, в текущем и мобилизационном планировании, на транспорте, в сельском хозяйстве; в создании диверсионной сети на случай войны.
6. В контактах и совместных диверсионно-шпионских и иных антисоветских действиях с троцкистским центром, с белорусскими и украинскими националистами для совместной подготовки свержения советской власти и расчленения СССР.
7. В соглашении с руководителем военно-фашистского заговора Тухачевским в целях срыва подготовки РККА к войне и для открытия фронта полякам во время войны.
8. Во внедрении участников организации в КП Польши, захвате руководящих органов польской компартии и польской секции ИККИ, в работе по разложению КП Польши, в использовании партийных каналов для внедрения шпионов и диверсантов в СССР.
9. В захвате и парализации всей разведывательной работы СССР против Польши путем проникновения членов ПОВ в ВЧК – ОГПУ – НКВД и РУ РККА.
В письме ГУГБ НКВД, подписанном Ежовым, говорилось, что главной причиной «безнаказанной антисоветской деятельности» ПОВ является то, что в течение почти двадцати лет в ВЧК – ОГПУ – НКВД и РУ РККА находились польские шпионы: Уншлихт, Мессинг, Пиляр, Медведь, Ольский, Сосновский, Маковский, Логановский, Баранский и другие.
«В двадцатых числах июня [1937], – вспоминал И. Г. Старинов, – я возвратился из Хаена и зашел к нашему военному советнику Кольману.
Поговорили о том о сем. Я заметил, что Кольман мнется, словно хочет и не решается сказать о чем-то потаенном.
– Что случилось? – напрямик спросил я.
– Ты давно не читал газет?
– Где же я мог их читать?
– А радио тоже не слушал?.. И ничего не знаешь?..
Кольман огляделся, будто опасаясь, что нас подслушивают.
– Одиннадцатого числа состоялся суд над Тухачевским, Уборевичем, Корком, Якиром… Они вели вредительскую работу, пытались подготовить наше поражение в будущей войне. Хотели восстановить власть помещиков и капиталистов.
– Что?!
Кольман подал еще одну газету за 13 июня:
– Вот здесь…
Строчки прыгали у меня перед глазами: „…Двенадцатого июня сего года суд приговорил подлых предателей и изменников к высшей мере наказания – расстрелу. Приговор приведен в исполнение“.
Как наяву, я увидел перед собой лицо Якира:
– Вам поручается важнейшее партийное дело, товарищ Старинов. Надеюсь, вы оправдаете наши надежды…
Увидел лес под Олевском. Аэродром под Харьковом. Ночные учения, где Якир с гордостью говорил о советской военной технике.
Этот человек – предатель и изменник?!
А маршал Тухачевский – бонапартист?!
Эйдеман, Уборевич, Примаков, Путна – прославленные герои Гражданской войны – и все они тоже враги народа?!
Кольман осторожно взял у меня газету.
– Как же это? – только и мог выговорить я.
– Чудовищно, – согласился советник. – Невозможно поверить. Но ты же видел…
– А какая им была корысть предавать советскую власть? Власть, которую они сами устанавливали?! За которую кровь проливали?!
– Тише… Конечно, дикость какая-то… Сам не понимаю, на что они рассчитывали… Что им могли дать капиталисты?
– Ничего! Их бы первыми расстреляли, попадись Примаков или Якир в лапы фашистам.
– Видишь, пишут о попытке захвата власти…
– Так они же и были властью!
– Тем не менее – факт налицо…
Да чудовищный факт был налицо. И Кольман и я не могли не верить Сталину, не верить суду.
Не могли не верить, а в сознании не умещалось случившееся…
Читая в газетах, что Вышинский награжден орденом Ленина „за укрепление социалистической законности“, натыкаясь на имя Ежова и на карикатуры, изображающие ежовые рукавицы, в которых корчатся враги народа, я испытывал острые приступы тоски.
Ни на минуту не забывалось, что работал с Якиром, что неоднократно сопровождал Примакова и Тухачевского.
„А что ответишь ты, когда спросят, знал ли Якира и Примакова? Что ждет тебя по возвращении на Родину? – не раз спрашивал я самого себя. – Что ответишь?“<…>
В 1937 году многие высшие военачальники были арестованы и преданы суду по делу о „военно-фашистском заговоре“. Среди них оказались и авторы плана возможной партизанской войны – Уборевич, Якир, Примаков. Прошедшие по этому плану подготовку отряды бойцов ежовский карательный аппарат именовал не иначе как „бандами“. В немыслимом виде предстала и цель нашей будущей работы. Она велась будто бы для того, чтобы осуществить покушение на членов правительства, изменить в стране государственный строй, уступить в пользу иностранных держав целые республики. Такого никому из нас не могло привидеться и в самом кошмарном сне. <… >
Тайники с оружием, боеприпасами в приграничных районах были ликвидированы. Органы НКВД организовали настоящую облаву на тех, кто проходил подготовку по плану Уборевича – Якира – Примакова. В течение года изловили и расстреляли почти всех. <…> Не избежали гибели и сотрудники ОГПУ, также занимавшиеся подготовкой партизан…»[1064].
