Глава 16. ПРОЕКТ. ЭПИЗОД ШЕСТОЙ

Глава 16. ПРОЕКТ. ЭПИЗОД ШЕСТОЙ

«Ощущение свободы»

Алексей Вишня, прочитав в 2005 году моё интервью «Медведю» (точнее, – Игорю Свинаренко – Свину), опубликовал в своём (polittechno) впечатления, озаглавив их «Ощущение свободы».

Polittechno, March 4th, 2005:

«Я хорошо помню, как всё начиналось, – для меня тоже всё это было романтикой – всё по карточкам, но мы верили, что вот-вот всё будет классно. У меня были свои (очень низменные на самом деле) счёты с советской властью – я мечтал о загранице с яслей, увидав красочные открытки с видами Ниагарского водопада и архитектуры Америки начала 60-х. У меня был стереоскоп и множество всевозможных стереодиафильмов, которые я вертел до самого отрочества, – я просто болел заграницей. Однажды я заболел ангиной, и мне приснился казусный сон-кошмар – я оказался на Бродвее на один час в обеденный перерыв. Об этом я рассказал своему папе, когда он зашёл поставить мне градусник. Он проверил рукой мой лоб, посмотрел на меня с жалостью и укоризной: «О чём ты думаешь, сынок?» Впоследствии, когда я стал чуть старше, папа прямо мне пообещал, что ни при каких обстоятельствах мне, его сыну, выехать из страны невозможно, потому что не выпустят никогда. Это было связано с его работой, и такой расклад мне казался унизительно несправедливым – я готов был отдать всё, чтобы сломать этот замок.

Программа «Взгляд» приближала торжество моей победы над папой, который тоже смотрел телевизор и охуевал. Он вообще как-то сразу всё понял и притих. Политические беседы он поддерживал со мной лишь в дремучем лесу да в бане. Его очень всё это тревожило, он работал в Смольном, кадровик, он видел людей насквозь, и явно не всё ему там нравились, однако работал он в основном с людьми, а не с номенклатурой, – начальство ценило в нём благообразный интерфейс, коим он дипломатично выступал посредником между властью и народом. И между тем он обожал Сашу Невзорова и никогда не пропускал «600 секунд», благо шла она сразу после программы «Время».

Золотое время телевидения без рекламы – первую в жизни рекламу я увидел в программах «Взгляд» и «Матадор» Эрнста. (Ничего лучше «Матадора», в этом жанре, я так до сих пор и не увидел.) Я тоже страшно любил «600 секунд», но все мои друзья, как один, ненавидели Невзорова конкретно за то, за что потом боготворили его эпигонов. Они объясняли мне, какое он говно, но Саше нравилась моя музыка, а друзьям моим – нет, поэтому их доводы были для меня невлагостойки. Во «Взгляде» папе нравились все парни, но особенно почему-то Владимир Мукусев – он то ли самый старший был из них, либо самый красный. Мне они нравились просто все! Однажды Лёня Ланда с Месхи пригласили нас на weekend в Киев – за жизнь поговорить да проверить тряпки. Сняли нам «люкс» на Майдане, сами заселили такой же, этажом выше – встретили, покормили, и сразу в номер – «Взгляд» смотреть. Безумие – глаз было не оторвать! Первая негативная информация на первой кнопке, она пугала и вместе с тем дарила надежду.

Курёхин вывез меня за границу в Югославию, Венгрию, Нидерланды и Западный Берлин в 89-м. «Силён, брат», – сказал мне папа, когда я показал ему синий мидовский паспорт. Как сейчас помню анкету, которую заполнял, – её проверяли три недели, прежде чем дали добро на выезд. Мало-помалу детские грёзы находили своё воплощение, я уже не знал, о чём мечтать кроме денег, которые дешевели с каждым днём, а заработать их было всё труднее и труднее. Затем пришёл Ельцин, и папа вообще поник головой. Из «Взгляда» ушёл Мукусев, к власти пришёл Собчак и переименовал город. Папа заболел раком, а маму разбил инсульт. Они просто охуевали.