Политическая установка на разоблачение «вредителей, диверсантов, террористов и шпионов» позволяла тогдашним конвейерным следователям НКВД трактовать деятельность обвиняемых по своему усмотрению. На фоне борьбы с «врагами народа» термин «диверсант» стали применять исключительно в отрицательном смысле и только применительно к врагам партии, единственным «вождем и учителем» которой являлся Сталин. В этой связи работу по обучению партизан и диверсантов можно было трактовать как подготовку антисоветского заговора и террористических актов против руководства страны с целью изменения государственного строя в интересах контрреволюционных организаций и (или) иностранных государств.
Были репрессированы виднейшие специалисты разведки, контрразведки, выдающиеся военные специалисты и специалисты по секретной деятельности политических и международных организаций: А. Х. Артузов, Я. К. Берзин, С. Г. Гендин, С. А. Мессинг, З. И. Пассов, В. М. Примаков, И. А. Пятницкий, М. А. Трилиссер, И. П. Уборевич, И. С. Уншлихт, С. П. Урицкий, С. М. Шпигельглаз, И. Э. Якир и многие другие. Большинство кадровых сотрудников Коминтерна, ИНО НКВД и РУ РККА в силу специфики их работы можно было легко обвинить в принадлежности к той или иной иностранной разведке и/или в подготовке покушения на Сталина. Тупых ревнителей такой политики и людей оголтелых, беспринципных, желавших выслужиться на разоблачении мнимых заговоров, хватало. Самым трагикомичным во всем этом было то, что многие «табуреточные» следователи и псевдооперативники, которые налево и направо «шили» дела на врагов народа, через недолгий промежуток времени сами попадали в ту же самую категорию и на своей шкуре в полной мере могли испытать те ужасы унижения и тот политический беспредел, который они творили.
За физическим уничтожением теоретиков и практиков диверсионного дела последовало уничтожение их трудов, учебных пособий и наставлений. Титаническими усилиями и огромной отвагой ряда специалистов, рисковавших жизнью всех членов своих семей, были спрятаны и сохранены ценнейшие экземпляры ряда изданий, которые позднее позволили использовать накопленный бесценный опыт в подготовке новых поколений специалистов, так необходимых стране в обеспечении государственной безопасности. Полные тексты некоторых книг, таких как, например, «Партизанство» Каратыгина, не найдены до сих пор. Подверглись репрессиям ученые Остехбюро, занимавшиеся разработкой секретной техники для специальных подразделений. Из многих специальных хранилищ и спецбиблиотек были выпотрошены многие фонды и уничтожены, наподобие того как фашисты уничтожали книги мировых классиков или труды «недочеловеков». Фанатичное ослепление и тупой массовый психоз столь схожи в своих проявлениях, и неважно, в каких странах и при каких режимах они культивируются…
Репрессии сопровождались массированной обработкой общественного мнения. Так, в октябре 1937 г. тиражом 1 миллион экземпляров вышла брошюра заместителя наркома внутренних дел Л. В. Заковского (Г. Э. Штубиса) «Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца!». Автор – чекист с декабря 1917 г., начальник Управления НКВД по Ленинградской области после убийства С. М. Кирова. О разгроме Остехбюро Заковский писал:
«…В одной технической лаборатории, изготовляющей сложные приборы оборонного значения, работал сын расстрелянного Каменева – Александр Каменев. По прямым заданиям отца, заклятого врага советского народа, в этой лаборатории Александром Каменевым была создана диверсионно-вредительская группа. Она всячески тормозила производство нужных для Красной армии приборов, кое-что выпускала из производства, а потом снова переделывала, нанося, таким образом, вред обороноспособности Советской страны.
По заданию А. Каменева участники группы разработали план взрыва лаборатории в случае начала войны. Так троцкистско-зиновьевские бандиты пытались нанести удар во время войны на одном из важнейших участков оборонного значения, но они были разоблачены и обезврежены»[1065].
О разгроме Карельской егерской бригады: «Финская разведка и „оппозиция“, которая вела борьбу против финской секции Коминтерна, были теснейшим образом друг с другом связаны. Эта так называемая оппозиция финской секции Коминтерна имела большие возможности. Финские коммунисты, находившиеся в Карелии на советской работе, создали Карельскую егерскую бригаду. Вследствие отсутствия бдительности в эту бригаду на командные должности попадали так называемые политэмигранты из Финляндии. Финская охранка искусственно создала такое положение, как будто бы этих „коммунистов“ преследуют, и переправляла их через границу. Некоторые из них попали в пехотную школу им. Склянского, обучались, а потом направлялись в Карельскую бригаду. Карельская егерская бригада, с точки зрения финской разведки, должна была стать первой вооруженной силой во время войны и преградить путь Красной армии на Север с той целью, чтобы отрезать Кольский полуостров и Карелию и, создав территорию для оккупационной армии, парализовать Кировскую железную дорогу и выступить против советской власти. Кроме того, из контрреволюционно настроенных элементов было создано несколько националистических групп, которые были бы резервом во время объявления войны. <…> Но наша советская разведка разоблачила и разгромила это осиное шпионское гнездо в Карельской егерской бригаде»[1066].
Но умопомрачительная, чудовищная ложь, переворачивающая с ног на голову реальные факты, не спасала таких «специалистов» – 29 августа 1938 г. сам Заковский был приговорен к высшей мере наказания и в тот же день, буквально через час после вынесения приговора, расстрелян. Подобная участь постигла многих оперативных работников и следователей, при Ежове разоблачавших «контру» в собственной среде.
Маховик репрессий набрал столь чудовищные обороты, что это стало опасным уже для тех, кто его запустил. 25 ноября 1938 г. наркомом внутренних дел был назначен Л. П. Берия. После назначения Берия Ежов и его заместители (кроме В. В. Чернышева) тоже были расстреляны как «враги народа» и «лица, допустившие перегибы в вопросах чистки». Репрессии не утихли, они продолжались, как продолжается цепная реакция: как Ежов и его команда устраняли «людей Ягоды», так и Берия устранял «людей Ежова». Некоторые работники специальных служб СССР бежали в другие страны из страха смерти от рук «своих». Среди бежавших был и А. М. Орлов.
Сын И. Пятницкого – В. Пятницкий, лично знавший многих работавших по военно-специальным линиям функционеров ИККИ, полагает, что разгром Коминтерна произошел вследствие следующих причин:
«Во-первых, когда стало ясно, что идея „всемирной пролетарской революции“, причем революции немедленной <…> всего лишь бредовая фантазия – и, похоже, одним из первых это понял Сталин, – он в своей международной политике сделал другую ставку – ставку на союз с Гитлером. <…> В этой ситуации Коминтерн только мешал. <…> Во-вторых, развернувшийся в тридцатых годах в Советском Союзе террор против ленинских партийных кадров не мог не затронуть Коминтерн: в его руководящих органах работало немало коммунистов из других стран, которых тоже по праву следует причислить к ленинской гвардии»[1067].
Имел место еще один важный момент – смена политических ориентиров. В марте 1936 г. Сталин дал интервью американскому журналисту Р. Говарду. Отвечая на вопрос, отказалось ли руководство СССР от планов мировой революции, Сталин ответил: «Таких планов и намерений у нас никогда не было. <…> Экспорт революции – это чепуха. Каждая страна, если она этого захочет, сама произведет свою революцию, а если не захочет, то революции не будет…»[1068]. Прагматичный политик, Сталин решил сменить или спрятать идею «мировой революции» за традиционную для России идею великодержавности. На обеде у К. Е. Ворошилова 7 июля 1937 г. он заявил, что русские цари грабили и порабощали народ, вели войны и захватывали территории в интересах помещиков, но они сделали одно хорошее дело – сколотили огромное государство до Камчатки.
Сталинский курс на возрождение великой державы, названный Троцким «национал-социализмом», автоматически отодвигал Коминтерн на второй план, подчиняя интересы зарубежных компартий интересам СССР. Готовить кадры для работы в новых условиях должны были люди, поддерживающие новый курс. Уже летом 1936 г. началась ликвидация специальных школ ИККИ, к 1938 г. в СССР были официально закрыты все учебные заведения Коминтерна, в том числе и готовившие специалистов для нелегальной военной работы.
В этот период в РККА, НКВД, Коминтерне и большинстве иностранных компартий уничтожили едва ли не каждого первого из тех, кто имел отношение к подготовке партизан и специальных кадров (литера «А»)[1069], и тех, кто составлял агентурную основу большинства нелегальных резидентур РУ РККА и ИНО НКВД. Эффективно опережать и встречать возможные действия серьезного и сильного противника на дальних и ближних подступах стало практически некому. Тем не менее подготовка национальных и международных кадров по различным направлениям политической и военной разведывательной деятельности продолжалась, будучи скрытой, под вывесками различных государственных и общественных организаций.
«Партийная война» 1936–1939 гг. смела все, что «старая гвардия» десятилетиями собирала и накапливала по крупицам. Многократная смена партийной верхушки, репрессии и чистки ветеранов партии и военспецов, сотрудничавших с нелегальными партийными структурами задолго до событий октября – ноября 1917 г., ликвидировали профессиональную основу для широкомасштабной целенаправленной конспиративной деятельности на большинстве направлений.
Революция в очередной раз «пожрала» собственных «детей». Уцелели немногие: часть перешедших в состав Главного управления пограничных и внутренних войск НКВД, воздушно-десантные войска или находившиеся за границей по большей части на нелегальном положении. Часть подготовленных кадров удалось «спрятать» в некоторых партийных структурах. Специальные структуры, создававшиеся под флагом Коминтерна и (или) родственных ему организаций, были ликвидированы либо перешли на нелегальное положение в условиях собственной страны. Подверглись репрессиям коммунисты из 31 страны. Наибольшие потери понесли компартии Болгарии, Венгрии, Германии, Италии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Финляндии, Эстонии, Югославии.
Борьба с «вредителями, диверсантами, террористами и шпионами», проводимая в силовых структурах с одобрения высшего политического руководства СССР, не усилила, а ослабила потенциал государства в военной и военно-специальной областях. Анафеме была предана сама мысль о возможности ведения войны на своей территории в случае внезапной агрессии противника – создававшаяся свыше десяти лет соответствующая инфраструктура была разрушена. В 1937–1938 гг. расформировали саперно-маскировочные взводы, закрыли учебные центры по подготовке диверсантов и специалистов партизанской войны, ликвидировали базы на территории сопредельных государств. Демонтажу подверглись минно-взрывные заграждения в полосе обеспечения всех укрепленных районов, расположенных на западной границе. «Что имеем – не храним, потерявши – плачем!»