Где-то на гастролях мне повстречался Мукусев, мы познакомились. За столиком в ресторане я выразил восхищение его работой. Но Владимир пожелал мне осторожно зажигать гирлянды – не всё так хорошо, как мне казалось, – вот был его message. Спустя буквально дни ко мне за интервью приехал Никита Евган из «ВИDа» – он фанател от Любимова и страшно напрягся, когда я имел неосторожность засветить свою «связь» и знакомство с Мукусевым, – Никита как будто спрятался в ракушку. «Как перестройка повлияла на твоё творчество? – спросил Евган перед камерой. – Дала ли она тебе ощущение свободы?» Я посмеялся в ответ. «Какая свобода… – думал я, – какая перестройка…» Мои родители, изверившись, умирают, а я за три часа в студии трачу сумму, сравнимую с папиной пенсией.

Я не всосал тогда самого главного, что «привёз» Никита из Москвы, – я живу «ощущением». И сегодня я нашёл вот этот материал. Женя Додолев своим интервью замкнул кольцо. Интересно, что нам покажут сегодня, чтобы вызвать ощущение, что всё заебись? Zaputina.ru? Лично для меня в какой-то мере сейчас 1988 год. Жить мне сегодня куда полегче, но в моей социальной группе далеко не всё шоколадно. У меня есть знакомые музыканты, которых знают и любят буквально в каждом городе, они прописаны в энциклопедиях, записали до фига альбомов и, имея множество фанатов по всей стране, перебиваются с хлеба на воду, потому что их архивы изданы за бесценок во времена Ельцина, а по сути – украдены мэйджорами, и сегодня эти люди в середине жизни оказались выброшены на поребрик, потому что единственным радио, на котором они могли бы звучать, руководил человек, который взял на себя право решать, кто имеет право на рок, а кто должен умереть от голода.

«Проблемы выживания не являются насущными для большинства населения», – бравурно танцуют на zaputina.ru, сегодня для них куда первостепеннее проблема парковки. Для меня закончился «Взгляд» в тот момент, когда Листьев стал вести «Поле чудес», а с Любимовым стал вести передачу Бодров. Нас привлекали к экранам, просто рассказывая правду о том, как мы живём, перемежая горячие сюжеты клипами Цоя, рекламой водки, финансовых пирамид и «ИНКОМБАНКА». Так что больше вы нас не наебёте».

Среди комментов на этот пост Вишни отмечу пару.

ар428, 2005-03-03 11:36 pm:

«По этим же соображениям я теперь наше телевидение не смотрю. А те годы очень хорошо помню. Смотрел запоем трансляции со Съезда народных депутатов, «Взгляд», «Авторское телевидение» с его «Политклубом». Теперь порой стыдно признаваться, но я верил, что всё у нас получится, искренне верил. А в сюжете, посвящённом десятилетию убийства Листьева, смотрел на отъевшиеся физиономии Эрнста, Угольникова, Любимова и смеялся над собой. Парни себе карьеру в ящике делали, а я, дурак, на них глазел и иллюзии свои питал. Самое поганое во всём этом то, что я теперь никогда никому не поверю. Государство может меня только принудить силой что-нибудь делать во благо неведомых мне интересов. Пропаганда может отдыхать».

Labyrint, 2005-03-04 11:58 pm:

«Да, лучше бы Невзоров изначально с лошадьми возился – эк у него это красиво выходит!.. Году эдак в 89-м журнал «Столица» заказал мне интервью с Невзоровым – как раз тогда у него конфликт был с депутатами Ленсовета и он стал делать свой «паноптикум». Так вот, сидим мы напротив друг друга, он что-то так красиво говорит, говорит, я слушаю, очарованный, а потом – бац! – как пелена с глаз спала: он что-то важное говорит, а сам из-под ворота (как бы случайно) достаёт цепь с громадным серебряным крестом… «Красуется перед журналюгой, самолюбованием занимается», – понял я, и как-то мне дальше всё неинтересно стало, формалистично. А насчёт «Взгляда»… В 1988 году я помогал им делать передачку про неформалов, у меня тогда много друзей хиппарей было. Ну, и я тогда спросил у Любимова, типа, как вы на ТВ оказались. И он мне честно признался: «по оргнабору, раньше, дескать, мы все в московском горкоме партии, в молодёжном отделе числились». После таких признаний эта передача мне по-другому стала видеться.

И вообще, восторгаться перестройкой и гласностью можно было, только не владея реальной информацией. Как, впрочем, и сейчас. «От многие знания – многие печали», «пессимист – это информированный оптимист». К сожалению, это обо мне, Додолеве и многих других журналистах. Поэтому у нашей братии столько цинизма – иначе крыша съезжает (как у медиков)».