Негативным результатом «партийной войны» стало резкое ухудшение деятельности нелегальных резидентур ИККИ, НКВД и РУ РККА. Многие агентурные сети так и не были восстановлены, а в 1938 г. из ИНО НКВД в адрес руководства страны в течение 127 дней (вопиюще уникальный случай в истории разведки!!!) вообще не поступало никакой информации. Иностранные спецслужбы, в первую очередь германские, японские, английские, используя благоприятную ситуацию, наносили нелегальным структурам за рубежом удар за ударом.
28 марта 1938 г. решением Политбюро ЦК ВКП (б) утверждена новая структура НКВД СССР с упразднением Главного управления государственной безопасности. В новой структуре было три основных оперативных управления и три самостоятельных оперативных отдела. Самостоятельными отделами, которые с июня 1938 г. назывались специальными, являлись: Отдел оперативного учета, регистрации и статистики – 1-й специальный отдел (начальник – И. И. Шапиро; 28 марта – 29 сентября 1938 г.); Отдел оперативной техники – 2-й специальный отдел (М. С. Алехин; 9 июня – 13 сентября 1938 г.; Е. П. Лапшин; 15–29 сентября 1938 г.); Секретно-шифровальный отдел – 3-й специальный отдел (А. Д. Баламутов; 28 марта – 29 сентября 1938 г.).
Оперативными управлениями являлись: I – Управление государственной безопасности (начальники – М. П. Фриновский, 28 марта – 8 сентября 1938 г.; и Л. П. Берия; 8–29 сентября 1938 г.; заместитель начальника – Н. Г. Николаев-Журид, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); II – Управление особых отделов (начальники – Л. М. Заковский, 28 марта – 20 апреля 1938 г.; и Н. Н. Федоров, 28 мая – 29 сентября 1938 г.; заместители начальника – Н. Н. Федоров, 28 марта – 28 мая 1938 г.; Н. Е. Шапиро; 28 марта – 14 апреля 1938 г.; Н. Г. Николаев-Журид, 20 апреля – 9 июня 1938 г.; и М. К. Шляхтенко, 10 июля – 29 сентября 1938 г.); III – Управление транспорта и связи (начальники – Л. Н. Бельский, 28 марта – 8 апреля 1938 г.; И. М. Леплевский, 8–26 апреля 1938 г.; и Б. Д. Берман, 22 мая – 24 сентября 1938 г.; заместитель начальника – И. М. Леплевский, 28 марта – 8 апреля 1938 г.).
Структура I Управления: 1-й отдел – Отдел охраны (начальник – И. Я. Дагин, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 2-й – Оперативный отдел (начальник – И. П. Попашенко, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 3-й – Контрразведывательный отдел (начальник – Н. Г. Николаев-Журид, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 4-й – Секретно-политический отдел (начальники – В. Е. Цесарский, 28 марта – 28 мая 1938 г.; А. С. Журбенко, 28 мая – 15 сентября 1938 г.; Б. З. Кобулов, 15–29 сентября 1938 г.); 5-й – Иностранный отдел (начальник – З. И. Пассов, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 6-й – Отдел наблюдения за милицией, Осоавиахимом, пожарной охраной, райвоенкоматами, спортивными обществами и т. п. (начальник – И. Д. Морозов, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 7-й – Отдел наблюдения за оборонной промышленностью (начальник – Л. И. Рейхман, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 8-й – Отдел наблюдения за всей промышленностью (начальники – А. М. Минаев-Цикановский, 28 марта – 10 июля 1938 г.; В. Ф. Григорьев, 10 июля – 29 сентября 1938 г.); 9-й – Отдел наблюдения за торговлей, заготовками и сельским хозяйством (начальник – Л. Б. Залин, 28 марта – 7 июня 1938 г.).
Структура II Управления: 1-й отдел – Отдел наблюдения за авиацией, с 20 сентября 1938 г. – за штабной службой, противовоздушной обороной, связью, Разведывательным управлением РККА, снабжением и финансами РККА (начальники – Б. В. Рогачев, 28 марта – 20 августа 1938 г.; В. С. Агас, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 2-й – Отдел наблюдения за автобронетанковыми и техническими войсками, с 20 сентября 1938 г. – за авиацией (начальники – И. Я. Бабич, 28 марта – 20 августа 1938 г.; Б. В. Рогачев, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 3-й – Отдел наблюдения за пехотой, кавалерией, артиллерией, с 20 сентября 1938 г. – за автобронетанковыми и техническими войсками (начальники – М. С. Ямницкий, 28 марта – 13 июня 1938 г.; И. Я. Бабич, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 4-й – Отдел наблюдения за Военно-морским флотом, с 20 сентября 1938 г. – за пехотой, кавалерией, артиллерией (начальники – Н. Н. Федоров, 28 марта – 28 мая 1938 г.; Ратнер, 28 мая – 10 июля 1938 г.; М. К. Шляхтенко, 10 июля – 20 августа 1938 г.; М. К. Шляхтенко, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 5-й – Отдел наблюдения за штабной службой, противовоздушной обороной, связью, Разведывательным управлением РККА, снабжением и финансами РККА, с 20 сентября 1938 г. – наблюдение за Военно-морским флотом (начальники – Н. Е. Шапиро, 28 марта – 14 апреля 1938 г.; В. С. Агас, 14 апреля – 20 августа 1938 г.; М. К. Шляхтенко, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 6-й – Оперативный отдел – аресты, обыски, наружное наблюдение и установка, с 20 сентября 1938 – наблюдение за пограничными, внутренними и железнодорожными войсками (начальники – В. С. Агас, 28 марта – апрель 1938 г.; М. Б. Спектор, июль – 20 августа 1938 г.; Казакевич, 20 августа – 29 сентября 1938 г.); 7-й – Оперативный отдел (начальник – М. Б. Спектор, 20 августа – 29 сентября 1938 г.).
Структура III Управления: 1-й отдел – железнодорожный транспорт (начальники – И. М. Леплевский, 28 марта – 26 апреля 1938 г.; Б. Д. Берман, 22 мая – 24 сентября 1938 г.); 2-й – водный транспорт (начальник – М. Л. Андреев, 28 марта – 29 сентября 1938 г.); 3-й – гражданский воздушный флот, связь и шоссейно-дорожное строительство (начальник – А. П. Радзивилловский, 28 марта – 13 сентября 1938 г.); 4-й – оперативный (начальник – Н. Т. Приходько, 28 марта – 30 апреля 1938 г.).
В канун празднования 21-й годовщины Октябрьской революции в Москве по указанию 1-го заместителя наркома внутренних дел Л. П. Берия была арестована группа руководящих работников Отдела правительственной охраны: И. Я. Дагин, И. Р. Баркан, Б. А. Комаров, В. А. Павлов, Д. В. Усов, В. М. Тихомиров и др. 19 ноября на заседании Политбюро Н. И. Ежов заявил, что наиболее серьезным упущением с его стороны являлась обстановка в Отделе охраны членов ЦК и Политбюро, где находились не разоблаченные ставленники Паукера, Курского и Дагина. А поскольку Курский и Дагин были учениками соратника Дзержинского Е. Г. Евдокимова, арестовали и последнего. 25 ноября Ежов был снят с поста наркома НКВД. При Берия по «делу Евдокимова» были арестованы и расстреляны три десятка руководителей областных, краевых и республиканских управлений НКВД. Большинству из них инкриминировалось, в числе других дел, участие в заговорах с целью убийства представителей высшего руководства страны.
В ноябре 1938 г., после ареста З. И. Пассова (22 октября) и С. М. Шпигельглаза (2 ноября), к временному исполнению обязанностей начальника Иностранного отдела приступил П. А. Судоплатов.
«За три недели своего пребывания в качестве исполняющего обязанности начальника отдела, – вспоминает он, – я смог узнать структуру и организацию проведения разведывательных операций за рубежом. В рамках НКВД существовали два подразделения, занимавшиеся разведкой за рубежом. Это Иностранный отдел, которым руководили сначала Трилиссер, потом Артузов, Слуцкий и Пассов. Задача отдела – собирать для Центра разведданные, добытые как по легальным (через наших сотрудников, имевших дипломатическое прикрытие или работавших в торговых представительствах за рубежом), так и по нелегальным каналам. Особо важными были сведения о деятельности правительств и частных корпораций, тайно финансирующих подрывную деятельность русских эмигрантов и белогвардейских офицеров в странах Европы и в Китае, направленную против Советского Союза. Иностранный отдел был разбит на отделения по географическому принципу и включал подразделения, занимавшиеся сбором научно-технических и экономических разведданных. Эти отделения обобщали материалы, поступавшие от наших резидентур за границей – как легальных, так и нелегальных. Приоритет нелегальных каналов был вполне естествен, поскольку за рубежом тогда было не так много советских дипломатических и торговых миссий. Вот почему нелегальные каналы для получения интересовавших нас разведданных были столь важны.
В то же время существовала и другая разведывательная служба – Особая группа при наркоме внутренних дел, непосредственно находящаяся в его подчинении и глубоко законспирированная. В ее задачу входило создание резервной сети нелегалов для проведения диверсионных операций в тылах противника в Западной Европе, на Ближнем Востоке, Китае и США в случае войны. Учитывая характер работы, Особая группа не имела своих сотрудников в дипломатических и торговых миссиях за рубежом. Ее аппарат состоял из двадцати оперработников, отвечавших за координирование деятельности закордонной агентуры. Все остальные сотрудники работали за рубежом в качестве нелегалов. В то время, о котором я веду речь, число таких нелегалов составляло около шестидесяти человек. Вскоре мне стало ясно, что руководство НКВД могло по своему выбору использовать силы и средства Иностранного отдела и Особой группы для проведения особо важных операций, в том числе диверсий и ликвидации противников СССР за рубежом.
Особая группа иногда именовалась „группа Яши“, потому что более десяти с лишним лет возглавлялась Яковом Серебрянским. Именно его люди организовали в 1930 г. похищение главы белогвардейского РОВС в Париже генерала Кутепова. До революции Серебрянский был членом партии эсеров. Он принимал личное участие в ликвидации чинов охранки, организовавших еврейские погромы в Могилеве (Белоруссия). „Группа Яши“ создала мощную агентурную сеть в 20–30-х гг. во Франции, Германии, Палестине, США и Скандинавии. Агентов они вербовали из коминтерновского подполья – тех, кто не участвовал в пропагандистских мероприятиях и чье членство в национальных компартиях держалось в секрете»[1070].
На 1 января 1939 г. в структуре НКВД произошли очередные изменения. Следственную часть НКВД возглавил Б. З. Кобулов (22 декабря 1938 г. – 4 сентября 1939 г.), ГУГБ (восстановлено 23 сентября 1938 г. решением Политбюро ЦК ВКП (б) за номером П64/82) – В. Н. Меркулов. Его заместителем стал В. Г. Деканозов. ГУГБ включало отделы: 1-й – Отдел охраны (начальник – Н. С. Власик); 2-й – Секретно-политический отдел (начальник – Б. З. Кобулов); 3-й – Контрразведывательный отдел (начальник – В. Г. Деканозов); 4-й – Особый отдел (начальник – В. М. Бочков); 5-й – Иностранный отдел (начальник – В. Г. Деканозов); 6-й – Отдел наблюдения за милицией, пожарной охраной, Осоавиахимом, райвоенкоматами и спортивными обществами (расформирован 28 декабря 1938 г. с передачей задач во 2-й и 4-й отделы); 7-й – Специальный отдел (начальник – А. Д. Баламутов).
Главное экономическое управление НКВД СССР образовано из 7, 8 и 9-го отделов I Управления НКВД 29 сентября 1938 г. Его куратором, а с 4 сентября 1939 г. – начальником стал Б. З. Кобулов, заместителями Кобулова были Г. П. Андреев и В. Г. Наседкин. В структуре Управления имелись следующие отделы: 1-й – оборонная промышленность (начальник – Г. П. Андреев); 2-й – тяжелая промышленность и машиностроение (начальник – В. Ф. Григорьев); 3-й – легкая, пищевая, лесная и местная промышленность (начальник – С. Г. Решетников); 4-й – сельское хозяйство и заготовки (начальник – М. Л. Гатов); 5-й – торговля, кооперация и финансы (начальник – А. В. Шахов).
Самостоятельные (специальные) оперативные отделы НКВД возглавили: 1-й (Оперативный учет, регистрация и статистика) – Г. А. Петров; 2-й (Применение оперативной техники) – Е. П. Лапшин; 3-й (Оперативный – обыски, аресты, наружное наблюдение) – А. С. Панюшкин; 4-й (Особое конструкторское бюро – использование труда заключенных специалистов и ученых) – М. А. Давыдов. Комендантом Московского Кремля стал Н. К. Спиридонов, ранее возглавлявший 3-й Специальный отдел НКВД. 20 января 1939 г. приказом наркома внутренних дел № 0066 утверждено совершенно секретное «Положение о Комендатуре Московского Кремля» (вы ознакомитесь с ним в конце главы).
Как видно из «Положения», в 1939 г. для обеспечения безопасности высшего политического руководства СССР привлекались значительные силы и средства НКВД. При этом между руководителями различных специальных структур существовали непростые отношения. А. Т. Рыбин в мемуарах писал, что в охране Сталина противоборствовали две группировки: просталинская и пробериевская. О противостоянии руководителей охранных подразделений и Берии вспоминал и Н. С. Власик: «Для ясности я должен сказать, что Берия был настроен против меня еще с 1940 года, когда по указанию т. Сталина были сняты с работы два моих зама, ставленники Берия ([А. П.] Каранадзе и [В. Н.] Гульст). Они оба претендовали на мою должность и, собирая сплетни о моей личной жизни, докладывали об этом Берия, который, в свою очередь, докладывал Сталину. Сталин сам проверил эти сведения и, убедившись в их лживости, дал распоряжение о снятии их с работы»[1071].
М. С. Докучаев: «…Нужно сказать, что в первые годы работы в Москве Берия проявлял рьяную активность в обеспечении его охраны. Он окружил Сталина подобранными им и верными ему грузинами, которые щедро награждались орденами и медалями и наделялись генеральскими званиями. Как правило, они составляли обслугу Сталина (повара, снабженцы, коменданты, горничные и т. п.), претендовали на приоритет в его обслуживании и тем самым были не в ладах со службой охраны. В конце концов Сталин увидел в этом опеку и контроль над собой, опасность даже со стороны Берии и приказал выпроводить всех грузин с дачи и из Кремля»[1072].
Для проверки компрометирующих сведений на тех или иных руководителей, обеспечивавших личную безопасность Сталина, последний использовал возможности личной службы безопасности, надежно замаскированной в структуре аппарата ЦК ВКП (б). В большинстве мемуаров лиц, тесно общавшихся со Сталиным, отмечается поразительная информированность «вождя народов». Он руководствовался принципом «Разделяй и властвуй!», не давая чрезмерно усилиться ни одному из конкурирующих ведомств. Структура НКВД, утверждавшаяся решением Политбюро, также контролировалась Сталиным и помимо народного комиссара внутренних дел. Комендатура НКВД СССР находилась в подчинении 1-го отдела ГУГБ, а комендант (начальник Комендантского отдела НКВД) В. М. Блохин (10 июля 1934 г. – 13 августа 1941 г.), вероятно, был одним из доверенных лиц Сталина.
27 января 1939 г. было опубликовано сообщение ТАСС: «25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое – троцкисты, пользовавшиеся поддержкой фашистов. У убитых найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находящегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников»[1073]. Сообщение не несло никакой информации об истинных организаторах и исполнителях террористического акта, возможно, потому, что использовалось как дезинформация о группе «троцкистов» для введения в заблуждение истинных организаторов покушения. Противником в таком случае выступали специальные службы Японии, спланировавшие эту спецоперацию с помощью бывшего высокопоставленного сотрудника госбезопасности Люшкова, бежавшего из СССР и предложившего свои услуги спецслужбам Страны восходящего солнца, оккупировавшей к тому времени Маньчжурию.
Начальник управления НКВД по Дальнему Востоку Г. С. Люшков, ушедший в Маньчжурию 13 июня 1938 г., был одним из доверенных лиц Ежова. Он участвовал в следствии по делу об убийстве Кирова, а также в расследовании нескольких «заговоров» против Сталина. Его побег нанес серьезнейший урон органам государственной безопасности СССР. Люшков сообщил японской разведке совершенно секретные сведения об обороноспособности нашей страны на Дальнем Востоке, в Крыму и на Кавказе, раскрыл известные ему данные о советской агентуре, перевербованных агентах противника и многое другое. Кроме того, служивший в августе 1936 г. – июле 1937 г. начальником Управления НКВД Азово-Черноморского края, Люшков обладал секретными сведениями об организации охраны Сталина во время его пребывания на отдыхе в Сочи и прилегающих районах.
После поражения у озера Хасан (29 июля – 11 августа 1938 г.) японские спецслужбы начали готовить операцию по ликвидации Сталина, получившую кодовое наименование «Медведь». Осуществить покушение силами небольшой (до 10 человек) диверсионной группы путем открытого нападения было практически невозможно. Во внутренней охране состояло около 200 сотрудников, в том числе с пистолетами-пулеметами ППД образца 1934 г. Внешнюю охрану в лесной местности осуществлял отряд пограничников. Хвостовая группа сопровождения также была вооружена автоматами. За три часа до приезда Сталина проверке подвергались все объекты, вплоть до коммуникаций. Территория Мацесты и прилегающий к ней лес прочесывались. Все подозрительные лица проверялись и при необходимости задерживались.
Повторим, расчеты японских спецслужб строились на показаниях Люшкова, который хорошо знал систему охраны Сталина в Мацесте, поскольку принимал участие в ее разработке. В результате рассмотрения различных вариантов покушения приняли следующий план. Ночью боевики должны были проникнуть в подвальное помещение водолечебницы по трубе большого диаметра, снабжавшей лечебницу минеральной водой. В ночное время напор воды уменьшался, и труба заполнялась водой наполовину. По трубе можно было добраться до водосборника и ожидать там приезда Сталина, после чего через люк выйти в помещение операторов, регулировавших подачу и температуру воды. Ликвидировав операторов, боевики могли проникнуть в смежную комнату – склад инвентаря для уборки помещений. Дверь ее выходила в коридор, где находилось несколько охранников. Они были последним препятствием перед ванной комнатой Сталина.
Операция готовилась скрупулезно. Были составлены подробные планы Мацесты и здания водолечебницы. На секретной базе в Чанчуне по этим планам в натуральную величину построили здание водолечебницы. Боевиков из числа белоэмигрантов тщательно отбирали и проверяли по каналам японских и эмигрантских спецслужб.
В их арсенал вошло самое современное автоматическое оружие того времени, снабженное разрывными пулями. По некоторым данным, на вооружении группы находился гранатомет особой конструкции в достаточно компактном исполнении (оружие такого типа гитлеровцы разработали и пытались использовать в покушении на Сталина лишь в 1944 г.). Тренировки продолжались несколько месяцев: из 10 контрольных попыток 9 оказались успешными. Отход боевиков планом операции не предусматривался: отойти против тока воды, находившейся в трубе под давлением, или прорваться через несколько колец внешней охраны было невозможно. Боевики сознательно обрекали себя на смерть.
На пароходе «Азия-мару» они прибыли в Неаполь. Во время плавания режим секретности обеспечивали сотрудники японской разведки. Пищу боевикам подавали в каюты, на стоянках окна кают были зашторены. В Неаполе вся группа тайно перешла на пароход «Талес», следовавший в Стамбул, а там сразу же на катере направилась в граничащий с СССР район Турции.
24 января 1939 г. боевики под видом научной экспедиции сошли на берег. Известны следующие (возможно, оперативные) имена боевиков: Люшков, Борис Безыменский, Исаак Зеленин, Николай Лебеденко, Леонид Малхак, Виталий Смирнов, Михаил Сурков. После перехода границы группа двигалась по ущелью вглубь СССР и неожиданно попала в засаду. Несмотря на подготовленность, на месте были убиты Лебеденко, Малхак и Сурков, остальным удалось уйти.
Как оказалось впоследствии, органы государственной безопасности СССР были проинформированы о возможном покушении на Сталина советским агентом, работавшим под псевдонимом Лео. Японский историк Х. Есиаки в книге «Японские планы покушения на Сталина» предполагает, что им являлся переводчик МИД Маньчжоу-Го Борис Бжеманский.
Советской разведкой была получена информация и о подготовке другой диверсионной группы – для взрыва бомбы на Красной площади во время демонстрации 1 мая 1939 г. Мы не вправе раскрывать истинные имена сотрудников, внедренных в секретные службы Японии. Можем констатировать только то, что источники советских спецслужб имелись в различных структурах военных и политических организаций этой страны, что позволяло быть в курсе сверхсекретных даже для большинства высокопоставленных японских чиновников событий и планов… Особенность нелегальной работы такова, что даже через много десятилетий (а порой и веков) истинные имена специалистов тайной войны остаются засекреченными.
К концу 1939 г. в составе 1-го отдела ГУГБ имелись 24 отделения, свои политотдел и специальная школа боевой подготовки; отделу подчинялись комендатуры ЦК ВКП (б) и НКВД СССР. Подготовка сотрудников 1-го отдела осуществлялась по программе, включавшей элементы, характерные для подготовки бойцов современного спецназа. В декабре 1939 г. Полк специального назначения переформировали: он стал состоять из трех стрелковых батальонов.
7 сентября 1939 г., через неделю после начала Второй мировой войны, состоялась встреча Г. Димитрова с И. В. Сталиным, В. М. Молотовым и А. А. Ждановым. В отношении Польши, которая пала первой, Сталин заявил, что уничтожение этого государства означает только: одним буржуазным государством стало меньше. В результате разгрома Польши СССР может распространить социалистическую систему на новые территории и население. Что же касается войны вообще, он сказал: «Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, подрывает капиталистическую систему»[1074]. По мнению Сталина, во время войны существовавшее ранее деление империалистических стран на фашистские и демократические теряет прежний смысл. В новых политических условиях Советский Союз получает возможность маневрировать и подталкивать воюющих противников. В свою очередь, коммунисты капиталистических стран должны выступить как против войны, так и против своих правительств. Официальный отказ Сталина от идеи мировой революции на деле оборачивался стремлением к распространению своего влияния на иностранные государства при условии безоговорочного принятия только его, Сталина, линии и концепции развития мирового порядка…
Раздел Польши в сентябре 1939 г. между Германией и СССР, в результате которого к Советскому Союзу были присоединены Западная Белоруссия и Западная Украина, произошел практически без участия военных специалистов Коминтерна. Вероятно, именно в этот период у Сталина и его ближайшего окружения начало складываться убеждение, что для экспансии мировой революции вполне достаточно Красной армии. Особенный интерес руководства ВКП (б) в этой области вызывали Прибалтийские страны. В секретном дополнительном протоколе о разграничении сфер интересов Третьего рейха и Советского Союза в Восточной Европе было зафиксировано: «1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы относительно Виленской области признаются обеими сторонами»[1075]. В период с 28 сентября по 10 октября 1939 г. с правительствами Латвии, Литвы и Эстонии были заключены договоры о взаимопомощи. В договорах предусматривалось размещение на территории этих стран советских военных баз.
Во второй половине октября 1939 г. финские войска были частично отмобилизованы. Впоследствии выяснилось, что деятельность КПФ была парализована финской полицией и контрразведкой, поэтому реальной поддержки Красной армии коммунисты не оказали.
В то же время активную помощь Финляндии по части организации секретных операций оказывали абверовцы из КО «Финляндия» («Бюро А. Целлариуса»).
С разведкой Германии многие финские офицеры сотрудничали еще с 1914 г., когда в составе кайзеровской армии воевали против Российской империи. Именно КО «Финляндия» первой получила сведения о боевых возможностях советских разведывательных, диверсионных и по граничных подразделений в условиях советско-финской «незнаменитой» зимней войны 1939–1940 гг.
Поскольку правительство Финляндии отказалось от подписания договора с СССР по типу договоров с Прибалтийскими странами, подготовка к «освободительной» войне с Финляндией в Советском Союзе вступила в завершающую стадию. Не последнюю роль в окончательном решении руководства ВКП (б) начать очередной «освободительный поход» сыграли победа советских войск на реке Халхин-Гол в сентябре 1939 г. и быстрый разгром польской армии. Тем более что войска Красной армии имели многократное численное превосходство над противником в районе возможного театра военных действий: в людях – в 1,7 раза, в артиллерии – в 3 раза, в авиации – в 10 раз, в танках – в 80 раз.
В свою очередь финское командование готовилось компенсировать подавляющее численное превосходство Красной армии высокой боевой выучкой своих военнослужащих, их стойкостью и умением вести бои на сильно пересеченной местности в условиях зимы. На Карельском перешейке планировалась жесткая оборона на «линии Маннергейма», которая считалась непроходимой. Предполье между государственной границей и главной оборонительной линией составляло от 12 километров в восточной части Карельского перешейка до 65 километров в его западной части. По плану обороны в предполье должны были действовать небольшие финские разведывательно-диверсионные группы (РДГ).
Севернее Ладожского озера финны планировали вести маневренную оборону. Здесь их расчеты строились не только на нанесении местных контрударов по прорвавшимся советским частям, но и на действиях на флангах и в тылу частей Красной армии. Силы прикрытия на этом направлении состояли из частей пограничной охраны, нескольких батальонов егерей, отдельных кавалерийских отрядов и частей местной самообороны.
Хорошее знание местности, прекрасная лыжная и стрелковая подготовка, а также правильно выбранная тактика позволили финским войскам на этом направлении перехватить инициативу у советских войск и на некоторых участках удерживать ее вплоть до конца войны.
Начавшаяся 30 ноября 1939 г. советско-финляндская война потребовала активной работы в тылу противника военной разведки Красной армии. На практике эта заранее спланированная работа обернулась почти полным провалом. На совещании начальствующего состава РККА, прошедшем 14–17 апреля 1940 г. в ЦК ВКП (б), начальник Разведупра И. И. Проскуров, в частности, говорил:
«Разведотдел допустил большую ошибку. Рассчитывали, что движение войск будет похоже на то, которое было во время западной кампании, и посылали туда агентов, давали явку не на нашу территорию, а на пункты, находящиеся на территории противника. Через 10 дней, мол, придем в такой-то пункт, и доложишь материал. А выхода наших частей в эти пункты не состоялось»[1076].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.